Как великую княгиню били плетью

 

Особенностью российской политической жизни с древнейших времен является то, что даже насморк может стать политическим преступлением. Василий III все рассчитал верно. Пока Соломония выглядела мученицей и пока государь робко спрашивал у советников и церковных иерархов, можно ли ему развестись, — ничего не выйдет. Надо изобразить Соломонию преступницей, нарушившей законы, пусть непонятно какие, но — очень важные. Надо запустить официальную версию, согласно которой жена сама осознала свою дефектность и попросилась в монастырь, решив избавить супруга от своего присутствия. И нужны верные люди, которые смогут провернуть операцию по пострижению и заточению великой княгини — пусть даже путем насилия.

Низложение Соломонии произошло в ноябре 1525 года (по разным летописям — между 28 и 30 ноября). Был проведен розыск «о неплодстве» (выше цитировался единственный сохранившийся лист следственного дела). Соломония официально была объявлена больной, причем настолько, что сама попросилась принять постриг. Василий III якобы всеми силами противился уходу любимой жены, но когда она в своем челобитье дошла до митрополита Даниила, вынужден был согласиться.

На самом деле все было не столь благостно. Судя по всему, Василий III разыграл карту колдовства, подтвержденного в ходе «сыска о неплодстве». Соломонию осудили за ворожбу и связь с дьявольскими силами. За такие преступления полагался церковный суд, который не взирал бы на личности. Чтобы не выносить сор из избы, Василий III милостиво приказал супругу не судить, а всего лишь заточить в монастырь. Вот при такой постановке вопроса государь мог найти сторонников своего замысла.

Герберштейн описывает довольно-таки мерзкую сцену пострижения Соломонии. Государыня была схвачена и привезена в московский Рождественский что на Рву монастырь. «В монастыре, несмотря на ее слезы и рыдания, митрополит сперва обрезал ей волосы, а затем подал монашеский кукуль, но она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами. Возмущенный этим недостойным поступком Иоанн Шигона, один из первых советников, не только выразил ей резкое порицание, но и ударил ее плеткой, прибавив: „Неужели ты дерзаешь противиться воле государя? Неужели медлишь исполнить его веление?“ Тогда Саломея спросила его, по чьему приказу он бьет ее. Тот ответил: „По приказу государя“. После этого она, упав духом, громко заявила перед всеми, что надевает кукуль против воли и по принуждению и призывает Бога в мстители столь великой обиды, нанесенной ей».

В этом рассказе, как всегда у Герберштейна, много театральщины и неясностей. Ученые считают, что вряд ли пострижение проводил митрополит лично. Официально Даниил поддержал Василия III, но есть данные, что его многое связывало с Юрием Дмитровским и он воспринимал планы по разводу без восторга. А вот Шигона Поджогин, видимо, в самом деле сыграл какую-то неприглядную роль во всей этой истории. Судя по всему, он перестарался. Василий III сам понимал, что чинит насилие, но бить великую княгиню — это уж чересчур. После декабря 1525 года Шигона на время был удален от двора.

Нет ясности с дальнейшими перипетиями монастырской судьбы инокини Софии, как теперь стали звать Соломонию. Согласно летописному отрывку «О пострижении великой княгини Соломаниды», «к благоверной же великой княгине инокине Софии многие от вельмож и от родственников ее, и княгини и боярыни, начали приходить к ней посещений ради, и многие слезы проливали, смотря на нее и видя, что свершившееся с ней неугодно Богу. Боголюбивую же великую княгиню инокиню Софию о сем скорбь объяла сильная, и начала говорить: „Если бы я желала славы мира сего, то царствовала вместе с царем и государем всея Руси, сейчас же желаю в одиночестве безмолствовать и о государевом здравии молить всещедрого Бога, и да Господь Бог показал милость, отпустил великие мои прегрешения, но отпустил не ради моих великих грехов, не дал Бог государю плода, и все православное христианство и государство осиротело моим неплодием“. И начала молить государя, да повелит ей отойти в обитель Пречистыя Владычица Богородица честного ея Покрова в Богом спасаемый град Суздаль»[221].

Из этого отрывка следует, что в Рождественский монастырь стали идти москвичи с выражением сочувствия Соломонии. Ситуация приобретала оттенок скандала: общество, в том числе знать, осуждало Василия III. Инокиню Софию надо было срочно куда-то девать. Куда — сведения расходятся. Князь Андрей Курбский писал, что Соломонию-Софию сослали в один из каргопольских монастырей. В «Записках о регентстве Елены Глинской» говорится: «Лета 7034 (1525) ноября в 28 день князь великий возложил на великую княгиню Соломониду опалу. И ноября в 29 день великая княгиня Соломония была пострижена в черницы, из-за ее бесплодия, в обители Рождества Пречистые на Рве и наречена была инокиня Софья; и не по многом времени отпустил ее князь великий в Каргополь, и велел ей устроить в лесу келью, отгородив тыном. А была в Каргополе пять лет, и оттуда переведена в девичий Покровский монастырь в Суздале»[222].

История о переселении великой княгини из кремлевского дворца в лесную келью неправдоподобна, потому что в 1526 году комиссия Василия III о греховном поведении инокини Софии, учрежденная из-за слухов о рождении ею в монастыре сына, ездила для разбора дела именно в Суздальский Покровский монастырь. Следовательно, информация о пятилетнем пребывании Софии в Каргополе ошибочна. Но, с другой стороны, в биографии Софии каргопольская ссылка всплывает несколько раз и в независимых источниках. Возможно, позже ее на несколько лет действительно переводили из Суздаля в Каргополь, а потом вернули обратно.

Поступок Василия III вызвал в обществе шок. Причем резонанс от него звучал через многие десятилетия. Сохранился крайне любопытный памятник, озаглавленный «Выпись из святогорские грамоты, что прислана к великому князю Василию Ивановичу о сочетании второго брака и о разлучении первого брака чадородия ради. Творение Паисино, старца Серапонского монастыря»[223]. Ученые датируют его по-разному, от середины XVI до начала XVII века. Сочинение имело популярность в XVII веке, его переписывали, читали. Конечно, это поздняя и предвзятая трактовка событий, содержащая много фактических ошибок и искажений. Но по ней можно судить об эмоциональном эхе, порожденном разводом Василия III, глубоком потрясении русского общества от этого поступка государя.

Повесть начинается с описания духовных метаний Василия III — он советуется со старцем Симонова монастыря, князем-иноком Вассианом Патрикеевым, обращается к четырем вселенским патриархам (Константинопольскому, Иерусалимскому, Александрийскому, Антиохийскому), переписывается с афонскими, молдавскими, румынскими монастырями. Тема одна: ему нужен наследник, и поскольку он не вдовец, путь замены супруги один — развод. Все адресаты выражают горячее сочувствие, подтверждают, что понимают проблему отсутствия наследника — и все запрещают развод и второй брак. Муж с женой венчаются в храме, жена мужу после этого является Богом данной — что же, Василий III хочет пойти против Бога и сам выбирать себе супругу, не считаясь с Господней волей? Разве такой монарх, бунтовщик против Небес, может править православными христианами? Если он расторгнет первый брак и вступит во второй, «то наречется прелюбодей». А что бывает с государствами, во главе которых царь-прелюбодей, даже и подумать больно…

Вассиан Патрикеев сравнил просьбу Василия III с просьбой Саломеи у Ирода главы Иоанна Крестителя. Если он дерзнет на такое, то недостоин будет вступить на церковный порог. Надо всецело предаться воле Бога, это — единственно возможный путь.

Иерусалимский патриарх Марк высказывается прямо: если Василий III решится на развод и родит во втором браке сына, то это будет царь-мучитель, разрушитель государства, грабитель чужих имений: «И наполнится твое царство страсти и печали, и будут в та лета убивания, и муки величествию сарападсийских родов, и юнош нещадение, и ово на кола, а иным усечение главное, и затоцы без милости, и мнози грады огнем попраны будут». Тут, несомненно, автор повести пытался найти ответ на мучивший современников вопрос: как так вышло, что царь Иван Грозный, сын Василия III, вырос тираном и мучителем? «От корня греховного», «от блуда» (которым считался бы неразрешенный церковью второй брак) — это в средневековье объясняло все…

Василий не внял советам церковных мужей, мало того — «исполнился ярости и гнева» на Вассиана Патрикеева и его соратников — Максима Грека, Савву Святогорца, Михаила Медоварцева, обрушил на них опалы и гонения, разослал по монастырским тюрьмам. А митрополит Даниил изменил своему долгу церковного иерарха, благословил неправедные деяния русского государя… Митрополит в повести вообще изображен русским патриотом: прочитав высокоморальные обвинения патриарха Марка, он высказывается кратко, но энергично: сам патриарх тише воды ниже травы живет в стране под нечестивым мусульманским царем, а блажит и поучает нашего великого православного царя. Если верить этому памятнику, окончательное решение о разводе и втором браке было принято на совещании в Александровой слободе, в котором участвовали Василий III, митрополит Даниил, епископ Сарский и Подонский Досифей и архимандрит кремлевского Чудова монастыря Иона. То есть нашлись церковники, пошедшие поперек воли вселенских патриархов и святых старцев…

Примечательно, что это деление церковников на праведных и неправедных и оценка второго брака как блуда по определению встречается в еще одном памятнике публицистики эпохи Ивана Грозного — «Истории о великом князе Московском» Андрея Курбского. Здесь опять необходимо привести пространную цитату из сочинения беглого князя-диссидента:

«Много раз многие умные люди спрашивали меня с большой настойчивостью, как это могло случиться с таким прежде добрым и знаменитым царем (Иваном IV. — А. Ф. ), который столько раз ради отечества пренебрегал своим здоровьем, сносил беды, бесчисленные страдания и тяжелый труд в военных предприятиях против врагов Христова креста и пользовался прежде у всех доброй славой. И каждый раз со вздохами и слезами я отмалчивался и не хотел отвечать. В конце концов постоянные расспросы принудили меня кое-что рассказать о том, что же все-таки произошло. И я отвечал им: „Если бы рассказывал я с самого начала и все подробно, много бы пришлось писать о том, как посеял дьявол скверные навыки в добром роде русских князей прежде всего с помощью их злых жен-колдуний. Так ведь было и с царями Израиля, особенно когда брали они жен из других племен“…

Великий князь московский Василий… прожив с первой своей женой Соломонией двадцать шесть лет, он постриг ее в монашество, хотя она не помышляла об этом и не хотела этого, и заточил ее в самый дальний монастырь, находящийся за двести с лишним миль от Москвы, в Каргопольской земле. Итак, он распорядился ребро свое, то есть Богом данную святую и невинную жену, заключить в темницу, крайне тесную и наполненную мраком. А сам женился на Елене, дочери Глинского, хотя и препятствовали ему в этом беззаконии многие святые и добродетельные, не только монахи, но и сенаторы его. Один из них был пустынник Вассиан Патрикеев, по матери родственник великому князю, а по отцу внук литовского князя, который, оставя славу мира сего, поселился в пустыне и проводил свою жизнь в монашестве с такой строгостью и святостью, как некогда знаменитый Антоний Великий. И не сочтет пусть никто за дерзость сказать, что в усердии своем он был подобен Иоанну Крестителю, ведь и тот препятствовал в непозволительном браке царю, совершавшему беззакония. Тот попирал законы Моисея, а этот — Евангелия. А из мирских сановников препятствовал великому князю Семен, по прозванию Курбский, из рода князей смоленских и ярославских…

А вышеназванный князь Василий, великий в основном гордыней и жестокостью, не только не послушался этих великих и знатных людей, но и блаженного Вассиана, своего родственника по крови, приказал схватить и заточить, так что святого человека, связанного, как преступника, отправил в ужасающую темницу — монастырь преступных иосифлян, подобных ему в своей преступности, и велел умертвить немедленной смертью. И они, скорые исполнители его жестокости и потворщики ему во всех его преступлениях, пожалуй, еще и соперники в этом, немедленно умертвили того. А других святых людей — одних подверг он пожизненному заключению (один из них философ Максим, о котором я расскажу позже), других велел убить, их имена я здесь опускаю. А князя Семена навсегда прогнал с глаз долой.

Тогда зачат был наш теперешний Иван, и через попрание закона и похоть родилась жестокость, как сказал об этом Иоанн Златоуст в Слове о злой жене, начало которого: „Когда нам стали теперь известны праведность Иоанна и жестокость Ирода, потряслись утробы, вострепетали сердца, померкло зрение, притупился ум, ослабел слух“»[224].

В подобных оценках для Василия III самым страшным был мотив блуда. Ведь эсхатологические настроения, несколько поутихшие после 1492 года (7000-го от Сотворения мира), никуда не делись. Относительно происхождения и времени появления Антихриста Священное Писание не дает однозначных ответов. Из него явственно следует лишь то, что Антихрист придет перед Вторым пришествием Христа и 42 месяца процарствует на земле, но будет сражен Иисусом, вторично сошедшим на Землю. Однако средневековые теологи (Августин Блаженный, Феодорит Киррский и др.) путем толкований дали развернутую трактовку жизни и деятельности Антихриста. Согласно ряду легенд, он родится от монахини, нарушившей обет безбрачия, или от кровосмешения (инцеста), или от блудницы, лицемерно выдающей себя за девственницу. Или просто от блуда… Царский блуд — каков будет плод от греховного корня? Василию III было чего пугаться. Тем более, как явствует из вышеприведенных современников, интеллектуалы XVI века видели корень российских бед именно в разводе в втором браке несчастного монарха.

 

Был ли мальчик?

 

Здесь мы подходим к потаенным страницам как биографии Василия III, так и всей нашей истории. Наверное, в 1526 году Василия III не раз посещала мысль о покаянии, о том, что ни одно неблагородное дело не останется без Господней кары. Во всяком случае, повод сетовать на немилость Небес у него был, и какой!

Приведем свидетельство Сигизмунда Герберштейна: «Заточив Саломею в монастырь, государь женился на Елене, дочери [князя] Василия Глинского Слепого, в то время уже покойного, бывшего братом герцога Михаила Глинского, который тогда был в заточении. Вдруг возникла молва, что Саломея беременна и скоро разрешится. Этот слух подтвердили две почтенные женщины, супруги первых советников, казнохранителя [Георгия Малого] и [постельничего] Якова Мазура (Mazur), и уверяли, что они слышали из уст самой Саломеи признание в том, будто она беременна и вскоре родит. Услышав это, государь сильно разгневался и удалил от себя обеих женщин, а одну, супругу Георгия, даже побил за то, что она своевременно не донесла ему об этом. Затем, желая узнать дело с достоверностью, он послал в монастырь, где содержалась Саломея, советника Федора (в другом издании — Дитриха) Рака (?) (Rack, Kackh) и некоего секретаря Потата (Potat), поручив им тщательно расследовать правдивость этого слуха. Во время нашего тогдашнего пребывания в Московии некоторые клятвенно утверждали, что Саломея родила сына по имени Георгий, но никому не пожелала показать ребенка. Мало того, когда к ней были присланы некие лица для расследования истины, она, говорят, ответила им, что они недостойны видеть ребенка, а когда он облечется в величие свое, то отомстит за обиду матери. Некоторые же упорно отрицали, что она родила. Итак, молва гласит об этом происшествии двояко»[225].

Герберштейн записал очередной слух, очерняющий Василия III и живописующий его личную жизнь, наполненную какими-то шекспировскими страстями. Такие слухи (возможно, во многом с подачи того же Герберштейна) циркулировали среди европейских сплетен о тайне рождения Ивана Грозного. В частности, И. Е. Забелин приводит пересказ сочинения некоего немца Гейденсталя (якобы бывавшего в Москве Ивана Грозного): «…когда при Дворе слух промчеся, якобы бывшая царица Соломея в монастыре непраздна и вскоре имеет родити, — царь Василий послал вскоре бояр и двух знатных дам, чтобы прямо освидетельствовали Соломею. Соломея же, егда услышала в Суздаль приезд их, зело убоялася и вышла в церковь в самый алтарь и, взявся за престол рукою, стояла, ожидая к себе посланных; и егда к ней придоша бояре и дамы, просили ее, чтобы она из алтаря к ним вышла. И она к ним выдти не хотела. И егда вопрошена, что имеет ли она быть непраздна, она им на то отвечала, что я со всякою моею надлежащею должностию и честию была царица и перед несчастием своим за несколько времени стала быть непраздна от супруга моего царя Василья Ивановича и уже родила сына Георгия, который ныне от меня отдан хранитца в тайном месте до возрасту его; а где он ныне, о том я вам никак сказать не могу, хотя в том себе и смерть приму. Бояре же уразумели ея неправду и дамы, осмотря ее, что она никогда не была непраздна, возвратились в Москву и обо всем поведали царю Василью, яко то все неправда и обман, и за то она еще далее сослана в ссылку»[226].

Конечно, этих двух сплетен совершенно недостаточно, чтобы доказать реальность беременности инокини Софии. Но сам факт появления подобных сплетен среди современников (Герберштейн именно в это время был в Москве) говорит о том, что в обществе трагедию Соломонии могли мифологизировать в подобном ключе. Здесь налицо все элементы драмы с непременным Божьим наказанием: муж пошел против воли Бога, заточил данную Господом супругу в монастырь как раз тогда, когда она наконец-то забеременела! Такая злая насмешка судьбы. И мать не захотела отдавать мерзавцу ребенка, а хочет вырастить из него мстителя отцу.

Если подобные слухи не порождены воображением Герберштейна, а в самом деле распространялись сочувствующими опальной великой княгине людьми, Василию III было отчего нервничать. В самом деле, не умудрился ли он постричь беременную жену? Неужто он зачал долгожданного наследника? Или же — страшно подумать — Соломония, забеременев неизвестно от кого, таким образом отомстила мужу и теперь будет выдавать своего ребенка за государева сына? Что же будет с династией, с престолом? И вообще, был ли мальчик?! Имперский дипломат называет членами великокняжеской комиссии, посланной в Суздальский Покровский монастырь, Третьяка Ракова и Г. Н. Меньшого Путятина — реально существовавших в это время дьяков. Они были доверенными лицами Василия III и вполне могли быть посланы для выполнения подобного щекотливого поручения. Но насколько это придает достоверность всему рассказу?

Мы могли бы просто отмахнуться от слов Герберштейна (баек и вымысла в его «Записках» предостаточно), если бы не одна в высшей степени странная история. В 1934 году директор Суздальского музея археолог А. Д. Варганов вскрыл в Суздальском Покровском монастыре находившееся рядом с гробницей Соломонии Сабуровой анонимное захоронение под белокаменной плитой. Историк А. Л. Никитин предположил, что раскопки проводились под нажимом местного НКВД: чекисты искали монастырские драгоценности. Но вот неожиданность: в погребении не оказалось трупа. Внутри каменной колоды лежали остатки какой-то одежды, тряпки, металлические нашивки, поясок. Ткани были покрыты темно-коричневыми пятнами, покоробились, сморщились и слежались. Видимо, могилу вскрывали раньше: в ней были обнаружены следы сухой земли.

Благодаря работе реставратора Е. С. Видоновой была реконструирована рубашка для мальчика трех — пяти лет, принадлежавшего к высшему классу общества, из шелковой тафты червчатого цвета с ластовицами, подкладом и подоплекой синего цвета, украшенная серебряными нашивками и остатками жемчужного шитья по воротовому разрезу, рукавам и подолу, вместе с пояском из шемаханского шелка с пряденым серебром и кисточками на концах, по материалу и технике шитья уверенно датируемая первой половиной XVI века[227].

Что же это за могила? Монастырская традиция, да и орнамент на белокаменной плите сближают ее с соседним захоронением «старицы Александры», будто бы сестры Василия III, скончавшейся в 1525 году. То есть с великокняжескими погребениями. В могиле нет никаких следов органики, человеческого захоронения — она изначально была кенотафом, ложной могилой, имитирующей захоронение маленького мальчика, рядом с могилой самой Соломонии.

Объяснений может быть несколько. Первое — этот кенотаф, каково бы ни было его происхождение и предназначение, не имеет к самой Соломонии отношения. Бывшая великая княгиня умерла в 1541 году. Если сделать фантастическое предположение, что перед нами — тайное ложное захоронение, с помощью которого она скрыла от великокняжеских сыщиков своего малолетнего сына (судя по рубашке — около 1530 года), то получается, что потом, спустя 10–11 лет, место упокоения инокини Софии подгоняли под этот кенотаф. Слишком невероятно и попахивает каким-то язычеством. Все это случайные совпадения: мало ли какого ребенка могли похоронить в монастыре.

Второе — мальчик действительно имелся. Он был рожден инокиней Софией (от кого?), через несколько лет была имитирована его смерть, а сам ребенок вывезен из монастыря и спасен. Историк А. Л. Никитин высказал гипотезу, что речь идет о первенце Василия III, который под именем Георгий отравлял жизнь Ивану Грозному в течение всей первой пловины его царствования — царь боялся появления более легитимного наследника на престол. Существует и романтическая сказочная версия, согласно которой этот сын Василия III ушел в разбойники и известен в фольклоре под именем знаменитого Кудеяра-атамана.

Третье — София / Соломония ребенка не родила, но была причастна к распространению слухов о нем (чтобы отомстить Василию III), и пустая могила — часть этих слухов, макет, сделанный для их подтверждения… Мол, мальчик был, но умер, и в этом тоже виноват жестокосердный папаша.

На этот счет можно только гадать и строить версии. Очевидно, что существование некоего ребенка, предположительно сына Василия III, рожденного инокиней Софией в 1526 году в Суздальском Покровском монастыре, недоказуемо. В то же время какая-то интрига, тайна здесь есть. Но она сокрыта во тьме веков, и вряд ли можно надеяться, что мы когда-то узнаем правду.

 

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться: