Вера смотрит на Петра, а затем закрывает глаза и тоже начинает танцевать.

Вера. А я танцую о маленькой девочке, которую в школе обижали одноклассники. Свою спортивную форму она нередко находила в школьном туалете. Ей плевали в волосы, ее обзывали «потной ботаничкой», на перемене она уходили в самый дальний коридор, чтобы никто ее не нашел и не смог обидеть. Обидеть… За десять лет она сама превратилась в комок, состоящий из одной лишь обиды. И вот прозвучал последний звонок и….

Петр. Come on baby light my fire!

Вера. Come on baby light my fire! Девочка вышла из школы и дала себе слово – она больше никогда и ни на кого не обидится. Потому что смешно обижаться на тех, кто глуп и не свободен!

Вера и Петр танцуют.

Вера. Ты живешь в нашем городе?

Петр. Да. Я живу на одной улице с тобой.

Вера. Странно. Я никогда раньше тебя не встречала.

Петр. А я никогда раньше здесь и не жил. Но вчера я зашел к одному из своих братьев. Он живет в двух домах от тебя. И он вписал меня до понедельника.

Вера. А потом?

Петр. А потом с дачи вернутся его родители, и я переселюсь жить на другую улицу.

Вера. На какую?

Петр. Это мне пока неизвестно.

Музыка обрывается. Из магнитофона раздается шипение. Вера подбегает к магнитофону.

Вера. Блин, блин, блин! Зажевал!

Вера возится с кассетой.

Вера. Анархист, а переезжай жить ко мне? Я живу совсем одна.

Петр. Все может быть.

Вера. Ты не хочешь?

Петр. Я никогда ничего не хочу, но от подарков судьбы отказываться нельзя, иначе можно ее разозлить.

Вера. А ты веришь в судьбу?

Петр. Я верю только в то, что я есть. И пока я верен себе, Бог не оставит меня.

Вера. Значит, ты веришь в Бога?

Петр. Мой Бог – свобода, моя мать – анархия, что это такое, я и сам не знаю. Мне только предстоит это узнать. А сейчас я голоден и устал. Вера, у тебя есть что-нибудь пожрать?

Вера. Конечно! Есть макароны по-флотски и корзиночки из кулинарии.

Петр. Отлично! Судьба мне снова благоволит! Веди меня в свои райские кущи!

Вера. Но у меня нет никаких кущ, Анархист.

Петр. Ну что ж, за неименеем кущ придется обойтись обычной кухней.

Вера и Петр возвращаются на кухню. Вера суетится у плиты – разогревает макароны, достает пирожные из холодильника.

Вера. Кстати, Анархист, а что ты хотел перепечатать?

Петр. (поедая макароны) А, да! Но для начала я должен задать тебе меркантильный вопрос – сколько ты берешь? Во мне много свободы и огня, но с деньгами у меня не то, чтобы очень.

Вера. Я беру по двадцать копеек за страницу… Но тебе я перепечатаю бесплатно. Если тебе это, конечно, удобно…

Петр. Не переживай, мне это очень даже удобно, сестренка. Смотри!

Петр достает из своей холщовой сумки аккуратную папку, разворачивает ее. В папке лежит стопка желтоватых листов.

Петр. Это роман Джека Керуака «На дороге». К тому моменту, как ты закончишь перепечатывать последнюю страницу, ты будешь уже совсем другим человеком, это я тебе обещаю, сестренка.

Вера. Анархист, скажи… Только честно. Это подсудное дело?

Петр. Это роман, написанный великим человеком и никто в мире не может осудить нас за то, что мы тянемся к великому.

Вера. Я все понимаю, но… Просто понимаешь, у меня правило – я не перепечатываю запрещенных книг. То есть тех, за которые можно получить от двух до шести.

Петр. (Петр забирает папку) То есть ты отказываешься?

Вера. Нет, я просто спрашиваю – можно ли за нее сесть в тюрьму?

Петр. Если честно, сестренка, я не в курсе. Вполне возможно, что да. Но знай, что лучше прочесть эту книгу и сесть в тюрьму свободным человеком, чем жить на свободе и не знать, кто такой Керуак.

Пауза.

Вера. Подожди… Мне нужно собраться с мыслями. (Начинает считать) Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, все равно тебе галить.

Счет падает на Петра.

Вера. Ладно, я согласна. В понедельник будет готово.

Петр. Сестренка!

Петр хочет обнять Веру, но от резкого взмаха руки Петра Вера испуганно сжимается, будто бы ожидая удара.

Петр. Сестренка, ты чего?

Пауза.

Вера. (указывая на стол) Корзиночки.

Петр. (Уплетает пирожные) А ты знаешь английский, Вера?

Вера. Нет.

Петр. Тебе обязательно нужно выучить английский. Я слишком свободен для всей этой зубрежки, а вот ты, сестренка, обязательно справишься. Английский – это язык мира. Язык Джима Моррисона, Джека Керуака и еще целой кучи хороших парней.

Вера. Анархист, я хотела у тебя спросить, можно?

Петр. Да не вопрос!

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: