Как государь всея Руси искал спасения в стогу сена: Крымское нашествие 1521 года

 

Будучи подростком, очень сложно удержать власть над взрослыми, искушенными в интригах людьми. Командовать полком в 16 лет красиво в литературных легендах, на практике это оборачивается немотивированной юношеской жестокостью. Шигалей, вступивший на казанский престол в 13 лет, исключением не был. Он не справился с борьбой различных группировок казанской знати и приказал просто репрессировать неугодных. В итоге в тюрьме и на плахе оказались представители татарской аристократии, сочувствовавшие крымским Гиреям. Еще в августе 1520 года последовало тайное обращение казанцев к крымскому хану с просьбой прислать им на престол кого-нибудь из Гиреев. Весной 1521 года просьба повторилась. В мае через Азов в Казань проследовал Сагиб-Гирей с тремястами спутниками. Столь малый размер свиты указывает на то, что крымский ставленник был абсолютно уверен в своих силах.

Сторонники Шигалея и его русские советники были вырезаны. Самого марионеточного хана в одной нательной рубахе с тридцатью спутниками выгнали в чистое поле. Его спасли от голода и унижений касимовские казаки, подобравшие продрогшего и заплаканного подростка на берегу Волги. Легенда гласит, что беглеца вообще нашли русские рыбаки, которые, узнав о перевороте в Казани, побросали лодки и сети в воду, подхватили Шигалея и кинулись бежать, «не знаючи, куда очи несут». Они плутали в диких приволжских лесах, питались падалью, ягодами и травой и еле-еле полуголые, в изорванных одеждах доползли до русской границы, где их встретили русские дворяне с одеждой, едой и питьем. Когда Шигалея привезли в Москву, Василий III «от радости не може усидеть в палате своей»; он встретил юношу на лестнице, обнял его и плакал. А затем, взявшись за руки, Василий III и Шигалей трогательной парой пошли в палаты…

Конечно, данный рассказ — выдумка, на самом деле все было не столь драматично. Но Василий III действительно оказался благодарным политиком: Шигалей был обласкан, в столице ему устроили торжественную встречу. Он получил в кормление Каширу и Серпухов. Его заверили, что Казань никуда не денется и он еще ступит на площадь перед ханским дворцом, сядет на трон и расправится со всеми своими недругами и обидчиками.

Пока подросток Шигалей приходил в себя в окружении московских друзей, смута в Казани продолжалась. Последовательность событий выясняется не без затруднений. Татарские летописцы противопоставляют безобразному уроду и злодею Шигалею доброго, мудрого и прекрасного Сагиб-Гирея: «Он был красив лицом — совершенное полнолуние, льющее свет в созвездии миловидности»[216]. Автор Пафнутьевского летописца сообщает, что новый хан изначально не хотел ссориться с Россией и даже направил в Москву послов с изъявлением дружбы. Однако почти сразу же после переворота, в мае 1521 года, начались нападения казанских татар и черемисов на Унженскую волость. Не очень понятно, кто был инициатором этих военных акций: Сагиб-Гирей вроде бы как не хотел обострять отношений с Москвой; в то же время татарская знать обвиняла в этих нападениях именно его: «…посылал их на великого князя украину без их ведома». Если верить Пафнутьевскому летописцу, это вызвало даже смещение Сагиб-Гирея и замену его другим крымским ставленником, Саадат-Гиреем.

Между тем точку в казанском вопросе намеревался поставить крымский хан Мухаммед-Гирей. Он провел интенсивные переговоры с Турцией и Астраханью с целью привлечения их к антирусской коалиции, но не преуспел в этом. В июне 1521 года, так и не собрав союзные войска (исключая небольшие отряды ногаев), Мухаммед-Гирей выступил в поход на Русь. 28 июня татары перешли Оку. Похоже, что ни сам хан, ни его противники не ожидали столь стремительного развития событий. Татары сбили заслон из русских войск под Серпуховом и, к собственному изумлению, вышли на прямую дорогу на Москву. Между ними и столицей никаких полков не было. Татары даже слегка ошалели от безнаказанности, с которой они грабили и жгли одну деревню за другой (а вокруг Москвы плотность сельских населенных пунктов была такова, что, как говорили современники, из одной деревни до другой можно было докричаться). Такой прорыв в глубинные, незащищенные русские территории случился впервые за последнюю сотню лет.

Население в панике бежало. Василий III перед лицом опасности проявил малодушие. Он бросил Москву, оставив оборонять ее своего шурина Петра, бывшего татарского царевича Кудайкула, — мол, он татарин, пусть со своими соплеменниками и разбирается. Сам Василий III бежал в Волоколамск. Если верить Герберштейну, в испуге он пытался спрятаться под Волоколамском в стоге сена.

Москву оборонять было некому. Ужас и страх перед врагом были по всей Руси. Даже в далекой Псковской земле привели в боевую готовность войска в псковском пригороде Воронич: вдруг татары доберутся и сюда. Стоявшие во главе русской армии князья Д. Ф. Бельский, В. В. Шуйский и И. М. Воротынский пытались собрать войска под Серпуховом, но просто не знали, что делать и куда выступать. Мухаммед-Гирей же действовал стремительно. Татары сожгли Угрешский монастырь, посады Каширы и Коломны, дошли до знаменитого подмосковного села Воробьева, где отметили победу разграблением великокняжеских винных погребов. Особый психологический эффект произвел захват татарами «поезда» из подвод, на которых из Москвы эвакуировались боярские семьи. Судьба боярских жен и дочерей очевидна и трагична. Детей же, в том числе грудных (летопись упоминает о 150 младенцах), просто разбросали по ближайшему лесу. Тех, кто выжил, потом собирала специально посланная Василием III воинская команда…

Василий III не видел иного выхода, как полная капитуляция. Он выдал Мухаммед-Гирею кабальную грамоту, в которой обязывался быть данником татарам, какими были его предки, вновь платить ненавистный «выход». Мухаммед-Гирей переживал триумф: он опять поставил Русь на колени, восстановил былые времена владычества Великой Орды над своими исконными рабами, князьями московскими! 12 августа хан снял осаду Москвы и пошел обратно в Крым.

Неизвестно, как повернулись бы события дальше, — всерьез ли собирался Василий III платить дань или это был жест отчаяния в минуту слабости: согласиться на все, лишь бы татары ушли, и уже потом разбираться с вековечным врагом. Но история распорядилась иначе. На обратном пути Мухаммед-Гирей решил взять еще полона и осадил Рязань, подвернувшуюся по дороге.

Рязанское княжество сохраняло остатки независимости, имело своего князя, но фактически полностью находилось в орбите московской политики. Как ни парадоксально это звучит, но главными сторонниками его независимости были крымцы и литовцы, которых устраивало существование номинально самостоятельного слабого государства в буферной зоне между тремя державами. Если бы оно оказалось под властью Москвы, позиции последней в пограничье резко бы усилились. Впрочем, часть рязанских земель к этому времени все равно контролировалась государственным центром. При приближении врагов рязанский князь Иван Иванович в ночь с 28 на 29 июля бежал в Литву, бросив город на произвол судьбы. Однако за оружие взялись простые горожане во главе с московским воеводой князем Иваном Хабаром Симским. Мухаммед-Гирей не хотел увязнуть под Рязанью в долгих штурмах. Сперва он надеялся захватить город обманом во время обмена пленными, но гарнизон был начеку. Тогда хан пошел юридическим путем — стал укорять Хабара, что его господин, Василий III, уже покорился Великой Орде, и, значит, он, воевода Хабар, — бунтовщик против воли великого князя! Хабар изъявил желание ознакомиться с документом: мол, он не верит, чтобы Василий III мог написать такое. Мухаммед-Гирей послал грамоту в Рязань, а Хабар ее уничтожил. По войску противника с крепостной башни ударили пушки, которыми командовал немецкий пушкарь Иордан.

Взбешенный Мухаммед-Гирей оказался перед сложным выбором. По-хорошему, наглецов требовалось наказать, город сжечь, Хабара казнить. Но каждый день штурма грозил осложнениями. А вдруг подойдет московское войско? Можно было потерять весь полон и всю добычу, захваченную под Москвой. К тому же до хана дошел слух о волнениях среди ногаев и в Астраханском ханстве. Нужно было срочно решать проблемы на юге, а не ровнять с землей строптивый русский город. И татары пошли прочь от Рязани. Хабар не только выиграл противостояние, но и смог уничтожить кабальную грамоту Василия III, выданную в минуту слабости. Катастрофа 1521 года неожиданно обернулась посрамлением хана.

Пришедшему в себя Василию III оставалось только воздать всем по заслугам. Иван Хабар получил боярский чин. Рязанский князь Иван Иванович был признан изменником, трусливо бросившим город перед лицом опасности и недостойным великого княжения Рязанского. Иван Иванович так и умрет в эмиграции в Литве около 1534 года, справедливо полагая, что на Русь ему возвращаться опасно. Рязанское княжество было ликвидировано и окончательно присоединено к Московскому государству.

Довольно долго разбирались, как наказать воевод, пропустивших врага к Москве. Большие воеводы сперва свалили всю вину на самого молодого, князя Д. Ф. Бельского. Но Василий III, вспомнив о собственной душевной слабости, простил его «по малолетству». Зато в тюрьме оказался один из знатных воевод, И. М. Воротынский. В опалу попал и князь В. В. Шуйский. Их заподозрили в измене, что они «умыслом» не оказали сопротивления татарам. Шуйский был вынужден дать крестоцеловальную запись на верность московскому государю.

 

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться: