Женитьба как гарант политического будущего

 

Канул в Лету принесший много смут и потрясений XV век, и Россия тихо вступила в век XVI. Эпоха уходила вместе с ее творцами. 17 апреля 1503 года умерла Софья Палеолог. Вскоре тяжело заболел Иван III. Во время традиционной осенней поездки в Троице-Сергиев монастырь он повздорил с игуменом Серапионом из-за какой-то деревеньки. Изношенные сосуды головного мозга не выдержали бурных эмоций, грянул инсульт. У Ивана III парализовало руку и ногу, великий князь ослеп на один глаз. Современники говорили, что это «посещение от Бога», что Господь карает великого князя за все предыдущие грехи, что на пороге близкой смерти ему надлежит покаяться[36].

Пора было думать о завещании. Что оставить детям? И вот здесь Иван III, создатель единого Русского государства, борец с удельной системой, дал первую слабину. Ну не мог он ничего не оставить младшим детям! И пусть львиную долю наследства получал старший — Василий, все равно своей последней волей Иван III, завещав младшим сыновьям ряд уделов, фактически возродил удельную систему, которую выкорчевывал всю свою жизнь. Тем самым завещание Ивана III определило врага Василия III на все его правление: удельная знать, «княжье», родовитая аристократия. В борьбе с ней недостаточно было заручиться поддержкой одних князей против других. Нужна была некая социальная опора, корпорация, поддерживавшая центральную власть.

Но как добиться такой поддержки? Ее покупка путем щедрых земельных раздач служилым людям или церкви толкала на скользкий путь. Во-первых, у удельных князей тоже есть земли, которые они могут жаловать, и в стране начнется вакханалия передела земельной собственности. Во-вторых, эта ситуация будет необычайно располагать служилый люд или церковников к измене — кто даст больше, за того и будем воевать или молиться. Необходим был некий жест, громкий символический акт, который продемонстрировал бы социальные симпатии Василия III — причем такой, какой бы не смогли повторить удельные князья…

И Василий решил использовать свою запланированную женитьбу (на престол должен взойти женатый, солидный человек) в политических целях. Причем впервые в московской истории правящий монарх брал в жены не иностранную принцессу, не русскую княжну, а невесту из семьи служилых людей, пусть и из высшего слоя — старомосковского боярства. Это был смелый и нетрадиционный поступок. Князю положено жениться на девушке из родовитой, княжеской аристократии. Бояре, несмотря на все их богатство и влиятельность, к ней не принадлежали.

Именно при отце Василия, Иване III, окончательно оформляется социально-политическая система, когда по сравнению с великим князем и государем всея Руси все остальные подданные считались холопами, подчиненными людьми. В Московском государстве не действовала европейская система вассалитета, то есть феодальной иерархии, когда каждый барон, граф, рыцарь занимал свою ступеньку на социальной лестнице и точно знал свои права и обязанности. В России же было что-то очень похожее на министериалитет[37], то есть систему, когда власть верховного правителя над подданными абсолютна. Князья, бояре, служилые люди, купцы имели разный социальный статус по отношению друг к другу, но по отношению к верховной власти они бесправны и покорны одинаково.

Ученые связывают появление на Руси этой системы отношений как раз с эпохой Ивана III и переносом на Русь некоторых элементов золотоордынской политической системы. Ведь ханы первоначально раздавали ярлыки на княжение, мало считаясь с иерархией внутри дома Рюриковичей. Получение ярлыка зависело от размера взятки и отношений с татарским правителем. Позже, в XIV–XV веках, кандидатуры на получение ярлыка выдвигались уже самими князьями.

Образно выражаясь, это система, когда есть один первый, главный, но нет вторых, третьих и т. д. По отношению к власти они все — последние. Первый — государь, а все остальные подданные — его холопы. Недаром уже при Василии III, как показала А. Л. Хорошкевич, в придворный этикет входит, казалось бы, абсурдная формула: с 1516 года бояре, официально обращаясь к Василию III, используют выражение: «Аз, холоп твой, челом бьет…»[38]

И вот на такой девице из «некнязей» решил жениться Василий. В августе 1505 года был устроен смотр невест — в Москву привезли более пятисот девушек. Свадебного дела Василия III не сохранилось, но от аналогичного дела его сына — Ивана Грозного — осталась некоторая документация за 1546–1547 годы[39]. Вряд ли царь Иван был здесь новатором, скорее он копировал обряд, введенный его отцом.

Вариантов отбора невест было два. Согласно первому, по уездам посылались специальные команды, которые заезжали в дворянские имения (возможно, также посещали зажиточных купцов и горожан) и просили предъявить девушек, годных к бракосочетанию. По второму варианту родители сами привозили дочерей в Москву, где их осматривала специальная комиссия. Условия отбора невест были следующими. Учитывались возраст, форма лица, носа, цвет глаз и волос, телосложение («дородность»), состояние здоровья (и невест, и их родителей), происхождение. Члены комиссии составляли подробные отчеты, в которых описывали все эти критерии («телом ровна, ни тонка, ни толста»). Тщательно изучались все родственные и брачные связи, состояние здоровья как потенциальной невесты, так и ее родителей и родственников.

Процедура особенного энтузиазма у дворян не вызывала. Их смущало нарушение традиционной морали, по которой грешно «прежде дела дочерей показывать». О грядущей свадьбе договаривались свахи, родители, а молодые могли друг друга и не видеть до обручения. А тут — посторонние люди, унизительные осмотры, уколы самолюбию (а вдруг дочь признают «недостойной»), копание в грязном белье родственников — а взамен один шанс из пятисот, что твоя дочь станет государыней. Мысль о возможности породниться с великокняжеской фамилией для неродовитых была слишком необычной и скорее пугала, чем соблазняла.

Тем не менее «смотр невест» состоялся, и Василий III выбрал Соломонию Юрьевну Сабурову. Сабуровы происходили из костромских бояр Зерновых, известных с XIV века. Основателем рода был Федор Сабур, живший в начале XV века. Дед Соломонии, Константин Федорович Сверчок-Сабуров, в 1496 году держал в кормлении половину города Зубцова. Отец Соломонии, Юрий, в 1495/96 году руководил переписью Обонежской пятины, в 1501 году был великокняжеским наместником в Кареле. У государевой невесты было четверо братьев: Иван, Андрей, Федор и Афанасий. Сабуровы владели землями в Костромском уезде и, видимо, какими-то поместьями в районе Торжка[40].

Относительно статуса Сабуровых среди других служилых родов мнения историков противоречивы. А. А. Зимин указал на их невысокое положение: «Сабуровы, несмотря на родство с великим князем, особенно высоких постов не занимали»[41]. Противоположную точку зрения отстаивал С. Б. Веселовский: он показал, что «Сабуровы в XV веке занимали в боярской среде очень видное положение: из шести сыновей Федора Сабурова пятеро были боярами».

Однако на рубеже XV–XVI столетий род действительно утратил свои позиции: с 1485 по 1506 год никто из Сабуровых не смог добиться думного чина. Свадьба Соломонии позволила им войти в Боярскую думу и приобрести другие выгодные родственные связи: сестра Соломонии, Мария, в том же 1505 году вышла замуж за князя Василия Семеновича Стародубского. Но этим дело и ограничилось: как удивленно заметил С. Б. Веселовский, в их дальнейшей судьбе есть что-то роковое. Представители рода либо умирали молодыми и бездетными, либо гибли в военных походах. В XVI веке Сабуровы, несмотря на родство с великокняжеским родом, оказались оттеснены во вторые и третьи ряды московского боярства[42].

Но это будет потом. А пока на государев двор пришла радость. Венчание Василия и Соломонии состоялось 4 сентября 1505 года в Успенском соборе Московского Кремля (впрочем, некоторые источники называют 8 сентября и даже 18 октября). Венчал молодых сам митрополит Симон. А. А. Зимин дал такую оценку этому событию: «Так впервые русский государь решил связать свою судьбу не со знатной женой, а с представительницей боярской фамилии, безоговорочно преданной московским великим князьям. Именно старомосковское боярство стало надолго основной опорой Василия Ивановича в его внутриполитической деятельности»[43]. Служилая знать оценила выбор Василия III. Конечно, одной женитьбой на долгое время вопрос о поддержке не решался. Но в 1505 году эта акция, несомненно, обеспечила определенный эмоциональный подъем и симпатии со стороны боярства.

А симпатии были нужны. Счастье первого месяца супружества для Василия III было очень скоро омрачено. В великокняжеские палаты прямо из тюрьмы в один из осенних дней 1505 года доставили Дмитрия-внука. Изнуренный болезнью Иван III, заметно подрастерявший твердость характера, приказал выпустить его из заточения.

О том, что в реальности происходило в великокняжеских покоях, можно только догадываться. Мы имеем рассказ об этом Сигизмунда Герберштейна, посла Священной Римской империи в России: «По настоянию жены (Софьи Палеолог. — А. Ф. ) князь (Иван III. — А. Ф. ) заключил Димитрия в тюрьму и держал его там. Только перед смертью (когда священники взывали к его совести) он призвал к себе Димитрия и сказал ему: „Дорогой внук, я согрешил перед Богом и тобою, заключив тебя в темницу и лишив законного наследства. Поэтому молю тебя, отпусти мне обиду, причиненную тебе, будь свободен и пользуйся своими правами“. Растроганный этой речью Димитрий охотно простил деду его вину. Но когда он вышел от него, то был схвачен по приказу дяди, Гавриила (Василия III. — А. Ф. ), и брошен в темницу»[44].

Пафос речей, вкладываемых в уста Ивану III, и явная театральность всей сцены заставляют заподозрить в этом рассказе апокриф. Тем более что в латинской и немецкой редакциях текст различен: в немецкой добавлены священники, взывающие к совести монарха (текст в скобках). Значит, сюжет сочинялся, дописывался[45]. Но сомневаться в самой попытке реабилитации опального Дмитрия нет оснований. Как и в том, что реакция на это Василия III была очень нервной. «Будь свободен и пользуйся своими правами» — это какими такими правами?! Ведь государев внук официально коронован!

Из-за душевной слабости умирающего Ивана III, его ужаса перед загробным неведомым (рай или ад?) и острого желания успеть замолить все земные грехи Россия осенью 1505 года вновь оказалась на грани новой смуты и политического кризиса. Арест Дмитрия (русская летопись, в отличие от рассказа Герберштейна, относит его ко времени уже после смерти Ивана III) был наименьшим из зол. Альтернативой могла стать очередная война за власть. Судьба государева внука, вне всяких сомнений, трагична. Через несколько лет, 14 февраля 1509 года, он умрет в заточении: по одним данным, его убьют, задымив помещение, где он содержался; по другим — уморят голодом и холодом.

Доставившее столько нервов избавление от венчанного государевым венцом конкурента по времени совпало со смертью Ивана III. Наиболее достоверной датой его кончины считается 27 октября 1505 года, хотя источники называют и 26, и 28, и 29 октября, и даже 28 ноября. Так или иначе, в этот хмурый осенний день ушла в прошлое одна эпоха и началась другая. Россия вступила в XVI век, который у нас исторически начался не в 1501-м, а в 1505 году.

 

 

Глава вторая

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: