Занятия и образ жизни деловых людей

 

Торговля и кредит

 

Очевидно, что Лондон, являвшийся важнейшим торговым и производственным центром и портом страны, имевший обширное и сложное городское хозяйство (гавани и причалы, набережная с размещенными на ней складами, весовыми, контрольными и таможенными пунктами, мост, городские стены и ворота, корабли, используемые для торговли, транспортных и военных целей, рынки, торговые помещения, мастерские и общественные здания различного назначения), предоставлял все необходимые условия для многоплановой коммерческой деятельности горожан, торговавших и занимавшихся ростовщичеством, арендными операциями с землей и постройками, извлекавших доходы из ремесел и промыслов, нанимавших рабочих и служащих. Наиболее богатыми и влиятельными людьми в городском социуме становились как раз те, кто оказывался широко вовлечен в сферу разнообразной коммерческой деятельности. Чем бы и в каких соотношениях ни занимались лондонские купцы, предприниматели, финансисты, именно коммерция лежала в основе их деловой жизни, их статуса в городской общине, в которой почти невозможно было найти горожанина, так или иначе не втянутого в торгово-предпринимательские дела различных уровней и масштабов.

Уже сами по себе названия компаний, в которые входили олдермены, позволяют говорить о том, что их основополагающим занятием была торговля. Убеждает в этом и более близкое знакомство с некоторыми из ливрейных компаний Лондона и их представителями из числа олдерменов. В первую очередь это — торговцы предметами роскоши (мерсеры), суконщики (дрейперы), бакалейщики, а также торговцы рыбой, готовым платьем, железными изделиями, солью, вином, ювелиры, меховщики, галантерейщики, купцы-сукноделы.

Среди торговцев предметами роскоши встречаем имена известнейших лондонских купцов-олдерменов: Саймона и Адама Фрэнси, Ричарда Уайттингтона, Джона Уоллеса, Уильяма Эстфелда, Генри Фроуика, Джеффри Фелдинга, Джеффри Болейна, Джона и Роберта Тэйтов, Генри Колета, Николаса Элвина, Ричарда Хэддона, Ричарда и Джона Грэшемов, Роджера Мартина и многих других. Напомним, что именно к этой компании принадлежало большинство олдерменов XIV–XVI вв. Мерсеры были самой богатой компанией, доказательства чему находим среди относящихся к ее деятельности актов. Из общей суммы в 4017 ф., собранной Городским советом Лондона в 1488 г. по требованию Генриха VII, почти 64% (2 тыс. 562 ф.) предоставили шесть корпораций, список которых открывает компания торговцев предметами роскоши: ее взнос равен 740 ф., в то время как занимающие второе место бакалейщики внесли лишь 455 ф., а следующие за ними суконщики — 420 ф.; по 280 ф. внесли торговцы рыбой и ювелиры516.

Источником накопления богатств купцами этой самой респектабельной и влиятельной лондонской компании служила торговля517. Некоторое представление о ней дают имущественные описи последних десятилетий XIV столетия. Одна из них составлена в 1389 г.: на полках в лавке Эдмунда Пэйтона обнаружено 12 кусков тканей различных сортов, как английских, так и импортных, а также постельные принадлежности, 60 страусовых перьев, изюм и значительный запас красного вина стоимостью 13 ф.518 Столь же разнообразные товары оказались в лавке Джона Бэши, умершего в 1394 г. В опись включены наименования 62 видов товаров, большую часть которых (51 наименование) составляют 25 сортов шерстяных, льняных, шелковых и хлопчатобумажных тканей, мотки шелковых и льняных нитей, богатый набор постельного белья, шелковые подвязки, платки различных сортов, т.е. товары текстильного производства, а также рыболовная сеть, гребни из слоновой кости, бисер, медные, латунные и бронзовые кольца519.

Хотя в обеих лавках ассортимент товаров весьма разнообразен, главными являлись всевозможные ткани и изделия из них. И по количеству, и по объему стоимости преобладали импортные товары, доставленные из Вестфалии, Кельна, Неаполя, Милана, Парижа, Камбрэ, Куртрэ, Брабанта — таков был размах торговли этих купцов XIV столетия. Описи показывают также, что мерсеры, к числу которых принадлежали Эдмунд Пэйтон и Джон Бэши, торговали и галантереей, а также конкурировали с виноторговцами, импортируя вино.

Большим разнообразием отмечена торговля мерсеров XIV в. Адама Фрэнси и Джона Пайела. Ее основу составлял экспорт шерсти, которую они, по меньшей мере, с 1350 г.[89] закупали в аббатстве Салби в Нортхемптоншире520.[90] Причем делали это при помощи своих агентов-факторов, что свидетельствует не только о масштабности деятельности конкретных лондонцев в графстве, но и об организации самой торговли.

Особо прочные контакты Адам Фрэнси сумел установить с фландрскими городами. Известно, что еще в 1339 г. он отправился в Брюгге, где по торговым делам провел несколько лет. В 1365–1366 гг. он экспортировал туда крупную партию шерсти (524 сэка[91] и 11 Ms кловов[92]) общей стоимостью в 1 тыс. 217 ф. 19 ш. 11/2 п.521 Торговый корабль «Ла Лоуренс», принадлежавший Адаму и Саймону Фрэнси, его кузену, тоже мерсеру, регулярно курсировал между Слейсом и Ньюкаслом, Слейсом и Лондоном, перевозя сельдь, вайду и, возможно, шерсть. Торговал Адам также с Ганзейскими городами и Италией, откуда импортировал самые разнообразные товары522.

Что касается Джона Пайела, то его торговая деятельность отличалась исключительной широтой и разноплановостью. Являясь владельцем нескольких кораблей, он принимал активное участие в торговле на английских и иноземных рынках. В частности, он экспортировал сукно, одежду и другие товары в Бордо, Лиссабон и Испанию523. Видимо, не последнюю роль в установлении торговых связей Пайела с Испанией сыграло его путешествие в 1363 г. в Сантьяго-де-Компостела524 — не только один из важнейших центров христианского паломничества, но и экономически развитый город[93]. Известно также, что этот мерсер занимался поставками в Лондон продуктов питания и товаров повседневного спроса, главным образом, из Восточного Мидленда и Сассекса525. Торговые агенты Джона действовали также в Хантингдоне и Честере526.

Старейшей лондонской компанией, существовавшей уже в XII в., была компания суконщиков. Главным предметом ее торговли изначально была шерсть, а, примерно, с середины XIV в. к шерсти добавились шерстяные ткани и одежда. Среди наиболее влиятельных лондонских суконщиков XIV–XVI вв. источники называют олдерменов Стефена Броуна, Джона Нормана, Ральфа Джосселина, Джона и Уильяма Стоккеров, Уильяма Уайта, Ричарда Годдарда и многих других. Вероятно, именно в экспорте сукон столичное купечество смогло сконцентрировать значительные капиталы.

Представление о торговле суконщиков дает сохранившаяся от 1414 г. опись товаров, находившихся в лавке Джона Оливера. Там были обнаружены: 110 кусков самой разнообразной шерстяной ткани, 222 шерстяных одеяла, 38 мотков нитей, 108 чулок разных цветов, скатерти, салфетки и прочее столовое, а также постельное белье, одежда из бархата и вельвета, броши, жемчуга, кольца, браслеты и другие драгоценные изделия. Судя по этой описи, шерстяная ткань, оказавшаяся в лавке Джона Оливера, была доставлена из Солсбери[94] и Уинчестера[95], Рэдинга[96] и Лондона; пряжа — из Лондона и городов Франции; салфетки — из Парижа; 12 кроватей — из Винчестера527. Содержание описи этой лавки позволяет говорить о том, что вплоть до своей кончины Джон Оливер активно торговал и в Лондоне, и далеко за его пределами, прежде всего, в различных городах Англии и во Франции.

Преобладание в компании суконщиков купеческого капитала у исследователей не вызывает сомнений. Еще Э. Пауэр показала, что лондонские купцы составляли одну из групп, напрямую закупавших шерсть в Котсуолде, Чилтерне, Йоркшире, нагорьях Линкольншира528. Известнейшая в Лондоне XV в. семья Сели производила закупки славившейся особенно высоким качеством шерсти в основном в районе Котсуолда529.

Обладая весьма внушительными капиталами, суконщики могли закупать шерсть у производителей не только для перепродажи. Возможно, отдельные из них выступали в роли организаторов производства, раздавая шерсть ремесленникам. По сведениям А. Мортона, к концу XIV в. лондонские суконщики диктовали свои условия сукновалам, стригалям, ткачам530. «Отрезав» массу мелких мастеров от рынка сбыта их продукции, оптовый купец постепенно стал независим и от поставщиков сырья, перейдя к прямой закупке шерсти. Таким образом, в руках богатого купца-суконщика могла оказаться вся цепочка — от снабжения сырьем до продажи готовых изделий. В.И. Золотое высказал предположение, что за термином «дреиперы» скрываются если не все, то подавляющее число лиц, так или иначе связанных с производством, обработкой шерсти, сукна, а также с торговлей шерстью и тканями из неё531.

В контексте сказанного обращает на себя внимание один любопытный факт: суконщик Ричард де Кислингбари оставил по завещанию, составленному 20 июля 1361 г., 19 мешков шерсти, закупленной для него в Беркинге532. Эта партия шерсти могла предназначаться либо для перепродажи, либо для того, чтобы отдать ее в дальнейшую обработку, а, по сути, продать тем же бедным прядильщикам и ткачам. Интересно также отметить, что шерсть для Ричарда кто-то закупал. Возможно, это делал его агент. К сожалению, никакой дополнительной информации на этот счет в наших источниках обнаружить не удалось. Однако хорошо известно, что осуществление торговли через факторов было широко распространенной у английских купцов практикой. Мы видели это на примере торговцев предметами роскоши Адама Фрэнси и Джона Пайела.

Важное место в иерархии лондонских ливрейных компаний занимала компания бакалейщиков, оформившаяся, по сведениям С. Трапп, в 1373 г., амальгамировав торговцев снастями (парусиной), аптекарей, продававших лекарственные снадобья и кондитерские изделия, а также торговцев пряностями. Последние были тесно связаны с итальянскими купцами, видимо, поставлявшими им различные товары (прежде всего перец)533.

Главными предметами торговли бакалейщиков, среди которых значительную часть составляли лондонские олдермены, были продукты питания и вино, а также шерсть, сукно, красители, металлы, лесоматериалы534. Как видим, ассортимент товаров весьма разнообразен и напрямую никак не связан со специализацией бакалейщиков, что явственно свидетельствует о преобладании и в этой компании именно купеческой, аккумулирующей капиталы, составляющей.

Одним из наиболее ярких представителей компании бакалейщиков в последней трети XIV в. был Николас Брембр, тесно сотрудничавший с торговцами вином из Гаскони, удачно вкладывавший средства в торговлю шерстью, субсидировавший корону под пошлины на шерсть, овчины и шерстяные ткани в Линне, Халле, Бостоне, Ипсвиче, Ярмуте, Чичестере и в Лондонском порту535. Симоволм могущества Ника Брембра был огромный по тем временам дом на Бред-стрит, где он проживал536.

Существенным влиянием не только в Лондоне, но и повсеместно, пользовались ювелиры — «аристократы ремесла», обладавшие солидными наличными средствами, а наиболее могущественные из них входили в состав органов городского управления. Среди олдерменов встречаются имена известнейших лондонских ювелиров: Джон де Чичестер, Николас Твайфорд, Джон Фрэнси, Бартоломью Рэд, Мэтью Филипп, Адам Бамме, клиентом которого были Джон Гонт и его сторонники при королевском дворе, Эдмунд Шаа, Томас Уод и пр.

Формально исследователи причисляют ювелиров к ремесленникам, поскольку они производили материальные ценности: чаши из дерева с серебряными украшениями, ложки, кубки, серебряные и золотые кольца, броши, пояса и т.д., а также были ответственны за чеканку монеты537. Но далеко не все из так называемых ювелиров были собственно ремесленниками. Специалисты обратили внимание на то, что внутри компании четко выделялись две основные группы: богатые купцы — ведущие члены корпорации, торговавшие ювелирными изделиями и прочей продукцией ювелиров; и нижний слой — непосредственные производители, ремесленники, те, кто очищал золото, толок его в порошок, полировал, изготавливал пробы, драгоценные вещи, покрывал их глазурью538. Деятельность компании ювелиров находилась под контролем купцов, наиболее значительные и богатые из которых, скорее всего, становились не только мастерами этой компании, но и олдерменами и занимали соответствующее место в лондонском муниципалитете.

Привлекает внимание интересный факт: зачастую олдермены из компании ювелиров фигурируют в источниках как «мастера монетного двора» и «главные инспекторы монетного двора». Среди таких мастеров встречаются: один олдермен XIV в., пять — XV в., два — XVI в.539 Главных инспекторов монетного двора из числа олдерменов насчитывалось: три — в XIV в., восемь — в XV в., 11 — в XVI в.540 Олдермен 1476–1496 гг. Хью Брайс в течение последних 14 лет своей жизни совмещал эти две должности. Эдмунд Шаа, олдермен 1473–1488 гг., и его племянник Джон Шаа, олдермен 1496–1504 гг., были главными инспекторами монетного двора и ответственными за гравировку541.

Можно предположить, что все эти олдермены являлись никем иным, как подрядчиками, взявшимися за выпуск определенных серий монет, купцами-предпринимателями, подчинившими себе производство монет, которые являлись предельно стандартизованным товаром: в основе их производства лежало четкое разделение труда. Все операции — от литья до гравировки штемпелей — были частичными, производились отдельными людьми, соединенными в сложную кооперацию. Во главе такой кооперации, возможно, стояли упомянутые выше лондонские олдермены. Вероятно, мастера монетного двора представляли собой подрядчиков, заключивших контракт на выпуск партии монет с королевским правительством. Именно такой вариант описан А.А. Сванидзе для Швеции542.

Важное место в торговой сфере хозяйственной жизни Лондона рассматриваемого периода занимала компания меховщиков, контролировавшая торговлю мехами, возможно, частично и кожей. В «Завещаниях» удалось обнаружить один примечательный факт, наводящий на определенные размышления. Меховщик Уильям Грегор, олдермен 1435–1461 гг., завещал жене «меховые шкурки, выделанные и невыделанные, и все другие принадлежности скорняжного ремесла»543. Заметим, что завещание было составлено в 1451 г., когда Уильям Грегор уже на протяжении 16 лет занимал должность олдермена и ему предстояло оставаться на ней еще 10 лет, вплоть до своей кончины. Маловероятно, чтобы этот завещатель непосредственно занимался выделкой меха. Скорее, он совмещал торговлю и предпринимательство: закупал партии невыделанных шкурок, «раздавал» их для выделки скорнякам-ремесленникам, работавшим на него в его же мастерской, частично при помощи его же инструментов, а затем продавал обработанный мех. Вполне вероятно, что в рассматриваемый период отдельные олдермены из компании меховщиков подчинили себе скорняков-ремесленников и являлись в своей компании скупщиками выделанных мехов и раздатчиками сырья, по сути, организаторами производства, непосредственно связанными как с внутренней торговлей, так и внешними рынками. Следует, на наш взгляд, учесть мнение М.М. Ябровой относительно меховщиков. Она отмечает, что хотя выделка мехов не была ведущей отраслью производства ни в Англии, ни в какой-либо другой стране Западной Европы, именно в этой профессии сложились условия, сделавшие возможным возникновение зачаточных форм капиталистического производства. Скорняжное ремесло требовало немалых средств, так как меха стоили дорого; здесь рано проявилась имущественная дифференциация; рынок был не очень широкий, но достаточно устойчивый, его создавал верхний слой общества; наконец, в выделке мехов рано наметилось разделение труда544.

Анализируя источники XIV–XVI вв., можно заметить, что, несмотря на принадлежность к какой-либо компании, в действительности лондонские купцы не ограничивали себя ни профессией, ни разновидностями товаров, привозимых на рынок. Известно, что еще олдермен XIII в. Генри ле Уоллес, номинально башмачник, будучи доверенным лицом короля, вел обширные операции по торговле вином545. Торговец рыбой Ричард де Чигвелл в начале XIV в. был еще и ведущим экспортером шерсти, собственником корабля546. Экспортом шерсти занимался и виноторговец Генри Пикард, олдермен 1348–1361 гг.547 Из письма мэра Лондона в Бристоль от 1350 г. узнаем, что торговец пряностями Эндрю Обри тоже торговал шерстью548.

По размаху и многообразию деятельности не уступали своим «коллегам» и олдермены XV–XVI вв. Уильям Ковентри, торговец предметами роскоши, в первой трети XV в. импортировал шляпы, зеркала, мыло, рыбу, железо; а суконщик Филипп Мэлпес торговал пряностями, вином, оловом549. Сукнодел Ричард Фолкс, олдермен 1556–1560 гг., экспортировал сукно и воск, импортировал бумазею, шелк из Антверпена, железо и смолу из Байонны550. Роджер Мартин, торговец предметами роскоши и олдермен 1556–1573 гг., экспортировал сукно и импортировал шелк из Гамбурга551. Бакалейщик и олдермен 1561–1569 гг. Эдуард Джекмен вывозил сукно в Антверпен и Северную Африку, ввозил хмель и рапсовое масло из Антверпена, смолы из Малаги, сахар из Северной Африки, экспортировал свинец и торговал шафраном552.

Немаловажен факт, что все названные выше купцы действовали через своих представителей — факторов, полностью отвечавших за деятельность той или иной торговой конторы, а значит, имели собственные торговые конторы в Гамбурге, Антверпене и Малаге и пр. У Роджера Мартина в Гамбурге действовали даже два его фактора553. Своего торгового представителя в Испании имел также Джордж Барн, галантерейщик, олдермен 1542–1558 гг. — это был его сын Филипп554. Импорт вина из Испании контролировал фактор — брат жены — еще одного лондонского олдермена 1556–1558 гг., бакалейщика Ральфа Грэнуэйя555. Заметим, что нередко представителями торговых интересов олдерменов становились их родственники, которым доверяли гораздо больше, чем посторонним лицам.

Семейный принцип организации торговли просматривается и в деятельности других лондонских купцов. На общем фоне выделяется (помимо представленной в литературе семьи Сели) семья Догетов: отец — владелец таверны в первой половине XIV в., сын — торговец вином, внук (Уолтер Догет) — торговец вином и олдермен 1380 г.556 Еще одна семейная компания состояла из отца — Роберта ле Кэллера (торговца предметами роскоши и олдермена 1321–1323 гг.), трех его дочерей (двух Маргарет и Джоанны) и их мужей: суконщика Джеффри де Уэстона и торговцев шерстью — Джона де Брайе и Роберта Миссока557. Возможно, это семейное объединение было создано с целью организации поставок, переработки шерсти и реализации готовой продукции на рынках Лондона, а, может быть, и за его пределами. В этом случае Джон де Брайе и Роберт Миссок могли поставлять шерсть, закупая ее где-либо для Джеффри де Уэстона, участвовавшего в организации переработки сырья и производства сукна, торговлю которым вполне могли осуществлять и сам де Уэстон, и его тесть Роберт ле Кэллер.

Известно также, что в 1590 г. олдермен Роберт Ли-старший привлек к своему основному делу — импорту вина — сыновей, Генри и Роберта-младшего. Торговлей вином, шерстяными изделиями и сукном занимались отец и сын Кэмбеллы; оба — олдермены558.

Активное участие купцов разных ливрейных компаний в самых выгодных отраслях торговли в значительной степени способствовало их обогащению, ускоряло рост крупных состояний и усиливало концентрацию собственности в руках городских богачей, приводя, в конечном счете, к достаточно четкому выделению узкого круга богатейших представителей купеческого капитала, в который входили и лондонские олдермены. С. Ригби даже называет таких купцов «капиталистами», имея в виду, что целью их деятельности было: «купить подешевле, продать подороже», т.е. получение прибыли559. Безусловно, автор модернизирует действительность XIV–XV вв., о которых идет речь в его исследовании. Однако суть и тенденции определены им верно.

Безусловный приоритет в своей торговой деятельности олдермены отдавали торговле шерстью и сукном — ею, как видно, занимались практически все, независимо от профессиональной принадлежности. Наглядный пример — эпизод из истории торговой деятельности Уильяма Кэнтлоува, известного лондонского торговца предметами роскоши, олдермена 1446–1464 гг. В 1451 г. во Флоренцию была продана большая партия шерсти — 466 мешков, являвшаяся собственностью Уильяма Кэнтлоува. Там шерсть была получена неким Джоном Уэлмейном, англичанином, представителем Кэнтлоува, который и занимался ее реализацией. Шерсть была продана небольшими лотами, от 2 до 39 мешков, частным семейным компаниям, в том числе, Гуидетти, Медичи, Ареццо, Барди. В 1452 г. Уильям Кэнтлоув получил за проданную во Флоренции шерсть 4 тыс. 277 ф. 9 ш. 9 п.560

Продукция английской шерстяного производства в середине XIV в. выходит на широкий внешний рынок. Ее вывозят в Нидерланды, Флоренцию, Венецию, Прибалтийский регион561. До середины XV в., когда появилась компания купцов-авантюристов, почти вся торговля сырой шерстью и овчинами была сосредоточена в руках компании купцов-складчиков (стапелыциков) Кале[97]. Для своего времени эта компания была крупнейшим торговым объединением, сумевшим монополизировать почти весь экспорт шерсти из Англии. По оценке Э. Пауэр, возможно, несколько завышенной, купцы-стапелыцики контролировали около 80% экспорта шерсти всей страны562. Компания состояла из лондонских купцов, теснейшим образом связанных с купцами Бостона, Сандвича, Ипсвича и ряда других провинциальных, прежде всего портовых городов Англии. Это были очень состоятельные люди, поскольку, как отмечает М.М. Яброва, добиться от короля разрешения на создание такой компании можно было только за очень большие деньги: сумма займов, которые они предоставляли королю, должны были превышать те, которые он получал прежде от фламандцев и итальянцев563.

Среди лондонских олдерменов конца XIV–XV вв. мы встречаем немало купцов-стапелыциков Кале. Это — торговцы рыбой Уильям Аскем и Николас Джеймс, суконщики Николас Уотсон и Уильям Нортон, торговцы предметами роскоши Роберт Ларг, Джон Тэйт, Джон Браун, Генри Колет и Николас Элвин564. Купцами-стапелыциками были и олдермены XVI в. — суконщик Уильям Честер, торговец предметами роскоши Роджер Мартин, меховщик Эндрю Джадд, галантерейщик Дэвид Вудрофф, бакалейщик Томас Лодж, в 1559 г. получивший лицензию на экспорт 70 сэрплей[98] шерсти565, торговец готовым платьем Томас Оффли. Все они экспортировали шерсть в Кале566. Два олдермена XVI в. — Уильям Честер и сэр Эндрю Джадд — были мэрами Стапля567, координировавшими и контролировавшими деятельность всех складчиков.

Экономические основы английского общества XIV–XVI вв. не были однородными. Феодальные отношения вынуждены были потесниться, постепенно уступая место элементам раннекапиталистического уклада. В сельской местности юго-востока, севера и востока страны основой сукноделия постепенно становится капиталистическая кооперация и производство на дому. А. Грин пишет о том, что купец-скупщик, эксплуатировавший десятки и сотни деревенских кустарей, или владелец сукновальной мельницы, где трудились наемные рабочие, заправлял теперь всем производством568. Возникновение новых форм производства, таких как раздача сырья, капиталистическая кооперация и ранняя капиталистическая мануфактура способствовали резкому увеличению производства сукна. К середине XV в. это становится очевидным: вывоз шерстяных тканей в денежном выражении вдвое превысил экспорт шерсти569.

Торговля сукном, отодвинувшая на второй план торговлю сырой шерстью, была сконцентрирована в руках компании купцов-авантюристов или странствующих купцов (The Merchant Adventurers), официально оформившейся, скорее всего, в середине XV в. Порты Нидерландов, особенно Антверпен, были её воротами на континент570. Джон Уиллер, секретарь компании купцов-авантюристов, в 1601 г. писал в трактате, посвященном ее деятельности: «В год вышеупомянутая компания вывозит по меньшей мере 60 тыс. кусков белого сукна, помимо цветного всех сортов, коротких и длинных каразей <…> северных дазенс и некоторых других сортов грубого сукна <…> Они стоят не менее 600 тыс. ф. в английской монете. Количество цветных сукон всех видов <…> достигает 40 тыс. кусков, которые стоят 400 тыс. ф.»571. Помимо сукна купцы-авантюристы вывозили также «шерсть, свинец, олово, шафран, кроличьи шкурки, кожу, сало, алебастр, зерно, пиво»572.

В компании объединились богатейшие купцы лондонских гильдий торговцев предметами роскоши, бакалейщиков, галантерейщиков, виноторговцев и др., к которым присоединились торговцы некоторых провинциальных городов. Самые предприимчивые купцы переориентировались на торговлю сукном, тем более что компания купцов-стапельщиков Кале в конце XV столетия стала клониться к упадку. Создав в конце XV в. столичную ассоциацию «авантюристов», лондонцы добились абсолютного приоритета в управляющих структурах Компании на континенте. По некоторым данным к 1500 г. купцы-авантюристы Лондона контролировали 3/5 всей заморской торговли Англии573. Впоследствии, на фоне резкого ухудшения ситуации на европейских рынках в связи с событиями в Нидерландах, ответственность за организацию торговли, за поиски места расположения рынков взяли на себя лондонцы, и провинциальное купечество вынуждено было с этим мириться574.[99]

Среди купцов-авантюристов удалось обнаружить 15 лондонских олдерменов XVI в.: по одному суконщику и торговцу железными изделиями, по два меховщика, сукнодела и торговца предметами роскоши, три бакалейщика и четыре галантерейщика575. При этом все они, наряду с экспортом сукна, занимались и вывозом шерсти, а пятеро одновременно были и купцами-авантюристами, и купцами Стапля. Это лишний раз свидетельствует о том, что крупнейшие лондонские купцы-олдермены рассматриваемого периода использовали все имевшиеся возможности для расширения торговли, для реализации своего делового потенциала.

Компания купцов-авантюристов относилась к типу регулируемых (regulated), как и многие другие в XVI в. и в более позднее время576. В таких компаниях было общее управление, общая хартия, могли быть общие складочные места; в странах, где обосновывались купцы данной компании, они выступали как единая цельная корпорация. Но при этом каждый из членов объединения торговал на основе собственного капитала, лишь подчиняясь общим правилам. Этот принцип требовал, чтобы купец обладал немалым капиталом. Зафрахтовать и нагрузить корабль, иметь агента (чаще всего не одного) — все это требовало денег и весьма значительных. Разумеется, отдельные купцы могли в пределах данной компании объединять свои капиталы и усилия. Это на практике и делалось. Ярким примером тому может служить семейная компания купцов Ишем.

У истоков семейного бизнеса стоял старший из оказавшихся в Лондоне братьев Ишем — Грегори. Его коммерческие интересы распространялись от Девона и Йоркшира до Антверпена: это не только участие в посреднической торговле предметами потребления, но и кредитование, ростовщичество, инвестиции в недвижимость. На момент кончины Грегори в 1558 г. в его описи имущества зафиксировано кредитов на 6 тыс. ф. и товаров на 12 тыс. ф.; это в основном разнообразные ткани — шелк, сатин, дамаст итальянского производства, различные виды уостедских («новых») тканей. В Антверпене у Грегори имелись склады для хранения английского сукна: не только суффолкского, но также различных сортов западного и северного грубого домотканого сукна общей стоимостью свыше 3 тыс. ф.577

Специфической чертой компании Ишем являлась торговля дорогим итальянским текстилем. Но одновременно Ишемы были тесно связаны с экспортом двух основных типов сукна из Англии середины XVI в., и важную роль здесь играли все три брата — Грегори, Джон и Генри. Во-первых, речь идет об экспорте традиционного английского широкого сукна, производимого преимущественно в Восточной Англии и в западных графствах — Глостершире, Сомерсетшире, Оксфордшире и Уилтшире — и находившего сбыт в Центральной Европе. Вторым типом было производство так называемых «новых тканей»[100] в Кеннетской долине в Беркшире и Хэмпшире, в Девоншире и в Западном Ридинге в Йоркшире. Они пользовались спросом не только в Германии и на востоке Европы, но также в Испании, Франции и странах Средиземноморья. Благодаря появлению и развитию производства «новых тканей» английская текстильная промышленность сумела максимально приспособиться к разнообразию потребностей европейского рынка и наладить производство, с одной стороны, дорогих высококачественных сукон, превосходивших французские и голландские, с другой, — простых дешевых сукон, хлопчато-бумажных и льняных тканей, пользовавшихся широким спросом.

В обоих случаях все производители сукна, сбывавшие его в Лондон, должны были осуществлять торговые операции на рынке Блэкуэллхолл, расположенном буквально в двух шагах от Гилдхолла — здания городского муниципалитета. Лондонская мэрия внимательно следила за тем, чтобы сукном торговали только здесь и нигде больше. Участие в такой торговле с 1552 г. являлось важной привилегией купцов-авантюристов, получивших фактически монопольное право на скупку тканей через Блэкуэлл-холл. По вторникам, пятницам и субботам сукноделы из графств встречались здесь, чтобы заключить сделки. Братья Ишем как купцы-авантюристы имели в Блэкуэлл-холл собственную контору, что создавало благоприятные условия для их коммерческой деятельности.

В 1558 г. умер Грегори. Данное событие стало настоящим ударом для Джона и Генри. Ушел в иной мир не просто брат, но наставник и деловой партнер. С этого времени главная роль в компании купцов Ишем перешла к Джону, который, надо признать, с честью с ней справился, сохранив и упрочив то, что удалось сделать брату.

Важнейшим шагом, во многом определившим судьбу не только Джона Ишема, но и всей семейной компании, стала его женитьбе еще в октябре 1552 г. на Элизабет, дочери мастера-оружейника Николаса Бакера и вдове Леонарда Бакера, торговца предметами роскоши и купца-авантюриста. Согласно брачному соглашению, Джон Ишем получил в управление недвижимость Леонарда Бакера: поместье в Оксфордшире, шесть домов в Лондоне, а также движимое имущество Бакера, которое оценивалось в 1787 ф. 10 ш. 8 п. «в товарах и кредитах» и 235 ф. 3 ш. 9 п. наличными578. В значительной степени именно средства, привнесенные Элизабет, дополненные капиталами Генри Ишема, после смерти Грегори составили финансовую основу семейной компании Ишем.

Необходимо в целом отметить теснейшие связи, установившиеся между семействами Ишем и Бакер в Лондоне. Одна из сестер Джона Ишема, Исабель, вышла замуж за Томаса Бакера, брата его жены Элизабет, оружейника и купца-авантюриста. Приемный сын Джона, Леонард Бакер-младший, позднее женился на Джейн, дочери старшего брата — Джайлза Ишема. Джон Бакер, еще один брат Элизабет, был отдан в обучение к Джону Ишему и на протяжении многих лет помогал ему в торговле в качестве агента579.

В сложившемся виде в состав семейной компании Ишем входили братья Грегори (до 1558 г.), Джон и Генри (до 1595 г. он занимал должность сборщика таможенных пошлин в Лондонском порту); мужья сестер — купцы Генри Беллами, Томас Бакер и Уолтер Мале; агенты (факторы) в Антверпене, Эмдене и Бергене-на-Зуме — Хэмфри Рамсден (он обучался у Томаса Джайгеса одновременно с Джоном Ишемом и был примерно на 4 года младше него), упоминавшийся выше Джон Бакер; Эдмунд Балейс, зять Генри Ишема, и некий Дрю Мапессон. Кроме того, в деловых книгах Джона Ишема упомянуты слуги (servants) — 4 человека и 4 ученика580.

Джон Ишем закупал сукно из Оксфорда, Глостера, Сомерсета, Уилтшира. Девона, Йоркшира, экспортируя его в Антверпен, Гамбург, Данциг581. Деловые книги Джона Ишема убедительно свидетельствуют о том, что он устанавливал контакты с многочисленными поставщиками сукна задолго до того, как они приходили в Лондон, а с некоторыми завязывались длительные деловые связи. И довольно часто Джон готов был авансировать суконщиков, если они в том нуждались582.

За первые шесть месяцев 1565 г. сохранились подробные сведения о том, какого типа сукно Джон вывозил в Антверпен: 28 кусков глостерского и столько же уилтширского сукна, 15 кусков грубых уилтширских тканей. В это же время Генри Ишем заплатил пошлины с 8 кусков глостерского сукна, 28 кусков иултширского сукна, 20 кусков грубого сукна из Уилтшира и 16 дюжин кусков сукна из Девона583. Приведенные данные весьма красноречивы в сопоставлении с сотнями кусков традиционного английского сукна, отправленными Грегори и Джоном 12-ю годами ранее. Столь серьезное сокращение количества вывозимого широкого сукна можно объяснить возросшим интересом братьев Ишем к экспорту грубых домотканых сукон с середины 1560-х гг. Показательно, что в те же самые месяцы 1565 г. Джон экспортировал 702, а Генри — 802 куска грубого северного сукна584. Очевидно, что в такой переориентации экспорта братьев Ишем проявилась определенная адаптация их бизнеса к ведущей тенденции рынка: предпочтению, отдававшемуся грубым сукнам. Напомним, что еще Грегори, вплоть до своей кончины в 1558 г., держал несколько сотен кусков грубых тканей на складе в Антверпене, что позволяет, на наш взгляд, считать его проводником новых веяний, в полный голос заявивших о себе с середины 60-х гг. XVI в.

С 1569 г. Антверпен был оттеснен Гамбургом и Данцигом. Веснойлетом 1571 г. Джон Ишем заплатил пошлины с 284 кусков широкого сукна, из которых 32 куска — окрашенное сукно, с 279 кусков грубого сукна, 80 дюжин кусков девонширских сукон и 28 кусков тонкого сукна (ultra-fines)585. В Данциг с этого времени поступала половина широкого сукна, отправленного компанией Ишем, все грубые ткани экспортировались в Гамбург.

Интерес компании Ишем к северным грубым тканям предстает в деловых книгах Джона Ишема в контексте его связей с поставщиками сукна из Галифакса. Некоторые из них были мелкими купцами, другие (например, Эдуард Хилл и Уильям Картер) занимали важные позиции в местном социуме, превратились в весьма зажиточных предпринимателей Йоркшира и торговали непосредственно с Лондоном через порт Халл, попутно приобретая и поставляя красители и материалы для очистки шерсти, галантерею, масло, вино и прочие товары. Возможно, Ишемы помогали им в этом, а купцы из Галифакса поспособствовали тому, чтобы Джон закрепился на местном рынке: далеко не случайно в 1550–1570-е гг. он регулярно посещал этот город.

Таким образом, семейная компания Ишем, являясь органичной частью Компании купцов-авантюристов, была теснейшим образом связана с качественными изменениями, происходившими в структуре производства и торговли Англии второй половины XVI в. Живо откликаясь на тенденции времени, братья Ишем переориентировали свою торговлю с рынка в Антверпене на рынки Гамбурга и Данцига, отдав предпочтение экспорту более востребованных и качественно улучшенных традиционных широких английских тканей и грубых сукон из Йоркшира.

Интересы английского купечества, связанного с вывозом сукна, нашли отражение в законодательстве парламента, ознаменовавшего собой новую тенденцию к полному или почти полному прекращению экспорта из Англии наиболее тонких и дорогих сортов шерсти. Запрещая вывоз ценных сортов шерсти, закон ставил под удар всю экспортную торговлю шерстью Англии, где был значительный удельный вес иностранцев — ганзейцев, итальянцев, купцов из Нидерландов. Торгуя высококачественными тканями, скупая в больших количествах шерсть, они были опасными конкурентами для английских купцов-авантюристов и сукноделов, среди которых можно обнаружить немало лондонских олдерменов. Запрет же экспорта шерсти и импорта сукна и, соответственно, отсутствие конкурентов-иностранцев, создавало весьма благоприятные условия для английских сукноделов и купцов, проявлявших активность в палате Общин.

Лондонские документы, как было отмечено выше, свидетельствуют о том, что купцы-олдермены торговали самыми разнообразными товарами. Такая практика открывала возможности для их проникновения в профессионально чуждую корпорацию, а также приводила к членству в нескольких компаниях одновременно. В источниках сведений на этот счет немного, тем большую ценность они представляют. Так, олдермен 1322–1333 гг. Ричард де Бетойн числился ювелиром, но реально принадлежал к компании торговцев пряностями586. Олдермен 1350–1356 гг. Джон де Глостер значился в источниках как торговец рыбой, но, видимо, не случайно завещал 200 ф. виноторговцам587. Судя по завещанию олдермена с 1360 г. Джона де Бернса, он был связан с бакалейщиками, торговцами предметами роскоши и галантерейщиками, хотя в других источниках фигурирует только в качестве торговца предметами роскоши, что, видимо, отражало значимость данной компании588. Об олдермене 1376–1384 гг. Томасе Корнуоллесе сообщается как о ювелире и виноторговце589. Олдермен 1411–1426 гг. Уильям Севеноук был учеником торговца железными изделиями, но в 1397 г. получил привилегии бакалейщиков, и источники сообщают о нем как о бакалейщике590. Таким образом, профессиональный принцип в компаниях Лондона все больше отодвигался на второй план — значительно важнее было иметь первоначальный капитал[101].

Об этом свидетельствует и практика переходов из компании в компанию, встречавшаяся в олдерменской среде. Джон Ковентр изначально был шляпником, но в 1402 г. перевелся в компанию торговцев предметами роскоши, уплатив 2 ф. 28 ш.591 Аналогичная история произошла с олдерменом 1452–1463 гг. Джеффри Болейном, уплатившим 5 ф. 13 ш.592 Олдермен 1444–1458 гг. Саймон Эйр сначала был драпировщиком, а затем его допустили в компанию суконщиков593. Джон Тэйт, мэр Лондона в 1496–1497 гг., был пивоваром, но предпочел перевестись в компанию торговцев предметами роскоши594. Уильям Аллен, олдермен 1558–1586 гг., изначально торговец кожаными изделиями, перешел в компанию торговцев предметами роскоши595. Томас Курте, олдермен 1551–1559 гг. и торговец оловом, стал торговцем рыбой596.

По мнению М.М. Ябровой, переход из одной компании в другую, как и членство в нескольких компаниях, были возможны только при господстве в них торговых элементов, полностью оторванных от непосредственного участия в процессе производства в силу владения значительными денежными средствами597. Сами переходы были вызваны стремлением купцов получить как можно больше возможностей для расширения своей деятельности: ведь оставляли, как правило, профессии малозначительные, «бесперспективные» (шляпников, драпировщиков, пивоваров, торговцев кожаными изделиями) в пользу торговых, приносящих значительные доходы, — «Двенадцати Больших ливрейных компаний» Лондона.

Положение таких компаний не оставалось неизменным: иерархия ливрейных компаний непосредственно связана с их влиянием и значением в хозяйственной жизни города, отражает степень их богатства, экономического и политического могущества. Справедливо предположение М.М. Ябровой о том, что роль той или иной компании на определенном отрезке времени определялась несколькими моментами: ситуацией внутри самой компании, соотношением ее с родственными профессиональными объединениями, а также позицией во внешней торговле598. Тем не менее, на первых трех местах на протяжении рассматриваемых столетий неизменно значились торговцы предметами роскоши, суконщики и бакалейщики, за которыми шли торговцы рыбой, ювелиры, меховщики, торговцы готовым платьем, галантерейщики, торговцы железными изделиями, солью, вином, купцы-сукноделы. Во всех этих компаниях, по выражению Дж. Анвина, «старый олигархический дух приобрел новую форму, более просторную и более гибкую»599. Очевидно, что в данном случае можно говорить об изменении не только формы, но и содержания — это были купеческие организации, в которых доминирующую роль играл крупный торговый капитал; с ними не в последнюю очередь связано формирование английской буржуазии600. Особенно отчетливо это проявилось в XVI в.: именно с этого времени, по мнению В.В. Штокмар, большие ливрейные компании все больше превращаются в ассоциации «капиталистических предпринимателей». Когда же началось образование компаний нового, акционерного, типа (Московской, Восточной, Левантийской, Ост-Индской), то все «Двенадцать Больших ливрейных компаний» участвовали-в них капиталами, вносимыми как от лица компании, так и отдельными ее членами601.

XVI столетие вообще стало временем стремительных перемен в общественном развитии Англии, в том числе — временем перехода к раннекапиталистическому хозяйству. Как повели себя деловые люди Лондона в новых условиях, сумели ли они приспособиться к столь радикальным изменениям, смогли ли себя проявить?

Перед нами списки членов некоторых известных компаний XVI в.: Московской, Ост-Индской, Левантийской. Произведенные нами подсчеты показывают, что в 1555 г. из 198 членов Московской компании 29 — это олдермены; в хартии Ост-Индской компании от 1599 г. из 90 зафиксированных пайщиков 8 — олдермены; первая хартия Левантийской компании от 80-х гг. XVI в. содержит 29 имен, из них — 12 олдерменов602. Лондонские олдермены участвовали и в торговле Испанской, Эстляндской (Балтийской), Французской, Марокканской компаний603, т.е. практически во всех, возникавших в Англии с середины XVI в.

Интересен имущественный статус олдерменов, вошедших в эти внешнеторговые объединения. Подавляющее большинство их — солидные купцы, обладавшие значительными по тем временам капиталами. Вот характеристика только некоторых из них. Состояние участника Московской компании Хэмфри Баскерфелда, торговца предметами роскоши, занимавшего видное место и в Компании купцов-авантюристов, оценивалось, примерно, в 7 тыс. ф.604 Эдуард Джекмен, бакалейщик, тоже участвовал в торговле купцов-авантюристов; размах его торговой деятельности достаточно широк: Нидерланды, Северная Африка, Испания, Московия, где он торговал сукном, свинцом, шафраном, хмелем, растительным маслом, изюмом, сахаром. Еще Джекмен был одним из организаторов Гвинейской экспедиции 1558 г.; его состояние оценивалось, примерно, в 8 тыс. ф.605

В XVI в. лондонские олдермены не ограничивали свои интересы участием только в одной внешнеторговой компании. Известно, что Уильям Бонд, торговец готовым платьем, являлся членом Московской, Испанской, Французской, Левантийской компаний, купцом-авантюристом, участвовавшим в снаряжении экспедиции Фробишера606. Торговец предметами роскоши Томас Корделл был участником и одним из первых управляющих Ост-Индской компании, управляющим Левантийской и Испанской, членом Виргинской и Венецианской компаний607. Эдуард Холмден, бакалейщик, — одним из основателей Левантийской компании, управляющим Ост-Индской и членом Венецианской компаний, а также активно торговал с Северной Африкой608.

Очевидно, что капиталы, которыми располагали лондонские олдермены, позволяли им участвовать в торговле 3–4, а то и 5–6 компаний. Дополнительные возможности для такой многоплановой деятельности некоторых олдерменов предоставляли сами внешнеторговые объединения второй половины XVI в., так называемые компании общего капитала (joint-stock), основанные на паевом принципе: он был характерен для Московской, Испанской, Левантийской, частично Ост-Индской компаний. Данный принцип, когда каждый член компании вносил пай, и все деньги вкладывались непосредственно в торговлю, а прибыли делились в соответствии с внесенным паем, гарантировал купцов от крупных потерь в условиях возросших рисков океанических плаваний и позволял им более широко участвовать в торговле. Значительная часть лондонских олдерменов такой возможностью не пренебрегала: они оказывались среди активнейших участников торговли Англии практически во всех частях света. Можно утверждать, что к концу XVI в. столичные купцы-олдермены осуществляли торговлю с Германией и Нидерландами, поставляя туда шерсть, сукно, олово, свинец, пиво и вывозя оттуда шелк; с Францией, где продавали зерно, сукно, олово, свинец и покупали вино, соль, вайду, смолу, деготь, парусину, брезент; с Испанией, экспортируя сукно, льняные ткани, медь, олово, свинец и импортируя вино, соль, мыло; с Португалией, поставляя туда пшеницу, масло, сыр, сукно, металлы и вывозя оттуда остиндские пряности, апельсины, лимоны, масло, соль, масло. В страны Средиземноморья поставляли сукно, олово, шкуры, сельдь и вывозили шелк, хлопок, масло, квасцы; в Балтийский регион вывозили грубые сукна, вино, соль, а забирали оттуда большое количество пшеницы, рожь, канаты, лен, пеньку, смолу, деготь, воск, меха. Московия поставляла им воск, шкуры, меха. На Азорские, Канарские острова и на Мадейру продавали пшеницу, сукна, свинец, сахар и закупали там зеленую вайду, вино и сахар. В Северной Африке пользовались спросом высококачественные сукна и оружие в обмен на сахар, селитру, финики, хлопок, черную патоку. В Сирию и Малую Азию вывозили лучшие сукна, свинец, олово, получая взамен хлопок; в испанскую Вест-Индию и в Бразилию шли сукна, льняные ткани, масло, вина, кинжалы и приобретались золото, серебро и драгоценности609.

Столь внушительный список интересен уже сам по себе, но он важен и по другой причине: определенная часть перечисленных товаров связана с развитием национального производства. Купцы, в том числе олдермены Лондона, не только широко экспортировали изделия английского производства, но и снабжали привозным сырьем целые отрасли, возникавшие на раннекапиталистических принципах.

В этой связи обращают на себя внимание сведения, касающиеся уже упоминавшегося торговца предметами роскоши Хэмфри Баскерфелда, одного из ведущих купцов-авантюристов и участника Московской компании. По завещанию он оставил займов на 100 ф. каждому из двух сукноделов — некоему Томасу Кларку-мл. из Коггшелла и Томасу Додингу из Вустера610. Немаловажно, что Коггшелл известен как один из основных центров по производству так называемых «новых тканей» в Эссексе (наряду с Колчестером). Вустер (центр Вустершира) в XVI в. славился тем, что здесь (а также в Глостершире) возникли крупные мануфактуры по производству высококачественного широкого сукна, которое поставлялось в Нидерланды, Германию, Францию и другие страны. Известно, что производство здесь находилось главным образом в руках крупных суконщиков-предпринимателей, представителей купечества, джентри, занимавшегося овцеводством611. Возможно, Хэмфри Баскерфелд и был одним из таких предприимчивых людей, которые участвовали капиталом в производстве сукна и в его поставках на иноземные рынки.

В качестве купцов-предпринимателей некоторые олдермены были связаны с развитием таких важных отраслей производства, как горнодобывающая и металлургическая, которые со времен Войн Роз находились в состоянии практически полного застоя. При покровительстве Елизаветы I в 60-х гг. XVI в. возникли первые английские компании по разработке Королевских рудников (Mines Royal) и добыче золота, серебра, ртути, олова, свинца и других металлов (Mineral and Battery Works). Среди пайщиков этих компаний находим и имена отдельных олдерменов: Лайонела Дакета, торговца предметами роскоши, купца-авантюриста, организатора Гвинейской экспедиции и экспедиции Джильберта, участника Московской и Испанской компаний612; Уильяма Гаррарда, галантерейщика, купца-авантюриста, совладельца двух кораблей, связанных с Гвинейской торговлей, участника торговли с Московией и Марокко613; Роланда Хэйвуда, сукнодела, купца-авантюриста, пайщика Московской и Гвинейской компаний614; Энтони Гэмейджа, торговца железными изделиями, организатора Гвинейских экспедиций, активного участника торговли с Францией, пайщика Московской и Испанской компаний, судовладельца615. К концу XVI в. английская металлургия выдвинулась на одно из ведущих мест в Европе, поставляя на ее рынки олово, свинец, латунь, изделия из железа. Не последнюю роль в восстановлении и развитии этой отрасли, возможно, сыграли некоторые олдермены, вкладывавшие в это дело капиталы и реализовывавшие продукцию металлургического производства на внешних рынках.

Английское купечество, среди которого и лондонские олдермены, интересовали товары, необходимые в кораблестроении. Известно, что олдермен 1556–1581 гг., торговец изделиями из железа Кристофер Дрейпер, пайщик Московской и Испанской компаний, ввозил канаты, которые затем поставлял в западные графства, снасти, смолу, пеньку и другие материалы616. Ввозом смолы (помимо прочих товаров) занимались сукнодел Ричард Фолкс и знаменитый Эдуард Джекмен617. Парусину импортировали бакалейщик и олдермен 1553–1584 гг. Томас Лодж, член компании Стапелыциков, купец-авантюрист, участник торговли с Францией, Московией, Северной Африкой, Гвинеей, и Энтони Гэмейдж618.

Таким образом, олдермены, как представители купеческого капитала, были широко втянуты в экспортно-импортную торговлю, связанную с развивающимся английским производством, с его новыми отраслями, с его перестройкой на раннекапиталистических принципах. В основных своих направлениях эта торговля совпадала с потребностями хозяйственной жизни королевства рассматриваемого периода. Пример лондонских олдерменов подтверждает вывод о том, что в относительно короткий срок торговля приняла на себя функции «служанки» промышленности в Англии, это произошло, несмотря на высокую степень развития купеческого капитала619.

Невзирая на значительный риск, отдельные олдермены Лондона не оставались в стороне от колониальных предприятий: уже с середины XVI в. они стали проявлять к ним некоторый интерес. Среди лиц, финансировавших в 1580-х гг. экспедиции X. Джильберта и У. Рэли[102], встречается имя Лайонела Дакета, торговца предметами роскоши, купца-авантюриста, торговавшего сукном, вином, пайщика Московской и Испанской компаний620.

Наши источники содержат ценную информацию, позволяющую говорить о том, что интерес отдельных лондонских олдерменов распространялся и на весьма прибыльную в 50–60-х гг. XVI столетия работорговлю, куда они вкладывали, по-видимому, немалые средства. Из членов лондонских ливрей, создавших ядро Московской компании, многие участвовали в организации Гвинейских экспедиций[103]. Достоверно известны имена 11 таких олдерменов. Среди них: галантерейщик Джордж Барн, один из главных организаторов экспедиции Ф. Уиллоуби и Р. Ченслера в 1553 г.[104], организатор экспедиций 1553 и 1554 гг., торговец вином и сукном, скупщик лондонской недвижимости621; Уильям Честер, суконщик, совладелец кораблей, осуществлявший торговлю в Московии и Гвинее, организатор экспедиций 1555, 1556 и 1564 гг., купец Стапля, купец-авантюрист, экспортировавший шерсть и сукно, торговавший с Московией и Персией, Францией и Марокко, богатейший человек своего времени — его состояние в 1559 г. оценивалось в 15 тыс. ф.622; Уильям Гаррард, галантерейщик, один из известнейших купцов своего времени, купец-авантюрист, торговавший сукном, патокой, шелком, сахаром, участник Марокканской и Московской компаний, совладелец двух кораблей, связанный с Гвинейскими экспедициями623. Был среди них и неоднократно упоминавшийся бакалейщик Эдуард Джекмен624.

В 90-х гг. XVI в. некоторые лондонские олдермены принимали участие в снаряжении пиратских экспедиций, успех которых был почти гарантирован. Основной целью таких предприятий было ограбление испанских колоний или кораблей, шедших из американских владений. Известны имена нескольких олдерменов, связанных с пиратскими экспедициями конца XVI в. Сукнодел Джон Уоттс занимался организацией и снаряжением пиратских экспедиций 1591 г., а к концу жизни стал активным членом Виргинской компании: в 1610 г. он послал корабль на Ориноко625. Джон Мор, меховщик, был одним из главных вдохновителей и организаторов Вест-Индского пиратства 1590-х гг.626, финансировал экспедицию Ланкастера[105], был одним из организаторов экспедиции Камберлэнда в 1598 году[106]. Активно участвовал в финансировании пиратских экспедиций торговец предметами роскоши Томас Корделл, владевший несколькими кораблями и игравший заметную роль в Левантийской и Ост-Индской компаниях627. В снаряжении пиратских мероприятий участвовал бакалейщик Эдуард Холмден628.

Все отмеченные факты позволяют говорить о том, что многие деловые люди из числа лондонских олдерменов были тесно связаны с важнейшими процессами и явлениями в социально-экономической жизни Англии XVI в.: они играли важную роль во внешней торговле, обслуживавшей интересы подымавшегося раннекапиталистического производства, в различных пиратских и колониальных предприятиях второй половины XVI столетия, имевших большое значение для превращения Англии в мировую державу и колониальную империю. Крупнейшее купечество Лондона своей деятельностью словно выполняло своеобразную программу, предначертанную в словах известного придворного поэта, вдохновителя и организатора колониальных экспедиций конца XVI в. Уолтера Рэли: «Кто господствует на море — господствует в торговле; кто господствует в мировой торговле, тот распоряжается богатствами мира; кто распоряжается богатствами мира — соответственно руководит самим миром»629.

Столь многообразные деловые интересы и размах деятельности, свойственные лондонским олдерменам XVI в., приводили к тому, что они фактически отрывались от своей ливрейной компании. В такой ситуации, по-видимому, неизбежны были трения между ливрейными компаниями и внешнеторговыми объединениями. Известно, в частности, что в 1550 г. в Звездной палате[107] рассматривался конфликт между торговцами сукном и Компанией купцов-авантюристов, возникший из-за того, что последние в ущерб ливрейной компании установили цены на сукна630.

Однако, несмотря на все противоречия и возможные столкновения интересов, в XVI в., как и прежде, крупные купцы, наживавшие капиталы на участии во внешнеторговых объединениях, не оставляли своих профессиональных компаний. В источниках того времени рядом с именем торговца обязательно значится и его профессиональный статус: торговец предметами роскоши, бакалейщик, суконщик и т.д. Закономерно возникает вопрос — зачем было купцам, давно уже независимым от ливрейных компаний в силу своих разнообразных торговых интересов и деловых связей, занимать там важные должности. Зачем участвовать в церемониях и обременительных займах королю, отдавать немалые деньги на благотворительные цели? Очевидно, был определенный смысл в сохранении принадлежности к ливрейным компаниям. В этой связи заслуживает внимания мнение М.М. Ябровой, которая отмечает, что «для крупного купечества, причастного к внешней торговле, они (ливрейные компании) являлись своеобразными профессиональными организациями, дававшими своему члену определенную защиту, общественное положение. Вывеска, каковой для многих было членство в ливрейных компаниях, тоже иной раз значила немало, и развивающаяся английская буржуазия не склонна была ею пренебрегать»631.

Действительно, когда в 60-х гг. XVI в. известный лондонский купец и олдермен 1559–1584 гг. Томас Лодж испытывал серьезные финансовые затруднения и даже был отправлен в долговую тюрьму Флит (его долг составлял 2,5 тыс. ф.), компания суконщиков внесла за него 200 ф., чтобы гарантировать освобождение, а компания бакалейщиков, в которую он формально входил, обеспечила ему поручительство двух своих членов632. Неизвестны подробности того, как Томас Лодж сумел впоследствии выпутаться из столь затруднительной ситуации, но на момент своей кончины в 1584 г. он был весьма состоятельным человеком, владея разнообразным движимым имуществом, включая уникальную для своего времени коллекцию столового серебра, и недвижимостью в Стаффордшире633.

Вхождение в новую общность являлось для деловых людей Лондона средством проникновения в более престижную среду; это была скрытая форма социального возвышения. Но при этом, по замечанию А.А. Сванидзе, лишь одна, более узкая общность служила для них «доминирующей и структурообразующей — та, где связи были наиболее интимными, а социально значимые признаки оказывались наиболее сходными или вовсе одинаковыми»634.

Важность для олдерменов ливрейных компаний, где они занимали доминирующие позиции, отразилась в завещательных актах некоторых представителей правящей элиты Лондона XIV–XVI вв., по которым они передают «посмертные дары» в пользу своих корпораций. Можем отметить, что забота олдерменов распространялась прежде всего на их учеников и «бедных людей» определенной профессии. В частности, торговец рыбой XIV в. Джон де Мокинг де Сомерсет оставил «посмертные дары своим ученикам»; меховщик того же столетия Генри Бартон завещал «каждому ученику скорняжного ремесла по 12 п., для 24-х бедных людей из числа меховщиков Лондона по 6 ш. 8 п. и по квартеру[108] угля»; бакалейщик XIV столетия Томас Нол лес передал по завещанию 10 ф. «бедным людям своей профессии»635. Кроме того, известно, что неоднократно упоминавшийся торговец предметами роскоши Джон Уодсок оставил 20 ф. «всей общине торговцев предметами роскоши Лондона»636. Торговец готовым платьем Джон Персиваль по завещанию от 1502 г. передал своей компании 12 усадеб в районе Корнхилла637. Ювелир Мартин Боувз в 1562 г. завещал 16 ф. «в пользу бедных людей компании ювелиров», а ее старостам и общине в целом — земли и усадьбы в Лондоне638. Торговец солью Эмброуз Николас в 1578 г. оставил старостам и общине солеторговцев Лондона 12 небольших помещений, «чтобы служили жилищем для 12 бедных мужчин или женщин — фрименов Лондона, преимущественно торговцев солью». Кроме того, каждому из этих 12 бедных фрименов сэр Эмброуз завещал по 7 п. в неделю и 300 марок на Рождество639.

Пожертвования в пользу компаний, «бедных людей своей профессии» и учеников, по-видимому, отражают немаловажную черту самосознания средневекового купечества: каждый горожанин, даже самый богатый купец, осуществлявший масштабную заморскую торговлю, во многом полагавшийся на свои собственные силы и возможности, все же считал себя тесно связанным со своей компанией, своей «живой общностью», игравшей важную роль в его деловой жизни, многое определяли в сфере его поведения и общения. Купец, даже думая о смерти, не мог отрешиться от мысли об этой тесной связи и не представлял себя вне своей общности. По сути, сама общность была частью менталитета того времени, формой социального поведения, в значительной мере придававшей жизнедеятельности купцов устойчивость. Соблюдение надлежащего образа действий, традиций, верности определенному кругу и групповой солидарности были, по мнению А.А. Сванидзе, «естественной, сущностной чертой самосознания средневековых горожан»640. Принадлежность к некой корпорации повышала чувство собственного достоинства, предоставляла возможность почувствовать свою самоценность, давала ощущение уверенности и защищенности в очень непростой, полной опасностей и риска жизни, создавала обстановку «относительного психологического комфорта», позволявшую «рассчитывать на понимание, материальную, физическую и моральную поддержку…»641. Разумеется, у любого индивида были свои собственные интересы, только воспринимал он их и себя самого через свое место в иерархии (не будем забывать, что средневековое общество сугубо иерархично), через свою социальную роль. И именно через малую общность тот или иной человек встраивался в общественную систему: она, общность, «давала возможность подключиться к известным социальным ценностям, предохраняла от размывания, сохранялась за узким кругом лиц»642.

В любом случае, идет ли речь о ливрейных компаниях или прочиз торговых объединениях, необходимо подчеркнуть, что все они сыгралм огромную роль в аккумуляции капитала, развитии торговли, финансовой и предпринимательской деятельности, а также способствовали повышению общественного престижа деловых людей, выработке у купечества уважения к своему труду и интересам партнерства, инициативе и личным заслугам на основе знаний и навыков в разных областях643.

Таким образом, старые корпоративные формы еще сохраняли свое значение. Но ведущая роль, несомненно, принадлежала, особенно в XVI в., новым явлениям и структурам: в оптовой торговле — это регулируемые и паевые компании, которые через олдерменов и других купцов, одновременно являвшихся членами ливрейных компаний, взаимодействовали с последними и «разъедали» их изнутри. В эпоху первоначального накопления, эпоху переходную, новые формы внешней торговли и предпринимательства, колониальные предприятия, непосредственными участниками которых стали многие деловые люди Лондона, явились важными каналами накопления капитала.

В XVI столетии наиболее отчетливо проявила себя тенденция, наметившаяся еще в XIV–XV вв., — тенденция к буржуазному перерождению части столичного олдерменства как элитарной группы купечества.

 

 

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: