Позиционная борьба вокруг реформы

Документы Пленума носили компромиссный характер. Многие из них, особенно с высоты сегодняшнего дня, представляются половинчатыми и даже наивными. Но для состояния нашего общества того времени, уровня массового сознания это были радикальные, можно сказать, революционные решения. Важно было начать практическое движение по намеченному пути, «ввязаться в дело», а сама жизнь, логика преобразований показали бы, что и в каком направлении надо в реформе менять.

Многое, если не основное, тут зависело от правительства, центральных экономических органов. К сожалению, в их поведении перемен не произошло. Решения Пленума рассматривались ими как чрезмерная уступка реформаторам. Во всяком случае — последний рубеж отступления от планово-централизованной системы управления. Не только не проявляли рвения осуществлять эти решения на практике, но, напротив, предпринимали попытки вернуться назад, добиться своего не мытьем, так катаньем.

Чуть ли не из-под палки пришлось заставлять авторов правительственных проектов дорабатывать их, чтобы устранить расхождения с докладом и «Основными положениями реформы». Возникла необходимость и в поправках к проекту Закона о предприятии.

Любопытно, что впоследствии противники перестройки из числа партийных фундаменталистов обратили острие своей критики именно против этого закона, объявив его принятие чуть ли не первым толчком к развалу экономики. Слов нет, закон не идеален. В какой-то степени на нем сказалось влияние демократической эйфории. От некоторых предусмотренных им мер (выборность директоров), кстати, вскоре отказались. Но главные его недостатки как раз в непоследовательности и неполноте реализации принципа хозяйственной самостоятельности предприятий.

В сентябре, в порядке контроля за выполнением решения Пленума ЦК, на Политбюро были заслушаны доклады о разработке экономических нормативов (Ситарян) и подготовке реформы ценообразования (Павлов). Дело в том, что в ЦК поступали сигналы с предприятий, свидетельствующие о своеволии центральных ведомств, попирающих решения высших инстанций.

Еще перед июньским Пленумом Рыжков рассуждал, что если позволить предприятиям планировать свою работу, перевести их на самостоятельность и самоокупаемость, то потеряет смысл пятилетний план, надо будет его в корне пересмотреть или вообще отменить. Премьер отстаивал «незыблемость» заданий пятилетки, хотя даже по итогам 1986 и 1987 годов было ясно, что их не удастся выполнить.

Пожалуй, особым упорством сопротивление управленческой номенклатуры отличалось в вопросах перестройки организационных структур. Под видом создания государственных производственных объединений (ГПО) была предпринята попытка возродить систему бюрократических главков, подчиненных министерствам, с сохранением ведомственных перегородок и раздутого аппарата. Снова потребовался разговор на Политбюро, и только после этого были устранены извращения в осуществлении реформы.

Словом, шла позиционная борьба вокруг реформы, и чем дальше, тем она все больше увязала в тине бесконечных оговорок, болтовни, «инстинктивного» и сознательного саботажа.

Дискуссия о ценах

Полем особенно острых столкновений стала проблема цен и ценообразования.

Однако по порядку. В середине апреля 1988 года Политбюро рассмотрело предложения по ценообразованию, разработанные правительством по поручению июньского Пленума и представленные 10 месяцев спустя. Это была пухлая пачка многословных, но не слишком ясных документов, по ряду позиций идущих вразрез с замыслом реформы.

Предлагалось, в частности, разбить ее на ряд этапов. Вначале ввести оптовые цены и тарифы в промышленности и на транспорте, отложив на неопределенное время введение новых закупочных и розничных цен. Это нарушило бы комплексность реформы, вынудило возвращаться к наиболее болезненным мерам — изменениям розничных цен — несколько раз. Вопрос о ценах рассматривался в отрыве от других важнейших элементов экономической реформы. Не нашли в проекте конкретного решения такие важные вопросы, как приближение структуры внутренних цен к ценам мирового рынка, децентрализация и либерализация ценообразования, переход к договорным ценам.

Документы подверглись основательной критике, от Совмина потребовали не затягивать решения этих вопросов, ибо было очевидно, что условия для крупной ценовой реформы будут неумолимо ухудшаться. Но в правительстве не спешили, да, видимо, и боялись всерьез взяться за крайне острую проблему. В аппаратных играх было потеряно несколько месяцев. А между тем слухи о «покушении» на стабильные цены просачивались в общество, порождали растущую тревогу. В конце концов тема эта была оседлана популистами, стала полем политической борьбы. Несмотря на неоднократные заявления о том, что доход от повышения цен будет полностью возвращен населению (прежде всего низкооплачиваемым работникам в виде надбавок к заработной плате), а само решение по ценам не будет приниматься без совета с народом, в печати была поднята шумная кампания против реформы цен, как якобы противоречащей интересам народа.

«Не трогать цены! » — под таким девизом зарождалась радикально-демократическая оппозиция. Ее отнюдь не смущало то обстоятельство, что этим перекрывалась дорога экономическим реформам и что им самим не уйти от такой меры, приди они к власти. Как и во многих других случаях, интересы страны были принесены в жертву стремлению завоевать дешевую популярность. В газетах радикальной направленности публиковались подборки писем и гневные «филиппики».

В считанные недели произошел поворот общественного мнения в сторону категорического неприятия реформы цен и ценообразования. Под его влиянием оказались почти все ведущие ученые-экономисты, даже те, кто принимал участие в разработке концепции экономической реформы. Поддаваясь общему настроению, они стали один за другим выступать в печати с предостережениями против поспешности в этом деле. Справедливости ради надо признать, что основания для общественного возбуждения были. Уже в 1988 году начали появляться симптомы дезорганизации потребительского рынка и денежного обращения.

Под напором популистских требований явно преждевременно, до создания нового экономического механизма пошли на отмену контроля за соотношением производительности труда и заработной платы, что привело к необоснованному росту денежных доходов. Были приоткрыты (через кооперативы) каналы превращения безналичных денег в наличные. В надежде на рост производства в будущем стали допускаться излишества в принятии различного рода социальных программ. В обращение хлынул поток излишних денег, который привел потребительский рынок (и без того довольно скудный) в состояние неустойчивости. Из продажи стали исчезать то сахар, то табачные изделия, то мыло, то стиральные порошки. Массовый характер приобрели факты необоснованного завышения цен на предметы первой необходимости, что вызывало законное возмущение у покупателей.

Обстановка вокруг проблемы цен вызывала у меня серьезное беспокойство. Еще в августе, находясь в отпуске, я не раз обращал внимание Рыжкова и Слюнькова на складывающуюся ситуацию. Аганбегян прислал развернутую записку с обоснованием ряда конкретных мер и необходимости активной разъяснительной работы среди населения.

29 октября 1988 года Политбюро по предложению отделов ЦК приняло постановление о положении дел с розничными ценами и тарифами на услуги, оказываемые населению, осудив практику необоснованного их завышения. Но переломить общественное мнение не удалось. Более того, против реформы «в ближайшие годы» рыночных цен выступили в прессе Заславская, Шаталин, Абалкин, Попов, Шмелев и другие, мотивируя это интересами «не загубить перестройку», не восстановить против нее общество.

А что Совмин, Госплан, Госкомцен? На словах — возмущение безответственностью журналистов, отступничеством ученых, на деле — вялость, заторможенность, нежелание «лезть в пекло», брать на себя ответственность за непопулярные решения.

В начале ноября на заседании Политбюро «за повесткой» Рыжков поднял вопрос о публикациях Абалкина и Шаталина, в которых затрагивается вопрос о ценах. Реакция была бурная, повозмущались, но дальше этого дело не пошло. А надо было бить тревогу во все колокола, собирать журналистов, идти на телевидение и радио, в трудовые коллективы. Добиваться понимания в обществе той простой истины, что коренное изменение системы цен и ценообразования — неотъемлемая часть экономической реформы. Как ни нежелателен пересмотр розничных цен, без него не обойтись, если мы хотим оздоровления экономики, устойчивого повышения жизненного уровня.

Естественно предположить, что бюрократия втайне сочувствовала нападкам на экономическую реформу, хотя они и шли с «противоположной стороны», злорадствовала по поводу ее неприятия обществом. Эта позиция была логическим продолжением всей линии на торможение реформы.

Критически оценивая свою роль в драматической судьбе «первой попытки» хозяйственной реформы, должен признать, что мы недооценили противодействующие факторы. Слишком долго находились под влиянием иллюзий, считая, что речь идет просто о трудностях психологической перестройки кадров. Позволив неоправданно растянуть сроки структурных преобразований на 3—4 года, упустили самый благоприятный для них в экономическом и политическом отношении момент —1987—1988 годы.

Это был просчет стратегического порядка, обстановка в стране стала быстро обостряться, условия для успешного осуществления реформ становились все менее благоприятными, потребовались иные, более кардинальные подходы к их проведению.

 

Глава 12. Решающий шаг

Историки, любящие наводить строгий порядок в подведомственной им «материи», спорят по поводу периодизации перестройки и реформ: вести отсчет от марта 1985-го или какой-то более поздней даты?

Я уже говорил, что пришел к власти с пониманием необходимости радикальных преобразований. И постарался показать, что дело не ограничилось «декларациями о намерениях». В 1985—1988 годах предпринимались серьезные усилия для вывода страны из застоя, обновления всех сторон жизни общества. Была сделана первая попытка коренным образом реформировать экономику.

Но по-настоящему поворотным моментом, после которого перестройка начала приобретать необратимый характер, стала XIX Всесоюзная конференция КПСС. К этому решающему шагу подвели и явная пробуксовка с преобразованиями экономики, и радикализация общественного мнения.

Кредо перестройки

Возникла острая потребность осмыслить все происшедшее, подвести хотя бы промежуточный итог. А главное — изложить свои замыслы на будущее. Исподволь зрело у меня намерение написать книгу о перестройке. Вначале я отгонял эту мысль, но она возвращалась и приобретала осязаемые очертания. Уже виделась общая конструкция будущей книги, ее разделы, накапливались записи в блокнотах — как изложить ту или иную тему. Наконец я решился поделиться своим замыслом с моим ближайшим окружением.

Должен сказать, он не встретил горячей поддержки. Фролов советовал подготовить вместо этого цикл лекций, Добрынин и Яковлев считали, что можно ограничиться передачей в издательство сборника моих статей. Я не возражал, но полагал, что разрозненные, написанные по конкретным поводам материалы не заменят цельного рассказа о том, что обсуждалось мною с коллегами, было предметом бесед с зарубежными политиками и оставалось не известным широкой публике — как родилась идея перестройки, какое содержание вкладывал я в это понятие. Наиболее существенные замечания последователи от Медведева, в основном я их принял. Другие ограничились похвалами.

Моей первой книге сопутствовал большой успех. Она встретила широкий отклик и выдержала множество изданий во многих странах. Гонорары направлялись на благотворительные цели, в том числе в Фонд помощи пострадавшим от землетрясения в Армении и Таджикистане. Добавлю, что и Нобелевскую премию, и премию Фьюджи — в общей сложности более миллиона долларов — я передал на те же цели. Значительные суммы были переданы детской клинике Минздрава РСФСР, больницам Брянска, Украины, Белоруссии, Узбекистана, Казахстана, где лечились люди, получившие заболевания в результате Чернобыльской аварии, экологических бедствий, а часть в партийную кассу.

Реакция на книгу стала своеобразной лакмусовой бумажкой. Мы увидели, что мир созрел для поворота в лучшую сторону, ждет перемен. И хотя кое-кто из придирчивых зарубежных профессионалов подверг ее критике за «небрежность» в изложении материала, недоговоренность по некоторым темам, в принципе она была принята. Конечно, к ней относились не как к обычному изданию. Она воспринималась как манифест инициатора перестройки.

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться: