Среда, 6 августа 1851AD. Восход солнца – 7.49, заход – 17.00. Луна –IIфаза, возраст в полдень – 9, 6 дней.

Сорта слоновой кости в зависимости от размера клыков:

1. Дамир – наибольшие клыки (до 10 футов длины).

2. Бринджи ахль – большие клыки очень хорошего качества.

3. Дахар бринджи – мелкие клыки хорошего качества (весом до 20 фунтов).

4. Бахр – клыки весом до 12 фунтов.

5. Клиндже – самые мелкие клыки по 2‑3 фунта весом.

6. Машмуш – слоновая кость низкого качества, побывавшая в земле или воде, а также испорченная солнцем. Используется для технических целей, покупать ни в коем случае нельзя.

Сведения эти могут весьма пригодиться во время моего самостоятельного путешествия.

Надеюсь.

Желая восполнить упущенное ранее, вынужден поступиться весьма любопытными подробностями сегодняшнего дня, в том числе результатами осмотра когтя зверя Керит, о чем напишу позже и отдельно.

Итак, разговор с хозяином каравана мистером Зубейром Рахамой, состоявшийся позавчера, то есть в первый день нашего путешествия. Беседа наша действительно очень важна, ибо прямо касается всех моих дальнейших планов.

Не удержусь от воспоминания: во время разговора с Рахамой мне довелось выпить целые три чашки кофе, завариваемого его невольником‑арабом по какому‑то особому рецепту. Кофе превосходен (мистер Зубейр именует его «аромат Йемена»), но повторять этот подвиг не решусь. Боль в затылке не отпускала до самого вечера – в придачу к моей постоянной спутнице‑лихорадке.

Суть беседы с мистером Зубейром проста. Никакие хорошие личные отношения не послужили бы гарантией безопасности в таком путешествии. Для хищника, которым без сомнения является мой добрый знакомый, я и мое скромное имущество (особенно оружие и коленкор) рано или поздно показались бы исключительно законной добычей. Однако, моя давняя дружба с губернатором Капской колонии заставляет даже разбойника проявлять осторожность. Более того, в личном письме губернатор прямо указал, что если со мной что‑то случится, и я не вернусь в течение года, мистеру Зубейру придется забыть о торговле не только в британских, но и в португальских владениях. Угроза не пуста: конкуренты Рахамы охотно займут его место и уже предлагают весьма выгодные условия.

Итак, наши интересы совпадают: я хочу вернуться живым, а мистер Зубейр не желает терять доход. Посему все путешествие он весьма предупредителен.

Зная цели моей экспедиции, он поинтересовался, на какое еще расстояние к северу я желаю проследовать. Причина вопроса в том, что через несколько переходов караван остановится надолго – и мое присутствие становится совершенно нежелательным. Рахама аргументировал это начинающейся войной (которую сам же разжег!) и посоветовал вернуться с отрядом, отсылаемым им на юг с грузом слоновой кости.

Я ответил, что для первой из двух моих задач этого вполне достаточно. Мне осталось произвести два или три измерения, после чего можно смело подводить итоги. Данная часть работы будет выполнена. Вместе с тем, вторая задача требует дальнейшего, уже самостоятельного, движения на север, в район, именуемый местными неграми Иривати (Большая вода). Судя по всему, там находятся несколько крупных озер. Для этого путешествия мною и захвачен запас валюты (то есть, коленкора), равно как оружие и боеприпасы.

Мистер Зубейр твердо заявил, что риск для его «дорогого друга» превышает все разумные меры. Одинокий европеец в этих краях обречен, а мое «богатство» (коленкор!) послужит лишь приманкой для разбойников. В погоне за журавлем я потеряю не только синицу, которую уже посадил в клетку, но и самое жизнь.

Есть над чем поразмыслить, особенно если учитывать мое скверное самочувствие. Умереть, не закончив ни одного из дел, было бы очень обидно.

Между тем, сегодняшнее утро ознаменовалось весьма драматическим эпизодом – попыткой переправить небольшой отряд на другой берег встреченной по пути реки, которую местные жители именуют Кофуэ. Переправа завершилось посередине, на стрежне (наскоро построенный плот рассыпался по бревнышку), после чего состоялась отчаянная схватка с местными крокодилами. Чудо, что никто не погиб, но двое негров и араб‑охранник были ранены весьма серьезно – и наверняка простудились. Все‑таки август – южноафриканская зима.

Крокодилы здесь, как я успел заметить, весьма большого размера, весьма сходные с виденными мною в Судане. Ружейных выстрелов чудища совершенно не боятся. Одно из них умудрилось выползти на берег и столкнуться нос к носу с нашим многострадальным осликом, отпущенным мною попастись по случаю привала. Вмешаться я не успел: крокодил помедлил самую чуть – а затем стремглав убежал обратно в реку. Пораженные арабы из числа охраны подняли дикий крик: «Куджур! Куджур!» («Колдун! Колдун!»), имея в виду явно не перетрусившего крокодила.

Таким образом, вопрос с именем для ослика решился. Наш Куджур его заслужил по праву.

Для меня этот трагикомический эпизод интересен еще и тем, что явившийся с утра пораньше Даймон пересказал его задолго во всех подробностях – задолго до того, как все произошло.

Капитулирую перед очевидностью. Никакая болезнь, никакая лихорадка, никакое раздвоение личности не могут превратить меня в провидца, причем два раза подряд. Даймон так же реален, как и крокодилы в реке Кофуэ. Вероятно, столь неуважаемые мною прежде спириты правы, и мы в некоторых случаях, например, когда чувства обострены болезнью, способны находить контакты с миром духов.

Значит, я общаюсь с умершим? Не желая спрашивать прямо, дабы не спугнуть «гостя», я поинтересовался у вновь явившегося (уже на закате) Даймона, о его самочувствии. Ответ, признаться обескуражил: мой Даймон сообщил, что сидит за столом, пьет кофе (правда, не «аромат Йемена», а напиток неведомого мне «Якова») и чувствует себя превосходно.

Возможно, прав тот, кто считает, будто умершие сами не ведают о своей кончине, воображая, будто жизнь их продолжается. Страшно, если подумать!

Увы, за всеми делами, я так и не успеваю написать о том прекрасном, что вижу каждый миг. Поистине земля миомбо достойна куда более умелого пера, чем мое. Даже самый черствый человек ощутит пробуждения истинного чувства, увидев, как ярко‑красное, словно налитое тяжелой кровью, солнце касается верхушек недвижных от жары деревьев мопане. Именно в этот миг над землей, такой же красной, как закат, начинают петь вечерние птицы…

Увы, поэтического дара я лишен. Мбомо спешит заметить, что сие определенно к лучшему, ибо в противном случае, я бы потратил все время экспедиции на сочинение оды в честь первой же встреченной зонтичной акации и винтовой пальмы.

Не знаю, как пальма, а зонтичная акация того стоит.

Небо ясное, туч нет, значит, ночь следует посвятить измерениям. Надеюсь, секстант и на этот раз не подведет.

 

Дорожка 14. «Lily Marlen». Музыка Норберта Шульца, слова Ханса Ляйпа. Исполняет Сюзи Солидор. (3`23).

 

Достаточно редкое исполнение легендарной песни в ее французском варианте.

Решил Алеша Лебедев все тайны разом узнать. Не вообще, не в мировом масштабе – в личном. Больно накопилось их: музычка в наушниках, оранжевые пятнышки на экране, телеграмма в мировое пространство, переворот грядущий. Мало? Можно Десант добавить, и ребят под бархатным знаменем, которые «Отечество и Порядок». Кто такие, откуда взялись, из чьей мошны деньги берут?

Заодно и Профессора, Жениного папу разъяснить. Очень уж запомнился.

Понял Алексей: прикоснулся он к чему‑то необычному, к такому, что не на каждом жизненном углу встретишь, не у каждой станции метро. Даже не понял – почувствовал. Порознь, по отдельности, все мелочью показаться может, но если разом собрать и присмотреться…

Решить‑то решил, только не сразу руки дошли. Учиться надо, на лекции ходить, к семинарам готовится. Текучка, рутина, но куда денешься? В двоечниках, даже в троечниках, которые "D" и "E" по новому счету, пребывать никак не хотелось. И так ничем не знаменит, из демократов выгнали, пусть хоть зачетка прилично выглядит. А преподы смотрят косо, кривятся: мало, что демократ, еще и хулиганить горазд, вся личность в отметинах. Каждому не объяснишь, и слушать не станут.

Отметины, кстати, сходили на диво быстро. И то счастье.

С Варей никого счастья не предвиделось. Даже маленького, на полчаса всего, что порой Алеше выпадало. Как ни бегал, как ни вертелся, а триста гривен не достал. Кое‑что раздобыл – как раз, чтобы Варе свет не отключили. Думал, подождет остальное, сережки – не лампочка, и без них прожить можно. Зря думал! У женщин своя шкала ценностей.

Варя ему все обстоятельно пояснила, с примерами. Выслушал Алеша, понял. И то, что без золотых сережек на улицу выходит стыдно, и то, что ему можно больше в заводскую общагу не наведываться.

– Отакый ты, Алеша! Значить, його просить буду…

Вышел Алексей из знакомой комнаты, дверь прикрыл – и двинул длинным коридором к лестнице. Вниз спуститься, паспорт у бабки‑вахтерши забрать, и – пехом, через весь город, не оборачиваясь.

Можно и обернуться. Толку‑то?

Вот тогда и появилось время тайнами заняться. Больше, считай, нечем.

Как тайну узнать? В книжках про пионеров‑героев или про юных сыщиков все просто: надевай темные очки, бороду из мочалы к подбородку клей и начинай следить за врагом. Он на бандитскую хазу‑малину, и ты туда же, он в склеп вампирский – и ты вслед за ним. Два раза в надгробие постучать, пароль «Я от Барона Субботы»…

Простой способ, удачный, только еще проще можно. Алексей Лебедев не зря на историческом факультете свои "A" и "B" получал, мудрых преподавателей слушал. А те питомцам своим разъясняли: настоящие тайны никто не ворует. Встречаются два шпиона где‑нибудь в Швейцарии, в Давосе, за столик садятся, кофе заказывают – и тайнами обмениваются. Ты ему мобилизационный план, он тебе – медицинскую карточку президента. Даже название есть «шпионская биржа». Шпионы, как и милиционеры, тоже люди, к чему им здоровьем рисковать?

Это тоже годилось, только не было у Алеши в запасе ни мобплана, ни даже пароля к компьютеру Ракетных войск стратегического назначения. И в Давос ехать далеко.

Что остается? Понятное дело, Интернет. Тут совсем ничего не требуется. Заходи в интернет‑кафе, очереди дождись, набери в графе «Поиск» «Самая‑самая страшная тайна» и доставай флешку. Дискетой не обойтись, слишком много их, самых‑самых страшных.

Тут, конечно, возразить можно, даже посмеяться. Интернет не зря «всемирной помойкой» прозван, и тайнам, что по разным сайтам разбросаны, такая же цена. Кто пишет, что американцы на Луне не были, кто клянется, будто наша Земля плоская, словно тарелка, лишь у краев слегка приподнимается. Насчет же глобальных заговоров и говорить не приходится. Мечта психиатра! Скачивай – и диссертацию ваяй, хочешь про шизофрению, хочешь про паранойю. Верно, только секреты, что по шпионским биржам кочуют, немногим качественней. Знающим людям давно известно: не в поиске проблема, в отборе. Сквозь сито просеять, ерунду выбросить. Только прежде чем выбрасывать, сперва набрать следует. Для этого и «помойка» сгодится. Вали кулем, после разберем!

Так Алеша и сделал. Посидел у компьютера час с небольшим, перебросил все тайны на флешку, заплатил шесть гривен с полтиной.

А что теперь? Тайны, считай, в кармане, значит, пора начинать агентурное внедрение. Подумал Алексей Лебедев, достал мобильник…

 

* * *

 

С Хорстом, который Die Fahne Hoch, возле памятника Шевченко встретились, что на Сумской улице. Приметный памятник, не спутаешь. Стоит Кобзарь, хмурый весь, кулачища сжаты, в вокруг – толпа. Слева – гайдамаки‑разбойники с косами, справа – комиссары с трехлинейками. То ли в бой их сейчас поэт поведет, то ли наоборот, разом кинутся, чтобы Кобзарю линию партии разъяснить.

Днем еще ничего, а вечером, как сумерки сгустятся, и подходить страшно.

Под одним из комиссаров, который в буденовке и шинели, Хорст и стоял. Тоже при полном параде – повязка с «крылышками» на рукаве, военная куртка, только не черная, чекистская, а камуфляжная, в желтых пятнах. «Поплавка» на груди нет – не положено. Его только те десантники носят, кто в настоящем десанте служил, армейском.

Вот и первая польза от «помойки». Разъяснили!

Увидел Хорст Алешу, улыбнулся, шагнул вперед. Бывший демократ Лебедев тоже вежливость соблюл, уголками губ дернул.

Пора! Что говаривал товарищ Ленин? Оборона есть смерть вооруженного восстания?

 

* * *

 

– Привет, Алексей! Ты как в целом?

– Полный восторг, Игорь! Смеюсь и плачу. Выходит, я – самый главный провокатор? Что у вас на сайте написано, а? «Драку затеял активист так называемого „демократического движения“, известный своими провокационными выступлениями…» Чего только фотографию не повесили? Прислать?

– Б‑блин! Реально? Ну, это точно без меня. Я слышал, что тебя твои же либерасты…

– Ага. Куды хрестьянину податься? Я не знал, что вам Суржиков информацию подкидывает.

– Фу ты! Сегодня же исправим, обещаю. Сам понимаешь, Алексей, дураков реально много.

– Откуда же умным взяться, Игорь, если людям по ушам звуками разной частоты лупить? СИС – первый шаг в дом Хи‑Хи!

– А‑а… О чем ты?!

– СИС – состояние измененного сознания. Наступает вследствие того, что мозг начинает работать на частоте, равной разности двух поданных частот. На левое ухо одна, на правое – совсем другая. Бинауральный ритм, если по‑умному. А музыка, всякие «Ad astra» Яна Хайза – для маскировки и лучшего усвоения. Кто это изобрел? Доктор Менгеле?

– Не Менгеле… Мы с Женей не хотел тебя в больницу отвозить. Не помогли бы тебе там, зеленкой бы помазали – и ментов кликнули. В СИС мы тебя не вводили, разве что очень ненадолго. Это считается реально безопасным… Слушай, Алексей, может, ты лучше с Профессором поговоришь?

 

Дорожка 15. «Песня про маршала Тито». (2`26). Авторы и исполнители неизвестны.

 

«Друже Тито – наше знамение». Типичный культ личности – с хором и распевами. Но слушается приятно

Каменная арка, по бокам коринфские колонны, сбоку надпись – поврежденная, несколько букв осталась. Кладка приметная, римская, первых веков нашей эра. Слева и справа – деревья в густой темной листве…

Отвел Алексей взгляд от фотографии, вновь на Профессора посмотрел. Кивнул:

– Это я понял. А чего не понял, в Сети нашел. «Pain Control» и «Cable Car Ride» – медицинские программы, институт Монро разработал, в Штатах который. Боль снимают, нервы успокаивают. Сейчас их на дисках продают. Комплект – шестнадцать штук, безопасность гарантирована.

Теперь и Профессор кивнул, одобрительно весьма.

– Сами нашли? Вы, Алексей, молодец. Да, вполне безопасно, но действие весьма поверхностное. Поэтому и советовал к врачу обратиться. Значит, вы не бинаурального ритма испугались?

Когда я человеком беседуешь, в глаза смотреть не стоит. Взгляд – точка в разговоре. Не станешь же все время точки ставить! Поэтому лучше всего на ухо или на плечо собеседника поглядывать, а порой и вовсе взгляд отводить на секунду, другую. Как перебивка в телерепортаже.

Эту нехитрую премудрость Алексей, конечно, знал. Поэтому и на фотографии, что в комнате развешаны, посматривал. Жилье – отражение человека, а тут, считай, родство душ. Что ни фото, то древние развалины. Как историку удержаться?

…Там арка, а на этой дом целый в четыре этажа. То есть, не целый, только стена. Окна огромные, по бокам – колонны, тоже коринфские. Где же это? Не Херсонес, конечно, не Ольвия. И, кажется, не Рим. Спросить?

– Нет, не испугался. Просто… Зачем это нужно, Профессор? В Сети говорят, что некоторые программы с бинауральным ритмом, предназначены для путешествия в… в другие миры. Роберт Монро даже книжки об этом писал.

Профессора Алеша решил так и называть – Профессором, не по имени‑отчеству. Если Хорсту‑Игорю, позволено, то, может, ему тоже?

Попробовал – получилось. Профессор не возражал, принял, как должное.

 

* * *

 

Беседовали они в той же комнате, большой, с фотографиями, где и познакомились. Один на один – у Игоря важные дела оказались, Женя к матери поехала. Алеша не то, чтобы расстроился, но…

Пока они к Профессору на Красношкольную добирались, Хорст рассказал по секрету: Профессор с женой давно в разводе, Женя у матери живет, но у отца бывает чуть не каждый день. Не секрет это, конечно, но усугублять не стоит.

Алеша, которому слово «усугублять» в исполнении Хорста Die Fahne Hoch, чрезвычайно понравилось, твердо обещал. Не будет, даже пытаться не станет.

Итак, Жени не дома случилось. А ведь именно она все затеяла: с музыкой, с картинками, с напитком из дерева гинкго двулопастного.

И вообще, почему бы не пообщаться, если повод есть?

– Писал Монро книжки, – Профессор дернул губами, пружинисто встал, повел плечами. – У меня где‑то…

К Профессорской внешности Алеша уже успел присмотреться. И выводы сделать. Крепкий дядька, несмотря на годы, энергичный, расслабляться себе не дает. Лицо вполне кастовое, со слесарем не спутаешь, даже если очки снять. Вот только бородка… Ерунда как будто, но без нее Женин папа на обычного профессора бы походил, а с нею – действительно Профессор. Не кличка даже, не прозвище, а тайное имя, не для посторонних.

– Сейчас!

Вышел Профессор, Алешу наедине с фотографиями оставил. Можно снова изучать. Видел он такую арку! Не вживую, конечно, но видел. То ли, в учебнике, то ли в кино. Арка, кажется, на улице стоит, там туристский маршрут проложен…

– Эфес, – Профессор, оказывается, уже вернулся и даже успел сообразить, куда гость смотрит. – Безобразная реставрация, залили бетоном – и все. Погубили памятник! Кносс на Крите, впрочем, еще хуже, смотреть не на что… Вот!

«Вот» – это книжка. Прежде чем в руки взять, Алеша не удержался, завистливо вздохнул. «Смотреть не на что!» Эфес, Кносс… Он бы не отказался! Ладно, что там с книжкой? Ничего особенного, обложка мягкая, буквы цветные. R. A. Monroe «Ultimate Journey». Это как? «Окончательное путешествие»? Куда, простите?

– У него еще есть «Далекое путешествие», – Профессор чуть улыбнулся. – Но это самая известная. Видите ли, Алексей… Я занимаюсь среди прочего, изменением общественного сознания в кризисные эпохи. Одна из тенденций – научная мистика, создание квази‑религий. Роберт Монро усовершенствовал методики применения бинаурального ритма, создал программы для восстановления сна, снятие усталости, в некоторых случаях, боли. СИС, о котором вы упомянули, нечто вроде легкого гипноза, ничего особенного…

Алеша кивнул понимающе. Само собой, ничего особенного. И картинки Эшера, и оранжевые точки, и телеграмма в Никуда. Но спорить не стал.

– Монро не ограничился лечебными программами. Он заявил, что изобрел методику выхода в астрал, в какое‑то «над‑Пространство», в мир чуть ли не духов.

– А‑а… А это не так?!

Не то, что будущий историк Лебедев был твердым материалистом. Какой материализм в XXI веке! Но когда прямо тут и сразу!

Какую именно программу вы ставили Алексею? Надеюсь,не«Gateway Experience»?

– Это уже мистика, – Профессор вновь усмехнулся. – Как раз тот шажок, который превращает науку, пусть и сомнительную, в религию. Адепты Монро верят, что его методика позволяет не только выйти за пределы тела, но и жить вечно, общаясь с умершими, с духами, с высшими сущностями… Сложилась секта, настоящая Церковь Монро. Вот я ее и, так сказать, препарирую. Диски достал, чтобы изучить вопрос вплотную. Между прочим, сон действительно восстанавливает… Женя, конечно, не должна была ставить на вас эксперименты…

– Я не в обиде. Помогло же!

Алеша усмехнулся в ответ, откинулся на спинку кресла. Теперь можно и в глаза посмотреть – точку поставить. Правда, ни про картинки, ни про «телеграмму» Профессор ничего не сказал, не намекнул даже. Спросить? Или лучше Монро почитать?

– Это все, конечно, интересно, Профессор. Только вот… Вы про переворот говорили – мол, готовится. А я недавно кое‑что видел, прямо у метро…

 

* * *

 

– Переворот – не обязательно танки на улицах. Такое сейчас только в Африке встретишь. А вот «ползучая» модель у нас сработает. Знаете, как бывает? Начинают бороться, с террором, с коррупцией, с незаконными формированиями. С Десантом, например. Ограничение свободы слова, передвижений, печати. Само собой, временное… В таком деле очень нужны камикадзе. Вы, Алексей, так сказать, засветились, о вас начали говорить… Может, обойдется, но вероятна и какая‑нибудь гадость. Вы человек взрослый, учить вас нечего. Только зачем влипать во всякое, извините…

– Да… Конечно… Профессор, я спросить хотел. Вы – философ, общественной психологией занимаетесь, разными культами… В списке ваших публикаций есть две статьи про Ричарда Макферсона, английского путешественника…

– Шотландского. Англичан Ричард Макферсон не слишком жаловал. Тут, Алексей, не философия, даже не история. Скорее, элементарное чувство справедливости.

 

Дорожка 16. «Ой, у лузи червона калина». Исполняет хор имени Верёвки (3`03).

 

Гимн украинский сечевых стрельцов. «Марширують наши добровильци у кривавий тан – Украину ридну визволяти з московських кайдан»

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: