Павел и послания Девтеро-Павла

 

Я упоминал о том, что ученые уже давно подозревают — некоторые из посланий Нового Завета, приписываемые Павлу, были созданы от его имени другими людьми. В значительной мере они представляли взгляды, которые расходились с положениями, содержащимися в бесспорных посланиях Павла. Фактически сомнения вызывают шесть посланий, то есть почти половина всего корпуса текстов Павла: Второе послание к Фессалоникийцам, Послание к Ефесянам, Послание к Колоссянам, Первое и Второе послания к Тимофею и Послание к Титу. Как и Деяния апостолов, и более поздние «Деяния Павла» они, по-видимому, были написаны «друзьями» Павла, которые хранили память о нем, но изменили его учение.

Ученые продолжают обсуждать эти вопросы вот уже более двухсот лет, с тех пор как они впервые были серьезно поставлены компетентными и квалифицированными исследователями, занявшими разные позиции. Немного скажем об этом сжато и сухо, если касаться истории65. Рассмотрим, к примеру, Второе послание к Фессалоникийцам. Оно, конечно, похоже на послание, которое, возможно, написал Павел: его начало похоже на начало одного из бесспорных посланий Павла, на текст, называемый Первым посланием к Фессалоникийцам. Стиль письма и словарь во многом похожи на стиль и словарь Павла. Главный вопрос, который в нем решается, — наступление конца века — был близок и дорог душе апостола. Так почему бы просто не предположить, что его написал Павел? 66

Уточним: обсуждается не вопрос о том, подделывали ли когда-нибудь христиане послания от имени Павла. Никто не сомневается, что такое случалось: мы имеем «Третье послание к Коринфянам» (II век) и послания Павла к Сенеке (два века спустя), которые, по всеобщему согласию, были подделаны. Не обсуждается также вопрос о том, могло ли подделанное послание войти в Новый Завет. Отцы Церкви, которые определили содержание и контуры Нового Завета, жили через века после того, как сами книги были написаны, и не имели никакой внутренней информации, кто в действительности написал их. Единственный вопрос заключается в том, сам ли Павел написал это особое послание, и его следует решить, опираясь на исследование, совместимо ли оно с другими текстами, которые, как принято считать, написал Павел.

В нашем конкретном случае интересно, что автор Второго послания к Фессалоникийцам фактически говорит о наступлении конца света, однако это, по-видимому, расходится с тем, что Павел говорит в Первом послании к Фессалоникийцам. Там, как мы видели ранее, Павел настаивает, что Иисус вернется немедленно, и люди должны быть готовы, иначе второе пришествие застигнет их, «как тать ночью». Во Втором послании к Фессалоникийцам дело обстоит иначе. Согласно ему, адресаты полагают, что конец света вот-вот наступит, но автор так не думает. Автор пишет, что конец мира сего не может наступить немедленно, потому что сначала должны случиться другие вещи (см.: 2 Фес. 2: 1–12). Когда же эти события произойдут, люди поймут, что конец света почти уже здесь, так что они будут предупреждены заранее. Похоже ли это на Павла?

Многим ученым это показалось странным для того Павла, который написал Первое послание к Фессалоникийцам. Возможно, автором был человек, живший позже, который видел, что те, кто ожидал неизбежного и внезапного пришествия Иисуса, сталкивались с проблемами, например бросив свою работу — зачем работать и экономить деньги, если завтра всему придет конец (см.: 2 Фес. 3: 10–12)? Такие люди влияли и на других в общине. Чтобы разрешить эту ситуацию, автор написал послание, используя имя Павла, чтобы его авторитетом призвать людей вернуться к работе, а не ожидать, что что-то немедленно случится. Очевидно, это имело смысл в более позднем контексте, когда ожидание неизбежного конца света больше не было столь плодотворным. Его не произошло. Тогда то, что помнил о Павле этот автор, в известном смысле помогло ему решить актуальный кризис, а не тот кризис, с которым имел дело Павел в свое время.

То же самое можно сказать о других так называемых посланиях Девтеро-Павла в Новом Завете, о книгах, которые называют так потому, что, вероятно, они были написаны не Павлом, а «вторым» (deutero) Павлом или, скорее, множеством «вторых» Павлов. Учение в этих посланиях, исторический контекст, который оно предполагает, а зачастую стиль их письма и словарь, значительно отличаются от текстов Павла.

Рассмотрим еще один пример. В Первом послании к Коринфянам Павел весьма ясно говорит, что люди не должны думать, будто воскресение уже произошло как своего рода духовный опыт (мы эту тему уже затрагивали). Его противники в Коринфе требовали вести возрожденную жизнь. Они утверждали, что во время крещения они воскресли из мертвых с Христом и теперь живут чудесной жизнью. В Первом и Втором посланиях к Коринфянам Павел доказывает, что это совсем не так, что жизнь в настоящем полна бесславной боли, потому что последователи Иисуса — последователи распятого. Подобно ему, они тоже будут страдать. Воскресение произойдет только тогда, когда Христос вернется и искупит этот мир, уничтожив силы зла, воскресив мертвых для суда и преобразив тела своих последователей в чудесные, бессмертные существа. Как выразился Павел в Послании к Римлянам, те, кто был крещён, умерли с Христом, ибо они соучаствовали в его смерти, но они еще не воскресли с ним (см.: Рим. 6: 1–6). Это случится только в конце света, когда он вернется.

Прямо противоположное учение проповедуется в Послании к Ефесянам, также приписываемом Павлу, но, вероятно, сочиненном «вторым» Павлом67. Здесь автор использует значительную часть своего послания для выражения поддержки своих читателей, давая им понять, что они уже пережили духовное воскресение, и поэтому Бог их уже «посадил на небесах во Христе Иисусе» (Еф. 2: 6). Может показаться странным, что кто-то написал такие слова от имени Павла, так как они выражают именно то представление, против которого он выступает в своих посланиях к коринфянам. Но так бывает: иногда даже искренние последователи неверно истолковывают изначальное учение. (Спросите любого университетского профессора, который принимал выпускные экзамены.)

Еще более явное изменение взглядов Павла встречается в Первом и Втором посланиях к Тимофею и в Послании к Титу, называемых пастырскими посланиями. Предположительно они написаны Павлом двум пасторам, находившимся под его началом: Тимофею, пастору церкви в Эфесе, и Титу, пастору церкви на Крите68. В этих посланиях даются хорошие советы подчиненным Павла, он наставляет их, как управлять своими церквами, кого выбирать в качестве церковных глав, чтобы помочь им служить своим общинам, как избавиться от лжеучителей, проникших в общины, и т. д. Из этих посланий ясно видно, что церкви, о которых идет речь, эффективно организованы и структурированы. В дополнение к пастору, каждая церковь имеет правление старейшин как группу лиц, принимающих решения и, возможно, служащих нижестоящим, правление дьяконов, заботящихся о материальных нуждах общины. Сами пасторы имеют высшую власть над общиной и уполномочены организовывать ее духовные дела, обуздывать своенравных членов и наблюдать за ее различными миссиями.

Все это похоже на разумный порядок организации и структурирования церкви. Но проблема в том, что церкви времен Павла не были такими. Вспомним ситуацию в одной из церквей, которую мы уже обсуждали, — ситуацию в Коринфе. Это была необычайно беспокойная община. Она была расколота, появились разные лидеры, утверждавшие, что они более духовны, чем другие, и завлекавшие в замкнутые группы своих приверженцев. Одни прихожане привлекали других к гражданскому суду по поводу разногласий между ними. Некоторые приходили на еженедельную общинную трапезу (своего рода совместный обед), объедались и напивались допьяна, другим же, по каким-то причинам приходившим позднее, ничего не оставалось поесть и попить. Некоторые члены общины, невзирая на возмущение других, участвовали в языческих культовых обрядах и ели мясо, которое предлагалось языческим идолам. Сами церковные службы были совершенно хаотичными, а те, кто считал себя более духовным, пытались превзойти друг друга, громко говоря на своем родном языке, прерывая службу и вызывая общую неразбериху. Не говоря уж о необузданной безнравственности в общине: некоторые мужчины открыто посещали проституток, а один из собратьев по вере жил во грехе со своей мачехой.

Итак, когда Павел писал свои послания коринфянам, почему он не адресовал их пастору церкви, чтобы приказать ему привести свою паству в порядок? Почему бы не положиться на пресвитеров и дьяконов, чтобы они сами навели порядок? Почему бы не обратиться к главам церкви, в частности к епископу, чтобы он решил возникшие проблемы? Все потому, что не было тогда никаких назначенных руководителей церкви.

У церквей Павла не было ответственного пастора, который мог бы решить проблемы разобщенности, лжеучений и разврата. Его церкви были организованы как харизматические общины. Термин «харизма» происходит от греческого слова «дар». С точки зрения Павла, как на это указывается в Первом послании к Коринфянам, каждый, кто был крещён как христианин, получил дар от Духа Божьего (см.: 1 Кор. 12). Бывают различные дары: дар учить, пророчествовать, говорить на иных языках, понимать языки, исцелять, раздавать милостыни и т. д. Но все дары предназначены для одной цели: они должны позволить общине функционировать как одно целое, «тело» Христово. Так же как тело имеет многочисленные органы с различными функциями, так и в «теле» Христовом каждому верующему отведено играть важную роль и каждому предоставлен для этого дар от Бога. Нет ни одного органа, который управлял бы всем телом. Каждая часть тела имеет свою собственную функцию и должна сотрудничать с другими частями для того, чтобы все тело эффективно функционировало.

Павел понимал, что Церковь как тело Христово была образованием временным, ибо очень скоро сам Иисус вернется с небес и установит на земле свое праведное Царство, где не будет больше никаких проблем, которые нужно было бы решать. В таком случае и дары, данные Духом, служили временным условием, позволявшим Церкви благоденствовать до тех пор, пока не придет конец света.

Но что случится, если он так и не наступит? Конечно, происходившее в Коринфе представляло собой большой хаос. В конечном счете стало ясно, что харизматическим общинам, которые основал Павел, предстояло функционировать еще долгое время. В любом общественном формировании, чтобы оно могло пройти долгий путь, должны быть организация и руководство. В следующем поколении после того, как сам Павел ушел со сцены, его общины развивали иерархические структуры, были учреждены главы церквей. Появились пресвитеры и дьяконы. И был один человек, наделенный высшей властью, — пастор или епископ. То есть возникла та ситуация, которая подразумевалась в пастырских посланиях. Эти послания были написаны кем-то спустя несколько десятилетий после смерти Павла для того, чтобы решать новые проблемы, возникавшие в общинах. Неизвестный автор предполагал, что образ Павла поможет решить эти проблемы. Его подход к ним не был точно таким же, как у Павла. Он жил в другом веке и знал церковь в другой форме. Следовательно, часть его учения расходится с учением Павла.

Например, Павел позволял женщинам играть существенную роль в церквах. В своем Послании к Римлянам он называет множество высокопоставленных женщин, в том числе Фиву, «диакониссу церкви Кенхрейской», Прискиллу, которая продвигала языческую миссию и содержала в своем доме общину, и Юнию, которую Павел называет «прославившейся между Апостолами» (см.: Рим. 16: 1, 3–4, 7). В Первом послании к Коринфянам он отмечает, что женщины играют центральную роль во время богослужений церкви, например, своими молитвами и пророчествами (см.: 1 Кор. 11: 2–16). Автор пастырских посланий пишет иное. Живя в другой век, когда женский голос подавлялся, а их роль в церкви была урезана, этот автор позволяет только мужчинам служить пасторами, пресвитерами и дьяконами. Фактически он запрещает женщинам даже говорить громко в церкви, велит им разговаривать только дома и настаивает, что, если они хотят спастись, то должны рожать детей (см.: 1 Тим. 2: 11–15) — не особенно просвещенная позиция, также расходящаяся со взглядами Павла. Здесь мы снова имеем тот случай, когда Павла помнят в таком идейном обличии, которое не соответствует историческому Павлу.

 

Павел и гностики

 

Пастырские послания особенно озабочены лжеучителями, которые проникли в христианские общины (см.: 1 Тим. 3: 1–11). Затруднительно понять, что именно проповедовали эти еретики, но в определенный момент автор предостерегает от «негодного пустословия и прекословий лжеименного знания» (1 Тим. 6: 20). Греческое слово, означающее знание, — «гнозис». Может быть, автор предостерегает от гностических взглядов?

Если вы помните, христианские гностики подчеркивали значение гнозиса для спасения69. Они утверждали, что мир, в котором мы живем, был создан не истинным Богом, но появился в результате космической катастрофы, вызванной низшим божеством. Это был бог Ветхого Завета. Иудейский бог думал, что он единственный Бог, но в действительности он был существом более низкого порядка, которое просто не ведало о великом духовном царстве над ним. Смысл религии состоит в том, чтобы спастись из греховного материального мира, созданного этим низшим богом, и тем самым позволить внутреннему духу вернуться в свою небесную обитель, откуда он пришел. Такое освобождение от ограничений материальности может произойти, когда дух человека узнает истину о своем происхождении и пленении. Это особое знание было дано Христом, который появился на земле, чтобы принести тайное учение, способное дать жизнь вечную.

Данное учение предназначено не для всех. Именно поэтому толпам Христос вещал иносказательно, но все объяснял втайне внутреннему кругу своих учеников. Только они могли получить настоящее знание, возвестить которое он пришел (см.: Мк. 4: 11–12), и они также передавали его учение тайным образом. То есть, согласно христианам-гностикам, когда апостолы излагали свои взгляды, они делали это на тайном языке, чтобы посторонние поняли только поверхностный смысл, тогда как те, кто был в курсе дела, постигали более глубокие истины, которые в них содержались. Гностики считали также, что и Ветхий Завет содержит тайные божественные откровения под буквальным значением слов. Поэтому они давали сложные и глубокие символические толкования таким книгам, как Бытие (часть Закона Моисеева).

Автор пастырских посланий вполне мог критиковать группу христиан-гностиков, когда он смеется, например, над теми, кто очарован «баснями и родословиями бесконечными» (1 Тим. 1: 4). Это может быть намеком на гностическую мифологию, которая объясняла, как появились божественные существа, которые выше Бога иудеев. Подобные мифы и родословия богов содержатся, например, в некоторых текстах библиотеки Наг-Хаммади. Он также смеется над теми, кто называет себя «законоучителями» (1 Тим. 1: 7); возможно, это намек на гностических толкователей Бытия. И он смеется над теми, кто запрещает «вступать в брак [и] употреблять в пищу то, что Бог сотворил» (1 Тим. 4: 3), — такой была практика некоторых гностиков, настаивавших, что так как материальное тело человека греховно, его желания и удовольствия следует отрицать.

Если автор пастырских посланий, писавший от имени Павла, действительно критикует некую раннюю форму христианского гностицизма, тем более интересно узнать, что сами христиане-гностики не считали Павла своим противникам. Совсем наоборот, Павел и его сочинения почитались многими христианами-гностиками. Но как это возможно? Как Павла могли цитировать и сторонники, и противники одних и тех же взглядов? Точно так же можно было бы задаться вопросом, почему имя Иисуса могли призывать и для того, чтобы поддержать западный капитализм, и для того, чтобы противостоять ему, или почему имя пророка Мухаммеда могут призывать и для того, чтобы поддержать радикальный исламский терроризм, и для того, чтобы противостоять ему. Все великие личности прошлого открыты для разнообразных толкований.

Во всяком случае, христиане-гностики почитали Павла и использовали его писания для подтверждения своих взглядов70. Конечно, в текстах Павла есть места, которые даже с внешней стороны можно воспринять как гностические. Павел говорит о «боге века сего», который «ослепил умы» неверующих (2 Кор. 4: 4). Разве это не ссылка на низшего бога-творца (иудеев), который вызывает хаос среди людей, живущих на земле? Павел утверждал, что он не мог говорить с коринфянами «как с духовными», а только «как с плотскими» (1 Кор. 3: 1). Разве это не намек на то, что лишь немногие из христиан имеют истинное знание, которое может освободить дух, тогда как остальные — только внешним образом, поверхностно пребывают среди спасенных? Павел говорит, что проповедует «премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал», которая дана только «любящим Его» (1 Кор. 2: 6–7, 9). Разве это не ссылка на тайное знание, данное лишь немногим в церкви, скрытое за поверхностью слов Павла, на то тайное знание, которое способно дать освобождение?

Некоторые христиане-гностики притязали на авторитет Павла и предлагали такие толкования его текстов, которые якобы открывали их «истинный» смысл. Эти толкования выходили далеко за пределы буквального значения слов, стремясь приблизиться к скрытым в них тайнам. Очевидно, когда такие толкователи излагали свои взгляды, они утверждали, что представляют то, что в действительности подразумевал сам Павел. Некоторые гностики претендовали даже на прямое подтверждение своих взглядов с его стороны. Вероятно, самым великим христианским гностиком середины II века был человек по имени Валентин, блестящий риторик и ученый, живший и проповедовавший в Риме. Валентин же учился у человека по имени Февд, который предположительно был близким товарищем апостола Павла. Последователи Валентина утверждали, что их взгляды происходят непосредственно от самого Павла; эти взгляды передавали устно (а не в письменном виде) от одного поколения к другому71.

 

Павел и Маркион

 

Еще более влиятельным христианином, жившим в Риме во времена Валентина, примерно в 140 году, считается богослов и евангелист по имени Маркион. Маркион не был христианином-гностиком. Он не верил, например, что именно тайное знание (гнозис) приносит спасение, что божественное Царство населено многочисленными божествами. Но он действительно полагал, что есть два божества: гневный Бог Ветхого Завета и любящий Бог Иисуса. И он утверждал, что подобные взгляды проповедовались в писаниях Павла.

Мы видели, что Павел проводил различие между Законом иудеев и Благой вестью о Христе. С его точки зрения, человек оправдан перед Богом не благодаря соблюдению Закона, а благодаря вере в благую весть о смерти и воскресении Иисуса. Из этого различия между Законом и Благой вестью, проповедованием старого и провозглашением нового, Маркион сделал вывод, который считал логичным и подразумевавшимся. Согласно Маркиону, есть абсолютное различие между религией иудеев и религией Павла, и оно существует потому, что Павел возвещал о Боге, отличном от иудейского.

Согласно Маркиону, иудейский Бог создал мир, заключил завет с народом Израиля, через Моисея дал ему свой Закон, а затем вдохновил их написать Священное Писание, Еврейскую Библию. Проблема состоит в том, что никто, с точки зрения Маркиона, не может соблюдать Закон Божий, но поскольку это справедливый Бог, то за грех должно последовать наказание. Именно поэтому все осуждены перед гневом Божьим. Бог не несправедлив в своем требовании платы за грех: в конце концов, люди нарушили его Закон. А он — Бог гнева и отмщения.

И он абсолютно отличается от Бога, о котором возвещал Иисус, а после него — Павел. Маркион утверждает, что понять различие между этими двумя богами очень легко. Когда, согласно Ветхому Завету, сынам Израилевым было велено занять Землю Обетованную, они получили наставления войти в Иерихон и истребить всех мужчин, женщин и детей в городе (см.: Нав. 6: 1–21). Разве это — тот же Бог, который велит любить своих врагов, молиться за тех, кто преследует тебя и подставлять другую щеку? В Ветхом Завете, когда пророка Елисея дразнила группа детей, он наслал на них гнев Божий, и две медведицы вышли из леса и растерзали их (см.: 4 Цар. 2: 23–24). Разве это тот же Бог, который говорит: «Если… не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»? Бог Ветхого Завета — не Бог Иисуса. Павел раньше всех понял это и возвещал о радикальном различии между Законом иудеев и Благой вестью о Христе.

По Маркиону, Бог Иисуса, о котором благовествовал Павел, никогда не имел какого-либо отношения к тварному, материальному миру. Он послал Иисуса в знак любви, чтобы искупить людей, подверженных гневу Творца. Но как Иисус мог прийти на землю, не принадлежа этому Богу-творцу? Как он мог избежать того, чтобы стать частью материального мира? Маркион утверждал, что только казалось, будто Иисус был частью мира сего, поскольку в действительности Иисус не рождался и на самом деле не имел материального тела. Как выразил это герой Маркиона, Павел, Христос пришел «в подобии плоти греховной» (Рим. 8: 3). Другими словами, Маркион был докетом и утверждал, что апостол Павел тоже был докетом72.

 

Павел и протоортодоксы

 

Ни последователи Маркиона, ни гностики не пережили античность73. Их различные сочинения — а они, по-видимому, были многочисленными — оказались либо уничтоженными, либо утраченными. Лишь немногие сохранились до нашего времени благодаря таким удивительным находкам, как библиотека Наг-Хаммади. С другой стороны, их противникам повезло гораздо больше. Поскольку такие тексты, как послания Девтеро-Павла, стали частью христианского канона, они могли служить своего рода официально санкционированной призмой, с помощью которой можно было прочитать послания самого Павла. Это верно и для нашего времени, когда в качестве общепринятой истины воспринимается и то, что Павел выступал против гностиков, и то, что он запрещал женщинам говорить в церкви. Если бы писания других  приверженцев Павла тоже оказались включенными в Новый Завет — вместо, скажем, пастырских посланий, — ничто не говорило бы о том, что всё обстояло совсем иначе. Тогда, возможно, к нашему времени женщина могла бы уже не раз избираться Римским папой.

Так или иначе, разные группировки притязали на Павла как «своего» и «помнили» только то, что им хотелось приписать ему. Но только одна из группировок в конце концов выиграла битву за воплощение истинной сути христианства. Именно эта группировка решила, какие книги должны быть включены в Новый Завет, и сформулировала Символ веры, который христиане продолжают повторять до сих пор. Ее представители, естественно, претендовали на то, что представляют истинную веру, и поэтому они называли себя «ортодоксами» (что буквально означает «правильное мнение»). К середине III века они торжественно узаконили свою победу над христианами-гностиками и последователями Маркиона. А вот духовных предшественников «ортодоксов», разделявших б о  льшую часть их взглядов еще до того, как они стали господствующим большинством, я называю «протоортодоксами»74.

Протоортодоксальные авторы отнюдь не обязательно считали себя связанными непосредственно с Павлом. Мы знаем, например, еще одного известного христианина, жившего в Риме во времена Валентина и Маркиона, — учителя по имени Юстин. Юстин писал трактаты против валентиниан и вступал в жесткие диалоги с последователями Маркиона. Три произведения Юстина сохранились: в двух из них он защищает христианство от обвинений со стороны его культурных (языческих) поносителей, а в третьем доказывает превосходство христианства над иудаизмом. Однако ни разу в этих работах Юстин не цитирует Павла и не ссылается на него, хотя цитирует другие, более ранние писания, в том числе Евангелия. Может быть, Павел был в своё время слишком горячей темой? Может быть, он действительно считался апостолом «еретиков», как утверждали гностики и Маркион, и потому не вполне подходил в качестве надежного источника? Довольно трудно сказать, так как сам Юстин по этому поводу молчал.

Однако не молчали интеллектуальные и духовные потомки Юстина, протоортодоксальные авторы, например, живший в конце II века епископ Лиона Ириней или энергичный заступник веры Тертуллиан, писавший спустя еще примерно двадцать лет. Эти авторы, и не только они, знали послания Павла и подробно цитировали их, особенно для борьбы с противниками, подобными Маркиону и Валентину. Эти протоортодоксальные авторы, взгляды которых примерно совпадали со взглядами, содержащимися в пастырских посланиях, и стали теми, кто одержал победу. Но означает ли это, что их понимание Павла было правильным? Необязательно. Их победа означает только то, что «их Павел» стал тем Павлом, которого все теперь помнят.

Как и все великие личности далекого прошлого, Павел, которого почитали, был настолько же вымышленным Павлом, насколько и историческим. Я полагаю, в некотором смысле всякая память об апостоле язычников (как и о Петре, апостоле иудеев) — это легендарная память, так как мы всегда помним прошлое не ради него самого, а ради нашего настоящего. Большинство из нас, включая историков, посещает прошлое в своем сознании, чтобы осмыслить его и при этом понять, как оно может быть связано с нами и нашим нынешним миром.

 

 

Глава двенадцатая

Ожесточенные враги Павла

 

Павел казался неоднозначной фигурой не только в течение первых трех столетий, он вызывает разногласия и сегодня. Мне нравится заставлять задуматься над этим самых разных людей, и многие годы я читал лекции о Павле как исторической личности и о Павле как герое легенд. Я беседовал с представителями таких религиозных общин, для которых личность Павла есть нечто оскорбительное, для кого он — апостол язычников, извративший простое евангелие любви и веры, проповедуемое Иисусом, в сложное, греховное, женоненавистническое и антисемитское учение о гневе и искуплении. Общался я и с представителями других религиозных общин, для которых имя Павла — синоним святой истины. За годы преподавания аспирантам и профессиональных встреч с учеными, изучающими Новый Завет, я познакомился с весьма сведущими и искренне увлеченными людьми, посвятившими свою жизнь страстному исследованию текстов Павла. Знал я и других, абсолютно непримиримых с ним. Иисус сказал, что он пришел с огнем и мечом, чтобы разделить землю, а Павел, похоже, осуществил его слова на практике.

 

Павел и его время

 

Итак, при своей жизни Павел был главным источником раздора, даже в тех христианских церквах, которые он основал. Для меня одной из самых любопытных особенностей изучения Нового Завета является то, что ученым потребовалось очень много времени — долгие столетия, — чтобы понять значение постоянной полемики Павла с другими христианами: со времен раннего христианства тянется великий спор об истинной сущности этой религии. В каком бы месте мы ни открыли его книги, Павел выступает против представлений той или иной группировки, каждая из которых считала себя христианской. Ни один из текстов противников Павла не сохранился, но если бы они уцелели, какую историю они поведали? Бесспорен тот факт, что Павел на каждом шагу защищается (по крайней мере, там, где не нападает), демонстрируя чрезвычайную многоликость христианства в тот самый ранний период, когда существовали очень разные представления о том, что значит быть истинным верующим и преданным благой вести.

В Послании к Римлянам Павел вынужден защищаться от обвинения со стороны поверивших другим христианским лидерам, будто он проповедовал благую весть, ведущую к беззаконию и заставляющую усомниться в Боге, ибо получалось, что тот нарушил свои обещания, данные иудеям. В Первом послании к Коринфянам Павел осуждает тех, кто думает (очевидно, под влиянием его же учения), что они уже наслаждаются великолепием духовного воскресения с Христом. Во Втором послании к Коринфянам он критикует новых апостолов, которые пришли в город с подобным посланием, называя их «лжеапостолами». В Послании к Филиппийцам он обрушивается на христиан, призывавших его обращенных к обрезанию, называя их «псами», озабоченными только собственными удовольствиями и поклоняющимися «чреву». А в Послании к Галатам он особенно яростно укоряет христиан-иудеев, утверждавших, что завет между Богом и иудеями был скреплен навечно. Для Павла эти «иудействующие» пребывают под проклятием Бога, и любой уверовавший в их учение сбивается с пути истинного. Чего ученые не отдали бы, чтобы услышать, как те защищаются! Конечно, они могли просто указывать на известные отрывки из Священного Писания, доказывающие, что Бог не изменял и не будет изменять правила игры.

И после смерти у Павла были противники — не только среди тех, кто принял противоположные взгляды, тем не менее хотел найти у Павла поддержку (например Маркион и противники Маркиона, Валентин и противники Валентина, Тертуллиан и противники Тертуллиана), но и среди христиан с ярко выраженной антипатией к самому Павлу. Вместе с тем мы всегда должны помнить, что, когда более поздние христиане объявляли себя противниками Павла, они выступали против того, что считали представлениями Павла, но это не обязательно были те представления, которых придерживался сам Павел. Как мы уже видели, различие здесь может быть весьма существенным.

 

Павел и Иаков

 

Согласно ранним хроникам Евангелий, ни один из братьев Иисуса (включая Иакова) не был среди его последователей при его жизни, потому что они не видели в нем ничего необыкновенного (см.: Мк. 3: 20–21; 3: 1–35; Ин. 7: 3–5). Но согласно Павлу (см.: 1 Кор. 15), после воскресения Иисус явился Иакову, и это, должно быть, все изменило. Иаков уверовал, что брат его воистину был Христос от Бога. А учитывая его собственный необычный статус — земного брата самого Господа, — его определили на роль главы последователей Иисуса. Он мог вернее всех остальных интерпретировать слова и деяния Иисуса. В итоге он стал главой церкви в Иерусалиме, родине христианства.

Иаков, как и Иисус до него, по рождению и воспитанию был иудеем и придерживался иудейских традиций даже после принятия веры в Иисуса. Иными словами, он был христианином-иудеем. Это особенно очевидно из комментариев, которые Павел написал в Послании к Галатам, где он с некоторой горечью вспоминает открытый спор с Петром в Антиохии о том, позволительно ли вкушать пищу с язычниками. Павел настаивал, что поступать иначе означало бы исказить истину благой вести, согласно которой человек оправдан перед Богом не следованием иудейским законам (например, законам о чистой пище), а благодаря вере в смерть и воскресение Иисуса. Любой, кто утверждал, что язычники употребляют нечистое, в корне неправильно понимал саму суть нового вероучения.

Похоже, Петр принимал это мнение, по крайней мере временно. Но затем пришли «некоторые от Иакова» (Гал. 2: 12), то есть представители иерусалимской церкви, посланные самим Иаковом, и Петр задумался над своими действиями: чтобы не оскорбить прибывших, он перестал вкушать пищу с язычниками. Павел пришел в ярость и публично назвал Петра лицемером. Мы не знаем, каким был ответ Петра. Многие интерпретаторы предполагали, что он не отрицал своей вины, но огрызался и, возможно, даже одержал победу над Павлом. В пользу данной версии говорит то, что Павел никогда не упоминал об исходе спора.

В любом случае по поводу главного затронутого здесь вопроса Иаков, похоже, придерживался иного мнения, чем Павел, который утверждал, что «человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа» (Гал. 2: 16). Одна из причин того, почему этот спор между Павлом и Иаковом интересен историкам, заключается в том, что есть послание, приписываемое Иакову, которое в итоге попало в Новый Завет. В этом послании опровергается представление о том, что вера сама по себе оправдывает человека перед Богом. Согласно Иакову, верно только обратное: «человек оправдывается делами, а не верою только» (Иак. 2: 24). Изложенная в этом послании точка зрения состоит в том, что вера должна проявляться в деятельности, ибо «вера без дел мертва» (Иак. 2: 26). Точно так же, как Павел использовал пример прародителя евреев Авраама, доказывая, что человек оправдывается верой, Иаков обращается к Аврааму, чтобы показать, что «человек оправдывается делами» (Иак. 2: 24).

В течение почти пятисот последних лет, начиная с протестантской Реформации Мартина Лютера, библеисты задаются вопросом: можно ли согласовать учения Иакова и Павла. Лютер утверждал, что это невозможно, и послание Иакова понизили до статуса второстепенного текста в каноне Священного Писания. Современные ученые пришли к другим выводам.

С одной стороны, не ясно, был ли автор Послания Иакова на самом деле Иаковом, братом Иисуса. Имя Иаков было очень распространенным среди древних иудеев. Например, в одних только Евангелиях их несколько. Хотя человек, написавший послание, утверждал, что его зовут Иаковом, он ни разу не упоминает, что находится в каком-то родстве с Иисусом. Итак, возможно, в этом послании изложено не продолжение спора между Иаковом, братом Иисуса, и Павлом, апостолом язычников, имевшим инцидент с Петром в Антиохии.

Кроме того, еще не доказано, что Послание Иакова действительно противоречит позиции Павла. Сам Павел тоже считал, что вера в смерть и воскресение Христа имеет прикладное этическое значение. В большинстве его посланий утверждается, что любой, уверовавший во Христа, будет вести праведную жизнь в Духе. Суть Послания Иакова в том, что вера истинна только в том случае, если она подтверждается делами. Но противоречит ли утверждение о том, что человек оправдывается делами, а не одной лишь верой, утверждению Павла, что человек оправдывается верой, а не соблюдением Закона?

Сегодня большинство ученых признают, что суть проблемы в том, что Павел и Иаков, используя одни и те же слова, говорят о разных вещах. Когда Павел говорит о «делах», он явно имеет в виду «соблюдение законов», то есть соблюдение иудейских предписаний об обрезании, Субботе, чистой пище и т. п. Иаков же, говоря о делах, подразумевает что-то вроде «благодеяний». Но Павел не утверждал, что человек может быть верующим, не совершая добрых дел75.

Так с кем же спорит Иаков в послании, если не с Павлом? Если верить некоторым сохранившимся свидетельствам, Иаков полемизирует с Павлом. Возможно, и так. Павел учил тому, что человек оправдан перед Богом не соблюдением иудейского Закона, а поступая согласно вере в Христа. После смерти Павла, а возможно, еще при жизни, его учение частично искажается, и появляется это броское, но неточное высказывание, что человек «оправдывается не делами Закона, а только верою». Кроме того, некоторые люди истолковали это так, что имеет значение только то, во что веришь, а не образ жизни. Они решили, что можно жить так, как хочется, раз уж все людские грехи искуплены смертью Иисуса. Утверждение, что дела не имеют значения, соблазняло некоторых людей на ужасные поступки. Именно в ответ на это было написано Послание Иакова — либо настоящим Иаковом, либо кем-то другим, назвавшимся именем брата Иисуса, чтобы усилить его авторитетом свое утверждение о том, что «без дел вера мертва».

Другими словами, тот Павел, каким его восприняли, подвергается критике, с которой, возможно, согласился бы и сам Павел.

 

Павел и эбиониты

 

Рассматриваемое расхождение между Павлом и историческим Иаковом, братом Иисуса, интересно еще по одной причине. Мы знаем о том, что некоторые христиане II–III веков заявляли о приверженности учению Иакова и отвергали взгляды Павла, лжеапостола язычников. Христиане, которые больше других были известны такой позицией, назывались эбионитами.

Почему им дали такое название, точно неизвестно. Возможно, это было самоназвание, потому что еврейское слово «эбион» означает «бедный». Наверное, они были христианами, добровольно нищенствовавшими ради других, раздававшими свое имущество нуждавшимся, подобно самым первым христианам, как об этом рассказывается в книге Деяний (см.: Деян. 2: 44–45). Ясно, что эбиониты, первые христиане Иерусалима, представляли собой общину христиан-иудеев, утверждавших, что для того, чтобы стать последователем иудейского мессии Иисуса, необходимо быть иудеем.

С точки зрения эбионитов, сам Иисус был настоящим иудеем. Более того, он был самым праведным из когда-либо живших иудеев, в совершенстве исполнявшим заветы Бога. Именно за его праведность Бог избрал Иисуса на роль своего сына. Это случилось в тот момент, когда его крестил Иоанн Креститель. Согласно ранним источникам, выйдя из воды, Иисус увидел разверзшиеся небеса и Святого Духа, нисходящего на него в виде голубя (см.: Мк. 1: 9–11; Лк. 3: 21–22), и он услышал, как голос возвестил: «Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Так Иисус стал Сыном Бога. Эбиониты не разделяли положения, что Иисус был сверхъестественным образом рожден девой. В их священном писании не было истории о непорочном зачатии, как в Евангелиях от Матфея и Луки. Кроме того, они не считали его Сыном Божьим от вечности. Они не принимали и Евангелия от Иоанна. Иисус был для них настоящим человеком из плоти и крови, которого Бог принял как Сына благодаря его полному соблюдению законов.

Как на своего Сына, Бог возложил на Иисуса миссию: он должен был стать жертвой за грехи всего мира. И он исполнил эту миссию, оставшись верным своему призванию. Так он положил конец жертвоприношениям в иудейском Храме. Эти жертвоприношения, предписанные Торой, были просто временной мерой до принесения совершенной жертвы.

Однако смерть Иисуса не отменила остальные законы Священного Писания. Когда Бог давал наставления своему народу о том, как жить (например, избегать определенной пищи, отмечать определенные праздники, соблюдать Десять заповедей и тому подобное), он никогда не планировал изменить их. Эти законы все еще остаются в силе и требуют соблюдения. Любой, кто поступает иначе, не может утверждать, что принадлежит к избранному Богом народу.

В существовавшем тогда спектре теологических учений эбиониты во многом занимают положение, противоположное Маркиону. Маркион был дитеистом, поклонявшимся двум богам, в то время как эбиониты были строгими монотеистами, утверждая, что Бог один. Маркион считал, что мир создан низшим божеством, которому нельзя поклоняться; эбиониты полагали, что мир создан единым истинным Богом, и нужно поклоняться только ему. Маркион отклонял Ветхий Завет из-за отсутствия в нем христианских заповедей; эбиониты чтили Ветхий Завет как руководство в христианской вере и практической жизни. Маркиона можно назвать докетом, для которого Иисус — Божественный Дух, а не человек; эбиониты, будучи «адопцианистами» (то есть сторонниками вышеизложенной идеи «усыновления»), утверждали, что Иисус был человеком, а не божественным существом (за исключением того, что Бог принял его при крещении как своего смертного сына). Героем веры Маркиона был Павел, единственный апостол, постигший истинное учение Иисуса; эбиониты отвергли Павла как лжеапостола, полностью извратившего учение Иисуса и апостолов Христовых. К их числу они относили и Иакова, настаивавшего на важности того, чтобы все последователи Иисуса соблюдали законы, включая закон об обрезании.

Похоже, именно эбионитское представление изложено в «Псевдо-Климентинах», посланиях, которые уже обсуждались ранее, где рассказывается, что великий ученик Христа Петр написал письмо Иакову, брату Иисуса, и осудил апостола язычников как «человека, который является моим врагом». Согласно этим более поздним текстам, суждения Павла основаны лишь на кратком вид е  нии Христа (на дороге в Дамаск) и поэтому не могут сравниться с учением, которое Христос давал своим ученикам в течение всего периода своего служения: о том, что Закон Божий должен быть соблюден.

Однако в конечном счете этот аргумент эбиониты предали забвению. Нельзя сказать, что протоортодоксы поспешили перейти на сторону Маркиона. Они отвергли оба взгляда из-за их радикальности. Они согласились с Маркионом в том, что Закон утратил силу, но отказались от его утверждения, что творец этого Закона — низшее божество, и ему не следует поклоняться. Напротив, они согласились с эбионитами относительно истинности Бога Ветхого Завета, но не приняли их положения о том, что его заповеди все еще связывают сынов Израилевых. Они согласились с Маркионом, что Иисус был Духом, но не согласились в том, что он не был человеком. И они согласились с эбионитами, что Иисус был человеком, но не согласились с ними в том, что он не был божественным существом. Они согласились с Маркионом в его возвеличивании Павла — апостола веры, но не согласились с его отрицанием авторитета Иакова. Они согласились с эбионитами в почитании Иакова как преемника Иисуса, но не согласились с их отверганием Павла как лжеапостола.

Во многом двойственно, но протоортодоксы приняли то, что хотели. Бог дал Закон, и он же его отменил; Иисус был и человеком, и Богом; Павел был главным апостолом, Иаков — тоже. Отчасти именно одновременное утверждение правильности и в чем-то неправильности обоих позиций (Маркиона и эбионитов) послужило причиной возникновения многих парадоксов, ставших отличительной чертой протоортодоксальных теологических догматов. К примеру, Иисуса считали одновременно и исключительно Богом, и исключительно человеком, а сам Бог представлялся трехипостасным — Отец, Сын и Святой Дух, и тем не менее он — Единый. Такие воззрения невозможно отыскать ни у одного из самых ранних христианских авторов, и даже у великого Павла. Но в более поздние столетия они стали традиционными христианскими представлениями, поскольку протоортодоксальное учение одержало верх над остальными вероучениями, как тех, кто принимал Павла, так и тех, кто отвергал его.

 

Павел и докеты

 

Неудивительно, что Павел был почитаем некоторыми христианами-докетами (Маркионом) и отвергнут другими христианами, осуждавшими докетизм (эбионитами), но вместе с тем его почитали некоторые из тех, кто отрицал докетизм (протоортодоксы), и отвергали другие, принимавшие докетизм. История порой становится запутанной, из глубины прошлого великие исторические личности могут представать и умаленными, и искаженными. У нас есть свидетельство в пользу предположения о существовании докетов — противников учения Павла или, по крайней мере, казавшихся таковыми. На эту мысль наводит, в частности, послание, включенное в «Деяния Павла» (II век), более известное как «Третье послание к Коринфянам».

Такое название дал ему не автор. Это просто обозначение, данное тексту читателями, знавшими о двух других посланиях Павла к церкви в Коринфе, которые включены в Новый Завет. Данное послание на самом деле принадлежит не Павлу, а человеку, который решил воспользоваться его именем и авторитетом, подобно авторам посланий Девтеро-Павла из Нового Завета, творившим столетием раньше; через полтора столетия так же поступил фальсификатор писем Павла Сенеке.

Контекстом «Третьего послания к Коринфянам» послужил сюжет в «Деяниях Павла». Некоторые христиане церкви Коринфа были смущены тем, что среди них появились два лжеучителя, возвещавшие толкование благой вести, противоречащее Павлу. Эти двое, по имени Симон (был ли это Симон Волхв? ) и Клеобий, излагали основы докетического вероучения:

 

«Не нужно внимать [иудейским] пророкам; их Бог не Всемогущий; нет никакого воскресения во плоти; те люди — не творения Бога; Господь не приходил (в мир) во плоти; Он не родился от Марии; мир — творение не Бога, но ангелов».

 

Другими словами, эти воззрения докетов, во многом схожие со взглядами Маркиона, но, похоже (насколько мы может судить), они не притязают на авторитет Павла. Они отрицают Бога-Творца и его причастность к мирозданию, авторитет Ветхого Завета и телесность Христа.

В сохранившихся текстах самого исторического Павла предполагается иное мировоззрение, по крайней мере в отношении Бога, мироздания и авторитета Еврейского Священного Писания. Ему нет необходимости доказывать, что есть только один Бог, создавший небеса и землю, ниспославший Закон и пророков, потому что в его время не было христиан, отрицавших это. Но в более поздние времена, с появлением Маркиона и ему подобных, данные утверждения стали главным предметом споров, так как появились доводы относительно того, что сам Христос, возможно, не принадлежал к нашему тленному миру. Итак, для ответа на эти вопросы в «Третьем послании к Коринфянам» был призван легендарный Павел.

В нем «Павел» на каждом шагу вступает в спор с лжеучителями, утверждая, что, принимая такие докетические взгляды, они на самом деле отвергают Господа.

 

«Ибо вначале я передал вам учение, полученное мной от апостолов, бывших до меня… что Господь наш, Христос Иисус, рожденный Марией, рода Давидова, когда Дух Святой был ниспослан в нее с небес Отцом. Он пришел в мир, чтобы освободить всякую плоть через свою плоть и своей властью воскресить нас из мертвых как телесные существа… Ибо Бог, Всевышний и Всемогущий, сотворивший небо и землю, послал пророков иудеям прежде всего, чтобы отвратить их от грехов… Но поскольку Бог Всемогущий праведен и не пожелал отказаться от своего собственного творения, он ниспослал Дух через огонь в Марию-галилеянку, чтобы повергнуть зло через такую же гибнущую плоть, в которой он являлся другим».

 

Здесь виден Павел-протоортодокс, критикующий докетические взгляды своих противников. Даже сам исторический Павел не смог бы сказать лучше. На самом деле, скорее всего он бы этого не сказал, ведь таких проблем в его время еще не было. Согласно же приведенному посланию, «Павел» выносит суждение о вопросах (например, о воплощении Христа через Деву Марию), к которым настоящий апостол никогда не обращался.

 

Радикальные враги Павла

 

В мире политики существует огромное различие между противниками, с которыми вы, уважительно или неуважительно, не соглашаетесь, и противниками, которые обладают властью над вами, кому под силу преследовать вас, схватить, посадить в тюрьму, подвергнуть мучениям и убить. То же и в религии. Множество религиозных споров остались на уровне личных разногласий. Полемика может быть достаточно острой и привести к серьезной враждебности, но в конце концов она оставляет вас лишь с чувствами раздражения, гнева, обиды, презрения и отверженности. Несомненно, это плохо. Однако временами, когда религиозные разногласия сопровождаются физическими расправами, они по-настоящему отвратительны.

Христианские противники Павла не имели никакой реальной физической власти над ним. Они могли презирать его, отвергать и насмехаться, но, в сущности, вряд ли что могли сделать с ним, как и он — с ними. Это была война слов, идей и взглядов, а не мечей и кинжалов. Но у Павла были и противники-нехристиане, а они не слишком деликатно относились к возможности физической расправы над оппонентами. Павел упоминал, например, о вынесенных им наказаниях плетьми в синагогах, избиениях палками по приказу римских судей и тюремных заключениях (см.: 2 Кор. 11: 23–27). Более поздние предания утверждают, что он, по приказу римского императора Нерона, был предан мученической смерти.

Сложно точно установить, что же вызвало такую антипатию к Павлу у иудейских и римских властей. Согласно Деяниям апостолов, источником этого противостояния были иудеи-нехристиане, которые либо ревновали к тому, что у Павла появлялись последователи, либо были оскорблены его учением. Эти противники подстрекали толпу к насильственным действиям против него, изгоняли его из города или побивали камнями до полусмерти, а в конечном счете сдали его римским властям как нарушителя спокойствия. В общих чертах все это вполне может быть исторически достоверным: сам Павел говорит об иудеях как о людях, «которые убили и Господа Иисуса и Его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся, которые препятствуют нам говорить язычникам, чтобы спаслись» (1 Фес. 2: 15–16). Я никогда не понимал, как иудеи в Иудее, или где-либо в другом месте, могли действительно препятствовать Павлу разговаривать с язычниками, но он ясно говорит о том, что они препятствовали его деятельности. Более того, он утверждает, что они ответственны за сильное противодействие ему и его миссии.

Если римские власти неоднократно вмешивались, чтобы наказать Павла, кто-то, должно быть, доносил о нем как нарушителе спокойствия. Обычно римляне не наказывали людей просто за то, что им не нравились их религиозные взгляды. Возможно, иудейских противников Павла так же оскорбляло его учение о Христе, как до собственного обращения христианское учение оскорбляло его самого. Возможно, они выдвинули против него обвинения в преступном поведении, и власти наказали его за то, что он нарушал спокойствие. Или, возможно, ситуация больше походила на упомянутую в Первом послании Петра, когда христианские общины, которые он основал, посчитали антиобщественными и противоречащими общественному благу, и власти решили публично найти одного виновного за весь этот позор. Здесь мы снова оказываемся в тупике из-за скудости первоисточников.

Ясно, что Павел не жалуется на сильное сопротивление, а упивается им. Нигде это не заметно яснее, чем во Втором послании к Коринфянам, где он неоднократно с гордостью говорит о том, как ужасно страдал все эти годы, и это доказывает ему, что он истинный апостол Христа.

 

«Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (2 Кор. 4: 8–10).

 

Позже он упоминает о бедствиях, нуждах, тесных обстоятельствах, побоях, темницах, изгнаниях, трудах, бдениях, постах (см.: 2 Кор. 6: 4–5). А в своей самой длинной речи он говорит, что далеко превосходит своих христиан-оппонентов в страданиях ради Христа:

 

«Христовы служители? (в безумии говорю: ) я больше. Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе» (2 Кор. 11: 23–27).

 

Вот что значит быть апостолом Христа. Это не особенно приятное призвание. Но Павел принял все это, сознавая, что последователи распятого не могут ожидать, что им будет легко.

 

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться: