Обломовка и город Калинов (по роману И. А. Гончарова «Обломов» и пьесе Н. А. Островского «Гроза»)

Обломовка и Калинов — микромодели русской жизни. Объединяют два эти места замкнутость и от-граниченность от мира, особое течение времени.

Калинов расположен в живописном месте, на бере­гу Волги. Первое действие пьесы проходит летним ве­чером, в общественном саду. Один из героев, Кули-гин, с восхищением произносит: «Чудеса, истинно на­добно сказать, что чудеса!.. Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу на Волгу и все на­глядеться не могу... Вид необыкновенный! Красота! Душа радуется». По его мнению, наслаждение приро­дой могло бы смягчить жестокие нравы этого города. Но кроме Кулигина никто и не обращает внимания на красоту природы. Жизнь в городе однообразна, замк­нута. Жители невежественны. Они верят в загробную жизнь, считают, что Литва «на нас с неба упала», ве­рят россказням Феклуши о землях, «где все люди с песьими головами». Феклуша уверяет, что в городе царит «бла-алепие,... красота дивная», жители его «добродетелями, как цветами, украшаются», «все де­лается прохладно и чинно». Она называет Калинов «обетованной землей». Но это взгляд отсталой, неве­жественной странницы, свято верящей в домостроев­ские законы. А вот как отзывается о заведенных в го­роде порядках Кулигин: «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! В мещанстве, сударь, вы ни­чего кроме грубости да бедности нагольной, не увиди­те». И жители по его рассказам не такие уж доброде­тельные: «А между собой, сударь, как живут! Торгов­лю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга...» Горо­жане лишены духовности, даже гулять на новый бульвар или не ходят, или ходят с целью показать на­ряды. «Бедным гулять, сударь, некогда, у них день и ночь забота. И спят-то всего три часа в сутки А бога­тые что делают? Ну, что бы, кажется им не гулять, не дышать свежим воздухом? Так нет. У всех ворота, су­дарь, заперты и собаки спущены. Вы думаете, они дело делают либо богу молятся? Нет, сударь! И не от воров они запираются, а чтоб люди не видали, как они своих домашних едят поедом да семью тиранят. И что слез льется за этими запорами, невидимых и неслы­шимых!.. И что, сударь, за этими замками разврату темного да пьянства! И все шито да крыто — никто ни­чего не видит и не знает, видит только один бог!.. Ог­рабить сирот, родственников, племянников, заколо­тить домашних так, чтобы ни об чем, что он там тво­рит, пикнуть не смели».

Обломовку автор тоже называет благословенным уголком, чудным краем, мирным уголком. «Изму­ченное волнениями или вовсе незнакомое с ними серд­це так и просится спрятаться в этот забытый всеми уголок и жить никому неведомым счастьем. Все сулит там покойную, долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, сну подобную». «Весь уголок верст на пятнадцать или двадцать вокруг представля­ет ряд живописных этюдов, веселых, улыбающихся пейзажей. Песчаные и отлогие берега светлой речки, подбирающийся с холма к воде мелкий кустарник, искривленный овраг с ручьем на дне и березовая роща — все как будто было нарочно прибрано одно к одному и мастерски нарисовано... Правильно и невоз­мутимо совершается там годовой круг».

Обломовка напоминает какое-то государство, жи­вущее по своим собственным законам. «Ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю. В газетах ни разу никому не случилось прочесть чего-нибудь по­добного об этом благословенном уголке... Не наказы­вал господь той стороны ни египетскими, ни просты­ми язвами. Никто из жителей не видал и не помнит никаких страшных знамений, ни шаров огненных, ни внезапной темноты; не водится там ядовитых гадов; саранча не залетает туда; нет ни львов рыкающих, ни тигров ревущих, ни даже медведей и волков...» Самое ужасное в Обломовке — это изба, расположенная на краю обрыва и сам обрыв. «... Глубокая тишина и мир лежат и на полях... Тишина и невозмутимое спокойст­вие царствуют и в нравах людей в том краю. Ни грабе­жей, ни убийств, никаких страшных случайностей не бывало там; ни сильные страсти, ни отважные пред­приятия не волновали их... Всякий знал там самого себя... Интересы их были сосредоточены на них са­мих, не перекрещивались и не соприкасались ни с чьими... Счастливые люди жили, думая, что иначе и не должно и не может быть, уверенные, что и все дру­гие живут точно так же и что жить иначе — грех».

Единственное, что по-настоящему волновало обломовцев, — это кухня и обед. «Об обеде совещались це­лым домом... Всякий предлагал свое блюдо: кто суп с потрохами, кто лапшу или желудок, кто рубцы, кто красную, кто белую подливку к соусу... Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломов­ке. Какие телята утучнялись там к годовым праздни­кам! Какая птица воспитывалась!.. Какие запасы были там варений, солений, печений! Какие меды, ка­кие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке! » Основная задача матерей в Обломовке заклю­чалась в том, чтобы «выходить здоровенького ребен­ка, беречь его от простуды, от глаза и других враждебных обстоятельств...», а также «чтобы дитя было всегда весело и кушало много». Еда в Обломовке несет не только физическое, но и в какой-то степени духовное насыщение. Приготовление обеда — это це­лый обряд, любимое занятие всей семьи, дворовых. В обеденных хлопотах в Обломовке «все суетилось и за­ботилось, все жило такою полною, муравьиною, та­кою заметною жизнью».

Жители Обломовки «никогда не смущали себя ни­какими туманными умственными или нравственны­ми вопросами... Норма жизни была готова и препода­на им родителями, а те приняли ее тоже готовую, от дедушки, а дедушка от прадедушки... Как что дела­лось при дедах и отцах, так делалось при отце Ильи Ильича, так, может быть, делается и теперь в Обло­мовке.

О чем же им было задумываться и чем волноваться, что узнавать, каких целей добиваться?

Ничего не нужно: жизнь, как покойная река, текла мимо их; им оставалось только сидеть на берегу этой реки и наблюдать неизбежные явления, которые по очереди, без зову, представали пред каждого из них ».

Казалось бы, что может быть лучше, чем жить так, как жили обломовцы? Но оказывается, что и такая мирная, спокойная жизнь таит в себе зло. Жители обломовки не хотят волнений, переживаний — следст­вием этого стало то, что никто не оказал помощи му­жику, лежавшему в канаве на окраине деревни. И стар и млад приняли его за оборотня — настолько не­вежественны люди. Письмо, полученное родителями Ильи Ильича и содержащее просьбу выслать рецепт пива, приводит к панике. Распечатать его решаются только на четвертый день после получения, а дождал­ся ли ответа Филипп Матвеевич — и вовсе неизвестно.

Обсуждение народных примет и снов, воспомина­ния о былом, игра «в дураки», гадания — вот и все за­нятия жителей имения; «между собеседниками по большей части царствует глубокое молчание: все ви­дятся ежедневно друг с другом; умственные сокрови­ща взаимно исчерпаны и изведаны, а новостей извне получается мало».

Обломовка своей замкнутостью похожа на Кали­нов, только в ней жизнь счастлива, а в Калинове — разрушительна. К Обломовке автор относится со сме­шанными чувствами: это и ирония и восторг перед ее тихой жизнью. А Калинов представляется автором миром зла. Под внешней благопристойностью и без­мятежностью этого города чувствуется скрытый на­кал страстей; в Обломовке же жизнь тиха и может на­скучить.

Конец обоих миров разный. Замкнутость Обломовки разрушается постройкой дороги, связывающей ее с внешним миром. «Начало конца» Калинова связано с самоубийством Катерины и реакцией горожан, сви­детельствующей о внутреннем разрушении этого го­рода.

Тест.

Часть 1

Прочитайте приведенный ниже фрагмент текста и выполните задания B1-B7; C1-С2.

Борис. Эх, Кулигин, больно трудно мне здесь без привычки-то! Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им. Обычаев я здешних не знаю. Я понимаю, что все это наше русское, род­ное, а все-таки не привыкну никак. Кулигин. И не привыкнете никогда, сударь. Борис. Отчего же? Кулигин. Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! В ме­щанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной, не увидите. И никогда нам, сударь, не выбиться из этой коры! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать. Знаете, что ваш дядюшка, Савел Прокофьич, городничему отвечал? К городничему мужички при­шли жаловаться, что он ни одного из них путем не разочтет. Городничий и стал ему говорить: «Послушай, говорит, Савел Прокофьич, рассчиты­вай ты мужиков хорошенько! Каждый день ко мне с жалобой ходят! » Дядюшка ваш потрепал городничего по плечу, да и говорит: «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами об таких пустяках разговаривать! Много у меня в год-то народу перебывает; вы то поймите: недоплачу я им но какой-нибудь копейке на человека, а у меня из этого тысячи составля­ются, так оно мне и хорошо! » Вот как, сударь! А между собой-то, сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга; залучают в свои высокие-то хоромы пьяных приказных, таких, сударь, приказных, что и виду-то человеческого на нем нет, обличье-то человеческое истеряно. А те им, за малую благостыню, на гербовых листах злостные кляузы строчат на ближних. И начнется у них, сударь, суд да дело, и несть конца мучени­ям. Судятся-судятся здесь, да в губернию поедут, а там уж их и ждут да от радости руками плещут. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; водят их, водят, волочат их, волочат; а они еще и рады это­му волоченью, того только им и надобно. «Я, говорит, потрачусь, да уж и ему станет в копейку». Я было хотел все это стихами изобразить... Борис. А вы умеете стихами? Кулигин. По-старинному, сударь. Поначитался-таки Ломоносова, Державина... Мудрец был Ломоносов, испытатель природы... А ведь тоже из нашего, из простого звания. Борис. Вы бы и написали. Это было бы интересно. Кулигин. Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть что послушать. Входят Ф е к л у ш а и д р у г а я женщина. Феклуша. Бла-алепие, милая, бла-алепие! Красота дивная! Да что уж говорить! В обетованной земле живете! И купечество все народ бла­гочестивый, добродетелями многими украшенный! Щедростью и подая­ниями многими! Я так довольна, так, матушка, довольна, по горлушко! За наше неоставление им еще больше щедрот приумножится, а особенно дому Кабановых. Уходят. ( А.Н. Островский, «Гроза». )
При выполнении заданий В1-В7 запишите ваш ответ в бланк ответов № 1 справа от номера соответствующего задания, начиная с первой клеточки. Ответ необходимо дать в виде слова или сочетания слов. Каждую букву пишите в отдельной клеточке разборчиво. Слова пишите без пробелов, знаков препинания и кавычек.
B1	Укажите литературный род, к которому принадлежит это произве­дение.
	Ответ:
B2	Определите жанр пьесы «Гроза».
	Ответ:
ВЗ	С каким литературным направлением связаны имена русских поэтов М.В. Ломоносова и Г.Р. Державина, упомянутых в речи Кулигина?
	Ответ:
B4	Напишите термин, которым обозначают слова и фор­мы разговорной речи, придающие речи Феклуши грубоватый, стили­стически сниженный оттенок: «бла-алепие», «по горлушко», «наше неоставление» и т.д.
	Ответ:
B5	Как называется средство художественной изобразительности, с помо­щью которого Кулигин характеризует город Калинов: «нравы жес­токие», «бедность нагольная», «злостные кляузы»?
	Ответ:
B6	Как называется развернутое высказывание одного из героев пьесы?
	Ответ:
B7	Как называются специальные авторские пояснения, предваряющие или сопровождающие ход действия пьесы: Входят Феклуша и другая женщина Феклуша. Бла-алепие, милая, бла-алепие! Красота дивная! Да что уж говорить! В обетованной земле живете! И купечество все народ бла­гочестивый, добродетелями многими украшенный! <...>. Уходят.
B1			драма	0
B2			драма	0
B3			классицизм	0
B4			просторечие	0
B5			эпитет	0
B6			монолог	0
B7			ремарки

С1. С какой целью А.Н. Островский включает в текст пьесы «Гроза» рассказ Кулигина о городе Калинове и их жителях?

С2. В произведениях каких русских писателей (поэтов, драматургов) возникает тема города и в чем эти произведения созвучны с пьесой Островского «Гроза»?

Контексты: А. Пушкин «Медный всадник», Н. Гоголь «Шинель» (Петербург), Ф. Достоевский «Преступление и наказание», А. Островский «Гроза» (Калинов), М. Булгаков«Мастер и Маргарита» (Ершалаим, Москва).

Обоснования для сопоставления:

а) Петербург – «мёртвый», «самый фантастический город», наделённый мрачной мистической силой, угнетающий личность. Парадный Петербург контрастирует с его изнаночной стороной. Этот город – особое духовное пространство, где всё приобретает символическое и психологическое значение.

б) Петербург Гоголя – это мир невероятных происшествий, абсурда, будничной фантастики.

в) Вымышленный город Калинов («Гроза» Островского) изображён подробно и многосторонне. Калинов противоречив. С одной стороны – это прекрасное место на берегу Волги. С другой – жизнь в городе, где господствуют «жестокие нравы», ужасна. Красоту природы хозяева города подчинить себе не способны.

г) Москва 20-х гг. – город, где происходят плутовские похождения Воланда и его свиты, прибывших с «ревизией» нового мира.

Город в произведениях русских писателей – не фон, на котором разворачивается действие, а один из героев романа; самостоятельный художественный образ. Город – метонимия государства; пространственный образ, имеющий символическое значение.

 

Тест.

Часть 1

Прочитайте приведенный ниже фрагмент текста и выполните задания B1-B7; C1-С2.

Действие I

Явление 5

Кабанова. Если ты хочешь мать послушать, так ты, как приедешь туда, сделай так, как я тебе приказывала.

Кабанов. Да как же я могу, маменька, вас ослушаться!

Кабанова. Не очень-то нынче старших уважают.

Варвара (про себя). Не уважишь тебя, как же!

Кабанов. Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг.

Кабанова. Поверила бы я тебе, мой друг, кабы своими глазами не видала да своими ушами не слыхала, каково теперь стало почтение родителям от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней от детей переносят.

Кабанов. Я, маменька...

Кабанова. Если родительница что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы перенести! А, как ты думаешь?

Кабанов. Да когда же я, маменька, не переносил от вас?

Кабанова. Мать стара, глупа; ну, а вы, молодые люди, умные, не должны с нас, дураков, и взыскивать.

Кабанов (вздыхая в сторону). Ах ты, господи! (Матери.) Да смеем ли мы, маменька, подумать!

Кабанова. Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, все думают добру научить. Ну, а это нынче не нравится. И пойдут детки-то по людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А, сохрани господи, каким-нибудь словом снохе не угодить, ну и пошел разговор, что свекровь заела совсем.

Кабанов. Нешто, маменька, кто говорит про вас?

Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори, что хочешь, про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.

Кабанов. Да отсохни язык...

Кабанова. Полно, полно, не божись! Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери. С тех пор как женился, я уж от тебя прежней любви не вижу.

Кабанов. В чем же вы, маменька, это видите?

Кабанова. Да во всем, мой друг! Мать чего глазами не увидит, так у нее сердце вещун, она сердцем может чувствовать. Аль жена тебя, что ли, отводит от меня, уж не знаю.

Кабанов. Да нет, маменька! что вы, помилуйте!

Катерина. Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты, да и Тихон тоже тебя любит.

Кабанова. Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не спрашивают. Не заступайся, матушка, не обижу небось! Ведь он мне тоже сын; ты этого не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.

Варвара (про себя). Нашла место наставления читать.

Катерина. Ты про меня, маменька, напрасно это говоришь. Что при людях, что без людей, я все одна, ничего я из себя не доказываю.

Кабанова. Да я об тебе и говорить не хотела; а так, к слову пришлось.

 

( А.Н. Островский, «Гроза». )