Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Из книги Льва Либова «Сталин, Троцкий и я»



 

…С Левой Невельсоном… я познакомился в читальном зале библиотеки Саратовского государственного университета имени Чернышевского. Однажды со мною рядом сел парень моего роста, но с более плотной фигурой, с голубыми глазами, с большим лбом и орлиным носом…Вскоре и в общежитие возвращались вместе и, хотя были, по‑моему, в разных группах, встречались довольно часто. Нас сближали бедность, одинаково благоговейное отношение к читальному залу, лекции, семинарские занятия, вызывавшие интерес и споры. О себе он говорил мало.

…О судьбе Льва Невельсона на сегодняшний день знают Федеральная служба безопасности Российской Федерации и я. Вот что узнал я из письма заместителя начальника отдела УФСБ РФ по Саратовской области А.М. Казимирова – ему я, пользуясь случаем, выражаю глубокую благодарность за внимание к моей просьбе сообщить, что можно, о Льве Невельсоне…

«На ваше обращение, поступившее из ИЦ ГУВД Саратовской области, сообщаем, что по имеющимся в Управлении ФСБ России по Саратовской области материалам архивного уголовного дела в отношении группы студентов исторического факультета Саратовского госуниверситета, репрессированных в 1941 году, проходят: Невельсон Лев Манович, 1921 г. рождения (3 декабря), уроженец г. Ленинграда, еврей, гражданин СССР, из служащих, беспартийный, со средним образованием, был арестован 3 июня 1940 года.

До ареста проживал в г. Саратове по ул. Вольская, д. 18, кв. 8, являлся студентом 2 курса исторического факультета СГУ.

На допросе 4 июня 1940 года он показал, что отец был женат на дочери Троцкого – Бронштейн. Седов – сын Троцкого – являлся сводным братом моей матери,

Бронштейн Нины Львовны. Седов моложе матери и рожден второй женой Троцкого.

12 февраля 1941 года осужден выездной сессией Военного Трибунала ПриВО к ВМН по обвинению в создании и руководстве контрреволюционной троцкистской группой, проведении активной контрреволюционной агитации, направленной против политики партии и Советского правительства, изготовлении и распространении листовок контрреволюционного содержания, направленных к прямому террору против руководителей партии и свержению существующего строя (ст. ст. 17–8, 58–11 УК РСФСР). Приговор приведен в исполнение 22 апреля 1941 года в г. Саратове, где одним из мест захоронения жертв политических репрессий является Воскресенское кладбище.

14 мая 1992 года на основании Закона РСФСР от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» Невельсон Л.М. реабилитирован прокуратурой Саратовской области».

 

Из писем Н.И. Седовой‑Троцкой Саре Якобс‑Вебер

 

31 июля 1951 г. Получили переданное мне Борисом Николаевским письмо одной Ди‑Пи с запиской, которая меня очень обеспокоила. Она пишет мне об Ане ([первой] жене Левика, оставшейся в Москве с сыном). Жутко мне было от сознания, что мы жили в полном неведении об ее судьбе. Через несколько дней, успокоившись, я вернулась к письму, чтобы прочесть его более внимательно и открыла в нем с полной очевидностью неправду. Во всяком случае, в той его части, где оно излагает, точнее, «сочиняет» первый арест Ани непосредственно после нашей высылки. Ей, очевидно, было неизвестно, что мы переписывались с Аней, главным образом, Левик, переписка их оборвалась по личным причинам. Но Аня с сыном и Сережей жили вместе, и мы были осведомлены о положении Ани через Сережу, с которым переписывались до его ареста в конце 1935 г.

Нам было также известно, что она вышла замуж, но не в ссылке, как Н.Р. (Ди‑Пи) пишет, а в Москве. Она (Н.р.) также пишет, что познакомилась «с Анечкой и «Седовыми» в Алма‑Ате». Это чистейшая ерунда. Общая обстановка нашего пребывания в Алма‑Ате исключала какую бы то ни было возможность каких бы то ни было знакомств. Зачем ей понадобилась Алма‑Ата? Мне абсолютно непонятно.

Дальше она пишет о «втором» аресте Ани в 1932 г. с ее мужем. Мальчик остался на попечении няни… Вы понимаете, Сара, что это означает. Автор письма встретился с Аней в тюрьме. Аня изменилась до неузнаваемости, первым вопросом ее был: «Где мой сын?» Она больна болезнью св. Витта, замучена допросами.

Из письма Н.Р. вытекает, что она была с Аней в более или менее близких отношениях. Во всяком случае, приняла большое участие в судьбе ее сына в период первый ее заключения и была арестована в тот день, как вывела Леленька из опасной квартиры и устроила под Москвой, а потом и дальше (не указывает места).

Председателю Верховного Совета СССР гражданину К. Ворошилову* [февраль (?) 1956 г.]

В прессе идут широкие сообщения об освобождении заключенных из тюрем и лагерей. Некоторым из них, говорят, дано было разрешение вернуться на родину. В связи с этим прошу информировать меня о судьбе моего сына Сергея Седова, одно время проживавшего в Кремле.

Прошло двадцать лет с тех пор, как мы узнали, что Сергей был арестован. В течение всего этого времени прямого сообщения ни о его пребывании, ни о его судьбе я не имела; никаких сведений, кроме косвенных указаний, что Сергей был в ссылке в Новосибирске, затем на Воркуте, а оттуда был отвезен в направлении Москвы – с тех пор ничего больше.

Обращаюсь к Вам с этим запросом в слабой надежде, что мой сын остался в живых и, быть может, находится среди освобожденных после пересмотра его дела.

Надеюсь, что эта информация мне будет дана.

Наталья Седова  

* Послать по почте или через посольство? Т. е. послать письмо в русское посольство? Или непосредственно в Москву? Или по двум направлениям? Какая гарантия, что оно будет получено? Сообщить мой адрес? Полагаю, что да. Сарочка, простите, что затрудняю Вас. Сделайте несколько копий его, переведите на английский язык и оставьте у себя две его копии по‑английски. Сегодня не могу написать Вам – напишу на днях. <…>

На машинке печатать некому, пришлите мне, пожалуйста, две‑три копии по‑русски.

 

Из письма Н.И. Седовой‑Троцкой Л. Эстриной от 8 марта 1958 года:

 

Милая Лелечка, наконец пишу Вам – обнимаю Вас.

20 лет прошло, как он вне жизни, как она проходит без него, и это было возможно, возможно невозможное. Милый, милый мой мальчик, родненький, Левик, вижу тебя на Принкипо в темно‑синем одеянии со светлыми пушистыми волосами на голове – жизнерадостным и таким далеким от того, что произошло с тобой. Как это могло случиться? Нет, нет и нет, 20 лет нет его. Левик, Левик!

Как мне хочется передать жизнь двух мальчиков, детство их всему миру, милых необычных мальчиков, так не похожих на других… И их гибель.

 

Из послесловия Н. Седовой к американскому изданию дневников Троцкого 1935 года и предисловию М. Шахтмана (июль 1958, не закончено и не опубликовано)

 

Страничка к дневнику

Мне вспоминается, как часто Ленин приводил слова известного русского писателя И.С. Тургенева о том, что жить после 50 лет не следует. Сам он, Ленин, не дожил и до этого срока [279] . <…> Как известно, Ленин, отдававший себе отчет в характере своей болезни, требовал «самоубийства». Л. Т. в предвидении возможности наступления «медленного умирания» оставляет за собой право определить самому срок своей смерти, М. ГЩахтман], оглушенный идеей самоубийства, резким ее контрастом с натурой Троцкого, озабоченный ею, придал ей значение, которого она не содержала.

<…> Вот именно в силу этой выдержки Л. Т. и принял условно решение не задерживаться, знать меру, добровольно выйти из строя. <…> Л. Т. вообще был чрезвычайно чувствителен к физическим нарушениям в своем организме. Малейшее заболевание его выводило из равновесия. Он требовал от своего организма полного порядка, полной ладности. Борьба – истинная стихия автора дневника. Без борьбы нет для него жизни. Сущность его в борьбе. «Медленное умирание» и борьба несовместимы.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-06-19; Просмотров: 215; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.021 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь