Должен ли дизайнер уметь рисовать

Яна Франк

Дневник дизайнера‑маньяка

 

 

Яна Франк

 

Дневник дизайнера‑маньяка

 

3‑е издание, дополненное

 

 

 

Москва

Издательство Студии Артемия Лебедева

2012

 

Предисловие

 

 

Когда‑то все мельники продавали муку в одинаковых серых мешках, пока один из них не додумался взять белый пакет из красивой шелковой бумаги, склеить верхние края особым способом, чтобы муку легче было пересыпать, и украсить упаковку своими инициалами. Так родился дизайн.

Само собой разумеется, история рождения дизайна выглядит не столь примитивно, но именно этот пример студентам приводят в академиях профессора, чтобы наглядно объяснить, что это такое и зачем нужно.

Мука в новых пакетах продавалась лучше. Одних привлекло удобство упаковки, другим приглянулось красивое оформление, третьи не могли избавиться от ощущения, что эта мука – особенная.

В дальнейшем дизайнеры десятилетиями изобретали упаковку для муки: испытывали разные материалы, придавали ей неожиданные формы. Многие совершили полный круг: перепробовав все, от круглой банки до коробки в форме космического корабля, вернулись к простейшему бумажному пакету с разборчиво написанным словом мука . В конце концов, это всего лишь мука, и все, что требуется от упаковки, – возможность легко найти ее на полке, без помех положить в сумку, донести до дома и высыпать содержимое, не распылив по всей кухне.

Разумеется, в ходе экспериментов выяснилось, что с помощью дизайна можно многого добиться от покупателя. Например, поставить на тот же продукт цену побольше либо продать товар похуже, выдав его за хороший благодаря солидному оформлению (правда, всего один раз).

Один из моих начальников, Инго Браун, написал диссертацию о возможностях хорошего оформления и визуальной подачи обычных продуктов. Он доказал, что хорошо продуманный дизайн довольно сильно воздействует на человека: вызывает разные ассоциации, заставляет испытать ряд эмоций, приводит к определенным умозаключениям и, в конце концов, рождает желание получить (использовать, съесть, прочитать) именно этот товар.

Во второй части своего исследования Инго пошел еще дальше, доказав, что дизайн, продуманный в совершенстве, работает по этому сценарию, «начиная с любой точки».

Пользователь может годами с удовольствием делать покупки в интернет‑магазине, в который пришел по случайной ссылке из форума, ни разу не увидев его главной страницы.

Клиент может открыть каталог на середине, найти вещь своей мечты и лишь позже заинтересоваться производителем и возможностью этот товар приобрести.

Хозяйка может увидеть красивый чайник у своей подруги и немедленно захотеть такой же, а в магазине приятно удивиться, заметив, что и коробка у этого чайника самая красивая на полке.

Если зритель рыдает над финалом, пропустив полфильма, значит авторы «нажали правильную кнопку». Что при этом было в начале, не столь важно, потому что расчувствовавшийся зритель непременно найдет способ посмотреть кино целиком, а там уже решит, покупать ли его на диске.

Таковы возможности хорошего дизайна.

К сожалению, многие дизайнеры интересуются другими возможностями – как выиграть конкурс на самую непонятную навигацию, стать признанным гуру антиискусства или почетным членом сообщества деконструкторов всего человеческого.

Они ежедневно сидят за столами и думают: «Что бы такое нарисовать, чего свет не видывал?» Хотя лучше, может быть, посмотреть, что находится внутри упаковки, и украсить ее названием продукта. Очень красивыми буквами, проверив кернинг и поработав с цветом и композицией.

 

Благодарность

Артемию Лебедеву – без него не было бы этой книги. Сергею Федорову – за красивый макет и большое терпение.

 

 

Яна Франк, август 2006

 

Дизайн

 

 

 

Где я? Стали разнобытом‑универсалом и хотим обратно?

 

 

Вот мы и стали самыми профессиональными дизайнерами, какие только бывают. Нам все равно, что оформлять, – мы одинаково хорошо нарисуем как ангелочков с крылышками, так и скучную деловую страницу. Нет стиля или расцветки, в которых мы не выполнили как минимум десятка работ. Все уже было: черный минимализм и розовые тучки с пышным золотом, свиньи в бриллиантах и современное искусство, непонятное нам самим. Мы разбираемся в стилистических особенностях и умеем выдерживать свои работы в заданных рамках, ловко распознаем клиентов, называющих словом «рококо» типичное барокко и просящих сделать «вот этот русский авангард», показывая на японский плакат 1950‑х годов. Нам нетрудно сделать так, чтобы было похоже на тот самый японский плакат, и «знаток», оценивающий работу за нашей спиной, непременно заметит: «Вы решили делать русский авангард?»

По заказу мы можем изобразить все – почерком понравившегося французского иллюстратора или цветами японского дизайнера, сделавшего столь ладный плакат для конкурентов. На время выполнения одной работы мы способны превратиться в кого угодно, стоит нам лишь понять, о чем мечтает клиент.

Кто‑то описывает свое дело просто: «За деньги могу нарисовать все». Другие пытаются найти в этом философский смысл, соревнуются: «все смогу», «что угодно продам», «по десяти примерам точно поставлю диагноз, что нравится заказчику», «чем хочешь искренне проникнусь... на некоторое время».

Потом наступает фаза, на которую часто жалуются программисты: заказчик не поговорил еще и пяти минут, а нам уже все ясно. Иногда описание заказа наводит на интересные идеи, но не всякий клиент располагает к тому, чтобы захотелось продавать ему нечто особенное. Хорошо, если он достаточно гибок и может воспринять идею, аккуратно упакованную в его собственные пожелания, или настолько занят другими делами, что согласится на все, стоит лишь объяснить ему, что он сам это придумал. В большинстве же случаев проще выполнить все в соответствии с его пожеланиями и успокоиться, приняв заслуженные благодарности и комплименты за то, как быстро все было сделано и метко угадано.

В определенный момент дизайн дает возможность относительно просто заработать себе на кусок хлеба с маслом, и дизайнеры, сознательно решившие кормить себя этой работой до конца дней своих, старательно развивая описанные выше способности и изучая все вокруг с целью пополнить арсенал своих творческих приемов, становятся настоящим сокровищем для всякого работодателя.

Другие решают, что пора становиться самостоятельной величиной, и, перелистав собственную папку, вдруг задаются страшным вопросом: «Где же мой почерк? Мой собственный, неповторимый стиль? Где во всех этих коллажах из увиденного вокруг – я?»

Выясняется, что даже зарисовки, сделанные «для себя», носят отпечаток всего, столь старательно изучавшегося в последние годы. Исполнив копии лучшего не один раз, мы не можем сделать аппликации, не похожей на работы великого Матисса, наброска, не вдохновленного любимым Шиле, или стилизованной фигурки, не напоминающей работы пятерых популярных иллюстраторов современности одновременно. О большинстве своих работ мы слышим: «Понятно, ты смотрел сюда» или «Тебе нравится вот это».

Нет ничего страшного в том, что в работах художника заметно влияние его кумиров, однако иллюстраторов и дизайнеров подводит привычка копировать и срисовывать образцы, старательно подавляя собственные индивидуальные черты.

Откуда же берется это неповторимое «я», называемое почерком, собственным стилем или лицом рисующего человека? Из его уникального взгляда на мир.

Копируя чужой рисунок, мы воспроизводим не мир вокруг нас, а чью‑то интерпретацию вещей, живьем нами не виданных. Кто‑то другой уже пережил и выстрадал это, изобразил, как мог, наделив произведение своим настроением, характером, опытом и фантазией. Все, что мы можем срисовать с чужой работы, нашим не является.

Единственный способ избавиться от чужих наработок и обзавестись собственными – отложить подальше все лучшие примеры, книги и картинки. Что для начинающего художника обязательно, для опытного иллюстратора или дизайнера, желающего обзавестись собственным лицом, – смерть. Не нужно больше заглядывать в любимые книги, чтобы вспомнить, как было нарисовано красивое пятно или положены штрихи.

Смотрим на реальный мир и пытаемся изобразить то, что видим. И штрихи изобретаем и совершенствуем сами, и цветные пятна рисуем всеми материалами подряд, пока не получится то, что нас устраивает.

Когда родится работа, полная личных мыслей, чувств, опыта и авторского видения вещей, она будет неповторима и похожа только на своего создателя.

Жаль, что лишь немногим удается совмещать подобные эксперименты с обычной работой дизайнера.

 

 

Где берут свежие идеи

 

 

Откуда берутся свежие идеи, если все на свете уже тысячу раз сфотографировали, нарисовали, слепили, покрасили, завернули в цветную бумажку, вывернули наизнанку, нарисовали еще раз, сфотографировали рисунок, наклеенный на сам объект, завернули в фотографию голую женщину и выставили ее живьем в витрину. Все уже было, все придумано и сделано до нас.

Во всех интересных позах свою модель уже запечатлели все знаменитые художники. Нарисуешь ее живой линией – скажут, что позаимствовал у Шиле, вырежешь из бумаги – ткнут носом в Матисса. Начнешь ломать формы – обязательно упрешься в Пикассо или Малевича (см. главу «Двадцать книг, которые всегда со мной»). Попытаешься написать просто, как есть, следуя всем канонам классической живописи, – начнутся стоны о том, что угнаться за мастерами в этой области лучше даже не пытаться.

Добавим сюда ужасную привычку всех творческих людей – питаться идеями коллег и придумывать свой вариант. Это явление было распространенным еще во времена Иеронима Босха: картин, вдохновленных его работами, и вариаций на придуманные им темы существует в десять раз больше сделанного им самим.

Великий иллюстратор Иван Билибин в свое время опрометчиво впустил в дом простоватого с виду человека, заявившего, что он большой поклонник мастера и приехал с Украины лишь затем, чтобы показать свои рисунки.

Это был художник Нарбут, работы которого оказались очень качественной компиляцией всех самых выразительных приемов Билибина. Нарбут остался погостить и немедленно приступил к делу. Пока Билибин, погруженный в заботы и печали, связанные с разводом, тоскливо чертил очередной орнамент, молодой Нарбут подхватывал каждую идею на лету и моментально превращал ее в обширную коллекцию работ. Билибин злился: не успевал он дорисовать свежепридуманную завитушку до конца, как уже обнаруживал ее в десятке новых произведений приезжего почитателя. А тот в ответ на упреки отмахивался: «Что вам, жалко? Все равно на ваше не похоже».

Сегодня ясно, что Билибина ни с кем не спутаешь, равно как и Нарбута, а самое лучшее из сделанного Нарбутом придумано им самим. Хотя многие идеи родились из срисованных у Билибина картинок. Также неизвестно, сколько собственных рисунков вдохновило самого Билибина после того, как они прошли через руки Нарбута и многочисленных учеников и друзей.

Люди искусства так устроены: они нужны друг другу, потому что получают от коллег идеи, импульсы и вдохновение, столь необходимые в работе, однако благодаря их активному взаимодействию любые свежие мысли моментально пускаются в оборот всеми сразу. Стоит одному придумать что‑либо интересное, появляется десяток интерпретаций, сделанных друзьями. Одни пытаются создать свою версию, другие быстро придумывают, как развить идею дальше. Каждый по‑своему доводит новую разработку до абсурда, пока она не побывает во всех возможных состояниях – от минималистского решения, превратившись практически в ничто, до «китча с будуаром», изукрашенного мельчайшими узорами.

Когда очередной «приступ» проходит, становится тихо, и творческие личности погружаются в обсуждение старой темы: «Где бы взять свеженькую идею?»

Иногда свежие идеи рождаются во время экспериментов с новыми фильтрами графических программ, в результате случайно пришедших в голову умножений фотографий на векторы и сканированных брюк на рамочки от «Фотошопа». Но эти эксперименты исчерпывают себя слишком быстро, чтобы писать о них всерьез.

Ответ прост. Свежие идеи существуют только в реальном мире, а не в работах других людей. Эту нехитрую формулу подарил мне художник Серебровский: все замечательные композиции, необычные решения и причудливые формы однажды были увидены в жизни. Ко всем орнаментам и схематичным рисункам человек пришел, изучая реальные вещи и обобщая их до «самого главного».

Все интересные эффекты и сюрреалистические сюжеты были обнаружены в каком‑нибудь отражении, большинство гениальных композиций, встречающихся в народных вышивках, были найдены в процессе расстановки тарелок на пустом столе. Архитектурные элементы срисованы с медуз и растений, платья великих модельеров стремятся к изяществу цветов и яркости оперений экзотических птиц, а макет странички «Свотч» возник из кучи обрезков, случайно разбросанных на столе.

Если рассматривать окружающие нас вещи внимательнее, среди них найдется множество новых форм, композиций и цветовых решений, никем еще не открытых.

Если рисовать восход солнца вновь и вновь, пока от него не останется только самое главное, возможно, получится флаг огромной страны. И все согласятся, что лучше придумать было нельзя.

 

 

Редизайн длиною в жизнь

 

 

Не успев еще дойти до собственного стола, я встретила нового главного менеджера самого старого нашего клиента (видать, старый главный менеджер сбежал, не выдержав душевных мук). Случайно, выходя из лифта, услышала, что меня ждут. Иначе никогда бы и не узнала о собрании, о котором я ничего не помню. Пришлось явиться как есть: с сумкой, охапкой ненужных вещей, чашкой какао, книжкой «День» («Ах да, вы же из этой страны приехали... Это на каком языке, на греческом?»), в которую был вложен флаер клуба XS («Вы что, по таким местам ходите? Нет? Только картинки рисуете? И как только с такими общаться можно... Фу»).

А собрание сегодня «ни о чем». Редизайн.

Я уже выучила, что такое редизайн. Нет, совсем не то, что все думают. Это слово не имеет никакого отношения к разработке нового дизайна, к переделыванию старого в новый, замене устаревшего модным или дешево сделанного неудобного профессиональным и удобным для пользователей. Нет.

Редизайн – это услуга для частных лиц или (чаще) больших фирм, которым дизайн не нужен (он у них уже есть), но им желательно находиться в процессе его разработки. Вечно.

Возникает это парадоксальное желание по самым разным причинам. Одним требуется что‑нибудь большое и убыточное, чтобы было что списывать с налогов, другим по неким политическим причинам нужно постоянно тратиться на услуги дизайнеров. (Вы же понимаете, быть владельцем дизайна за шесть миллионов очень престижно. Не важно, что никто не понимает, куда делись эти шесть миллионов и зачем они были нужны!) Кому‑то, кажется, нужно отмыть деньги...

Есть, конечно, люди, которым просто нравится устроиться в кресле с чашечкой кофе, чтобы вокруг бегали креатив‑директор, арт‑директор и куча дизайнеров, чтобы все показывали им красивые картинки, поясняли и обосновывали и чтобы в дальнем углу сидел техдиректор, который ничем не доволен.

– Я столько узнал за последние восемь месяцев нашей совместной работы! Мне было очень интересно! Про композицию столько всего послушал, про цвета, про правила работы со шрифтом! Поделаешь годик дизайн для собственной фирмы, и на специальные курсы ходить не надо!

Существует еще одна причина для разработки нового дизайна для чего‑то, что в нем не нуждается: новый хозяин сменяет старого и хочет показать, что все теперь будет иначе. Это столь же абсурдно, как и все, приведенное выше, ибо к дизайну отношения не имеет.

Редизайн – это совершенная нирвана. Полная свобода действий для дизайнеров и одновременно тупик.

Заканчивается работа над дизайном, с этого момента проект готов. Дизайн родился, вышел в свет, и для нас, дизайнеров, этот проект умер. Он ушел в мир иной, отделился от нас и теперь должен жить своей жизнью...

Но для некоторых «хождения по мукам» на этом не заканчиваются. Дизайн завершен, можно начинать редизайн. Потом – редизайн редизайна. На сервере появляются директории в поддиректориях: redesign 99, redesign 2000, redesign 2001_ver2...

Это может длиться годами, потому что редизайн – наркотик, дурная привычка, от которой невозможно избавиться.

Обычно еще при работе над первым дизайном заказчик ухитряется выпить из дизайнеров всю кровь, какую только возможно. Корпоративные стандарты продуманы и описаны, палитра ограничена десятком дозволенных цветов, шрифты, стиль – все давно определено, за поставленные рамки выходить нельзя (люди ведь только привыкли, разве можно все так быстро менять!). Тем не менее нужно сделать что‑то совершенно новое. Не просто же так мы все переделываем.

За работу. Все по‑другому, но очень узнаваемо. Не отступая ни на шаг от только что придуманных правил, но как‑нибудь иначе, чтобы был в этом свежий ветерок, оригинальное решение. И чтобы было «не как раньше», но все привычное оставалось на старых местах.

На собрании это называется «сделайте что‑нибудь!». Можно подумать, что имеется в виду «найдите какой‑нибудь выход из безвыходного положения». Это только кажется. На самом деле «сделайте что‑нибудь» означает дословно «сделайте что‑нибудь, не важно что, придумайте обоснование, почему вы это делаете, и устройте все это так, чтобы потом было что переделывать, потому что нам нужен бесконечный процесс».

Я поняла задачу и предлагаю бесчисленные варианты.

Хотите, я вам все в черный цвет выкрашу? Развешу клюкву о том, как элегантен черный цвет. Недельки две покрасим, потом соберемся и решим, что все слишком мрачно, и будем новое решение искать.

Или хотите, белым все сделаем? Упраздним картинки, оставим текст‑онли, порадуем пользователей с плохим коннектом.

Позже, когда из пары‑тройки тысяч страничек все картинки выбросим, поймем, что на все это скучно смотреть.

И тут мы нарисуем для сервера море новых, сложных, хороших иллюстраций. Наши рисовальщики наконец нарисуются всласть, сделают уйму красивых картинок, распечатают их и заклеят ими все стены вокруг. А после мы решим, что выглядит это слишком фривольно, и опять вернемся к серому прямоугольнику, с которого начинали.

– Но ведь серый прямоугольник уже был! И до сих пор есть...

– Сделаем‑ка красный овал.

– О! Это интересная мысль.

В меня летит кусок скомканной бумаги.

– Мяу, зараза! Это тебе надо спасибо сказать за то, что мы рисуем то же самое еще раз, только в красном овале?

В следующий раз пусть Денис сам идет что‑нибудь сочинять. И вообще, какая вам разница? Рисуйте. Только не забудьте придумать обоснование, почему вы это нарисовали. Потом изложите ваши мысли заказчику, и он обрадуется, что все вы придумали хорошо, но так нельзя.

 

 

 

 

И будем мы все изобретать заново. Чтобы не путаться, сложим все в новую директорию. И назовем ее redesign_1058935.

Я не видела еще ни одной фирмы, которая делала бы редизайн потому, что в самом деле нужен новый дизайн. По крайней мере в этой стране (речь идет о Германии – прим. ред.).

 

 

Дизайнер – врaг художника!

 

 

Вот чем, оказывается, увлечены мои любимые сотрудники, пока я спокойно занимаюсь своими делами, работаю и рисую всякие глупости.

А я‑то думала: о чем они так шумят, встречаясь в фойе? Спорят с пеной у рта, размахивают руками и вскакивают со стульев. А потом бегут на свои места и пишут, пишут, отчаянно стуча по клавишам, будто компьютер в чем‑то провинился. Судя по стуку, услышанному за неделю из открытых дверей, должны были написать по книге каждый.

Оказывается, это был виртуальный спор. Виртуальный не только потому, что велся через интернет. Но еще и потому, что предмет спора какой‑то надуманный и, как мне кажется, не стоящий столь продолжительной драки.

В конце концов история эта дошла и до меня, на стол мне вывалили несколько десятков полных драматизма цитат из мейлов, форвардов, ответов, ответов на ответы и пересказов продолжений дискуссии на кухне, после чего попросили на эту тему высказаться.

Честно говоря, мне даже перечитывать эти крики лень. Но чего ради друзей не сделаешь.

Все, кто решает стать художником, однажды сталкиваются с мыслью, что людей, понимающих их творчество и желающих за него платить, скорее всего, будет слишком мало.

Они прикидывают, как сложится их карьера, и приходят к выводу, что всю жизнь будут перебиваться с хлеба на воду и рисовать свои никому не понятные картинки. Становится ясно, что даже если наплевать на это, всегда найдутся родители, жена или лучший друг, которые будут неизменно качать головой и напоминать о том, что искусство искусством, а детей надо кормить, да и взрослеть уже пора. Такая перспектива никого не привлекает.

Замечания вроде «быть художником всякий сможет, ты вот с жизнью разберись» портят настроение. Осмысленными эти высказывания не назовешь, но возразить на них нечего. Насколько труднее будет оправдать свое решение лет в сорок, если художник из тебя получится плохой и не очень успешный, думать не хочется.

В такой ситуации молодые дарования решают сначала сделать то, чего требует жизнь: они идут работать.

Большинство быстро понимают, что изобразительное искусство неизменно является для них любимым занятием, поэтому от работы дворниками, буфетчицами или уборщиками они отказываются, используя первую же возможность зарабатывать деньги тем, что нравится. Это похоже на их мечту: они рисуют, а им платят деньги, необходимые для жизни.

Так они становятся дизайнерами.

Я говорю не обо всех дизайнерах на свете. Существует множество причин, по которым люди выбирают эту профессию. Для одних – это путь наименьшего сопротивления, для других – непыльная работа, для третьих – единственный интерес в жизни, а для кого‑то – лишь одно из многочисленных увлечений.

 

 

 

 

Еще для кого‑то – это «тыл». Оплачиваемая работа с признаками любимого дела, выполнять которую приятно. Нужная для того, чтобы в свободное от нее время заниматься тем, что по‑настоящему нравится, не думая ни о чем.

Со временем работать становится все легче, возвращаться к своему искусству получается все чаще. Многие довольно давно работают, все свободное время занимаясь любимым делом. И нагло называют себя художниками. (К этим нахалам я себя, кстати, тоже отношу.)

Поводом для разгорания страстей стало соображение, услышанное Василием от медиахудожника и литератора Сергея Тетерина, о том, что не стоит путать дизайнеров с художниками и следует знать, что работа дизайнером практически исключает возможность стать настоящим хорошим художником. Алексей Шульгин, художник и революционер, очень мной уважаемый, украсил этот тезис утверждением, что дизайнер – вообще первый враг художника!

 

 

 

 

Неделя ожесточенных дискуссий так и не привела участников к ответу на вопрос, имеет ли дизайнер моральное право называть себя художником, а художник – тратить восемь часов в день на заколачивание бабок.

Я думаю по этому поводу следующее.

Не надо путать профессии дизайнера и художника и не стоит эти понятия друг с другом связывать намертво. Человек может быть одним из двух или тем и другим, так же как может он быть художником и литератором, или художником и музыкантом, или художником и садоводом одновременно.

Дизайнер – это профессия, в которой изобразительное искусство играет далеко не самую главную роль. Дизайнер – это хороший психолог, умеющий угадать желания заказчика и материализовать их. Дизайнер – это генератор интересных идей, не обязательно исключительно изобразительных. Дизайнер – это специалист, хорошо понимающий технологии, в которых будет реализован проект, и учитывающий в своей работе их особенности. Дизайнер – это человек, продающий не собственный стиль и почерк, а стиль, любимый клиентом, будь то рококо или модерн. Это профессионал, умеющий работать с макетом, шрифтом и пространством, не убивая при этом мечту заказчика. Дизайнер должен уметь находить золотую середину между «грамотно» и «красиво», исходя из того, что считает красивым клиент.

При чем здесь художник?

Художнику часто легче придумать удачный дизайн. Но хорошим дизайнером он будет, если сможет забыть о том, что он художник, и руководствоваться станет не своим художественным вкусом, а требованиями заказчика.

В интервью «Арт‑инфо» Ольга Горюнова описывает «замкнутый круг», связанный с зарабатыванием денег и являющийся помехой мыслям о «высоком» искусстве. Зарабатываешь деньги – хочется иметь их больше и больше; зарабатывая больше и больше, не успеваешь подумать о чем‑либо еще.

Полагаю, правило это применимо не ко всем. Мне не хочется зарабатывать больше денег, чем сейчас, хотя это возможно. Именно потому, что я не желаю отдавать своей работе больше сил и времени, чем сейчас. Силы нужны мне для другого. И не одна я так думаю.

Сергей Тетерин утверждает, что большинство художников, говорящих себе: «Заработаю денег, а потом займусь искусством», – будут твердить это десятилетиями, а до искусства дело так и не дойдет.

Должна сказать, что с настоящим художником такого не случится. Художник – человек, до какой‑то степени одержимый желанием творить, который ни за что не оставит свое искусство. Иногда он рисует меньше, иногда – больше, но дело свое не бросает никогда.

Говорят, что заниматься настоящим искусством после восьми часов работы нельзя. Его нужно сделать основным занятием своей жизни.

 

 

 

 

Большинство хороших художников, мне известных, часть своей жизни посвящали не вполне своему делу по восемь часов в день. Главный художник МХАТа Владимир Серебровский является, на мой взгляд, одним из самых сильных живописцев нашего времени. Тем не менее все детство я наблюдала, как он носил иллюстрации в детские журналы, выслушивал советских маразматиков, учивших его, как следует рисовать октябрят и пионеров. Платить большие деньги за его живопись люди начали, только когда он вышел на пенсию.

Картины «для себя» Серебровский рисовал каждый день по утрам перед работой. Не по восемь часов, зато каждый день.

 

 

 

 

Говорят, что настоящее искусство рождается в муках и страданиях, поэтому сытый, довольный жизнью художник вообще ничего гениального сделать не может. Искренне согласна с этой теорией, однако должна признаться, что, несмотря на наличие стабильного заработка, страданий и мук у меня достаточно! Я прекрасно умею обеспечить себя морем неразрешимых проблем ежедневно и периодически нахожу о чем поплакать.

Дизайнер никому не враг, поверьте.

Перед всеми людьми, умеющими хорошо и регулярно работать, неважно кем, я снимаю шляпу (сама я каждый день пытаюсь заставить себя уйти на работу, и удается мне это не всегда).

Перед такими людьми, как Алексей Шульгин, я тоже преклоняюсь, потому что они достигли почти невозможного – они заняты исключительно своим искусством, и ничем другим. По крайней мере они на сто процентов живут по тем правилам, в которые верят. (Хотя это не единственный возможный вариант.)

Сергей Тетерин ввязался в этот спор совершенно зря, потому что сам он то работает, то не работает, но художником называет себя во все времена. Так что непонятно, зачем ему понадобилось будоражить моих коллег целую неделю.

Я безгранично сожалею, что потратила на участие в дискуссии больше получаса – за это время можно было нарисовать что‑нибудь дельное.

Первый, кто бросит этот бессмысленный спор и добежит до стола с карандашами и красками, и есть самый настоящий художник.

 

 

О чем говорят дизайнеры... понимают только они сами

 

 

Десять часов утра. Вся фирма спит, комната дизайнеров пустует (сползутся между полуднем и обедом). Лишь сонные программисты, пребывающие здесь с ночи, переминаются с ноги на ногу у кофейного автомата, и на полу у развороченного принтера возится администратор, окруженный десятком рулонов туалетной бумаги.

Только дизайнер Доминик не спит!

Свежим ветром врывается он в мою комнату, распахивая дверь так, что ворохи бумаг взлетают со стола, и восклицает:

– Миу! Думай! Женский журнал. Издается в Англии. Длинное название, начинается на «Е». В названии есть буквы, выходящие за верхний и нижний край, кругленькие такие. Как он называется‑то?

– Esquire?

– Да! Точно! Вот! Короче, этот шрифт я хочу!

Конечно, этот самый шрифт мы не нашли. Нашли другой, отдаленно на него похожий. Зато за пять минут...

...И Доминик ушел к своему столу счастливый.

А я подумала, что наша здешняя жизнь иногда выглядит несколько нереально.

Одни диалоги чего стоят.

 

 

Неприличные картинки

 

 

«Здесь должны быть элементы, похожие на волны... линии такие, волнообразные... и что‑нибудь полупрозрачное», – дядя в костюме совершает руками плавательные движения.

Наблюдаю это объяснение и вспоминаю старый кинофильм, где Ихтиандр плавает на фоне плохой декорации в виртуальной воде. Он изображает из себя рыбку, двигаясь вперед рывками, а голос за кадром таинственно вещает: «Ихтиандр... андр... андр...»

Стараюсь не рассмеяться и киваю головой, со всем соглашаясь.

Видимо, за такое несерьезное отношение к делу бог меня и наказал. Я ушла, изображая понимание. Не меняясь в лице, сделала несколько эскизов. И принесла их на следующую встречу.

Два из трех эскизов заказчик отверг сразу, заявив, что волнообразности недостаточно. А третий, как всегда самый слабый и приблизительный, решил рассмотреть повнимательнее. Он долго молчал, а потом произнес:

– Ну... Мне очень нравится, если честно. Но этого я принять у вас не могу.

– Почему?

– Как почему?

Ловлю на себе выразительный взгляд.

– Вы понимаете... Я человек интернетный. Я часто смотрю на вещи глазами типичного интернетчика.

Когда два дня назад я ему говорила, что фон величиной с экран никуда не годится, он еще не смотрел на мир глазами типичного интернетчика. Неужели взгляд изменился?

– Вот вы представляете себе, как читают смайлики?

– Что?!

– Смайлики. Как читают?

– Никак. Представляют себе, что это рожица.

– Чтобы увидеть рожицу, надо посмотреть на экран как?

– ?

– Боком.

– Боком... ага... и?

– Ну, посмотрите боком на ваш эскиз!

В нерешительности наклоняю голову набок и борюсь с желанием повертеть пальцем у виска.

– Что вам это напоминает?

 

 

 

 

Ничего мне мой эскиз не напоминает! Ни боком, ни анфас.

Наконец я не выдерживаю:

– А что вам это напоминает?

– Голую женщину.

Мать честная, голую женщину! Я теперь с большим вниманием смотрю на свой эскиз с одного бока, с другого. Голая женщина, в моем понимании, выглядит совсем по‑другому.

– Ну вот!

Дядя в строгом костюме явно сердится на мою непонятливость.

– Во‑от, тут у нее грудь, а тут – попа...

 

 

 

 

Сразу после встречи бегу к новоиспеченному арт‑директору Денису жаловаться.

– Представляешь, ему мой эскиз напоминает голую женщину!

– Что же ты ему такие неприличные картинки показываешь?

Переделывать это я, конечно же, не смогла. Отдала дизайнерам и велела сделать что‑нибудь, что не напоминает.

Мама...

Третьи сутки уже все пытаются нарисовать что‑нибудь абсолютно неэротичное, и чем дальше в лес, тем тяжелее всеобщий психоз.

Бедные ребята так долго прикидывали, в чем заказчик мог бы увидеть что‑нибудь эдакое, теперь и линии спокойно провести не могут!

Не говоря уже о таких страшных вещах, как круг.

А если, не дай бог, где‑нибудь попадется волна...

 

 

Брать или не брать

 

 

Я часто получаю вопросы о том, брать или не брать заказ, и все они упираются в одно и то же: «соглашаться ли на работу, если клиент невыносим, но дает много денег», «денег не дают, но интересно» или «заказчик – хороший человек, мне его жалко». В ответ я предлагаю свою любимую формулу «два из трех».

В заказе на дизайн всегда есть три компонента: задача, заказчик и гонорар. В идеале задача должна быть интересной и вдохновляющей, заказчик – милым и симпатичным, а за выполненную работу должны платить кучу денег. Так вот, для дизайнерского счастья в принципе достаточно, чтобы в заказе присутствовали два компонента из трех.

То есть можно взяться за жутко увлекательную задачу для очень обаятельного человека, даже если у него мало денег. Можно сделать для приятного заказчика гору скучной работы, если он за это щедро заплатит. Или выполнить интересное задание для сволочного и занудного клиента за очень‑очень хороший гонорар.

Ну и наоборот: никакая куча денег не утешит, если задание вызывает тоску, а заказчик – отвращение. И так далее.

 

 

Вдохновение

 

 

Сказка про Музу

 

 

Я не люблю рассказывать сказки. Но иногда приходится.

Говорят, есть люди, которых Муза сопровождает всю жизнь, с самого рождения. Что бы они ни делали, она всегда рядом, держит их за руку и шепчет на ухо воодушевляющие слова. Все, что они творят, дышит вдохновением, и, взявшись за что‑то, они не могут успокоиться, пока не добьются самых лучших результатов. У них столько идей, что не хватает ни рук, ни времени, чтобы претворять их в жизнь, и этот поток вдохновения не кончается никогда.

Об этом только говорят. Никто таких людей живьем не видел. На самом деле Муза обычно посещает людей неожиданно и столь же неожиданно их покидает. Задерживается она всегда на неизвестное время и уходит без предупреждения, когда ей вздумается.

Появление Музы обычно производит неизгладимое впечатление. Ее избранник начинает парить, творить и рваться куда‑то ввысь. Мысль о том, что Муза могла бы покинуть его, пугает. Кажется, что жизнь без нее не имеет никакого смысла. Но удержать Музу невозможно. Однажды она обязательно улетит, и никто не знает, когда вернется снова.

Иногда Муза возвращается через день. Иногда – через год. А иной раз может пропасть куда‑то лет на десять. Ждать ее очень тяжело, потому что исчезает она обычно в самый неподходящий момент. Чаще всего тогда, когда все на нее рассчитывают, все так хорошо, что никто не хочет думать о плохом, ее включают в планы и напоминают о ее успехах, выторговывая цены повыше. Жизнь без нее представить трудно. А она возьми да и улети...

 

 

 

 

И выясняется, что самая трудная задача – это выдержать срок, когда Музы нет, и не сломаться. Нужно жить так, будто она вот‑вот вернется, ждать ее и быть готовым отдать ей все время и внимание, едва лишь она появится на пороге, одновременно помня, что ждать, возможно, придется очень и очень долго. А может быть, она не вернется никогда?

 

 

Самое страшное происходит, когда человек совсем теряет надежду. Когда он слишком увлекается мыслью, что больше они с Музой не встретятся. Не в силах справиться с навалившимися новыми задачами и возложенными на него ожиданиями, он начинает грустить, машет на себя рукой и погружается в тоску. Если Муза решит вернуться и, появившись на пороге, увидит человека, «скатившегося» совсем, подойдет к нему, положит руку на плечо, а он взглянет на нее мутными неузнающими глазами, Муза повернется и уйдет прочь. И не вернется никогда. Потому что Муза очень обидчива.

К сожалению, этот текст не совсем сказка. Я видела такую сцену сама, когда Муза вошла в захламленную комнату и остановилась на пороге, удивленная. Попыталась заглянуть старому другу в глаза, потеребила его со словами: «Это я, я вернулась!» – а он лишь покачал головой и отмахнулся.

Однажды в детстве я наблюдала, как она, увидев такое, ушла навсегда.

А около года назад я видела, как Муза, уходя, обернулась еще один раз. И пьяный музыкант, почти упустивший ее, вдруг понял, что происходит, и вернул ее в последнюю минуту. Но это – чудесная история. Ему очень повезло, да и сильно она его любила, редко Муза кому‑то так благоволит.

Лучше не погружаться в тоску столь глубоко, а стараться все делать так, будто Муза всегда рядом. И готовиться к ее возвращению: читать, работать, учиться, заниматься всякими мелочами, на которые будет жалко времени потом. Все это пригодится – и вырученное время, и новые навыки, которые обернутся небывалыми успехами, когда Муза вернется и вы закружитесь в удивительном танце.

Эта сказка была подарена Денису четыре года назад, когда Муза вскружила ему голову, а потом вдруг улетела на несколько месяцев. Так они и живут по сей день: Муза прилетает и улетает то на полгода, то на несколько недель. К счастью, она всякий раз возвращается довольно скоро. А когда ее нет, мы вспоминаем эту сказку.

Иногда хочется рассказать ее другим.

 

 

О том, как надо работать

 

 

Недавно мы совершили героический поступок: вытащили с антресолей неподъемную папку со старыми картинками и рисунками. Груда воспоминаний из прошлой жизни – мои студенческие работы и иллюстрации знакомых художников, нарисованные для детского журнала, где мама работала худредом. На обратной стороне многих картинок – пометки, свидетельствующие о том, что они побывали в типографии: числа, проценты, увеличение‑уменьшение, «номер такой‑то», «обложка», «разворот»...

Тогда это были просто картинки, сделанные для детского журнала. Некоторые нарисованы за ночь, чтобы заработать на бутылку. Другие пропихнуты в советский журнал «ради эксперимента», чтобы можно было потом всей командой радоваться: «Прошло! Напечатали картинку в детском журнале! Не заметили, что в речке шприц!»

Среди прочих нашлась работа художника Миши, которую я сохранила на вечную память. Потому что на ее примере я впервые в жизни что‑то поняла о том, как надо работать.

Художник Миша был странным созданием. Он путешествовал по всей стране и везде, где останавливался, немедленно начинал работать иллюстратором. Этим и жил. Картинки ему давали делать всегда и повсюду. Потому что он обладал двумя фантастическими качествами: во‑первых, мог нарисовать что угодно в любом стиле, а во‑вторых, никогда никого не подводил и всегда брал работу, независимо от того, сколько на нее давали времени, будь то плакат за ночь или разворот к обеду.

За это ему прощались некоторые особенности его характера. А характер у него был очень необычный!

В свободное от работы время Миша пробовал на себе все, что можно, и делал своими руками все на свете. Он гнал из самых неожиданных субстанций (от гуталина до таблеток) самые немыслимые вещества, ел и пил их, колол в вены и мазал на лоб, чтобы посмотреть, что получится. С этой же целью он покрыл себя наколками во всех местах, до которых хоть как‑то мог дотянуться. Он делал из подручных материалов все – от кукол до причудливых музыкальных инструментов. При этом проявлял невероятную изобретательность: замачивал линейки в соляных ваннах, травил какие‑то пластинки из экзотических металлов кислотами или пропитывал воском и масляной краской брезент и обдирал его потом деревяшками, пока он не становился похож на замшу.

Все это наложило отпечаток и на его внешний вид. Миша был странным типом, которого периодически передергивал нервный тик, он мало говорил, а иногда часами играл на самодельных инструментах, издававших нестандартные звуки. Юмор его был не менее странен. Порой он просыпался утром весь в синяках и совершенно не помнил, что было ночью...

Однажды мои родители решили надолго уехать и уже в дверях, в последнюю секунду, оглянувшись на квартиру, полную первокурсников‑художников, решили, что хорошо бы за ними присмотреть. И поручили это ответственное дело Мише.

Миша обрадовался, ему нравилось караулить наш дом, потому что там было много интересных вещей, вроде офортного станка, с которым он любил поиграть.

Он пришел в первый же день вечером и сообщил, что будет нас сторожить. Мы собирались не спать и готовиться к выставке. На словах это означало, что всю ночь мы будем творить и вершить великие дела. На практике же – валять дурака до утра.

Миша уселся в уголке, свернул косяк и выкурил его сам, делиться с детьми не стал, буркнув что‑то вроде: «Я же вас караулить пришел, брысь отсюда!» Потом он разгреб на покрытом метровым культурным слоем столе местечко, где едва умещался альбомный лист. Вытащил из своей сеточки слегка серую бумажку, коробку школьных цветных карандашей и ленинградскую акварель. И начал работать. Скривившись на неудобном стуле, опершись одним локтем на краешек стола.

Всю ночь Миша просидел в своем уголке, не поднимая головы. За его спиной веселился народ, орала музыка, падали стулья и люди. Над ним проносились мухи с приклеенными к спине перышками из подушки, в сантиметрах от него слетали с верхних полок книги, через его руку, наступая на работу, перешагивали мои кошки. Но Миша не реагировал ни на что.

Под утро мы устали. Извели довольно много бумаги. Не нарисовали ничего дельного и даже испортили несколько давно начатых плакатов, потому что не могли сосредоточиться и что‑то покрасили криво. Нас окружал ужасный беспорядок, по всей комнате была разбросана грязная посуда, палитры, бумажки, ножницы...

А Миша к пяти утра встал, аккуратно положил в сеточку свою бумажку и тихо сказал: «Ну, я пойду посплю, мне к обеду картинку сдавать».

Тут мы решили поинтересоваться: «Ты что‑то там нарисовал вообще? А покажи?»

И Миша достал из своей сеточки картинку и положил ее на диван.

 

 

 

 

Нам стало стыдно. А также понятно, что на самом деле означает «рисовать всю ночь».

Картинка эта теперь висит у меня на стене. На вечную память о первом уроке жизни, благодаря которому до меня дошло, как надо работать.

 

 

Звезда и смерть креатив‑директора

 

 

Хенрик был обычным, в меру замученным арт‑директором, перебравшим почти все большие компании в городе. После шестого места работы особо привлекательных для него вариантов не осталось, и он начал понимать, что перемены теперь возможны только к худшему. В последней (нашей) фирме он трудился уже третий год, тонул в рутине, изнывал над скучными заказами и мечтал о повышении по службе, но никто не считал его работы выдающимися, и карьера не продвигалась.

Однажды он сидел в офисе темной ночью и горевал: на столе лежало срочное задание, к завтрашнему утру нужно было писать концепт. Всю неделю он откладывал дело на потом, так как всякий раз подворачивалось что‑то более интересное, теперь же до сдачи оставалось каких‑то десять часов, и в голову ничего не приходило. Хенрик вышел покурить на лестницу, где встретил админа с нижнего этажа. Тот, выслушав трагическую историю, отсыпал собрату по несчастью кокаина. Окрыленный наркотиком, Хенрик за два часа написал потрясающий концепт, потом завершил несколько незаконченных проектов. Начальство было в восторге от новых идей и хорошо сделанной работы и завалило Хенрика свежими заказами, а он, боясь разочаровать публику, продолжал ежедневно нюхать кокаин и вдохновляться с помощью ЛСД.

Через два месяца, когда админ‑спаситель был уволен за употребление наркотиков на рабочем месте, а Хенрика повысили в должности до креатив‑директора, его уже преследовал звук в ушах, он начал видеть и слышать то, чего нет, и понял, что вскоре спятит, если не расстанется с отравой немедленно. Он собрался с силами, купил в аптеке побольше препаратов, облегчающих страдания, и «завязал с наркотой». Естественно, начал болеть и погрузился в депрессию, а начальству сказал, что у него грипп.

И тут ему дали первый по‑настоящему большой заказ.

Появления клиента ждали, затаив дыхание. Ходили слухи, что он хочет веб‑портал стоимостью в шесть миллионов, что он сумасшедший, эксцентричный, избалованный бизнесмен. Он павлином прошел по коридору в конференц‑зал, сопровождаемый прекрасной ассистенткой в черных шелках. Затем он поведал о желании получить не просто портал, а предмет современного искусства – дерзкий, необычный, вызывающий, уникальный в своем роде. Он требовал рассмотреть все самое лучшее и экстравагантное, что придумали в последнее время молодые дизайнеры, и сделать еще лучше, оригинальнее и смелее. Хенрик слушал его с отсутствующим видом, заливаясь слезами и шмыгая носом, а после переговоров уполз домой и улегся в постель на неделю.

Очнулся он вечером накануне следующей встречи с заказчиком, с пустыми руками и без единой идеи. Чтобы показать людям хоть что‑то, он сел перебирать самые лучшие сайты молодых дизайнеров и слепил за вечер десяток образцов, собрав в каждом из них наиболее удачные находки из чужих (хорошо известных в сети) шедевров. Получился коллаж, но Хенрика это не смущало: он решил сказать, что это сборник идей, размышления в картинках, что он все объединит и соберет потом в процессе работы, а сейчас хочет продемонстрировать разные спецэффекты, которыми можно развлечь пользователя. Но он совершил роковую ошибку.

Заказчик, не интересовавшийся проектами молодых веб‑дизайнеров и потому не узнавший всем известных страниц, влюбился в произведение Хенрика и сказал, что менять ничего не нужно, потребовал немедленно приступить к работе и делать страничку точно по первому эскизу. Он слышать ничего не хотел об «окончательных вариантах» и не мог понять, почему Хенрик не рад – не часто ведь работу дизайнера принимают с первого раза.

В последующие месяцы Хенрик отчаянно пытался заменить ворованные элементы похожими своими, но ничего не выходило – клиент замечал изменения и требовал вернуть назад первый, более удачный вариант. Дизайнеры, прекрасно знавшие все странички, послужившие материалом для компиляции, молча делали свою работу и с ужасом ждали финала. «Когда сервер будет готов, это будет гром среди ясного неба, – радовался заказчик. – Мы поразим мир веб‑дизайна, о нас будут писать все газеты!» А дизайнеры шептались: «Да, знал бы ты, что о тебе будут писать в этих газетах».

 

 

 

 

До сдачи оставалось три недели, Хенрика охватила паника. Одним прекрасным утром он ворвался в администраторскую с криками: он каялся, что открыл файл с вирусом, присланный другом по электронной почте, и тот сожрал все, что было в поле его досягаемости за считанные минуты, включая содержимое рабочего сервера, с которым Хенрик, как на грех, был соединен. На сервере действительно погибли все документы, связанные с проектом, копий у дизайнеров не осталось, потому что хранить готовые картинки на персональных компьютерах было запрещено. Коллеги, понимавшие, что происходит, промолчали, дружно заподозрив Хенрика в саботаже. К сожалению, у заказчика нашелся архив всех файлов двухмесячной давности. Сдачу отложили на два месяца. Дальше проект ожидали многочисленные несчастья. Ломались компьютеры, пропадали труды целых недель, рассылались сообщения с ошибкой, на основании которых дизайнеры неправильно заменяли кучи кнопок или переписывали ненужные документы на место нужных. Проект затягивался, у клиента пришлось выпросить дополнительные два месяца, потом еще три, а через полгода фирма предъявила ему счет за работу нескольких десятков дизайнеров, менеджеров и программистов. Увидев в счете лишний миллион, заказчик обиделся и платить отказался.

 

 

 

 

Дальнейшая судьба проекта осталась для исполнителей скрытой. Адвокаты участвующих сторон как‑то обо всем договорились, но портал, слепленный из множества ворованных картинок, никогда не увидел свет. Хенрик был с треском уволен за плохую работу и с тех пор ставит музыку на дискотеках.

Зато все дружно выучили урок: показывая эскиз клиенту, будь готов к тому, что он ему может понравиться как есть.

 

 

О целях творчества

 

 

Творческие люди часто ставят перед собой задачи, очень важные для них самих, но непонятные никому из окружающих. Половина нашей жизни проходит под ворчание: «Зачем тебе это нужно? На что ты тратишь время? И вот это – твоя работа?»

Особенно часто высказываются родные и близкие, вроде бы, живо интересующиеся нашей работой, но иногда совершенно не понимающие, что у нас в голове. Что же их смущает?

 

 

Задание самому себе

 

 

В предыдущей главе мы уже пришли к выводу, что иногда полезно сделать охапку вымышленных заказов, чтобы получить портфолио для демонстрации настоящим клиентам. Этот совет я часто даю начинающим дизайнерам и иллюстраторам, не знающим, как набрать достаточно проектов для портфолио. Хотя, конечно, настоящий заказ лучше, чем воображаемый, и ничем не заменить опыт работы с живыми людьми и реальным заданием.

Настоящий заказчик – это живой человек, со своими идеями, пожеланиями, вкусами. Он может, например, вывалить на дизайнера тонну информации, которую предстоит уместить на одной странице. Или, наоборот, даст один абзац текста и три плохие картинки и попросит как угодно сделать «пышный» дизайн. У настоящих заказчиков есть свои любимые образцы и материалы, которые нужно использовать обязательно, а также сроки, капризы и бюджет.

Но работами, сделанными «для себя», автор по крайней мере демонстрирует способность технически чисто выполнить задание, сделать что‑то интересное, красивое, со вкусом. Это возможность показать свой стиль и блеснуть оригинальными идеями.

Даже выдуманными работами автор может продемонстрировать, что ему уже удалось решить некоторые задачи успешно. Например, он справился с непростым плакатом без картинок, состоящим только из типографики. Он уже сверстал большую брошюру в пятьдесят страниц. И не допустил ошибок в маленьком буклете, где на каждой полосе всего пять слов и мельчайшая погрешность немедленно бросается в глаза. Видно, когда человек умеет работать с текстом, с пространством, с большим объемом информации. Или с ограниченной палитрой и двумя десятками разделов, которые решено обозначить цветом. Он умеет выбирать подходящую бумажку для старомодного меню и не выходит за рамки хорошего вкуса, раскрашивая разворот про хрустальных кисулечек.

Итак, все уже получили совет «взять и сделать». И пишут мне письма: «А дайте мне задание. Подскажите, что оформить‑то».

Студентам вузов в этом плане немного проще, потому что во время учебы перед ними ставят конкретные задачи, результат выполнения которых потом можно положить в портфолио. Там специально заставляют делать практически готовые заказы, как если бы это была настоящая работа.

Где же взять подобное задание самоучке? Я раскопала свои старые учебники из академии и нашла среди них папку со списками наших заданий по дизайну и иллюстрации. На каждый год – по одной тетрадке, где сразу видно, какие задания ждут нас в ближайшем будущем. Ниже приведен список заданий последнего года, из которых и должно было сложиться портфолио выпускников.

 

 

 

 

Дизайн

 

1. Набор открыток. Придумать тему и сделать тематический набор из нескольких открыток вместе с упаковкой.

2. Меню для фастфуда. Взять плохое меню своей любимой забегаловки и сделать из него хорошее.

3. Небольшой каталог столовой посуды. Взять любой сервиз, сфотографировать на свое усмотрение и сделать каталог. Описание чашек и тарелок украсть в каталоге у какой‑нибудь фирмы вроде «Виллерой энд Бох».

4. Один или несколько разворотов журнала. Статью для оформления утащить с какого‑нибудь сайта, где публикуются длинные материалы.

5. Компакт‑диск с упаковкой. Можно оформить уже существующий альбом реального музыкального коллектива или придумать все на ровном месте.

6. Вывеска, оформление витрины, визитка и прейскурант для парикмахерской или кабинета косметолога. Взять за образец парикмахерскую за углом или ближайший косметический салон и представить, что они попросили все для них переоформить.

7. Упаковка косметики. Взять любую дорогую марку, например «Клиник», переписать полный ассортимент продуктов, проследив, какие в нем есть серии или линии. Придумать новое название и оформить все из списка так, чтобы прослеживались отличающиеся друг от друга линии и серии, но при этом все было выполнено в едином стиле и манере.

8. Обложки и оформление серии книг. Берем что‑то очевидное (Чарльз Диккенс, Редьярд Киплинг, Эдгар По и т. п.) и оформляем какую‑нибудь серию из трех – пяти книг.

9. Меню для хорошего ресторана. То же самое, что с фастфудом, только на этот раз вместо одного листа, сложенного втрое, придется оформить минимум пять страниц и папку, в которой все это подается посетителям ресторана.

10. Упаковка для нескольких крупных товаров. Например, коробки для пылесоса, электрочайника, фена.

11. Плакаты и афиши. Плакат для рок‑концерта, афиши для театральной постановки, оперы, выступления какого‑нибудь классического музыканта. Соответствующие события и полные тексты легко найти на близлежащих рекламных столбах или в киоске, продающем билеты на концерты.

12. Флаеры для десятка разных вечеринок в одном и том же клубе. Темы: Хеллоуин, Новый год, День святого Валентина, начало лета и прочие поводы напиться. И чтобы обязательно было понятно с первого взгляда, что это опять тот же самый клуб.

13. Все бумажное для свадьбы: приглашения, список гостей, список подарков, меню, именные карточки для стола, карточки (или декорации) с расстановкой столов, стенд со списком гостей.

Как нетрудно догадаться, на каждое задание отводился примерно месяц. Простых, вроде разворотов журнала, нужно выполнить штук по десять.

 

 

 

 

Иллюстрация

 

Бизнес:

1. Иллюстрация про промышленный шпионаж и нечестный бизнес. Изобразить утечку информации, бизнес‑партнеров, изображающих доброжелательность, но скрывающих нехорошие намерения. Дезинформация. Вранье, поддельные документы, нечитабельные контракты.

2. Биржа, деньги, финансовые пирамиды, спекуляция.

3. Женщина в бизнесе. Успешная бизнес‑леди на фоне собственного магазина, в интерьере кабинета или в окружении других признаков удачной карьеры, обвешанная также детьми и собакой.

4. Бизнесмены из разных стран мира на переговорах. Важно колоритно изобразить национальную принадлежность каждого.

 

 

Мода:

1. Шопинг. Женщина, обвешанная сумками с покупками. Женщина, бегающая по магазинам (в торговом центре, среди витрин). Женщина, тонущая в нарядах.

2. Обувь. Женщина, у которой слишком много обуви. Женщина, выбирающая из моря обуви.

3. Женщина, которую со всех сторон красят, причесывают, одевают.

4. Помешательство на известных модных лейблах.

 

 

Красота и здоровье:

1. Аэробика, йога, медитация.

2. Велнес. Женщина в ванне с цветами, сауна, массаж.

3. Диета. Женщина перед горой разнообразной еды, опустошающая холодильник или закупающая тонны продуктов. Женщина перед обедом из трех крошек, на весах, считающая калории, с заклеенным ртом и так далее.

4. Активный отдых и спорт. Велоспорт, скейтборд, сноуборд, лыжи, коньки, парашют, виндсерфинг.

 

 

Музыка:

1. Рок‑концерт, дискотека, работа диджея, певец на сцене, студия звукозаписи.

2. Классическая музыка, оркестр, оперная певица на сцене, дирижер. Натюрморт из нот, музыкальных инструментов, бюста какого‑нибудь великого композитора, метронома, камертона и прочих музыкальных атрибутов.

3. Иллюстрированная обложка и оформление компакт‑диска.

4. Подростки, слушающие и загружающие музыку из интернета и раздающие ее друг другу. Поток музыки, который обрушивается на ребят из телевизоров, радиоприемников и компьютеров.

 

 

Дети:

1. Аттракционы. Изумленный ребенок в цирке, карусельном парке, комнате страха, кино, театре, на карнавале.

2. Сладости. Ребенок, перекормленный сладким, окруженный морем соблазнительных лакомств, у витрины с фантастическими тортами и пирожными.

3. Драка в круге любопытных зевак. Аутсайдер – ребенок, отвергнутый свестниками. Выскочка – единственный активный ребенок в классе или в толпе скучающих учеников на спортивном занятии, уроке, экскурсии в музее.

4. Ребенок перед каким‑то невыносимым школьным заданием. Карта по географии, математическая задача с миллионом неизвестных, куча учебников, проект по биологии с дюжиной пробирок.

 

 

Животные:

1. Кошки. Дома, у ветеринара, продаются на улице, бездомные, объявление о раздаче.

2. Собаки. Дрессура, воспитание, выгуливание, продажа, выставка, награды.

3. Зоомагазин, экзотические животные в доме, покупка аквариума.

4. Домашняя скотина, коровы, куры, свинки и прочие в контексте будущей колбасы, омлета и стейков.

 

 

Знаменитости (важно рисовать узнаваемо):

1. Известный актер в известной роли.

2. Популярный певец.

3. Политический деятель в соответствующей обстановке.

4. Президент США и его жена.

 

 

Военная тематика:

1. Дети с оружием, война, полевые условия, бой.

2. Травмированные войной солдаты в мирной обстановке. Лезущие из стен враги, воображаемые окопы, взрывы, бои и оружие.

 

 

 

 

Наука:

1. Собаки, кошки и прочие в космосе, лабораториях, презентациях на крупных научных симпозиумах.

2. Молодой гений перед аудиторией ученых.

3. Генно‑модифицированные фрукты и овощи, мутанты из лаборатории и прочие «ужасы» прогресса.

4. Космический туризм.

 

 

Научная фантастика:

1. Город будущего.

2. Футуристический интерьер и люди будущего в соответствующих нарядах.

3. Постапокалиптические бытовые или уличные сцены.

4. Несуществующие летательные аппараты, транспортные средства, бытовая техника и прочее в действии.

 

 

 

 

Интернет:

1. Преступления в интернете.

2. Торговля и бизнес в интернете. «Материализация» того, что начинается в интернете: деньги, предметы, покупки, авиабилеты.

3. Общение, сообщества, связь между многими людьми во всем мире через интернет.

4. Дети, зависающие на игровых порталах.

 

 

Секс:

1. Виртуальный секс.

2. Секс‑шоп.

3. Фетишисты, доминатрикс, оргии, экзотическое нижнее белье.

4. Презервативы, болезни, передающиеся половым путем, беременность и правильные мальчики и девочки, которым все вовремя и остроумно объяснили. (Тему секса в иллюстрации вообще всегда рекомендуется разрабатывать с должной долей юмора.)

 

 

Праздники:

1. Новый год.

2. Хеллоуин.

3. День святого Валентина.

4. Пасха.

 

 

Иллюстрация. Рисование

 

 

Сделай то, не знаю что

 

 

Каждый, кто пытался сделать что‑то сам, часто замечал, что задуманное не совпадает с результатом. Особенно от этого страдают люди, занимающиеся изобразительным искусством. Однажды мой друг Стэнли, очень хороший фотограф, подслушал беседу двух художников, сокрушавшихся о том, как сложно заставить руку рисовать то, что у автора в голове. «У меня таких проблем нет, – сказал Стэнли. – Когда я смотрю через объектив, оценив условия съемки, я точно знаю, что у меня получится». Рецепт Стэнли прост: он учился на фотографа в дорогом американском институте, где ему пришлось сделать сто тысяч фотографий, записывая при этом детали создания снимка. Затем все «где», «когда», «чем» и «на чем» анализировались и запоминались, и всего лишь пятнадцать лет спустя Стэнли научился безошибочно предвидеть, какими будут его фотографии.

С рисунками и картинами все еще сложнее. Достоверно предсказать движения человеческой руки, поведение кистей, красок и бумаги невозможно, и сто тысяч ранее выполненных рисунков практически не меняют положения. Некоторые, поработав двадцать лет в одной и той же технике одними и теми же приемами, обретают способность с большой точностью планировать, что у них получится. Но со временем становится ясно, что развивается не способность сделать то, что представляется и хочется, а умение подгонять свои фантазии и желания под собственные, весьма ограниченные, возможности.

Казалось бы, с появлением компьютерной графики проблема должна быть решена. Здесь рабочие инструменты делают точно то, что от них требуется, и файл всегда можно исправить. Вектор можно гнуть и крутить, пока линия не приобретет нужный изгиб и правильную форму. Подбирать цвета и перекрашивать рисунок можно до бесконечности. Но не тут‑то было. Компьютерные графики, дизайнеры и иллюстраторы столкнулись с той же бедой: пока обдумываешь будущее произведение, в мыслях оно такое изящное, красивое, интересное, яркое, гармоничное, а когда начинается работа, все выглядит совсем по‑другому. В конце концов, внутренне решившись на целый ряд компромиссов, расставшись с некоторыми идеями, изобретя что‑то новое здесь и там, мы получаем результат, который нас устраивает. Но насколько он похож на задуманное?

 

 

 

 

Очень часто нам кажется, что после всех стараний мы получили совсем не то, чего хотели. Мой друг Денис однажды в ответ на вопрос «Как твоя работа?» с горечью в голосе произнес: «Того, что вы заказывали, сегодня не дают. Дают другую красивую картинку. Хотите? Ладно вам, изящную и с точными линиями ему подавай, какие мы требовательные! Нету! Может быть, завтра завезут, попробуйте обратиться к вечеру. Зато есть удачные зарисовки с очень живыми линиями. А чего это вам не нравится? Ну, скучновато, конечно, но посмотрите, какая линия, она одна дорогого стоит, такие тоже обычно только по талонам».

Так разочарованный художник торгуется сам с собой: «Не совсем то, чего хотел, но ведь не так плохо? Лучше, чем ничего».

Денис в свое время очень увлекся поисками решения этой проблемы. И обнаружил, что сложности начинаются гораздо раньше, чем он думал. Его гениальная идея заключалась в том, что нужно закрыть глаза, хорошо рассмотреть картину, которую он себе представлял, запомнить все в точности и потом «срисовать ее оттуда». При первой же попытке проделать нечто подобное выяснилось, что шедевр в его голове практически не содержит деталей!

К примеру, задумал он нарисовать портрет. Ему казалось, что он точно представляет, как все должно выглядеть, в его мыслях картина была совершенна. «Присмотревшись» к своей фантазии, он, к величайшему изумлению, не нашел там ни рук, ни ног. В его воображении было не важно, насколько точно нарисованы руки. Все виделось таким гармоничным, что мелочи не имели значения, его ум просто не стал дорисовывать столь незначительные детали. План не сработал, стало понятно, что срисовывать «из головы» вообще нечего. От всех подобных экспериментов ничего не прояснилось, совершенство невоплощенной работы заключалось неизвестно в чем.

Выходит, собственный ум ежедневно дает нам знаменитое задание «сделай то, не знаю что». И выполнить его, естественно, невозможно. В лучшем случае можно умудриться сделать работу, которая в достаточной степени устроит нас в данный момент, и уговорить себя принять ее взамен того мифического идеала, которого в действительности нет и не будет. Если художнику это удастся, считайте, что ему повезло.

Что же тогда сказать о нашей работе, когда мы пытаемся изобразить то, что привиделось другим?

 

Как рисовали черепаху

 

 

Группе людей было предложено задание: нарисовать черепаху.

Начинающие иллюстраторы разделились на две категории: одна рисовала вид сверху, другая – вид в профиль. Масштаб объекта варьировался, кто‑то увлекся узорами или необычными цветами, но большого разнообразия в решениях не наблюдалось.

Профессиональный иллюстратор нарисовал черепаху сверху, повернул ее на сорок пять градусов и увеличил так, что объект изображения вышел за пределы листа, отчего рисунок стал менее тривиальным.

 

 

 

 

Иллюстратор‑звезда изобразил перекресток, автобус с туристами, мальчиков, танцующих брейк‑данс на глазах у изумленных зрителей, а на переднем плане – девочку, на майке которой красуется черепаха.

Иллюстратор из мира рекламы нарисовал гигантскую черепаху, на спине у которой происходит вечеринка: люди танцуют, девушки в купальниках пьют коктейли. Некоторым гулякам он дал в руки бутылки «Бакарди» – получился отличный рекламный плакат.

Настоящий художник написал джунгли, черепаху в центре замысловатого ритуала и батальную сцену с участием пятидесяти человек, обнаружив при этом знание алхимической традиции, таро, тантры и дзен, а для особо наблюдательных спрятал в картине два десятка дополнительных смыслов.

Кто‑то из начинающих талантов учится и дерзает, некоторые из них торгуют лесом.

Профессиональный иллюстратор заработал сто долларов и приступил к следующему заказу.

Иллюстратор‑звезда получил тысячу долларов и ждет очередное интересное предложение.

Рекламный иллюстратор заработал десять тысяч долларов и судорожно ищет новые идеи для всего на свете.

Настоящий художник завоевал сердце самой эрудированной женщины в мире и умер с голоду.

Мне же предстоит придумать двенадцать картинок для журнала, изобразив при этом что‑то более интересное, чем черепаха, не поместившаяся в кадр.

 

 

Фунт красоты

 

 

Кто придумал цены на иллюстрации и сколько стоит квадратный сантиметр красоты? Почему за разворот платят одинаково, независимо от того, нарисован на нем профиль одной линией или десяток фигур со сложной фактурой?

Многие иллюстраторы чувствуют себя обиженными: их реалистичные картинки, проработанные до мельчайших деталей, ставятся в один ряд с продукцией «хитрецов», рисующих тремя движениями.

Цена иллюстрации определяется объемом работы, но труд профессионала не оценивается по количеству штрихов и деталей.

Каждая иллюстрация может быть выполнена более или менее «убедительно», сильное произведение отличает не только проработанность плоскостей. В то время как гиперреалист прорисовывает тени и блики, минималист ищет форму единственного объекта, разрабатывает оригинальную композицию своей иллюстрации. Их труд равноценен.

Опытный арт‑директор легко отличит картинку, сделанную за четыре часа, от той, на которую было потрачено два дня, даже если стиль иллюстратора лаконичен и рисунок его исчерпывается несколькими контурами и цветовыми пятнами. Заказчики часто не могут сформулировать, что именно им нравится или мешает, но тоже чувствуют разницу.

Иллюстратор совершенствует рисунок в зависимости от того, насколько ответственное место он займет, по этому же критерию определяется размер его гонорара. Разворот дороже маленькой картинки, потому что зритель уделяет ему больше внимания. Задача книжной обложки – привлечь покупателя. Рекламный плакат должен запомниться тысячам людей и вызвать определенный набор эмоций.

Средства для самовыражения каждый иллюстратор выбирает сам, исходя из того, что у него получается лучше. Создание изображения определенного качества в любой технике должно занимать примерно одинаковое время.

 

 

Приложения

 

 

Кому я нужен, бедненький сиротка, пойду на рельсы лягу поперек!

 

 

Большинство карьер начинается с того, что некий работодатель делает дизайнеру одолжение, дав шанс показать себя. Он более или менее терпеливо ждет, пока тот совершит все полагающиеся новичку ошибки, испытает горечь поражений, уготованных ему суровой жизнью, и найдет свое место в коллективе. Дизайнер благодарен шефу за то, что тот его не притесняет, по достоинству оценивает его труды, помогает разобраться и дает дельные советы, и в один прекрасный день он становится полезным человеком, приносящим своей фирме деньги, выполняющим горы работы и радующим сердца начальства и клиентов.

В этот момент обычно и происходит одна из двух самых распространенных трагедий с работодателем и сотрудником в главных ролях.

 

 

Сценарий первый

 

Дизайнер думает, что он никому не нужен  

Несчастье настигает нашего героя, если он за стараниями упускает свой час. Он давно уже не совершает грубых ошибок, приносит пользу своей фирме, но все еще чувствует себя новичком и обузой. Чаще всего это происходит, если шеф не спешит признать заметный рост своего сотрудника потому, что работать с вечно осознающим свою вину козлом отпущения ему приятнее. В этой ситуации всякий творческий человек начинает чахнуть и терзаться сомнениями: «За что? Ведь не так я плох!» – но заявить протест против несправедливого отношения страшно, ведь поверить в свою нужность трудно, не получив подтверждения из авторитетных источников. В какие бездны погрузится дизайнер, обуреваемый подобными мыслями, страшно представить. Рассуждения о несправедливости жизни и тщете всего сущего приведут его к самым ужасным поступкам – увольнению по собственному желанию сию минуту, демонстративному прыжку из окна на глазах у арт‑директора или расстрелу всего аппарата управления в лучших традициях «Прирожденных убийц».

 

 

 

 

Пока трагедия не подошла к своему кровавому финалу, следует выяснить, «душат» ли дизайнера намеренно или не продвигают по службе и не относятся серьезнее, потому что не замечают его достижений. Второй вариант вероятнее. Любой начальник – очень занятой человек, более всего любящий, когда все работает и нет никаких проблем. То, что кто‑то взял на себя больше ответственных задач и уже не нуждается в поддержке опытных коллег, может остаться незамеченным. Здесь помогает одно: обратить на себя внимание, попросить более интересных и сложных поручений и не вести себя как виноватый ребенок, столкнувшись с затруднениями, – неполадки случаются всегда, а профессионализм сотрудника определяется его способностью вовремя оценить масштабы происходящего и попытаться как можно раньше все поправить с минимальными потерями.

Если же дизайнер чувствует, что его «держат в черном теле» намеренно, заставляя выполнять слишком простую и скучную работу, либо ему отведена роль ничего не умеющего и вечно во всем виноватого новичка, придется отстаивать свои права.

Можно искать более интересные дела в своей фирме или обращаться в другие, когда работодатель не хочет или не может пойти дизайнеру навстречу. Следует помнить, что если хорошим сотрудником не дорожат и не обращают внимания на его развитие, он легко найдет работу в другом месте, при условии что действительно хочет работать и делать то, что умеет. Дизайнеру любой квалификации всегда найдется применение, большим компаниям нужны все – и начинающие, мечтающие тихо тренироваться на простых заданиях за небольшую зарплату, и стремящиеся к звездам гении, не желающие заниматься ничем, кроме разработки своих искрометных идей.

Если по долгу службы дизайнеру все время приходится делать не то, что ему нравится, нужно написать список того, что он хотел бы делать впредь. С этим списком можно идти к начальству или другим потенциальным работодателям. Последним аргументом является сообщение о поступившем со стороны интересном предложении. Если на такой «шантаж» шеф все еще отвечает отказом – значит, повышение возможно только в другой фирме. Хвалиться при поиске новой работы опытом, которого дизайнер не имеет, стоит только в том случае, если он готов получать его на ходу и нести ответственность за катастрофы, которые могут при этом возникнуть.

 

 

Сценарий второй

 

Дизайнер думает, что кому‑то очень нужен  

 

 

 

Получив наконец работу своей мечты, почти каждый сотрудник начинает «окапываться», окружать себя горой важных задач и тянуть на себя все больше ответственности. Подобные действия – признак желания стать незаменимым. Мотивы такого поведения понятны: человеку хочется, чтобы им дорожили и боялись его потерять. Но здесь кроется одна из самых больших ошибок: незаменимый сотрудник представляет собой опасность для начальства – обладающий слишком большой властью подчиненный никому не нужен. Заметив, что уход отдельного дизайнера на больничный влечет за собой аврал и невозможность решения важных задач в его отсутствие, любой работодатель спохватится и быстро расформирует баррикаду из дел, за которой тот спрятался. Ставшего незаменимым попросят поделиться обязанностями с ассистентами и коллегами и посвятить во все кого‑нибудь еще, «на всякий случай».

Это обычно трактуется как недоверие или результат плохой работы либо наводит на мысли о надвигающемся увольнении: «Они хотят аккуратно от меня избавиться». Когда у человека вдруг забирают большую часть дел, ему кажется, будто земля уходит у него из‑под ног, с ним поступают подло, отбирают то, что он уже присвоил, наверняка желая при этом зла. Его одолевают паранойя и обиды, отдавать прибранное к рукам не хочется, ведь столько труда было вложено в организацию всех мелких дел, а теперь «готовенькое» нужно дарить другому, вовсе такой чести не заслужившему. Признать, что эту работу может делать каждый, представляется девальвацией собственных усилий, а обучение непосвященных – бременем: «И так времени ни на что не хватает, а тут еще маленьких воспитывай».

Нужно смотреть правде в глаза: люди, приносящие много пользы, нужны всем, но не надо забывать, что работодатель занимается бизнесом, он не может позволить себе попасть в зависимость от одного человека. Самые теплые отношения между начальником и подчиненным заканчиваются, если кто‑либо из них нарушает условия договора, совершает серьезные ошибки или у фирмы попросту не хватает денег (правда, иногда кто‑то увольняется или бывает изгнан по личным причинам). К этому должен быть готов каждый, и ни один владелец компании не позволит кому‑либо из сотрудников «прибрать к рукам» часть своего бизнеса до такой степени, что в его отсутствие дела встают.

В результате самым удобным для начальства оказывается тот, кто хорошо делает свое дело, не претендует на «чужие территории» и помнит о том, кто является хозяином ситуации. Чтобы к дизайнеру не привязывали ненужных людей, которые суют нос в его работу, и не заставляли делиться заданиями, которые проще делать в одиночку, нужно работать «прозрачно».

Арт‑директор и креатив‑директор должны знать, чем занят дизайнер, и легко находить все связанное с его проектами на общих компьютерах, абсолютно все рабочие файлы должны быть доступны хотя бы администраторам. Дизайнеру следует хранить документы в директориях, открытых для каждого, давать им понятные названия и не терять исходники, из которых делаются готовые работы: PSD‑файлы, разбитые на слои, тексты, таблички и прочее сырье, полученное от менеджеров.

Собственные стратегии и планы можно скрывать от подчиненных или прямых конкурентов, если имеет место конкурс, но не стоит надеяться, что появится шанс провернуть что‑либо свое без согласия шефа или арт‑директора. Даже если дизайнеру это удастся, ничего, кроме неприятностей, эта затея не принесет. Относиться к работе нужно со всей серьезностью, но не стоит путать родную фирму с семьей: любой трудовой договор представляет собой не только сделку об обмене работы на деньги, но также содержит равную для каждого возможность расторгнуть контракт в любой момент, и рано или поздно одна из сторон это сделает. Следует выполнять условия договора добросовестно, но не искать отсутствующих в нем прав и обязанностей, и тогда дизайнер всегда найдет компанию, которой будет нужен, пока не обнаглеет.

 

 

И давно это у вас?

 

 

Мне как‑то довелось услышать комплимент в адрес арт‑директора: «Он замечательный диагност! За короткое время выявит все пожелания любого клиента!» Я спросила, почему арт‑директора описывают как врача, выходит, заказчик – больной, нуждающийся в помощи? Мне ответили, что клиент ничем не болен, но первая встреча, как правило, похожа на визит к врачу: человек пришел за помощью и часто сам не знает, что ему надо. Предстоит выяснить, чего ему не хватает, и как можно скорее дать ему это, иначе он будет возвращаться вновь и вновь, пытаться изложить свои пожелания и проблемы в длинных беседах и становиться все более несчастным.

На работе арт‑директор должен делать не то, что хочется ему, – он получает деньги за исполнение желаний клиента.

Задача арт‑директора – узнать, что нравится заказчику. Давно известно, что неважно, в каком стиле будет оформлена реклама чего угодно. Можно продать мобильный телефон, пиво или авторучку, окружив их дворцом в стиле рококо, японским плакатом или черным квадратом. Успех и рост продаж зависят от рекламных агентов, менеджеров, «рыночных гениев» и «продавцов‑зверей». От дизайнера требуется другое, он должен лишь сделать так, чтобы хозяину нравилось.

Задача часто усложняется тем, что заказчик сам не знает, что его привлекает, либо по каким‑то причинам в этом не признается. Например, ему сказали, что китч – это ужасно, показав при этом на вещь, вызывающую у него самые теплые чувства. Теперь он стесняется своего вкуса и боится попросить сделать ему такое. Проблема заключается в том, что он все равно будет пытаться получить от дизайнеров именно это. Следовательно, лучше сразу выяснить, чего ему хочется, в крайнем случае назвав это как‑нибудь по‑другому.

То, что выглядит легко и просто, требует длительной подготовки. Чтобы за короткое время разобраться в чувствах любого клиента, нужно обзавестись горами грамотно отсортированного изобразительного материала.

Хороший арт‑директор регулярно пересматривает чужие сайты, ходит по ссылкам и ищет странички, оформленные в самых разных жанрах и стилях. Хранить ссылки на ресурсы слишком ненадежно. Все они рано или поздно исчезают из сети либо обзаводятся новым дизайном (часто сильно отличающимся от старого и малоинтересным). Кроме того, страница может оказаться недоступна во время презентации. Поэтому лучше делать скриншоты и хранить их в отдельной папке, ведь в данном случае важна только манера, в которой все оформлено.

Книги, представляющие конкретный стиль, или сборники с разными примерами тоже могут очень пригодиться. Можно вырезáть всякие интересные картинки, композиции и шрифтовые решения из журналов, коллекционировать рекламные брошюры, приглашения, открытки, плакатики, флаеры и занятные визитные карточки. Собирать нужно примеры всех направлений, включая те, что не нравятся, презираемы всеми профессиональными дизайнерами, непопулярны, затасканы, устарели, надоели, являются демонстрацией плохого вкуса или скучны.

Можно включить в коллекцию фотографии предметов быта и произведений искусства, являющихся яркими представителями какого‑то стиля: очень старомодных вещей или, наоборот, футуристических.

При встрече с заказчиком нужно узнать, что именно он хочет получить. Сначала потребуется обычный список того, что предстоит произвести, будь то логотип, сайт или продукт полиграфии. Количество конкретных страниц, картинок и специальных функций, вероятнее всего, с клиентом обсудят менеджеры в процессе определения стоимости будущего проекта, а исполнители узнают все детали позже.

Теперь нужно выявить, что заказчику по душе. Некоторые из них всерьез интересуются искусством и дизайном, знакомы со множеством стилей и направлений и имеют довольно четкое представление о том, что им нравится. Вкус других определяется лишь тюлевыми занавесками и хрустальными вазами, и красивым они считают то, чем окружала их в детстве мама. Иногда какой‑нибудь предмет или плакат может поразить воображение далекого от искусства человека, и он навеки влюбляется в увиденное, понятия не имея о том, что это было. С такими заказчиками сложнее всего – выяснить, что именно когда‑то запало им в душу, может оказаться весьма непросто.

Клиенту нужно объяснить, что он посмотрит вместе с арт‑директором ряд изображений, чтобы легче было выполнить его заказ. Его нужно заверить, что ни одна из картинок не будет в каком‑либо виде копироваться в работе, разговор его ни к чему не обязывает и этот сеанс не является поиском идей, это просто беседа о вкусах, и от него требуется только говорить, что ему нравится, а что нет.

Теперь можно приступать к рассматриванию картинок, представляющих самые разные стили. Демонстрируя заказчику примеры, необходимо запоминать его реакцию. Ему нужно показать несколько минималистских решений и несколько пышных, перегруженных композиций. Яркие, пестрые и почти бесцветные картинки, старомодные штучки и футуристические конструкции.

Не нужно мучить человека вопросами, пытаясь подробно узнать, чем его отталкивает то или иное изображение, часто он сам не знает ответа, но полезно заострять внимание на том, что он хвалит. Надо выявить, что именно ему понравилось. Если он положительно отзывается о пустой композиции, в центре которой находится одинокая старомодная завитушка, нужно посмотреть такую же композицию с современным предметом в середине. Если второе ему тоже нравится, значит, решающую роль играет композиция; если не нравится совсем, значит, зритель, вероятно, «купился» на завитушку. Далее можно предложить ему похожую по компоновке картинку, практически лишенную цвета: может оказаться, что самым привлекательным в первом примере был насыщенный фон или общее тоновое решение.

 

 

 

 

Чтобы подтвердить возникшие предположения, необходимо продолжать проверку. Если больше всего клиенту понравилось старомодное украшение, стоит показать ему картинку, где подобных элементов много: возможно, выяснится, что они нравятся ему в любом виде и количестве. Если окажется, что решающим был цвет, нужно продолжить демонстрацию изображений с похожей гаммой и выявить, какие из них нравятся больше других, чтобы подобрать стиль и композицию.

Если заказчик одинаково хорошо отзывается о совершенно разных примерах, нужно искать, что в них общего. Возможно, ему просто нравятся какие‑то приемы или находки, не имеющие отношения к стилю и встречающиеся во всем просмотренном. Может статься, что в указанных образцах не найдется вообще ничего общего, ведь многим людям нравятся разные вещи. Смешивать стили и решения в одном произведении очень сложно и опасно, может получиться нездоровая эклектика или просто сумбурное произведение. В таком случае следует стремиться к тому, чтобы обнаружить одного фаворита и остановиться на нем.

Скоро будет выявлено основное направление работы и найдены элементы, раздражающие заказчика. Чаще всего арт‑директору становится ясно, что именно ему не нравится.

Арт‑директор должен внимательно следить за тем, какими словами заказчик называет то, что видит. Часто люди ошибаются и называют кубизм конструктивизмом, японские плакаты русской пропагандой, а барокко – югендстилем. Подобные ошибки лучше сразу выявлять, ведь важно знать, как выглядит то, что нужно.

Если нашелся конкретный стиль или жанр, который нравится собеседнику целиком и полностью, можно считать, что всем повезло. Если нравится «сборная солянка» из разных примеров, придется запоминать все полюбившиеся ему элементы в отдельности, а потом пытаться привести их к общему знаменателю. К концу беседы у арт‑директора должно быть на примете несколько лидеров. Нужно положить в книги закладки и записать названия файлов, чтобы потом не забыть, что заказчик выбрал.

 

 

 

 

 

Если по избранному стилю имеется отдельная книга или папка с примерами, непременно нужно их пролистать. Чем больше конкретных деталей заказчик выберет, тем легче будет сделать устраивающий его эскиз. Конкретные пожелания или особенно запавшие ему в душу решения следует фиксировать.

Отдельного разговора заслуживают шрифтовые решения. Нужно рассмотреть примеры, где шрифты почти не используются, и картинки, где буквам отведена главная роль. Даже если уже решено, в каком стиле будет делаться дизайн, возможны разные варианты в выборе гарнитур.

Не каждый готов признаться в том, что ему что‑то нравится. Многие сомневаются в себе и отмахиваются: «Сделайте как хотите, лишь бы хорошо было». Даже если заказчик предоставляет арт‑директору полную свободу выбора, нужно довести эксперимент до конца. Клиент может на словах сколько угодно разрешать дизайнерам принимать решения самостоятельно, но когда посмотрит эскиз, будет исходить из личных предпочтений. Если человек видит работу, выполненную в совершенно чуждом ему стиле, она ему не нравится. Именно из‑за этого чаще всего заказчики необоснованно отвергают предложенные им решения.

Арт‑директору лучше не высказывать собственное мнение о картинках, а если спросят, стоит ответить, что его пожелания и предпочтения в данном случае не имеют значения.

Не нужно ругать примеры, избранные для дальнейшей работы. Даже если в результате просмотра заказчик выбрал все самое ужасное, безвкусное и некрасивое, задача арт‑директора – сохранить все, что ему там понравилось, одновременно «дотянув» результат до такого уровня, чтобы было не стыдно показать профессионалам и понимающим людям. Если исполнителям удается найти золотую середину между выбором клиента и готовой работой, которой не придется стесняться, их можно поздравить.

 

 

Дорогая редакция

 

 

После выхода «Дневника дизайнера‑маньяка» я получила множество писем от читателей. Некоторые эпистолы меня особенно порадовали. Авторская грамматика сохранена.

 

 

«Я покупаю хорошие книги по дизайну, потому что я хочу развиваться в профессиональном смысле. Но еще я ращу детей. Как совместить эти две нелегкие ноши, если хорошие книги по дизайну набиты голыми девками, и их надо прятать в сейф от детей?»

«Я совсем не дизайнер, но прочитав вашу книгу захотел сменить профессию. Я 5 лет проработал вышибалой, думаю, из меня получится отличный арт‑директор».

«Большое спасибо за вашу книгу! Прочитав ее, я понял, что хорошим арт‑директором я становиться не хочу. Зато с удовольствием посрисовываю ваших голых баб».

«Первая картинка, это не ссылка, вернее сейчас она не работает, зато красный кружочек под ней нажимается, если потом нажать на „меню“ и два раза на „вперед“, вы найдете мою дипломную работу про юзабилити».

«Вы можете объяснить, что заставляет человека, ненавидящего свою работу, ненавидящего всех своих коллег и вообще всех вокруг, сесть и написать обо всех такую веселую книгу? Ведь вы их всех ненавидите, правда? Просто обязаны ненавидеть».

«Я прочитал Вашу книгу, и мне кажется, что я все понял. Как вы думаете, я могу теперь не ходить на курсы для арт‑директоров? Если это так, то я сэкономил 250 долларов, получается».

«Мне очень понравилась ваша книга! После нее как‑то очень хочется жить! Правда еще хочется, чтобы все кроме меня умерли, но это наверное так проявляется желание завоевать мир!»

«Вот вы пишете, что дизайнер не должен уметь рисовать. А сами рисовать умеете. Кого же теперь слушать? Вас или вас?»

«По вашей книге получается, что всех дизайнеров в своей фирме надо любить и уважать. А я люблю только мою секретаршу, и то не уважаю».

«Я вчера нечаянно открыл вашу книгу вниз головой, и так всю прочитал. Тоже прикольно».

«...и повезут меня ногами вперед в белых тапочках в пресс‑рум!»

«Я прочитал вашу книгу, и у меня появилось ощущение, что все не так плохо. К проблемам и коллегам можно относиться с юмором. Пришел утром на работу – весь эффект как рукой сняло – вокруг как были одни суки, так и остались».

«...вот вечно Лебедевцы напишут, как быть хорошим дизайнером, а плохие дизайнеры должны читать, или повеситься должны!»

«Я думал, что в студии Лебедева работают одни звери, а оказалось, что так и есть, только в другом смысле!»

«Большое спасибо за книгу! Я купил ее в запакованном виде и вообще‑то надеялся на мемуары какой‑нибудь сумасшедшей маньячки. Оказалось другое, но тоже хорошее».

«И зачем же вы все это написали? Чтобы я морочил себе голову? Я так и думал».

«Большое спасибо за вашу писанину! А зацените мою рисованину?»

«Я раньше думала, что хочу быть дизайнером, но прочитала вашу книгу, и поняла, что хочу быть арт‑директором. Нельзя ли стать сразу арт‑директором, минуя работу дизайнером много лет? Только не предлагайте мне переспать с шефом, это я уже попробовала».

«... и еще Вашей книгой очень удобно бить по голове моего младшего брата...»

«Вообще‑то я давно хороший дизайнер и арт‑директор, но вашу книгу все равно купил. Сам не знаю, зачем, ведь лучше мне уже не стать».

«Я прочитала вашу книгу, но так и не поняла, можно ли прокормить себя веб‑дизайном. Вы так и не написали, как это все было сделано, с богатым мужем, или без?»

«Купил и читаю. Познавательно – оказывается про веб‑дизайн я не понимаю ни единственного слова!»

«Я сидела на работе и читала вашу книгу, и у меня ее нашел начальник! Я думала, он меня уволит за то, что там на каждой странице голые сиськи, а он книгу забрал и не отдает третий день».

«Извините, вы не могли бы написать мне, где продается ваша книга? В самой книге это не написано, а я ее понимаете ли украл».

«Я купил вашу книгу и прочитал за три дня! Теперь мне кажется, что я за три дня стал хорошим арт‑директором, спасибо!»

«Вы писать не умеете, но мысли у вас умные. Зато рисовать умеете. А я умею писать, а по вашим статьям рисовать так и не научился».

«Здравствуйте! Я давно читаю ваши статьи, спасибо вам за них! Я сама уже опытный дизайнер, занимаюсь этим делом уже больше 15 лет! Но все равно всегда интересно почитать, как мучаются коллеги. А я вот не мучаюсь. Я всем, кто меня обижает, делаю плохой‑плохой дизайн, чтобы им потом говорили: „Что это за урод вам дизайн делал“. Такая у меня женская месть».

«Вы пишете, что дизайнер не должен уметь рисовать. Вот закажут, дизайнеру, например, стенку покрасить. Что он с ней делать будет? Валяться на ней, измазанный краской?»

«Зачем вы пишете, как стать хорошим дизайнером? Теперь все станут хорошим дизайнером, и вам придется стать космонавтом, чтобы не умереть с голоду».

«Я прочел вашу книгу, и мне многое стало ясно! Больше спасибо! Пошел всех пи***ть!»

 

 

 

 

Яна Франк

Дневник дизайнера‑маньяка

 

 

Арт‑директор Артемий Лебедев

Метранпаж Искандер Мухамадеев

Главный редактор Катерина Андреева

Верстальщик электронного издания Дорин Дякону

Редактор Екатерина Касимова

Менеджер Светлана Калинникова

 

 

Студия Артемия Лебедева

Газетный пер., д. 5, Москва, 125009, Россия

publishing.artlebedev.ru

 

[1] * Вкус эстетический – способность человека к различению, пониманию и оценке прекрасного и безобразного в явлениях действительности и произведениях искусства (БСЭ).

 

Яна Франк

Дневник дизайнера‑маньяка

 

 

Яна Франк

 

Дневник дизайнера‑маньяка

 

3‑е издание, дополненное

 

 

 

Москва

Издательство Студии Артемия Лебедева

2012

 

Предисловие

 

 

Когда‑то все мельники продавали муку в одинаковых серых мешках, пока один из них не додумался взять белый пакет из красивой шелковой бумаги, склеить верхние края особым способом, чтобы муку легче было пересыпать, и украсить упаковку своими инициалами. Так родился дизайн.

Само собой разумеется, история рождения дизайна выглядит не столь примитивно, но именно этот пример студентам приводят в академиях профессора, чтобы наглядно объяснить, что это такое и зачем нужно.

Мука в новых пакетах продавалась лучше. Одних привлекло удобство упаковки, другим приглянулось красивое оформление, третьи не могли избавиться от ощущения, что эта мука – особенная.

В дальнейшем дизайнеры десятилетиями изобретали упаковку для муки: испытывали разные материалы, придавали ей неожиданные формы. Многие совершили полный круг: перепробовав все, от круглой банки до коробки в форме космического корабля, вернулись к простейшему бумажному пакету с разборчиво написанным словом мука . В конце концов, это всего лишь мука, и все, что требуется от упаковки, – возможность легко найти ее на полке, без помех положить в сумку, донести до дома и высыпать содержимое, не распылив по всей кухне.

Разумеется, в ходе экспериментов выяснилось, что с помощью дизайна можно многого добиться от покупателя. Например, поставить на тот же продукт цену побольше либо продать товар похуже, выдав его за хороший благодаря солидному оформлению (правда, всего один раз).

Один из моих начальников, Инго Браун, написал диссертацию о возможностях хорошего оформления и визуальной подачи обычных продуктов. Он доказал, что хорошо продуманный дизайн довольно сильно воздействует на человека: вызывает разные ассоциации, заставляет испытать ряд эмоций, приводит к определенным умозаключениям и, в конце концов, рождает желание получить (использовать, съесть, прочитать) именно этот товар.

Во второй части своего исследования Инго пошел еще дальше, доказав, что дизайн, продуманный в совершенстве, работает по этому сценарию, «начиная с любой точки».

Пользователь может годами с удовольствием делать покупки в интернет‑магазине, в который пришел по случайной ссылке из форума, ни разу не увидев его главной страницы.

Клиент может открыть каталог на середине, найти вещь своей мечты и лишь позже заинтересоваться производителем и возможностью этот товар приобрести.

Хозяйка может увидеть красивый чайник у своей подруги и немедленно захотеть такой же, а в магазине приятно удивиться, заметив, что и коробка у этого чайника самая красивая на полке.

Если зритель рыдает над финалом, пропустив полфильма, значит авторы «нажали правильную кнопку». Что при этом было в начале, не столь важно, потому что расчувствовавшийся зритель непременно найдет способ посмотреть кино целиком, а там уже решит, покупать ли его на диске.

Таковы возможности хорошего дизайна.

К сожалению, многие дизайнеры интересуются другими возможностями – как выиграть конкурс на самую непонятную навигацию, стать признанным гуру антиискусства или почетным членом сообщества деконструкторов всего человеческого.

Они ежедневно сидят за столами и думают: «Что бы такое нарисовать, чего свет не видывал?» Хотя лучше, может быть, посмотреть, что находится внутри упаковки, и украсить ее названием продукта. Очень красивыми буквами, проверив кернинг и поработав с цветом и композицией.

 

Благодарность

Артемию Лебедеву – без него не было бы этой книги. Сергею Федорову – за красивый макет и большое терпение.

 

 

Яна Франк, август 2006

 

Дизайн

 

 

 

Где я? Стали разнобытом‑универсалом и хотим обратно?

 

 

Вот мы и стали самыми профессиональными дизайнерами, какие только бывают. Нам все равно, что оформлять, – мы одинаково хорошо нарисуем как ангелочков с крылышками, так и скучную деловую страницу. Нет стиля или расцветки, в которых мы не выполнили как минимум десятка работ. Все уже было: черный минимализм и розовые тучки с пышным золотом, свиньи в бриллиантах и современное искусство, непонятное нам самим. Мы разбираемся в стилистических особенностях и умеем выдерживать свои работы в заданных рамках, ловко распознаем клиентов, называющих словом «рококо» типичное барокко и просящих сделать «вот этот русский авангард», показывая на японский плакат 1950‑х годов. Нам нетрудно сделать так, чтобы было похоже на тот самый японский плакат, и «знаток», оценивающий работу за нашей спиной, непременно заметит: «Вы решили делать русский авангард?»

По заказу мы можем изобразить все – почерком понравившегося французского иллюстратора или цветами японского дизайнера, сделавшего столь ладный плакат для конкурентов. На время выполнения одной работы мы способны превратиться в кого угодно, стоит нам лишь понять, о чем мечтает клиент.

Кто‑то описывает свое дело просто: «За деньги могу нарисовать все». Другие пытаются найти в этом философский смысл, соревнуются: «все смогу», «что угодно продам», «по десяти примерам точно поставлю диагноз, что нравится заказчику», «чем хочешь искренне проникнусь... на некоторое время».

Потом наступает фаза, на которую часто жалуются программисты: заказчик не поговорил еще и пяти минут, а нам уже все ясно. Иногда описание заказа наводит на интересные идеи, но не всякий клиент располагает к тому, чтобы захотелось продавать ему нечто особенное. Хорошо, если он достаточно гибок и может воспринять идею, аккуратно упакованную в его собственные пожелания, или настолько занят другими делами, что согласится на все, стоит лишь объяснить ему, что он сам это придумал. В большинстве же случаев проще выполнить все в соответствии с его пожеланиями и успокоиться, приняв заслуженные благодарности и комплименты за то, как быстро все было сделано и метко угадано.

В определенный момент дизайн дает возможность относительно просто заработать себе на кусок хлеба с маслом, и дизайнеры, сознательно решившие кормить себя этой работой до конца дней своих, старательно развивая описанные выше способности и изучая все вокруг с целью пополнить арсенал своих творческих приемов, становятся настоящим сокровищем для всякого работодателя.

Другие решают, что пора становиться самостоятельной величиной, и, перелистав собственную папку, вдруг задаются страшным вопросом: «Где же мой почерк? Мой собственный, неповторимый стиль? Где во всех этих коллажах из увиденного вокруг – я?»

Выясняется, что даже зарисовки, сделанные «для себя», носят отпечаток всего, столь старательно изучавшегося в последние годы. Исполнив копии лучшего не один раз, мы не можем сделать аппликации, не похожей на работы великого Матисса, наброска, не вдохновленного любимым Шиле, или стилизованной фигурки, не напоминающей работы пятерых популярных иллюстраторов современности одновременно. О большинстве своих работ мы слышим: «Понятно, ты смотрел сюда» или «Тебе нравится вот это».

Нет ничего страшного в том, что в работах художника заметно влияние его кумиров, однако иллюстраторов и дизайнеров подводит привычка копировать и срисовывать образцы, старательно подавляя собственные индивидуальные черты.

Откуда же берется это неповторимое «я», называемое почерком, собственным стилем или лицом рисующего человека? Из его уникального взгляда на мир.

Копируя чужой рисунок, мы воспроизводим не мир вокруг нас, а чью‑то интерпретацию вещей, живьем нами не виданных. Кто‑то другой уже пережил и выстрадал это, изобразил, как мог, наделив произведение своим настроением, характером, опытом и фантазией. Все, что мы можем срисовать с чужой работы, нашим не является.

Единственный способ избавиться от чужих наработок и обзавестись собственными – отложить подальше все лучшие примеры, книги и картинки. Что для начинающего художника обязательно, для опытного иллюстратора или дизайнера, желающего обзавестись собственным лицом, – смерть. Не нужно больше заглядывать в любимые книги, чтобы вспомнить, как было нарисовано красивое пятно или положены штрихи.

Смотрим на реальный мир и пытаемся изобразить то, что видим. И штрихи изобретаем и совершенствуем сами, и цветные пятна рисуем всеми материалами подряд, пока не получится то, что нас устраивает.

Когда родится работа, полная личных мыслей, чувств, опыта и авторского видения вещей, она будет неповторима и похожа только на своего создателя.

Жаль, что лишь немногим удается совмещать подобные эксперименты с обычной работой дизайнера.

 

 

Где берут свежие идеи

 

 

Откуда берутся свежие идеи, если все на свете уже тысячу раз сфотографировали, нарисовали, слепили, покрасили, завернули в цветную бумажку, вывернули наизнанку, нарисовали еще раз, сфотографировали рисунок, наклеенный на сам объект, завернули в фотографию голую женщину и выставили ее живьем в витрину. Все уже было, все придумано и сделано до нас.

Во всех интересных позах свою модель уже запечатлели все знаменитые художники. Нарисуешь ее живой линией – скажут, что позаимствовал у Шиле, вырежешь из бумаги – ткнут носом в Матисса. Начнешь ломать формы – обязательно упрешься в Пикассо или Малевича (см. главу «Двадцать книг, которые всегда со мной»). Попытаешься написать просто, как есть, следуя всем канонам классической живописи, – начнутся стоны о том, что угнаться за мастерами в этой области лучше даже не пытаться.

Добавим сюда ужасную привычку всех творческих людей – питаться идеями коллег и придумывать свой вариант. Это явление было распространенным еще во времена Иеронима Босха: картин, вдохновленных его работами, и вариаций на придуманные им темы существует в десять раз больше сделанного им самим.

Великий иллюстратор Иван Билибин в свое время опрометчиво впустил в дом простоватого с виду человека, заявившего, что он большой поклонник мастера и приехал с Украины лишь затем, чтобы показать свои рисунки.

Это был художник Нарбут, работы которого оказались очень качественной компиляцией всех самых выразительных приемов Билибина. Нарбут остался погостить и немедленно приступил к делу. Пока Билибин, погруженный в заботы и печали, связанные с разводом, тоскливо чертил очередной орнамент, молодой Нарбут подхватывал каждую идею на лету и моментально превращал ее в обширную коллекцию работ. Билибин злился: не успевал он дорисовать свежепридуманную завитушку до конца, как уже обнаруживал ее в десятке новых произведений приезжего почитателя. А тот в ответ на упреки отмахивался: «Что вам, жалко? Все равно на ваше не похоже».

Сегодня ясно, что Билибина ни с кем не спутаешь, равно как и Нарбута, а самое лучшее из сделанного Нарбутом придумано им самим. Хотя многие идеи родились из срисованных у Билибина картинок. Также неизвестно, сколько собственных рисунков вдохновило самого Билибина после того, как они прошли через руки Нарбута и многочисленных учеников и друзей.

Люди искусства так устроены: они нужны друг другу, потому что получают от коллег идеи, импульсы и вдохновение, столь необходимые в работе, однако благодаря их активному взаимодействию любые свежие мысли моментально пускаются в оборот всеми сразу. Стоит одному придумать что‑либо интересное, появляется десяток интерпретаций, сделанных друзьями. Одни пытаются создать свою версию, другие быстро придумывают, как развить идею дальше. Каждый по‑своему доводит новую разработку до абсурда, пока она не побывает во всех возможных состояниях – от минималистского решения, превратившись практически в ничто, до «китча с будуаром», изукрашенного мельчайшими узорами.

Когда очередной «приступ» проходит, становится тихо, и творческие личности погружаются в обсуждение старой темы: «Где бы взять свеженькую идею?»

Иногда свежие идеи рождаются во время экспериментов с новыми фильтрами графических программ, в результате случайно пришедших в голову умножений фотографий на векторы и сканированных брюк на рамочки от «Фотошопа». Но эти эксперименты исчерпывают себя слишком быстро, чтобы писать о них всерьез.

Ответ прост. Свежие идеи существуют только в реальном мире, а не в работах других людей. Эту нехитрую формулу подарил мне художник Серебровский: все замечательные композиции, необычные решения и причудливые формы однажды были увидены в жизни. Ко всем орнаментам и схематичным рисункам человек пришел, изучая реальные вещи и обобщая их до «самого главного».

Все интересные эффекты и сюрреалистические сюжеты были обнаружены в каком‑нибудь отражении, большинство гениальных композиций, встречающихся в народных вышивках, были найдены в процессе расстановки тарелок на пустом столе. Архитектурные элементы срисованы с медуз и растений, платья великих модельеров стремятся к изяществу цветов и яркости оперений экзотических птиц, а макет странички «Свотч» возник из кучи обрезков, случайно разбросанных на столе.

Если рассматривать окружающие нас вещи внимательнее, среди них найдется множество новых форм, композиций и цветовых решений, никем еще не открытых.

Если рисовать восход солнца вновь и вновь, пока от него не останется только самое главное, возможно, получится флаг огромной страны. И все согласятся, что лучше придумать было нельзя.

 

 

Должен ли дизайнер уметь рисовать

 

 

Кажется, не так давно мы обсуждали этот вопрос. Но люди снова спрашивают: «А должен ли дизайнер уметь рисовать?» И сами отвечают себе от моего имени: «Ты, конечно, скажешь, что должен. Сама рисовать умеешь, поэтому наверняка думаешь, что это обязательно».

А я вовсе так не думаю. Дизайнер вообще ничего не должен, кроме как быть хорошим дизайнером.

Правда, дизайн сам по себе очень узкая специализация, и большинству дизайнеров «только дизайна» вскоре становится слишком мало. Но это совсем другое дело.

В крупных фирмах с большим штатом, где есть возможность поручать каждому только то, что ему лучше всего удается, «просто дизайнер» может годами трудиться, приносить пользу и получать удовольствие от работы. Он не должен уметь рисовать, для этого существуют иллюстраторы. Они знают свое дело намного лучше дизайнера и всегда выполнят задание элегантней, быстрей и качественней.

К сожалению, «просто дизайнер» редко остается доволен своей работой, если он не делает ничего, кроме дизайна. Хороший дизайнер не обязан уметь рисовать, но должен быть творческим человеком со множеством идей. От него требуется знание чужих работ, направлений, стилей и всяких полезных наук о цветах и шрифтах. Такой человек чаще всего через некоторое время «вырастает» из дизайна и начинает желать чего‑то более серьезного, интересного и многогранного.

Правда, и в этом случае дизайнер вовсе не должен становиться иллюстратором. Он может стать арт‑директором, увлечься рекламной графикой и наукой о рекламе или углубиться в изучение флеша или языков программирования. Некоторые уходят в сторону трехмерной графики и работы с видео и звуком. Во всех вышеперечисленных направлениях дизайнер может достигнуть головокружительных успехов, совершенно не умея рисовать.

 

 

 

 

Почему же тогда обучение на дизайнера никогда не обходится без тысячи часов академического рисунка и живописи? Потому что существует определенная степень умения рисовать, которая, грубо говоря, легко вколачивается в кого угодно. Школа академического рисунка похожа на уроки чтения и письма. Посади любого перед гипсовой головой на шестьдесят часов – рано или поздно он сделает несколько набросков, а потом прислушается к преподавателям и начнет работать так, как ему говорят. И через год будет в состоянии нарисовать все, что перед ним поставят, добиваясь сходства с натурой.

Естественно, в любом художественном учебном заведении принято думать, что приобретенное таким способом элементарное умение рисовать никому не помешает. Поэтому человек, получивший высшее образование, связанное с дизайном, рисовать умеет. По крайней мере такой человек никогда больше не терзается вопросом, должен ли дизайнер уметь рисовать.

К моему учителю, Владимиру Серебровскому, часто обращаются желающие научиться рисовать. Все получают один и тот же простой совет: «Купите себе учебник по академическому рисунку, поставьте „натуру“ и начинайте рисовать, следуя правилам, изложенным в учебнике. Того, чему учит такой учебник, вам хватит надолго. А когда знаний, полученных этим путем, станет не хватать, вам уже никакой учебник не поможет. Но эту проблему мы обсудим, когда она будет актуальна, то есть лет через двадцать".

 

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: