С военной тропы — на продналог

В мае 1987 года Нгуен Ван Линь приехал в Москву. Он поделился тем, как обстоит дело с выполнением решений съезда. Как оказалось, партия парализована борьбой между консерваторами и теми, кто хочет быстрых перемен, можно сказать «с сегодня на завтра». Новый генсек критически оценил подходы и тех и других, высказывал трезвые, реалистические мысли о целесообразности во Вьетнаме развивать тяжелую промышленность, прежде всего для удовлетворения нужд сельского хозяйства и производства товаров народного потребления. На селе надо идти на широкое применение семейного подряда, расширение подсобных хозяйств крестьян. Нгуен Ван Линь считал, что все это не удастся сделать, если партию и госаппарат не очистить от коррупционистов. Во внешнеполитической сфере СРВ он высказался за ориентацию на переход от конфронтации в регионе к мирному сосуществованию. В этой связи новый генсек поддержал курс Советского Союза на нормализацию отношений с Китаем и поделился намерениями полностью вывести вьетнамские войска из Кампучии.

Я почувствовал, что речь идет о действительно новых стратегических установках, и с чистой совестью поддержал все его намерения и посоветовал смелее обратиться к ленинскому опыту проведения новой экономической политики применительно к условиям своей страны. Наши беседы продолжались два дня. Поскольку дело шло к крупному повороту, я решил не жалеть времени на переговоры. Нгуен Ван Линь был доволен их итогами, признался, что для него «очень важно вернуться на родину с поддержкой Горбачева».

На очередном Пленуме ЦК КПВ генсек рассказал об итогах своей поездки в Москву. Развернулась бурная дискуссия, большинство пошло за ним. Похоже, наша позиция сыграла здесь решающую роль. Процесс перемен, казалось бы, начался, но вот прошел год, а социально-экономическое положение в стране продолжало ухудшаться. При огромном дефиците бюджета сохранялась огромная армия (2 миллиона человек), а в госаппарате было занято 3—4 миллиона. Несмотря на резкое сокращение строительства, ощущалась нехватка капвложений, более 50 процентов производственных мощностей оказалось незагруженными. Быстро нарастала инфляция. Нгуен Ван Линь вновь приехал к нам в ноябре 1987 года. Просил поддержать Вьетнам, пока не заработает новый экономический механизм, срочно поставить 500 тысяч тонн риса, столько же минеральных удобрений, 5 тысяч тракторов.

Генсек рассказывал, что народ за обновление, перестройку, но беда в том, что большинство кадров не способны вести дело по-новому. Пришлось многих освободить. Завершил он эти рассуждения тем, что вопрос о кадрах выдвигается у них на первый план, и есть намерение обсудить его на одном из ближайших пленумов ЦК. Тогда мы сделали максимум возможного, хотя самим было нелегко. Это помогло новому руководству Вьетнама удержать контроль над ситуацией и продолжить реформы.

Я постоянно поддерживал настрой Нгуен Ван Линя на перемены. Он не раз потом приезжал в Москву, чтобы получить «заряд обновления» и, вернувшись домой, сказать, что Горбачев, руководство Советского Союза поддерживают его политику. Он нуждался в этом для преодоления огромной инерции, накопившейся за десятилетия.

Словом, уже и после того, как был сделан новый стратегический выбор и внесены принципиальные коррективы в политические установки, практические изменения шли трудно и болезненно. Обстановка в руководстве Вьетнама была на пределе, угроза раскола вполне реальной. Очень важно было поддержать Нгуен Ван Линя, чтобы он не сломался под напором открытого и скрытого сопротивления инертных антиреформаторских сил.

Тем приятней было услышать от Генерального секретаря КПВ при нашей очередной встрече, состоявшейся в октябре 1989 года, что новая политика начинает давать первые результаты. Вот что он мне рассказал:

«НГУЕН ВАН ЛИНЬ. Раньше у нас в кооперативе крестьянин получал в качестве дохода лишь 30 процентов продукции, остальное уходило на налоги и оседало в карманах различных посредников. Интереса к труду у крестьян практически не было. Теперь, когда крестьяне поддержали меры по перестройке сельского хозяйства на началах подряда и получают 60 процентов продукции, они по-настоящему заботятся об урожае.

У нас, как вы знаете, нередки стихийные бедствия. Так вот сейчас крестьяне, не ожидая помощи государства, сами быстро восстанавливают посевы, компенсируют потери. Словом, три года потратили на дискуссии, но теперь знаем, как вести дело. В прошлом году получен рекордный урожай продовольственных культур — 19 миллионов тонн (в пересчете на рис). И это несмотря на то, что часть посева пострадала от тайфунов.

ГОРБАЧЕВ. Интересная информация. Она подтверждает, что главное — создать людям условия для нормального труда, переходить от командных методов к использованию материальной заинтересованности. Хочу отметить вашу активную позицию в этих вопросах. Хорошо, что такой курс был взят съездом партии, а после съезда последовательно проводится в жизнь. Знаю, как это непросто. Как бы то ни было, начат большой поворот в политике партии на экономическом направлении. Ведь вообще Вьетнам, насколько я понимаю, располагает возможностями стать экономически сильным государством.

НГУЕН ВАН ЛИНЬ. Раньше существовала система административно-бюрократического снабжения, когда государство закупало у крестьян продукцию, а затем снабжало ею все городское население. Сейчас крестьяне выплачивают налог, платят за удобрения, технику, а оставшуюся часть продукции сами вывозят на рынок.

ГОРБАЧЕВ. Ленинский продналог.

НГУЕН ВАН ЛИНЬ. Именно. В последнее время я внимательно перечитал работы Ленина, связанные с внедрением нэпа. Приведу конкретный пример. Раньше у нас болела голова, как прокормить Ханой. Беря на себя такую задачу, государство несло огромные транспортные расходы, значительная часть продукции терялась в пути, снижалось ее качество. Теперь столицу кормят окружающие ее провинции. Мы отменили карточки на рис, ввели надбавку к заработной плате рабочим и служащим, которые покупают продовольствие на рынке. Государственная закупка мяса составляет примерно 50—60 процентов, остальное крестьянин продает на рынке. Возникла своего рода конкуренция между торговцем-государством и торговцем-крестьянином. В результате начала снижаться цена.

До сих пор не прекращаются дискуссии по этому вопросу. Идут споры и в Политбюро, но все же большинство за перемены. Меня, правда, упрекали, что это-де путь к капитализму.

ГОРБАЧЕВ. И нас нередко в том же упрекают. Выходит, что недостаток продовольствия и товаров при соблюдении политической догмы — это социализм. А когда человек получает возможность раскрыть свои способности и произвести больше продукции для общества и для себя — это вроде бы отход от социализма. На деле же в первом случае речь идет о догматическом, а в другом — о творческом понимании социализма.

НГУЕН ВАН ЛИНЬ. Сейчас доход у крестьянина резко возрос. Нас предостерегают, что усилится дифференциация между богатыми и бедными в деревне.

Земля по Конституции Вьетнама является общенародной собственностью и не может быть продана, но передается в вечное пользование сельскохозяйственным кооперативам. А те сдают ее в аренду крестьянам с правом наследования. Размеры земельных участков могут быть разными в северных и южных.районах. Кое-где крестьяне начали объединять средства и проводят небольшие каналы, приобретают технику.

Я с большим вниманием прочитал ваш доклад на мартовском Пленуме ЦК КПСС, посвященный новой аграрной политике, и пришел к выводу, что мы идем в одном направлении.

ГОРБАЧЕВ. Конечно, в наших странах различные условия, но главное и у вас, и у нас — это перестройка производственных отношений.

НГУЕН ВАН ЛИНЬ. Сегодня настроения в деревне совсем другие. Особенно круто ситуация начала меняться к лучшему в середине 1988 года. Стабилизация цен на продовольствие оказала позитивное влияние на цены промышленных товаров. Уровень инфляции с 28 процентов в месяц сократился до 5 процентов в настоящее время. Мы рассматриваем это как начало стабилизации нашей денежной единицы — донга.

ГОРБАЧЕВ. Рост доходов крестьян будет, естественно, увеличивать их спрос на технику, удобрения, бытовые товары. Если им будет трудно реализовать свои доходы, то не будет и стимула зарабатывать деньги.

НГУЕН ВАН ЛИНЬ. Вы правы. Трудности в этой области мы уже ощущаем. Взяли курс на полный отказ от системы административно-бюрократического снабжения, когда все распределяло государство».

Рассказав обо всем, что ему удалось сделать в области сельского хозяйства, перестройки в деревне, Нгуен посетовал, что не может похвастаться такими же сдвигами в промышленности. Наверное, говорит, в значительной мере потому, что по-старому работает Госплан. Командная система подавляет инициативу, ограничивает самостоятельность у производственных коллективов в промышленности, и это сказывается на эффективности производства, всей экономической ситуации.

К этому времени произошло еще одно важное событие. Руководители Вьетнама, Лаоса и Кампучии, собравшись вместе, всесторонне обсудили проблемы положения в НРК и вокруг нее, приняли совместное заявление о полном выводе вьетнамских войск из Кампучии к сентябрю 1989 года. Я сказал, что этой акцией Вьетнам укрепил свои позиции в регионе и мире в целом. Задал Нгуен Ван Линю вопрос относительно того, что со стороны Китая высказывается подозрение, будто вьетнамцы намерены оставить в Кампучии часть своих войск, замаскировав их под местных жителей. Он возразил, что такая реакция Китая объясняется стремлением принизить значение вьетнамского решения, которое столь высоко оценивается мировым общественным мнением.

Последний раз мы встретились с ним 7 октября 1989 года в Берлине во время празднования 40-летия ГДР. Вьетнамцы настойчиво добивались этой встречи, и она состоялась в нашей резиденции. Нгуен Ван Линь приподнято, радостно рассказывал, что, вот, несмотря на то что тайфун над Вьетнамом пронесся тяжелый, затопил сотни тысяч гектаров рисовых полей, виды на урожай неплохие. Впервые за многие годы заложено в госрезерв более миллиона тонн риса и около двух миллионов тонн выделено на экспорт, на возвращение долга Индии.

Услышать это для меня было важно потому, что нам приходилось на протяжении многих лет оказывать Вьетнаму прямую продовольственную помощь рисом и пшеницей, а делать это становилось все труднее. Но я был особенно удовлетворен тем, что вызрели реальные плоды той принципиально новой линии, которая сформировалась при моем активном диалоге с руководством Вьетнама.

Испытывал я, откровенно говоря, и горькое, щемящее чувство досады — вот, оказалось, что живущие за тридевять земель от Москвы вьетнамцы вняли моим добрым советам, добились ощутимых результатов на своей земле, а у нас хоть кол на голове теши — все слушают, рассуждают, даже соглашаются, а воз аграрных проблем, что называется, и ныне там...

— Вас за перестройку сельского хозяйства обвиняют в ревизионизме? — спросил я Нгуен Ван Линя.

Он ответил, что его критикуют с двух сторон: одни обвиняют в ревизионизме, в том, что он оторвался от марксизма-ленинизма, торопится с перестройкой, а другие критикуют за консерватизм.

— Ну что ж, меня тоже обвиняют в ревизионизме. Но ситуация требует, чтобы мы, оставаясь на позициях социализма, преодолели отставание и шли в ногу со временем. Мы убедили себя, что преимущества социализма будут раскрываться как бы автоматически. Ничего подобного не произойдет без новых подходов ко всей системе производственных, общественных отношений.

С огромным интересом слышу сейчас о том, что Вьетнам набирает экономическую динамику, которая позволит ему наверстать упущенное за военные десятилетия и занять достойное место среди государств региона, таких преуспевающих, как Сингапур, Гонконг, Тайвань, Южная Корея. Успешному развитию Вьетнама, несомненно, могли бы по-своему способствовать и российско-вьетнамские связи. У наших народов сохранились не только воспоминания о трудных временах, пережитых вместе, но и стремление к сотрудничеству. Это в общих интересах всей Юго-Восточной Азии, Азиатско-Тихоокеанского региона, где достойная и ответственная роль, несомненно, принадлежит и России.

«Кампучийский узел»

В своем политическом и дипломатическом «обиходе» мы привыкли рассматривать страны бывшего французского Индокитая как целое. Раз речь заходит о Вьетнаме, то где-то тут же, хотя бы и вскользь, будут непременно упомянуты Лаос и Кампучия. Впрочем, есть у такого подхода и объективные основания. Хотя эти народы живут теперь в своих суверенных национальных государствах, у каждого свой язык, своя история, тем не менее близкое соседство и общность судьбы на протяжении последних двух веков сблизили их.

Кампучия, в которой завязался один из длительных кровавых конфликтов, относилась нашими международными ведомствами к особой графе. Подобно Ближнему Востоку, Анголе, Никарагуа это был один из тех узлов мировой политики, вокруг которого скрещивались интересы супердержав и военно-политических блоков. А в данном случае «узел» был особенно туго затянут при участии как непосредственно противоборствующих сторон, предводительствуемых Хун Сеном, Сиануком и Пол Потом, так и стоящих за ними Вьетнамом, Советским Союзом, Соединенными Штатами, Китаем.

Я уже рассказывал о том, как удалось развязать его в сотрудничестве с Вьетнамом и в рамках советско-американского и советско-китайского диалога. Что касается кампучийских деятелей, то с принцем Сиануком мне так и не довелось встретиться, а Хун Сена, бывшего тогда главой правительства республики, я принимал. И у меня от этой встречи осталось благоприятное впечатление. Конечно, в то время ему не хватало опыта, особенно в том, что касалось организации хозяйства, да еще в дотла разоренной стране. Но обладая хорошими волевыми качествами, настойчивостью, прилежанием, он многому научился и у вьетнамцев, и у нас, и в других странах.

Что касается политики, то Хун Сен обнаружил зрелое понимание расстановки сил на мировой арене. Твердо отстаивая принципиальные позиции своей партии, представлявшей национальную демократию, он в то же время мыслил достаточно реалистично, признавая, что для достижения полного урегулирования придется идти на разумные компромиссы. При его активном участии в стране воцарился теперь хрупкий мир, и хочется надеяться, что этот деятель сумеет еще многое сделать для своей родины.

Уроки Фомвихана

Я должен сказать, что стремление учиться, пожалуй, особенно было свойственно Генеральному секретарю ЦК Компартии Лаоса Кейсону Фомвихану. Он бывал у нас неоднократно, и всякий раз через посольство заранее передавали заявку на организацию целой серии встреч с учеными, крупными специалистами, причем не только в области планирования и управления экономикой, но также философии, политической экономии, права и других теоретических дисциплин. Фомвихан, как правило, для этого использовал свой отпуск и проводил его значительную часть в Москве.

А между тем этот немолодой уже человек имел широкий кругозор, обладал живым, пытливым умом, не говоря уж об огромном политическом опыте. Я не изучал специально историю Лаоса, но неплохо знал о происходивших там перманентных переворотах, клановой борьбе, распрях в королевской семье. Одно время почти все основные политические партии возглавлялись принцами. Одни представляли проамериканское западное направление, другие, как Суфанувонг, возглавляли революционный лагерь, третьи (Суваннафума) старались достичь национального согласия. В этой сложнейшей, изощренной политической мозаике Компартия, возглавленная Фомвиханом, сумела нарастить авторитет и закрепиться у власти.

Лаос был объявлен социалистическим государством, хотя, должен сказать, это не сразу было признано. При Хрущеве, когда наше руководство находилось во власти, можно сказать, «исторического оптимизма» и было уверено в скором приращении социалистического содружества, Вьентьяну мгновенно выдали бы «сертификат» на звание социалистического. А вот в 70-е годы после разочарований, вызванных неудачей социалистических экспериментов в Алжире, Египте, Сомали, Бирме и других странах, начали относиться к этому более сдержанно. Суждения теоретиков сдвинулись в сторону более трезвого подхода, обращали внимание на то, что некоторые революционно-демократические партии объявляют свои страны социалистическими, недостаточно ясно представляя весь объем задач, которые для этого нужно решить, или же просто рассчитывая таким путем получить особый доступ к помощи Советского Союза, других стран соцсодружества.

В конце концов Лаос все-таки «получил» свой мандат и был зачислен пятнадцатой социалистической страной. К чести его руководителей, однако, они не стали механически копировать чужой опыт, убереглись от крайностей индустриализации и коллективизации. Вероятно, Фомвихан извлек из своих уроков, полученных в Москве, Пекине и в Ханое, понимание не только того, как надо делать, но и как не следует поступать.

А я встречался с ним несколько раз, и сразу же, без всяких усилий между нами установилась атмосфера взаимопонимания. Фомвихан в отличие от многих других не просто на словах поддержал перестройку, но воспринял ее как программу обновления и своей страны. Лаотянские руководители, собственно говоря, сами вели поиск в направлении ориентации на ленинский нэп. Но их сдерживали идеологические соображения, опасения быть обвиненными в ревизионизме. Теперь же, когда новые (или основательно забытые старые? ) подходы были, что называется, узаконены, они смело приступили к делу и в короткие сроки добились неплохих результатов.

Вспоминая свои беседы с Фомвиханом, добавлю, что, на мой взгляд, наиболее характерной чертой этого деятеля было неприятие доктринерства. Он прилежно изучал марксистские труды, признавал без сомнения общие постулаты, но там, где обнаруживалось, что «концы не сходятся с концами», а слепое следование теории может принести ущерб, отдавал предпочтение здравому смыслу.

Наш друг Монголия

С Монголией, как известно, у Советского Союза были всегда особенно тесные отношения. В годы Второй мировой войны, да и позднее наши страны, в сущности, выступали как единое целое. В наших ведомствах укоренилось и отношение к МНР как к одной из союзных республик, а некоторые деятели, в том числе с монгольской стороны, вполне серьезно ставили вопрос о присоединении ее к СССР.

Слава Богу, хватило ума удержаться от соблазна и не создавать еще одну острейшую проблему в наших отношениях со всем мировым сообществом. Следует сказать, что в этой огромной по территории и малонаселенной республике наши ученые, специалисты, рабочие сделали немало полезного. Это и строительство первых промышленных предприятий, и помощь в организации культурных учреждений, в подготовке кадров, и прокладка транспортных магистралей, и строительство государственных зданий и жилых комплексов в столице, молодых промышленных центрах. С другой стороны, Советский Союз извлекал и немало выгоды из эксплуатации природных ресурсов в Монголии. В условиях советско-китайского спора на территории МНР были размещены наши войска.

Со сменой руководства КПСС и выработкой новой политики в отношении социалистических стран должны были неизбежно произойти изменения и в советско-монгольских отношениях. Мне пришлось несколько раз встречаться с деятелями, стоявшими тогда во главе Монгольской народно-революционной партии (Ж.Батмунхом, П.Очирбатом), и я сразу же дал понять, что с былым «патронажем» покончено. Но это ни в коем случае не означало отказа от поддержания тесных дружеских отношений между нашими соседними странами. Напротив, мы надеялись, что с укреплением самостоятельности МНР появятся новые возможности для расширения сотрудничества, на основе равноправия и взаимовыгоды.

Должен сказать, что такая постановка вопроса нашла полное понимание моих партнеров. Тем не менее сначала они действовали традиционно — фактически повторяя теоретические и политические заявления, связанные с перестройкой. Но постепенно стали искать собственные пути. Там довольно быстро (для меня это было даже во многом неожиданным) привился идейный и политический плюрализм, страна начала искать свои пути сотрудничества со странами АТР, а вывод наших войск помог не только ослабить существовавшую напряженность, но способствовать налаживанию новых связей.

Ну а теперь — о встрече с Д.Бямбасурэном — новым премьер-министром Монголии в феврале 1991 года. Вот выдержки из записи беседы.

«БЯМБАСУРЭН. Прежде всего я хотел бы сказать вам, что дина мичные перемены, происходящие в Монголии, неразрывно связаны перестроечными процессами в Советском Союзе. Конечно, МНР — это не Советский Союз, но перемены идут бурно, политические страсти иногда переходят через край. Хочу еще от имени монгольского народа поздравить вас с присуждением Нобелевской премии.

ГОРБАЧЕВ. Некоторые уже предлагают отобрать эту премию. Но так или иначе никому не удастся повернуть вспять обновленческие процессы, которые разворачиваются в Советском Союзе, да и во всем мире. Не все еще поняли, что необходимость глубоких перемен затрагивает практически все страны на всех континентах. Смотрите, Европа меняется, Китай, Индия, арабские страны меняются, в Латинской Америке идут бурные перемены. Старые политические одежды трещат по швам, и демократические тенденции пробивают себе дорогу, хотя и наталкиваются на массу препятствий. Пожалуй, труднее всего необходимость перемен осознается в США.

В пылу политической полемики, журналистской шумихи вокруг отдельных текущих событий теряется глубинное значение происходящего. Многие видят только то, что оказывается на поверхности, носит преходящий характер. Тот уровень политической культуры, который мы унаследовали, мешает формированию настоящего плюрализма мнений и политических действий. Все еще доминирует старый подход: раз ты не разделяешь моих мнений, значит, ты мой враг. И больше того, значит, тебя надо уничтожить.

БЯМБАСУРЭН. В Монголии мы особенно остро ощутили это. Но, кажется, пришли к общему пониманию, что на почве безудержной конфронтации никто ничего хорошего не добьется.

ГОРБАЧЕВ. Политический плюрализм предполагает соревнование политиков, их программ, их практических действий и создание таких условий, когда народ сам бы мог делать выводы из такого соревнования.

Теперь о советско-монгольских отношениях. К сожалению, их обновление происходит довольно вяло. Видимо, сказываются и перегрузки в наших правительственных органах.

Мы видим и приветствуем динамизм Монголии на международной арене, хотя, как я уже говорил П.Очирбату, дело это непростое. Ни США, ни Япония да и Китай зря, за «просто так» ничего не дадут.

БЯМБАСУРЭН. Мы хорошо понимаем, Михаил Сергеевич, что отношения с Советским Союзом имеют для нас особое значение. Здесь у нас огромный банк опыта сотрудничества.

ГОРБАЧЕВ. Мы исходим из приверженности добрым традициям в советско-монгольских отношениях, но и понимаем необходимость их обновления.

БЯМБАСУРЭН. Думаю, Михаил Сергеевич, это касается и советско-монгольского экономического и научно-технического сотрудничества. Перспективы здесь могут быть хорошими, резервов много. Ведь за 17 лет после создания «Эрдэнэта» не появилось ни одного совместного монголо-советского предприятия. Нет ни одного соглашения по специализации и кооперированию. Мы хотим быть открытыми для такого рода сотрудничества с советской стороной, готовы выделить специальные зоны, скажем, в районах Эрдэнэта, Дархана.

ГОРБАЧЕВ. Я, помнится, был там, и эти новостройки производили в целом хорошее впечатление. Стоит подумать над вашим предложением.

БЯМБАСУРЭН. За счет советских кредитов в нашей стране создан огромный экономический потенциал, но камнем преткновения для дальнейшего сотрудничества является исключительно высокая по нашим масштабам задолженность. В сознании наших людей, которые только-только начинают узнавать об объеме этой задолженности, появилась масса недоуменных вопросов: как, почему, за счет чего она образовалась? Вокруг этого вопроса масса кривотолков, этим активно пользуется оппозиция.

ГОРБАЧЕВ. У нас тоже много разных кривотолков, связанных с задолженностью ряда стран Советскому Союзу. На заседаниях Верховного Совета все чаще раздаются требования немедленно взыскать те 84 миллиарда долларов, которые составляют долг в основном развивающихся стран.

БЯМБАСУРЭН. У нас в народе говорят: лучше быть голодным, чем должником. Люди болезненно переживают эту проблему. Надо найти взаимоприемлемое решение.

ГОРБАЧЕВ. Ищите. Ищите такое решение, которое было бы понятно и монгольскому, и советскому народам. Именно такое решение надо найти. Советский Союз никогда не ставил своей целью эксплуатировать Монголию.

БЯМБАСУРЭН. Мы, со своей стороны, тоже не хотим быть иждивенцами».

Закончил я беседу словами: пусть никто не спешит у вас делать скоропалительные выводы относительно падения интереса Советского Союза к Монголии. Надо просто понять, что мы сейчас глубоко вовлечены в решение чрезвычайно актуальных проблем, от которых зависит вся жизнь Советской страны.

 «Социалистическая монархия»

Картина наших отношений с социалистически- ми государствами Азии будет неполной, если я не упомяну о Северной Корее. И по своему потенциалу, и по географическому расположению, и в силу особой исторической судьбы, связанной с послевоенным разделением на две части, она занимала важное место в советской политике на Дальнем Востоке. В шестидесятые годы, когда развернулся идейно-политический спор между Советским Союзом и Китаем, полем соперничества Москвы и Пекина стало в числе прочего влияние на Пхеньян. А корейское руководство постаралось извлечь максимум выгоды из этой ситуации.

Длительное время колеблясь решить, где находится центр мировой революции — в столице СССР или КНР и кого следует признать ее вождем — наследников Сталина или Мао, Ким Ир Сен в конце концов решил остановиться на собственной кандидатуре. Сооруженную в спешном порядке идеологию «чучхэ» объявили венцом мудрости, призванную заменить марксизм-ленинизм. Лидеры всевозможных революционаристских группировок, из числа тех, кого не приглашали ни ЦК КПСС, ни ЦК КПК, созывались на конференции ЦК Трудовой партии Кореи, чтобы дружно славить очередного «вождя народов всего мира». Помимо фантастического, не имеющего аналогов культа своей личности, Ким Ир Сен обогатил революционную практику еще одним новшеством. Закрепив за своим сыном Ким Чен Иром официальное положение наследника, он учредил, по сути дела, первую «социалистическую монархию».

У нас в руководстве над этими «чудачествами» снисходительно посмеивались. Партийные и государственные делегации, возвращаясь из поездок в КНДР, с похвалой отзывались об успехах корейских товарищей в развитии индустрии и сельского хозяйства, строительстве дорог, о новом архитектурном облике Пхеньяна. Отмечали, не без зависти, царящую там железную трудовую дисциплину. Восхищались порядком и политической стабильностью, особенно выигрышными на фоне бесконечных студенческих бунтов в Южной Корее. Деспотическая форма правления, от которой мы сами недалеко ушли, не рассматривалась как препятствие для сотрудничества. Видя в Северной Корее своего привилегированного союзника, с которым нас связывают узы «социалистического родства» и Договор о дружбе и взаимопомощи, мы шли на удовлетворение практически всех заявок Пхеньяна на поставки вооружений и экономическую помощь.

Но особое неприятие еще тогда, когда я занимался аграрными делами, вызывало у меня то, что мы поставили себя в фактическую зависимость от курса северокорейского руководства в отношении Южной Кореи, а частично и Японии. Наша политическая активность на Дальнем Востоке долгое время была заморожена, в том числе и по этой причине.

Конечно, мы считали необходимым покончить с таким несуразным состоянием и перевести наши отношения с КНДР на основу равноправного взаимовыгодного сотрудничества. Пришлось преодолеть немалое противодействие — прежде всего со стороны старых мидовских кадров, с ужасом принимавших мысль о возможности каких-то наших инициатив, могущих вызвать раздражение в Пхеньяне. Поразительно, до какой степени закостенения способны доводить укоренившиеся в политике стереотипы! Но, действуя без излишней спешки, мы все-таки начали менять диспозицию в АТР.

В конце октября 1986 года Ким Ир Сен побывал с визитом в Советском Союзе. Было заявлено о готовности развивать отношения между странами в контексте меняющейся обстановки. Настроены мы были позитивно и так поступали. Но в Пхеньяне со временем стали проявлять беспокойство в связи с перестройкой.

Ким Ир Сен несколько раз приглашал меня приехать с официальным визитом. В принципе я не исключал такой поездки, но в то время не было возможности. Принимая в Кремле заместителя премьера Административного совета, министра иностранных дел КНДР Ким Ен Нама (4 мая 1988 г.), я вежливо, но твердо отвел попытки «серьезно предупредить» нас об «опасностях, подстерегающих политику нового мышления». Дал понять, что мы от нее не откажемся, Пхеньяну надо исходить из этой реальности.

На задававшийся корейскими дипломатами вопрос, выполнит ли Советский Союз свои обязательства по договору в случае «осложнения обстановки», наши представители отвечали примерно так: выполнит, но мы исходим из того, что руководство КНДР будет последовательно проводить декларируемую им политику мирного объединения страны.

Я уже рассказывал, как были установлены первые контакты с Южной Кореей, легализованы сначала торговые, а затем и дипломатические связи. Каждый наш шаг на этом пути встречался на Севере с раздражением. Поначалу предпринимались попытки сорвать нормализацию отношений СССР с Югом.

Быстро меняющаяся ситуация в мире вынудила Ким Ир Сена приспособиться к новой обстановке. Наряду с позицией Советского Союза большую роль сыграло нежелание реформаторского руководства КНР быть втянутыми в «военные игры». Как ни трудно, с периодическими откатами, но идет диалог между Севером и Югом Кореи.

Добавлю, что в нашей политике на этом направлении, пожалуй, впервые дало о себе знать намерение не сводить все к прагматически понятому интересу, учитывать характер режима, с которым мы имеем дело. Встав на путь демократизации, политической свободы, строительства правового государства, Советский Союз не мог быть безразличным к порядкам в союзных странах. Мы не допускали вмешательства, никому не навязывали свою перестройку, что я многократно повторял в этом разделе своих воспоминаний. Но и не скрывали своего негативного отношения к тирании, милитаризму, попранию гражданских прав. Благодаря гласности и широкая публика стала получать не приглаженную, а полноценную правдивую информацию о положении в той же КНДР, других союзных странах.

Коротко можно заключить так: при том, что в основе внешней политики лежит интерес, она не должна, не имеет права игнорировать политические принципы. И с этой точки зрения целью нового мышления в международной политике стало: очистить государственный интерес от идеологических наслоений и соединить его с нравственностью.

⇐ Предыдущая50515253545556575859Следующая ⇒

Поделиться: