МАРИЯ КАЛЛАС: СТРЕМЛЕНИЕ К СОВЕРШЕНСТВУ

 

   

 

 

Безумная страсть или страстное безумие является причиной, по которой

психопатические личности часто бывают творцами и по которой их произведения

совершенно нормальны.

/ Жак Барзун, " Парадоксы творчества" /

 

Величайшая оперная дива и примадонна двадцатого столетия была

целеустремленной женщиной, бросившей вызов критике, оперным импресарио и

публике своим безудержным восхождением к вершине музыкального мира. Когда

она умерла в 1977 году, Пьер-Жан Реми, парижский оперный критик, сказал о

ней:

" После Каллас опера никогда не будет такой же, как раньше". Лорд Хэрвуд,

лондонский критик, описал ее как " величайшую исполнительницу нашего

времени". Даже противники Каллас вынуждены были засвидетельствовать ее

гениальность, признавая ее значительное воздействие на мир оперы. Каллас и

Рудольф Бинг из нью-йоркского " Метрополитен-Опера" постоянно конфликтовали в

течение ее профессиональной карьеры (он активно выступал против нее), но и

он сказал после ее смерти: " Мы не увидим больше подобную ей". Эта страстная

актриса была любима, обожествляема, ненавидима, почитаема и презираема, но

никогда ее профессиональное мастерство не оставалось без внимания и не

оставляло никого равнодушным. Без сомнения, она повлияла на мир оперы

больше, чем какая-либо другая личность в двадцатом столетии, если не во все

времена. Она главенствовала в своей профессии в течение двенадцати лет и

была выдающейся исполнительницей в течение двадцати. Каллас являлась

новатором и творцом как никто другой до или после нее благодаря исступленной

работе, моральным качествам, всепоглощающему стремлению к совершенству и

несравненной маниакально-депрессивной целенаправленной энергии. Эти качества

были результатом детских мечтаний и кризисов, которые привели Каллас к ее

постоянным сверхдостижениям в течение большей части ее взрослой жизни.

Эта трагическая героиня постоянно играла выдуманные роли на сцене и, по

иронии судьбы, ее жизнь стремилась превзойти трагизм ролей, которые она

играла в театре. Наиболее известной партией Каллас была Медея - роль, как

будто специально написанная для этой чувствительной и эмоционально

непостоянной женщины, олицетворяющей трагедию жертвы и предательства. Медея

пожертвовала всем, включая отца, брата и детей, ради залога вечной любви

Ясона и завоевания золотого руна. После такой самозабвенности и жертвенности

Медея была предана Ясоном так же, как Каллас была предана своим любовником,

судостроительным магнатом Аристотелем Онассисом, после того как она

пожертвовала своей карьерой, своим мужем и своим творчеством. Онассис

изменил своему обещанию жениться и отказался от ее ребенка после того, как

он завлек ее в свои объятия, что заставляет вспомнить судьбу, выпавшую на

долю вымышленной Медеи. Страстное изображение волшебницы Марией Каллас

потрясающе напоминало ее собственную трагедию. Она играла с такой

реалистической страстью, что эта роль стала для нее ключевой на сцене, а

затем в кино. Фактически, последним значительным выступлением Каллас была

роль Медеи в артистически разрекламированном фильме Паоло Пазолини.

Каллас воплощала страстный артистизм на сцене, обладая несравненной

внешностью как актриса. Это сделало ее всемирно известной исполнительницей,

одаренной от природы. Ее изменчивая индивидуальность заслужила ей у

восхищенной, а иногда и озадаченной публики прозвища Тигрица и Циклон

Каллас. Каллас приняла глубокое психологическое значение Медеи как своего

alter ego, что становится ясно из следующих строк, написанных как раз перед

ее последним выступлением в 1961 году: " Я видела Медею так, как я ее

чувствовала: горячую, внешне спокойную, но очень сильную. Счастливое время с

Ясоном прошло, теперь она раздираема страданиями и яростью" (Станикова,

1987).

Мария Каллас, подобно другим большим художникам, была блестящей актрисой,

она умела полностью вживаться в сценический образ. Самое удивительное, что

ее реальная жизнь была постоянным воспроизведением сценических событий.

Медея использовала свое волшебство, чтобы найти Ясона, и пожертвовала всем

ради его верной любви и вечного счастья. Каллас использовала, свой талант

для воплощения детских мечтаний об артистическом совершенстве и пожертвовала

всем для своего греческого бога Онассиса. Эта трагическая личность была

совершенной примадонной. Она так сливалась со своими героинями, что

буквально становилась ими. Или она стала трагической личностью, отыскивающей

роли, с которыми она могла бы себя отождествить и буквально, и эмоционально.

В любом случае Каллас была " трагической" Медеей, даже несмотря на то, что

она заявила: " Мне нравится роль, но не нравится Медея". Она была

" целомудренной хранительницей искусства" в роли Нормы, осужденной героини,

которая предпочла умереть, но не причинить вред своему возлюбленному,

несмотря на то что он предал ее. Это была любимая роль Каллас. Она была

" безумной" Лючией, которую принудили выйти замуж за нелюбимого человека. Она

была " покинутой" в " Травиат", где играла гонимую, оскорбленную и презираемую

героиню. Она была " страстной любовницей" в " Тоске", где пошла на убийство

ради своей истинной любви. Она была " жертвой" в " Ифигении".

При чтении истории жизни Каллас становится весьма очевидным, что эта

женщина-ребенок была жертвой, прежде чем она сыграла какую-либо роль. Эта

исключительно талантливая дива стала трагически переплетаться с персонажами,

которых она изображала на сцене и в реальной жизни. Сходство существует и

вне театра. Большинство людей получают то, что они " действительно" хотят и

становятся тем, чем они себя ощущают. Мария Каллас - воплощение этого

принципа. Эмоционально скованная женщина искала то, чего она хотела от

жизни, и создавала собственную реальность. Выражаясь патетически, судьба ее

была трагедией в жизни и в театре. Маниакальная депрессия Каллас не знала

никаких границ, и это сделало ее несравненным талантом на сцене и стало ее

изначальной трагедией. Дэвид Лоу (1986) описывает ее личные и

профессиональные трагедии: " Мария Каллас имела сопрано, которое доводило

публику до неистовства. Ее вокальные и личные взлеты и падения были так же

драматичны и экстравагантны, как судьбы оперных героинь, которых она

играла".

 

ИСТОРИЯ ЖИЗНИ

 

Сесилия София Лина Мария Калогеропулос родилась в Нью-Йорке 2 декабря

1923 года. Ее имя было позже сокращено до Марии Каллас из уважения к ее

новой американской родине. Старшая сестра, Джекки, родилась в Греции в 1917

году, и мальчик по имени Вассилиос родился на три года позже. Базиль был

любимцем матери, но заболел тифозной лихорадкой в возрасте трех лет и

скоропостижно скончался. Эта трагедия потрясла семейство, особенно мать

Марии, Евангелию. Отец неожиданно решил продать сбою процветающую греческую

аптеку и уехать в дальние края. Каллас была зачата в Афинах и родилась в

Нью-Йорке через четыре месяца после приезда. Ее отец Георгес, амбициозный

ловец удачи и предприниматель, сообщил своей жене, что они уезжают в Америку

за день до отъезда. Ее мать страстно желала другого мальчика и отказывалась

даже посмотреть на свою новорожденную дочь или прикоснуться к ней в течение

целых четырех дней. Сестра Марии, Синтия, на шесть лет старше, была

любимицей матери к постоянному огорчению Марии.

Отец Марии открыл роскошную аптеку в Манхэттене в 1927 году. Она в

конечном счете стала жертвой Великой депрессии. Мария была крещена в

возрасте двух лет в Греческой ортодоксальной церкви и выросла в адовой кухне

Манхэттена. Семейство переезжало девять раз за восемь лет из-за постоянного

упадка в делах. Каллас воспринимали как чудо-ребенка. Она начала слушать

записи классических произведений в возрасте трех лет. Еженедельно Мария

ходила в библиотеку, но часто предпочитала классическую музыку книгам. В

детстве она хотела быть дантистом, а затем посвятила все свое существование

пению. Пластинки с классическими записями стали ее игрушками. Она была

чудо-ребенком, который начал брать уроки фортепиано в возрасте пяти лет, а

уроки пения - с восьми. В девять лет она была звездой концертов в

общественной школе ј 164. Бывший школьный товарищ говорил: " Мы были

очарованы ее голосом". Мария знала " Кармен" в десятилетнем возрасте и была

способна обнаружить ошибки в спектаклях " Метрополитен-Опера", передаваемых

по радио. Ее мать решила компенсировать неудавшуюся собственную семейную

жизнь с помощью талантливой Марии и подталкивала ее к тому, чтобы она всеми

силами добивалась совершенства. Она записала ее для участия в радио-шоу

" Большие звуки любительского часа", когда ей было тринадцать лет, и кроме

того, Мария ездила в Чикаго, где заняла второе место в детском телевизионном

шоу.

В шестилетнем возрасте Мария попала под машину на улице Манхэттена, и ее

протащило целый квартал. Она была в коме в течение двенадцати дней и лежала

в больнице двадцать два дня. Никто не ожидал, что она выживет. Эта ранняя

травма, казалось, вдохнула в нее страстную решимость преодолевать все

будущие препятствия в жизни и способность к обязательным сверхдостижениям во

всем, что бы она ни пыталась сделать. Она оправилась от этого раннего

кризиса без видимых последствий.

Каллас позже вспоминала о своем детстве: " Только когда я пела, я

чувствовала, что меня любят". В одиннадцать лет она слушала Лили Пане в

Нью-Йоркской " Метрополитен Опера" и предсказала: " Когда-нибудь я сама стану

звездой, большей звездой, чем она". И стала. Одной из причин такого решения

было ее маниакальное желание успокоить больное самолюбие. Ее старшая сестра

Джекки всегда была любимицей ее матери. По словам Каллас, " Джекки была

красива, умна и общительна". Себя Мария видела толстой, уродливой,

близорукой, неуклюжей и замкнутой. Это чувство собственной неполноценности и

неуверенности привели Каллас к ее классическим сверхдостижениям как к

компенсации. По словам мужа Каллас, Батисты, Мария полагала, что ее мать

украла у нее детство. Каллас сообщила репортеру в интервью: " Моя мать.., как

только осознала мое вокальное дарование, тут же решила сделать из меня

чудо-ребенка как можно быстрее". А затем добавила: " Я вынуждена была

репетировать снова и снова до полного изнеможения". Мария никогда не

забывала своего несчастливого детства, заполненного до краев тяжелыми

упражнениями и работой. В 1957 году она рассказывала в интервью итальянскому

журналу: " Я должна была учиться, мне запрещалось без какого-то практического

смысла проводить время... Практически меня лишили каких бы то ни было

светлых воспоминаний об отрочестве".

Мария постоянно ела, пытаясь восполнить едой отсутствие привязанности к

ней холодной, но требовательной матери и смягчить свою незащищенность. Ко

времени достижения подросткового возраста она была  пяти футов и восьми

дюймов ростом, но весила почти две сотни фунтов. В этом смысле Каллас так и

осталась на всю жизнь незащищенной, и в 1970 году призналась репортеру: " Я

никогда не уверена в самой себе, меня постоянно гложут разнообразные

сомнения и опасения".

Формальное образование для Марии закончилось к тринадцатилетнему

возрасту, когда она закончила восьмой класс манхэттенской средней школы. В

этот момент ее мать рассорилась с ее отцом, схватила двух девочек-подростков

в охапку и отправилась в Афины. Мать Марии использовала все связи семейства,

чтобы попытаться устроить ее для продолжения образования в престижной

Королевской музыкальной консерватории. Туда по традиции принимали только

шестнадцатилетних, поэтому Марии пришлось солгать относительно своего

возраста, поскольку ей к этому времени было только четырнадцать лет.

Благодаря ее рослости обман прошел незамеченным. Мария начала учиться в

консерватории под руководством известной испанской дивы Эльвиры де Идальго.

Позднее Каллас скажет с большим теплом: " За всю свою подготовку и за все мое

художественное воспитание как актрисы и человека музыки я обязана Эльвире де

Идальго" В возрасте шестнадцати лет она завоевала первый приз в

консерваторском выпускном конкурсе и начала зарабатывать деньги своим

голосом. Она пела в Афинском лирическом театре во время Второй мировой

войны, часто поддерживая материально свою семью в течение этого

лихорадочного периода. В 1941 году, в девятнадцатилетнем возрасте, Мария

пела свою первую партию в настоящей опере, " Тоска", за баснословную

королевскую плату - шестьдесят пять долларов.

Мария обожала своего отсутствующего отца и ненавидела мать. Один из ее

друзей по школе вокала описывал мать Марии как женщину, чем-то удивительно

напоминающую гренадера, женщину, которая постоянно " и толкала, и толкала, и

толкала Марию". Дедушка Марии, Леонидас Лонтцаунис, отозвался об отношениях

между Марией и ее матерью вскоре после смерти последней следующим образом:

" Она (Лиза) была амбициозной, истеричной женщиной, у которой никогда не была

настоящего друга... Она эксплуатировала Марию и постоянно экономила, даже

сама делала Марии кукол. Это была настоящая землечерпалка денег... Мария

каждый месяц посылала деньги чеками своей сестре, матери и отцу. Так вот ее

матери всегда не хватало, она требовала все больше и больше". Каллас

вспоминает: " Я обожала моего отца" и при этом настойчиво обвиняла в своих

разочарованиях в жизни и любви родную мать. Она купила матери после турне по

Мексике в 1950 году меховую шубу и распрощалась с ней навсегда. После

тридцати лет она никогда ее больше не видела.

 

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ КАРЬЕРА

 

Каллас возвратилась в Нью-Йорк из Афин летом 1945 года, чтобы добиваться

достойной ее карьеры. Она не испытывала никакого страха, несмотря на личную

неустроенность, и позже говорила о своем переезде в Соединенные Штаты и о

разлуке с семьей и друзьями: " В двадцать один год, одна и без единого цента,

я взошла в Афинах на корабль, отплывающий в Нью-Йорк. Нет, я ничего не

боялась." Она встретилась со своим любимым отцом только для того, чтобы

узнать, что он живет с женщиной, которую она была не в силах переносить.

Доказательством того, что Каллас всю жизнь была крайне вспыльчива, явилась

пластинка, разбитая ею собственноручно на голове у этой женщины, после того

как мачехе не понравилось ее пение. Каллас провела следующие два года,

пробуясь на роли в Чикаго, Сан-Франциско и Нью-Йорке. Эдвард Джонсон из

нью-йоркского " Метрополитен-Опера" предложил ей ведущие партии в " Мадам

Баттерфляй" и " Фиделио". Что касается участия в " Баттерфляй" , Каллас

вспоминает, что ее внутренний голос посоветовал ей отказаться от роли. Она

самокритично признавалась: " Я была тогда очень толстой - 210 фунтов. Кроме

того, это была не самая моя лучшая роль." Мария, никогда не колеблющаяся,

чтобы честно высказать свое мнение, объяснила свое решение так: " Опера

по-английски звучит слишком глупо. Никто не воспринимает это всерьез."

(" Life", 31 октября 1955 г.) Тем временем Каллас в Нью-Йорке подписала

контракт на выступления в Вероне, в Италии, в течение августа 1947 года,

дебютировав в " Джиоконде". В Вероне ею восхищался маэстро Туллио Серафин,

который стал ее руководителем на следующие два года. Он приглашал ее на роли

в Венеции, Флоренции и Турине. Судьба вмешалась, и дала Марии первый большой

шанс, когда ведущая певица в беллиниевских " Пуританах" заболела. Счастливый

случай сыграл свою роль, и ей предложили в качестве испытания колоратурную

партию в опере. Каллас всегда имела экстраординарную память и потрясла

музыкальный мир, блестяще выучив роль всего за пять дней.

Карьера Каллас продвигалась. Итальянское оперное общество приняло ее, и

она решила сделать Италию своим домом, местом, где она наконец была нужна и

желанна. В течение этого времени ее постоянно осыпал знаками внимания и

восхищения итальянский промышленник, которого угораздило быть еще и

фанатиком оперы - итальянский миллионер Джиованни Батиста Менеджини. Он был

бакалавром и был на двадцать семь лет старше нее. Всегда порывистая, Каллас

вышла замуж за Батисту меньше чем через год после знакомства - 21 апреля

1949 года. Он был ее менеджером, руководителем и компаньоном в течение

следующих десяти лет.

Каллас уже приняла обязательство выступать в Буэнос-Айресе, в Аргентине,

в течение 1949 года и оставила своего новоиспеченного мужа через день после

бракосочетания, чтобы закончить трехмесячное выступление в " Театро Колон".

Затем она открыла сезон " Нормой" в Мехико в 1950 году. Каллас была одинока в

этой стране третьего мира, где она испытывала острую нехватку близких

родственных или дружеских отношений. Одиночество и неустроенность достигли

апогея, и она все время ела для достижения психологического комфорта. В

начале 50-х Каллас стала очень массивной, и ее вес начинал становиться

препятствием для сценической карьеры. Ипохондрия не знала никаких границ. Ее

письма были заполнены заверениями в одиночестве и страхе. Она была постоянно

больна и ежедневно писала мужу: " Я должна признаться, что я заболела в этой

проклятой Мексике с момента приезда. Я не чувствовала себя хорошо ни единого

дня. " И позже: " Я побила собственный рекорд - 8. 30 утра, а я все еще не

могу заснуть. Я думаю, что скоро сойду с ума здесь, в Мексике."

Каллас была раздражительна, угрюма и постоянно больна фактически в каждом

городе, где она пела. Она была всегда своим самым строгим критиком, требуя

совершенствования, что приводило к борьбе со всеми директорами опер и с

большинством актеров, с которыми она работала. Каллас дебютировала в " Ла

Скала", спев " Аиду" в 1950-м. Именно здесь она была  наконец признана

бесспорным талантом. Каллас была печально известна как певица, игнорирующая

традиционные шаги по лестнице успеха. Мария бессознательно решила, что она

лучшая и должна начинать с самой вершины, что раздражало женщин, которым

приходилось годами бороться за свои шанс, и все для того, чтобы их обошла

молодая дебютантка. Позиция Каллас была такова: " Или у вас есть голос, или у

вас его нет, и если у вас он есть, вы сразу начинаете петь ведущие партии."

Она официально была принята в труппу " Л а Скала" к открытию сезона 1951-го

года в этом великом театре. Это побудило журнал " Life? дать ей самую высокую

оценку, какую только можно дать оперной звезде: " Ее особое величие было

достигнуто в давно забытых, музейных произведениях, которые были вынуты из

нафталина только потому, что наконец-то нашлось сопрано, которое может это

спеть." И Говард Таубмэн из " New York Times" заявил, что она вернула прежний

блеск титулу примадонны.

К 1952 году вокальный гений Каллас достиг пика. Она пела " Норму" в

Королевской Опере " Ковент Гарден" в Лондоне. Как раз в это время пресса

начала издеваться над ее огромными размерами и весом. Некий критик написал,

что у нее ноги, как у слона. Она была потрясена и немедленно села на строгую

диету и потеряла сотню фунтов за восемнадцать месяцев. Ее муж рассказывал по

секрету, что она заразила себя глистами, чтобы стимулировать потерю веса.

Это подействовало. Рудольф Бинг пригласил ее на три представления " Травиаты"

в " Метрополитен-Опера" в сезоне 1952/1953 г. Она отказалась, потому что у ее

мужа не было визы. Это обозлило Бинга и положило начало десятилетней вражде

с человеком, которого вряд ли Каллас стоило иметь в качестве врага. Эта

конфронтация задержала ее дебют в Америке вплоть до представления " Нормы" в

Чикаго 1 ноября 1954 года. Каллас мгновенно стала сенсацией. Бинг признал

себя побежденным в отношениях с этой непостоянной звездой v, немедленно

начал переговоры о ее выступлении в " Метрополитен-Опера" Каллас впервые

спела Медею в " Л а Скала" в 1953 году, и ее трепетное исполнение принесло

этой относительно мало известной опере огромный успех. Дирижировал Леонард

Бернстайн, и он был восхищен ее талантом. Относительно ее исполнения он

сказал: " Публика была без ума. Каллас? Она была чистое электричество."

Бернстайн на всю жизнь стал другом и сторонником Каллас. Бинг подписал с

Марией контракт о ее дебюте в Нью-Йорке в " Норме" на открытии сезона

1956/1957 г. Каллас была блестяща, но это заключалось прежде всего не в ее

голосе или игре, а в ее стиле. Бернстайн сказал о ней:

" Она была не большая актриса, а великолепная индивидуальность."

Драматическое чутье Каллас и ее искрометный сценический талант отличали ее,

помогали ей менять мир оперы. Ее менеджер студии звукозаписи Джеймс Хинтон

подчеркивает сценическую жизненность Марии:

" Те, кто слышал ее только в записи.., не могут вообразить общую

театральную жизненность ее натуры. Как певица она очень индивидуальна, и

голос ее так необычен по качеству звучания, что легко понять, что не всякое

ухо может услышать это." (" Современная биография", 1956) Каллас часто

говорила: " Я помешана на совершенствовании" и " Я не люблю среднего пути".

" Все или ничего" было ее девизом. Каллас всю жизнь была трудоголиком и имела

обыкновение говорить: " Я работаю, поэтому я существую". Ее приступы

депрессии усиливались попытками похудеть и переутомлением, вызванными

нервным напряжением и ее этикой, заставлявшей работать на износ. Она

непрерывно искала средства от болезни и нервного истощения. Доктор Коппа

уверял ее: " Вы здоровы. У вас нет никаких отклонений, следовательно, вы не

нуждаетесь в лечении. Если вы больны, то это связано с вашей головой."

Постоянные приступы болезни вынуждали Каллас отменять многие

представления. Ее восторженная, но непостоянная публика упрекала ее за

подобные отмены. Британская пресса осудила " очередную забастовку Каллас" в

середине пятидесятых, когда она  была обманута администрацией " Ла Скала"

(было объявлено, что она больна, в то время, как она пыталась исправить

ошибку в программе, допущенную производственной компанией). Затем она была

замешана в скандале в " Ла Скала", когда оставила сцену после первого акта

из-за болезни, в то время как в зале находился президент Италии. Это привело

к судебным процессам и проявлениям недовольства со стороны деятелей

итальянской сцены. Годами позже Каллас реабилитировали, но ее репутация была

испорчена.

Как постоянная шумиха, так и законные действия ожесточили Каллас. Она

была действительно эмоционально очень чувствительной женщиной-ребенком, на

чем основывались многие ее профессиональные проблемы. Именно во время этих

деловых кризисов она в первый раз решила поставить личную жизнь выше

искусства. Она отменила выступление в опере Сан-Франциско 17 сентября 1958

года по болезни. Директор Курт Адлер был разъярен и подал жалобу в

Американскую гильдию музыкальных артистов, которая позже объявила ей выговор

на судебном заседании. Эти постоянные сражения только укрепляли ее репутацию

взбалмошной артистки, которая подобно Норме была в постоянных конфликтах

между своими священными клятвами и страстным желанием любви и поклонения.

Каллас говорила:

 

" Мы платим за эти вечера. Я могу проигнорировать это. Но мое подсознание

не может... Я признаю, что бывают времена, когда какая-то часть меня

польщена высоким эмоциональным накалом, но вообще я не люблю ничего из

этого. Начинаешь чувствовать себя осужденной... Чем больше у вас

известности, тем больше ответственность и тем меньше и беззащитней вы себя

чувствуете" (" Lowe", 1986).

 

После представления " Нормы" в Риме в 1958 году Мария была представлена

судостроительному магнату Аристотелю Онассису Эльзой Максвелл, известной

американской газетной фельетонисткой и устроительницей вечеров. Каллас и ее

муж были приглашены на яхту Аристотеля " Кристина", пользующуюся дурной

славой, и с этого момента ее карьера отступила на второй план по сравнению с

огромной потребностью в любви и привязанности. Эта ранимая женщина была

легкой добычей для любящего земные радости, распутного Онассиса. Подобно

Медее, Каллас не колебалась пожертвовать всем, чтобы удовлетворить свои

романтические желания. После романа с Аристотелем Каллас дала только семь

представлений в двух городах в течение 1960 г, и только пять представлений в

течение 1961 г. Она спела свою последнюю оперу, " Норму", в 1965 году в

Париже, где она жила после того, как ее бросил Онассис. После брака

Аристотеля с Жаклин Кеннеди Каллас согласилась играть Медею в кинофильме

Пьера Пазолини в 1970 г. Это оказалось большое произведение искусства, но

коммерческая неудача. Ирония заключалась в том, что в своем последнем

представлении она должна была играть роль, показывающую, как в зеркале,

образ ее агонии и мучений. Каллас была отвергнутой женщиной, и было что-то

пророческое в том, что Пазолини выбрал ее на такую роль именно в тот момент,

когда ее мучитель, Онассис, умирал: " Вот женщина, в каком-то смысле самая

современная из женщин, но в ней живет древняя женщина - странная,

мистическая, волшебная, с ужасными внутренними конфликтами" (Пазолини, 1987)

 

⇐ Предыдущая20212223242526272829Следующая ⇒

Поделиться: