Сентября. Село Плехановское

 

Работу в Калымской волости вчера закончил. Избран исполком и делегаты на уездный съезд Советов.

Интересно работать с татарами. На собраниях никто не молчит. Не заметишь угрюмого или равнодушного. Говорят чинно, долго, с жестикуляцией.

Горе в одном: татарского языка не знаю. Крестьяне меня тоже точно понять не могут. Долго ходим вокруг да около.

На выборах татары выступают дружно и согласованно: избирают бедняков и середняков.

Некоторые жалуются на русских соседей, рассказывают о спорах и ссорах. Разбирался в этих неурядицах. Причины, конечно, не национальные, а хозяйственные. Написал подробную статью в губернскую газету. Очень важно, по-моему, с самого начала Советской власти устранить всякие трения. Люди всех наций должны стать, как родные братья.

Вчера утром попросил у здешнего охотника берданку и несколько патронов, пошел на охоту. Берданка хуже моей, вся на проволочках, на веревочках. После нескольких промахов все-таки пару уток добыл. Старался подобраться к лебедям. Полз не меньше сотни саженей. Подполз, хотел уже вскинуть ружье и вижу: это вовсе не лебеди, а… белая пена, которую ветер подогнал к берегу.

Завтра — в Тюмень.

 

Сентября. Село Плехановское

 

Утро. Через полчаса едем в Тюмень. Дневник опять пойдет в сумку.

 

Сентября. Город Тюмень

 

В политотделе дивизии меня ждали три письма из дома от семьи и четвертое — из Тугулыма.

Отец завален работой. Настроение у зырянских крестьян неважное. Те, что побогаче, не хотят выполнять требования Советской власти.

Из Тугулыма получил письмо от Лизы. Она пишет о серьезных жизненных вопросах. Письмо хорошее, душевное. И рад ему, и боюсь…

Пишу урывками. Сильно болит глаз, трудно смотреть.

Оставалось еще верст 80 до Тюмени, когда в глаз попала соринка. Боль была невозможная. Но нигде не оказалось ни доктора, ни фельдшера. Выручила пожилая крестьянка. Языком вылизала соринку из глаза. Она уже давно пользует пострадавших, как я, этим способом. Крестьяне окрестных селений хорошо ее знают.

 

Сентября. Деревня Гилево

 

— Снова деревня. Сеем семена нового среди крестьянства. Нелегкая работа, упорная борьба. Много сил нужно положить, чтобы ветер не унес брошенных нами зерен, не развеял их.

Осложняется наша работа еще и тем, что уездные органы неопытны, допускают ошибки, не всегда действуют согласованно. А слухи, вражеские слухи ползут, как туман вечером. Затемняют сознание крестьян, подрывают их веру в Советскую власть. Порой чувствуешь: слова твои проходят мимо тех, кому они предназначены. Хмуро и недоверчиво смотрят мужики. Кажется, махнешь рукой, плюнешь в сердцах: „Да будь ты все неладно!“ — и уйдешь.

Но уйти нельзя. Надо снова и снова бросать семена и ждать, чтобы они дали всходы. Только борьбой, упорством, настойчивостью можно одолеть недоверие, победить темные слухи. Десятки раз я убеждался: правда все равно рано или поздно восторжествует. Потому что это правда великой народной революции.

Какие бы трудности ни возникали, не стану отказываться от работы в деревне. Буду упорно вести ее до конца.

Так же рассуждает и Яша Горбунов. У нас с ним мысли почти всегда сходятся. Потому мы и сдружились. Как важно, что дело свое мы делаем в дружбе и согласии. Всегда можем начистую поговорить, открыть друг другу душу. Кроме как с Яшей, посоветоваться не с кем. Политотдел далеко, туда, каждый раз бегать не будешь.

Хорошо, что Яша оказался веселым, жизнерадостным товарищем. Никогда не унывает. Любит похохотать. Хохочет до тех пор, пока слезы на глазах не выступят, пока за живот не схватится. И невольно заражаешься его настроением сам.

Яша может спеть веселую песенку, смешно рассказать о каком-нибудь случае из жизни. Не дурак опрокинуть рюмочку — другую (но не больше!).

Напрасно только много курит. Я как бросил после боев курение, так ни-ни. Держу слово…

На фронте дела пошатнулись. Под Ишимом колчаковцы изловчились и прорвали наш фронт. Красным частям пришлось отступить.

На дорогах встречал красноармейцев, санитарные повозки и тылы 29-й и нашей 51-й дивизий. Пишу „нашей 51-й дивизии“, но ведь и 29-я тоже моя, кровная. В ней по сегодняшний день воюет полк „Красных орлов“, а также другие полки 1-й бригады — Камышловский и 4-й Уральский.

4-й Уральский тоже из наших краев. Его сформировали под Шадринском, когда там уже шли бои. Под тем самым Шадринском, на который наш камышловский отряд во главе с товарищем Кучмеем хотел было наступать в июле 1918 года из села Кривского, но попал в окружение и сильно пострадал.

От раненых всегда узнаешь какие-нибудь новости. Сейчас это плохие новости: там-то отошли, там отступили, много жертв, большие потери имущества.

Говорят, что убит товарищ Юдин, незабываемый комиссар нашего 1-го Крестьянского Коммунистического стрелкового полка „Красных орлов“. Последнее время он был комиссаром 2-й бригады 29-й дивизии. Недавно в селе Медведецком Юдина вместе с командиром бригады товарищем Захаровым неожиданно захватил конный отряд Пепеляева. Их подвергли пыткам, мучениям, а потом повесили.

Тяжелая потеря!

Сколько в моей жизни связано с Александром-Алексеевичем, товарищем Юдиным. Это он приучал меня к политической работе, помог выступить с первым докладом 7 ноября 1918 года в Лае. Глядя на Александра Алексеевича, учился я внимательно, по-братски, относиться к бойцам. Если бы не он и не товарищи Ослоповский, Тарских, Ковригин, я бы не поехал на военно-агитаторские курсы в Петроград.

Страшно подумать, какой ценой завоевывается наша победа. Пусть никогда люди не забывают об этом!

 

Сентября. Деревня Гилево

 

10 часов вечера. Только сейчас закончилось собрание. Выбирали районный Совет четырех деревень. Мне пришлось говорить около часа. Рассказывал о новой власти, отвечал на различные вопросы. Удалось убедить мужичков принять постановление об устройстве библиотеки-читальни. Не всегда получается легко с этим делом.

Один древний старичок меня спросил:

— А на нас из-за той читальни налогу дополнительного не наложат?

Я объяснил: расходы на читальню копеечные. Молодежь поддержала: „Не помрем, зато книги читать станем, уму-разуму наберемся“.

Не впервые наблюдаю я такую борьбу „отцов и детей“. Споры возникают чуть ли не по всякому вопросу. Молодые крестьяне, особенно из бедноты, горой стоят за новое, за Советскую власть. Старичкам приходится все больше признавать их роль.

Женщины пока что мало участвуют в новой жизни. На собрания, а тем более на вечера и спектакли ходят. Но всегда молчат или шепчутся между собой.

Мужички садятся впереди, громко говорят, курят. Женщины теснятся где-нибудь сзади.

Но и это наследие прошлого мы одолеем.

 

Сентября. Тюмень

 

Закончили с Яшей работу в деревнях Городовой волости. Название у нее такое, потому что селения расположены неподалеку от города.

Трудно было создавать Совет деревень Комаровой, Патрушевой и Ожогиной. На общем собрании перво-наперво крепко поспорили насчет сельскохозяйственной взаимопомощи. Наконец после криков и шумных споров приступили к выборам Совета.

И тут „отличились“ патрушевские крестьяне. Как кого назовут кандидатом, встает и заявляет: — Отказываюсь!

Или начинают кивать один на другого:

— Я свое отслужил. Теперь твоя очередь.

— Я тоже служил. Давай-ка ты послужи.

И так, кажется, конца не будет. Полтора часа без толку разговоры разговаривали, воду в ступе толкли. С грехом пополам избрали Совет. А на утро председатель последними словами стал честить своих избирателей: „Ах, вы такие-этакие, зачем в Совет выбрали“.

Вот тебе и избранник. Такого позорного отношения к общественному делу я еще не встречал. Да и вообще от собрания осталось неприятное впечатление.

Картины общественной жизни деревни, которые я наблюдал еще перед выборами, поразительны. С утра до вечера в квартире временного председателя волостного Совета было полно народу. У всех жалобы на потраву полей. Крики и ругань невообразимые. Бесконечные упреки в воровстве друг у друга снопов и даже намолоченного хлеба.

Почтенного вида мужичок слезливо рассказывает, как у него убили в поле свинью, которая разворошила кучу зерна. Не успел он закончить, в избу, запыхавшись, вбегают двое новых жалобщиков: чьи-то жеребята травят у них овес. Этих сменяет еще один. С горестным видом он рассказывает, как его сосед загнал к себе жеребят и хочет за потраву овса уморить их голодом.

Понять, кто прав, кто виноват — невозможно.

На собрание из Патрушевой явилось меньше половины жителей, хотя проводилось оно ночью, дабы не отрывать мужиков от полевых работ. Крестьяне отсиживались дома, боясь, как бы не избрали в Совет. Даже с собрания иные удирали, я бы сказал, дезертировали.

Возмутило меня все это до глубины души. Кто же, кроме мужиков Патрушевой, будет выбирать для них власть? Как велика еще темнота, отсталость, если этого не могут понять. Не удивительно, что такой хаос в крестьянском хозяйстве.

Нет, со старой мудростью „моя хата с краю“ в наше время не проживете, товарищи крестьяне из Патрушевой!

Обо всем этом я написал статью в „Известия Тюменского Ревкома“.

А в соседнем районе выборы прошли хорошо. Крестьяне отнеслись к ним здраво, толково. Сразу же организовали библиотеку-читальню.

…На улице грязь, слякоть. Дождь льет не переставая. Рано началась осень.

Завтра нам с Яшей проводить волостной съезд Советов. Потом мне выступать на митинге.

 

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться: