Кредитные операции и субсидирование короны

 

Известно, что появление различных видов кредита стало одним из следствий развития товарного производства, товаризации личного потребления, увеличения потребности самых разных слоев общества в деньгах как средстве платежа и обмена. Это был товарный кредит, когда товары продавались, а оплата их предполагалась в течение более или менее длительного срока, а также авансирование под товары, или фактически денежный кредит. Оформляется также коммерческий кредит, включавший в себя и денежный, и товарный кредит и позволявший ускорить реализацию товаров и весь процесс оборота капитала644.

Наши источники позволяют говорить о том, что кредитно-финансовые операции занимали важное место в деятельности лондонских олдерменов — этих деловых людей, осуществлявших разнообразную и широкомасштабную торговлю.

Мэр Лондона 1353–1354 гг. Адам Фрэнси в письме бейлифам Глостера просит оказать содействие лондонскому торговцу пряностями Эндрю Обри[109] в возврате долга в 100 ф. за товары645. Любопытно, что Адам Фрэнси был хорошо знаком с семейством Обри: сын Эндрю Обри — Джон, бакалейщик и олдермен 1370–1377 гг., был женат на дочери Адама — Мод, что дополнительно скрепляло их деловые интересы646. С аналогичной просьбой обратился мэр 1355–1356 гг. Саймон Фрэнси в Оксфорд: заставить Уильяма Атте Шата, горожанина Оксфорда, уплатить 40 марок (около 27 ф.) за товары виноторговцу Лондона Джону Стоди647.[110] Обратим внимание на следующие обстоятельства. Олдермены, обладая немалыми денежными средствами и осуществляя торговые мероприятия, снабжали товарами в кредит провинциальных английских купцов, в данном случае — из Глостера и Оксфорда. Важно также, что глава столичного муниципалитета официально отстаивает торгово-финансовые интересы лондонских купцов.

История сохранила интересные данные о кредитной активности упомянутых выше Адама и Саймона Фрэнси. В 1343 г. Адам и его финансовый партнер Томас де Брэндон предоставили кредит в размере 240 ф. Джону Петиту, рыцарю из Корнуолла, и двум его «коллегам», за возвращение которого должники несли как коллективную, так и личную ответственность648. Когда подошел срок погашения кредита, лондонцы, учитывая неплатежеспособность должников, предъявили иск о возмещении ущерба за счет корнуоллских земель сэра Джона Петита.

В ответ на такое требование шериф Корнуолла «надлежащим образом официально передал им права на владение недвижимостью без каких-либо ограничений»649. Однако реализовать данное решение оказалось невозможным по очень веской причине. Выяснилось, что сэр Джон Петит, на протяжении нескольких лет испытывавший серьезные материальные затруднения, ранее уже получил заем в 1600 ф. от Уильяма Монтегю, первого герцога Солсберийского, после кончины которого, в 1344 г., его душеприказчики отстояли переход корнуоллских владений рыцаря в собственность семейства Монтегю. Неудивительно, что могущественный аристократический род оказался влиятельнее и предпочтительнее лондонцев, даже из числа олдерменов. И все же эта история имела продолжение, детали которого, к сожалению, нам не известны, но, что важно, известен результат. Адам Фрэнси в первой половине 40-х гг. XIV в. все же сумел приобрести земли неподалеку от Корнуолла, а его дочь — Мод — после 1381 г. вышла замуж за Джона Монтегю, третьего герцога Солсберийского (это был ее третий брак)650.

Приведенные факты, кроме всего прочего, позволяют говорить об устойчивом интересе одной из фамилий лондонских олдерменов XIV в. к земельной собственности, о стремлении получить ее доступными способами, о чем мы подробно скажем далее.

Оба Фрэнси — Адам и Саймон — в качестве кредиторов проявляли невиданную активность в Корнуолле в 1340–1350-х гг., субсидируя, в том числе самого Черного Принца[111] и его наследников651. Дж. Хэтчер объясняет причину столь повышенного интереса лондонцев к графству тем, что в XIV столетии здесь весьма динамично формировался земельный рынок, а залежи оловянной руды создавали хорошие стимулы для торговли оловом, что не могло остаться без внимания предприимчивых купцов652.

Любопытно, что и семья Петитов сохранила и продолжила деловые контакты с лондонскими купцами-олдерменами. В частности, 17 июня 1345 г. Мичел Петит, сын незадачливого сэра Джона, совместно с неким Уильямом Уорином из Корнуолла признали долг СаймонуФрэнси в размере 45 ф.653

Деловые отношения Адама Фрэнси и Томаса де Брэндона прослеживаются до конца 1345 года. В сферу их финансовых интересов входили, прежде всего, представители рыцарства. Известно, что 13 мая 1345 г. они совместно предоставили 300 ф. рыцарю Джону Энгейну и некоему Александру из Гонадестона654. А 26 ноября того же года сумму в 40 ф. от них получили три рыцаря — Джон ле Бил, Джон де Эвшем и Томас де Баа655.

Среди финансовых партнеров Адама Фрэнси встречаются и другие имена. Так, 21 февраля 1345 г. кредит на сумму в 40 ф. опять-таки трем рыцарям он предоставил уже совместно с другим «коллегой» — олдерменом Николасом Коустоном656. Ссуду в 400 ф. от Адама Фрэнси и олдермена Джона Мэлвейна получил Джон де Лисл из Ругемонта. Сделка состоялась 5 сентября 1352 г.657

Несколько финансовых операций осуществили совместно Адам Фрэнси и Джон Пайел. В частности, 20 октября 1352 г. они выступили кредиторами Уильяма, сына рыцаря Джона де Ностофта, предоставив ему 40 ф.658

22 февраля 1369 г. Адам Фрэнси и еще три лондонских купца (олдермен Уильям Хэлден, Джон Оскин и олдермен Джон Асше) кредитовали 800 марок (более 533 ф.) некоего Ламбета де Уэстона659.

Адам Фрэнси неоднократно предоставлял займы рыцарям лично, без участия деловых партнеров. Сумма в 32 марки (немногим более 21 ф.) 13 апреля 1353 г. была передана им некоему рыцарю из Хэкни660. 11 мая 1367 г. Адам кредитовал на 200 ф. рыцаря Уильяма де Моле; а 1 мая 1373 г. рыцарь Уильям де Скипвит получил от него 100 ф.661 Кроме того, крупным должником Адама Фрэнси числился Джон IV, герцог Бретонский, получивший в 1366 г. два займа — на 500 и 1500 (более 333 ф. и 1000 ф.) марок662.

Среди тех, кто одалживал деньги у Фрэнси, упомянут и лондонский олдермен Ричард Лакер с сыном Джоном: 18 июня 1353 г. они получили кредит в 100 ф.663

Таким образом, после 1343 г. долги Адаму Фрэнси, совместно с другими купцами и без них, признавали представители аристократии и рыцарства из Корнуолла, Бретани и Восточного Мидленда, а также горожане Лондона, в том числе входившие в состав его правящей элиты. По приблизительным подсчетам, опирающимся только на те данные, которыми мы располагаем, за период 1343–1373 гг. Адам Фрэнси использовал на предоставление кредитов более 3 тыс. ф.

Кроме того, по свидетельству источника, этот лондонский купец-олдермен (наряду с другими) в качестве кредитора проявлял немалый интерес к церковным учреждениям, отдельным церковнослужителям и монахам. В частности, 12 февраля 1348 г. Адам Фрэнси и Саймон Симеон кредитовали на 100 ф. Филипа де Сэйма, приора госпиталя св. Иоанна664. Известно, что 21 сентября 1350 г. сумму в 100 ф. от олдермена получил брат Николас, настоятель церкви св. Троицы в Лондоне665. Приор церкви св. Марии на Бишопсгейт 26 декабря 1350 г. получил такую же сумму от Адама Фрэнси и олдермена Томаса де Лэнгтона666. Они же предоставили 100 ф. Ричарду, аббату монастыря Леснес в Кенте667. Джон, аббат монастыря Стрэтфорд Атте Боу, по обязательству от 17 декабря 1351 г. одолжил у Адама Фрэнси 200 ф.668

Необходимо отметить, что обращение церквей и монастырей за финансовой помощью к купцам имело под собой серьезные основания. Важно, что речь идет о 1348–1351 гг., когда Англия в полной мере ощутила последствия Черной смерти, нанесшей тяжелейший урон обществу и экономике[112]. Церковь и монастыри тоже переживали трудные времена: погибла значительная часть церковнослужителей, монашеской братии и прихожан, не хватало рабочих рук и средств для поддержания должного уровня жизни. Убеждают в этом и сохранившиеся сведения о довольно тесных финансово-торговых отношениях, существовавших между аббатством Салби, с одной стороны, и Адамом Фрэнси и Джоном Пайелом — с другой. Картулярий Джона Пайела содержит свидетельства того, что 23 ноября 1353 г. аббатство, исходя из сложившейся ситуации, испытывая острую потребность в денежных средствах, вынуждено было назначить трех своих представителей для переговоров с упомянутыми купцами по поводу продажи принадлежащей ему шерсти, рент и других товаров и предметов церковного обихода. Немаловажно, что копия записи достигнутых договоренностей была передана Адаму Фрэнси и Джону Пайелу669. Но и этого оказалось недостаточно. 28 ноября 1353 г. олдермены предоставили приору и конвенту этого аббатства 200 ф. на условии пожизненной ежегодной выплаты 40 ф. Однако через два дня, исходя из реальной оценки состояния дел в аббатстве, сумма выплат по взаимному соглашению была сокращена вдвое670.

Все приведенные выше факты отражает не только социальные процессы, происходившие в английском обществе в середине и второй половине XIV в., и порождаемые ими проблемы, с которыми сталкивалось население, но и уровень развития внутриэкономических связей, и степень вовлеченности конкретного лондонского купца Адама Фрэнси в диалог с людьми разных сословных и внутрисословных общностей. Это, несомненно, укрепляло его финансовое и, что немаловажно, социополитическое положение и влияние.

Картину финансово-кредитной сферы деятельности лондонских олдерменов помогают реконструировать свидетельства других источников. В «Памятные книги» Лондона помещены два документа, касающиеся торговца рыбой и олдермена 1350–1366 гг. Джона де Глостера. В первом, от 24 июня 1360 г., сообщается об уплате аббатом и конвентом св. Петра в Вестминстере этому купцу долга в 200 марок (около 134 ф.) за товары671. Заметим, что Джон де Глостер поставлял товары монастырю, возможно, снабжая его необходимыми продуктами и предметами повседневного спроса. Но, возможно, аббат приобретал у известного лондонского купца некие товары для их последующей перепродажи. В любом случае речь идет о взаимодействии в условиях города представителей двух весьма разных социальных групп, о проникновении в городское хозяйство монастырей. В другом документе, от 2 февраля 1361 г., содержится долговое обязательство неких Марджери и ее супруга Джона Мичелла, торговца рыбой, на сумму в 400 ф. за товары, полученные от Джона де Глостера672. Довольно внушительная сумма долга торговца рыбой и его жены позволяет предположить, что олдермен осуществлял оптовые поставки, что товар приобретался Джоном Мичеллом и его супругой для последующей реализации, скорее всего, на рынках Лондона. И Томас Кук, суконщик, представил в мэрию подлинное долговое обязательство на сумму в 114 ф. 5 ш. 4 п., выданное ему 12 сентября 1459 г. купцом Ричардом Хэроном за различные товары673.

Как видим, в приведенном выше материале речь идет, прежде всего, о товарном кредите. Имело место и авансирование под товары. Так, 12 марта 1315 г. душеприказчица сэра Джеймса, сына шерифа Фулька де Сент-Эдмунда, признала такого рода долг в 16 ф., причитающийся Роджеру де Палмеру, лондонскому меховщику и олдермену674. В своем завещании торговец предметами роскоши и олдермен 1338–1343 гг. Роджер де Фошем не забыл упомянуть, что ему задолжали деньги некие купцы675.

Авансирование под товары осуществляли и купцы из семьи Фрэнси. Известно, в частности, что Саймон Фрэнси в апреле 1343 г. кредитовал на 100 ф. с этой целью аббата монастыря Клив в Сомерсете676. Аббат монастыря Бьюли в Хантингдоншире в период между июнем 1344 г. и октябрем 1346 г. сделал несколько займов у данного олдермена на общую сумму 513 ф. 6 ш. 8 п.677 Адам Фрэнси совместно с Саймонои Симеоном в 1348 г. предоставили, по-видимому, довольно крупную сумму приору и братству госпитальеров, поскольку последние в возмещение кредита обязались выплачивать пожизненную ежегодную ренту в 100 ф. — огромную по тем временам678.

Следующие данные источников интересны по составу контрагентов долговых сделок. Торговец предметами роскоши Томас Чиппенхэм и его жена вернули 26 февраля 1417 г. долг в 30 ф. бакалейщику Джону Уоллесу, купцу Ричарду Осборну и торговцу предметами роскоши Роберту Ларгу679. Первого июля 1437 г. торговец рыбой Томас Бэдби и бакалейщик Уильям Уэтенхолл признали долг в 250 марок (около 167 ф.) торговцам предметами роскоши Уильяму Эстфелду, упомянутому выше Роберту Ларгу, а также бакалейщику Джону Бэкону и торговцу рыбой Джону Лэвину680. Любопытен совместный долг купца и его жены и двух торговцев, а также то, что деньги им предоставили, объединившись, в одном случае — три, в другом — четыре лица: олдермены и купцы из ливрейных компаний. Очевидно, что с ростом товарно-денежных отношений явно начинала ощущаться необходимость в объединении денег и усилий, что приводило к появлению в Лондоне XIV — XV вв. мелких компаний, торговых объединений, включавших в свой состав лиц разнообразных профессий681.

Нередко олдерменам приходилось в судебном порядке принуждать к возвращению долгов. Суконщик Джон Нортхемптон 11 февраля 1367 г. добился возбуждения дела против некоего Уитлси по поводу неуплаты долга в 32 ф.682 А меховщик Джон Сели 22 января 1367 г. подал иск против паяльщика Роберта Бьючемпа из-за невыплаты им 100 ф.683 Надо полагать, что эти долги будут возвращены олдерменам. В противном случае должников ожидала участь бакалейщика Ричарда Клерка, задержанного 29 июня 1418 г. из-за неуплаты долга в 200 ф. суконщику Джону Ботлеру, олдермену Лондона684.

Таким образом, лондонские олдермены ссужали деньгами столичных купцов, принадлежавших к ливрейным компаниям (торговцев предметами роскоши, бакалейщиков, торговцев рыбой); ремесленных мастеров (паяльщик); провинциальных купцов — из Глостера, Оксфорда, Бристоля; служителей церкви. Это отражает не только степень могущества и значение олдерменов Лондона, но и уровень развития внутриэкономических связей между различными городами Англии и степень социального взаимодействия.

Финансовые операции связывали олдерменов с представителями английской титулованной знати, хотя скудость источниковой базы не позволяет составить полное представление об этой стороне деятельности деловых людей Лондона, имеются отдельные, но весьма красноречивые факты. Вспомним, что Адам и Саймон Фрэнси в 1340–1350-х гг. XIV в. кредитовали Черного Принца и его наследников685. В числе должников Адама Фрэнси в 1366 г. был Джон IV, герцог Бретонский686. Известно также, что один из ведущих лондонских купцов конца XIV в., богатейший человек своего времени, олдермен Джон Филпот после 1371 г. стал поверенным в делах сэра Ричарда, герцога Арендела, и действовал в качестве его основного агента в Лондоне. Займы, предоставлявшиеся герцогом королю, Джону Гонту, Томасу Грэндисону и многим другим знатным персонам, выплачивались из денег, хранившихся в лондонском доме Филпота. Здесь же находились долговые обязательства должников сэра Ричарда, большинство из которых были оформлены именно этим купцом. Не случайно герцог Арендел назначил Джона Филпота одним из своих душеприказчиков; после смерти сэра Ричарда в 1376 г. Филпот продолжал консультировать по финансовым вопросам его наследников687.

Весьма любопытным представляется обязательство, данное в суде мэра столицы Эдмундом Стаффордом, епископом Эксетера, Генри Боуэтом, епископом Бата, Генри Перси, герцогом Нортумберлендским, и Томасом Лэнгли, лондонским клерком, и занесенное в судебный протокол 13 апреля 1402 г. Его содержание свидетельствует о том, что все эти люди соглашаются вернуть «мэру и общине» 4 тыс. марок к Рождеству следующего года688. Показателен уже сам состав участников данного соглашения. С одной стороны, крупные церковные иерархи, представитель титулованной знати и далеко не последний в чиновничьей иерархии Лондона городской служащий (именно он мог служить своеобразным гарантом получения кредита Сити), совместно участвующие в этой сделке по причине нехватки наличных средств и, видимо, предполагающие осуществлять совместные деловые предприятия. С другой, — лондонская корпорация во главе с мэром, несомненно, располагающая немалыми денежными ресурсами и, скорее всего, стремившаяся приобрести дополнительные доходы. Иначе, зачем предоставлять ссуду на столь крупную сумму? И неудивительно, что предусмотрена возможность аннулирования данного соглашения в том случае, «если мэру и общине будет позволено покрыть сей долг в 4 тыс. марок за счет пошлин, собираемых в порту Лондона»689. Стоит ли особо говорить о материальной выгоде, о возможности дополнительного обогащения в связи со сбором портовых пошлин, тем более — в Лондоне.

Кредитно-финансовая деятельность лондонских олдерменов распространялась и на иноземных купцов. Из переписки мэров узнаем, что в 1356 г. мэр Лондона потребовал от бургомистров Брюгге, чтобы те заставили горожанина Гилеса атте Гардина вернуть торговцу рыбой и олдермену Адаму Брабазону 400 ф. за товары690. Суконщик и олдермен Генри Уэйвер 17 мая 1466 г. подал в мэрию Лондона иск против купца из Венеции Марио Дандоло о возвращении долга в 42 ф. за шерстяную ткань. Суконщик и олдермен Ральф Джосселин 14 июня 1471 г. подтвердил в столичной мэрии получение денег от Джона Сэболла, купца из Испании, и Филиппа Ломлина, купца из Генуи, за различные товары691.

Появление коммерческого кредита, который включал в себя и денежный, и товарный кредит, связано с возникновением раннекапиталистических отношений. Необходимость его в условиях расширяющегося товарооборота, по мнению М.М. Ябровой, была обусловлена целым рядом обстоятельств, в первую очередь несовпадением времени производства товаров и возможности их реализации: у одного купца может накопиться значительное количество товаров для продажи, у другого как раз в это время нет денег, нет необходимых наличных средств, а вместе с тем, он заинтересован в приобретении данного товара692. Основной чертой коммерческого кредита, независимо от того, было ли это денежное или товарное кредитование, являлось то, что он никогда не использовался для личного потребления, всегда шел в производство, в расширение торговли. Роль коммерческого кредита состоит в том, что он позволял ускорить реализацию товаров и весь процесс оборота капитала.

В редких случаях источники позволяют выявить условия кредитования. В документах удалось обнаружить два любопытных факта, относящихся ко второй половине XIV в. и связанных с ростовщическими сделками среди купцов. В 1364 г. один из них предоставил другому ссуду в 14 ф., а вернуть надлежало 20 ф.693 В другом случае, датированном 1376 г., за предоставленные 10 ф. возвращалось 24 ф.694 Таким образом, процент по ссудам составлял, по нашим подсчетам, около 43% и 140%[113].

Интересна также жалоба торговца предметами роскоши и олдермена Джона Миддлтона, которую он подал в лондонскую мэрию в апреле 1421 г. на суконщика и олдермена Филиппа Мэлпеса. Суть жалобы заключается в следующем: 11 октября 1418 г. Джон Миддлтон, испытывая острую потребность в деньгах, договорился через иноземного посредника Николаса Мартина из Лукки с Филиппом Мэлпесом о займе на 80 ф. на 6 месяцев. В это время и истец, и ответчик находились в Кале. Однако Филипп отказался ссужать деньги до тех пор, пока Джон не предоставит достаточный залог. Не видя иного выхода, находясь «в нужде и тревоге», Миддлтон решил выбрать, как он сам полагал, «меньшее из зол» и передал обвиняемому 140 кусков шерстяной и 113 кусков прочей ткани в качестве залога уплаты 115 ф. по истечении 6 месяцев. Выяснилось, что по прошествии этого срока Филипп Мэлпес продал ткань, оставленную под залог, на сумму 115 ф. и «обратил деньги в свою пользу». Джон Миддлтон, со своей стороны, просит признать условия сделки, а следовательно, и саму сделку несправедливыми695.

Содержание данного документа позволяет отметить, что перед нами так называемая залоговая форма кредита на довольно короткий срок и под весьма высокий процент: за полгода он составлял 43,75%, т. е. за год — 87,5%. Стоимость залога превышает величину долга — явление, свойственное ростовщичеству, хотя перед нами, несомненно, коммерческий кредит. Видимо, такие условия сделок не были общепринятыми и распространенными в рассматриваемый период — в противном случае, вряд ли появилась бы подобная жалоба. К тому же в коммерческом кредите залог, превышающий или даже равный сумме кредита, был просто бессмысленным: консервировать в виде залога товары не имело смысла. М.М. Яброва считает, что только на ранних этапах развития коммерческого кредита возможна была такая практика: коммерческий кредит несет в себе заряд нового, и это является основной его характеристикой, но на ранних стадиях ему свойственны черты, заимствованные у более примитивных форм кредитования696.

Во многих письмах Сели от XV в. содержатся жалобы на недостаток наличных денег, на отказ продавать товары без немедленной уплаты наличными697. В таких условиях и сами купцы-олдермены зачастую вынуждены были прибегать к услугам кредиторов. Торговец предметами роскоши и олдермен Хэмо де Годчеп 23 ноября 1340 г. признал долг в 13 ф. 8 ш. 9 п. оружейному мастеру Николасу Клерку. Возможно, Хэмо де Годчеп не оплатил какое-либо оружие, сделанное для него Николасом Клерком. Любопытно, что этот долг был покрыт за счет ежегодной ренты в 6 ф. 6 ш. 8 п. от неких помещений698. И это не единственный факт, когда олдермены расплачивались по долгам рентами и недвижимостью. В частности, ювелир и олдермен первой трети XIV в. Роберт ле Брэт на погашение долга оставил сдаваемое в аренду помещение699. А торговец рыбой Роберт де Эли, олдермен того же периода, вынужден был завещать всю лондонскую собственность, включая сдаваемые в аренду помещения и ренты в Сити, на уплату долгов700. Видимо, дела у этого олдермена шли не совсем успешно. Олдермен 1435–1461 гг., меховщик Уильям Грегор передал по завещанию земли и помещения, сдаваемые в аренду, а также ренты в одном из приходов Лондона для оплаты долгов701. А целая группа олдерменов XV в. — бакалейщиков, среди которых: Джон ле Уоллес, Томас Ноллес, Роберт Чайчел, Уильям Севенок, Уильям Бартон и Уильям Оливер, и виноторговец Джон Шейв, 14 февраля 1416 г. подтвердили в мэрии долг в 764 ф. 101/2 п. чемберлену Лондона Джону Хиллу702. Очевидно, столь крупная сумма была необходима олдерменам для какого-то совместного предприятия, скорее всего, связанного с закупкой партии товара. Важно, что и городской чиновник напрямую был связан с хозяйственной жизнью Лондона, с крупнейшими купцами — тоже высшими должностными лицами муниципалитета. Это яркое свидетельство сращивания материальных возможностей и властных полномочий в Лондоне XIV–XV вв.

Приведенный выше материал источников позволяет отметить, что для оплаты долга олдермены передавали заимодавцу ренты с недвижимости или саму недвижимость. Возможно, представители крупного купеческого капитала Лондона предпочитали оставлять денежные средства для расширения торгово-предпринимательской сферы деятельности и скорее расставались с недвижимой собственностью. Не исключено также, что между олдерменами и заимодавцами могли быть заключены какие-либо сделки, а ренты и объекты недвижимости стали своеобразной формой их оплаты. Не будем забывать о том, что в тот период именно недвижимость в городе служила гарантом платежеспособности, к которому довольно часто обращались.

Нередко мы сталкиваемся с практикой так называемых «дарений», а фактически покрытия долгов за счет продажи недвижимости или уплаты ренты с нее. Например, в ноябре 1371 г. Ричард Тарк, торговец рыбой, «подарил» Адаму Фрэнси на 10 лет ежегодную ренту в 40 ш. с собственности, находящейся на пристане, в счет погашения задолженности в 25 ф.703 В июне 1368 г. Фрэнси «подарили» на два года ежегодную ренту в 10 ф. с помещений в районах Корнхилл и Брод-стрит в счет выплаты долга в 40 фунтов. Дарителем стал свечной мастер Джеффри де Уэствик704. В ноябре 1368 г. плотник Джон Бергхолт передал Адаму ренту в 5 ф. с домов на Корнхилл в счет долга в 20 ф., который должен быть выплачен на Рождество 1369 г.705

Особое значение с XIV в. приобретает деятельность лондонских олдерменов по удовлетворению финансовых потребностей королевской власти в Англии. Уже Эдуард I (1272–1307) поставил в центр своей внутренней политики взаимоотношения с собственным крупным купечеством, связанным с торговлей шерстью. К этому короля вынуждала потребность в деньгах, которую на тот момент уже могли удовлетворить английские финансисты: примерно до середины XIV в. субсидирование короны осуществляли в основном иностранные купцы и банкиры, прежде всего итальянцы. К указанному времени некоторые английские купцы нажили крупные состояния, а, участвуя в финансировании правительства короля, приобретали еще более широкие возможности для обогащения, получая значительные привилегии. В 1309 г. суконщик и олдермен Джон де Линкольн и некоторые другие лица получили 152 ф. 19 ш. таможенных пошлин на шерсть, шкуры и прочие товары за займ, предоставленный Эдуарду I706. Размер займа, к сожалению, не известен. Вероятно, он был несколько меньше названной суммы, ибо она включала и процент.

Коренным образом положение изменилось при Эдуарде III (1327–1377): к концу его правления английские экспортные торговцы были уже почти так же богаты, как иностранные, чем постарался воспользоваться король707. В 1332 г. Джону де Палтни, олдермену и суконщику, и некоему Джеффри ле Ботлеру было разрешено получить из таможенных пошлин Лондона и Саутгемптона 1 тыс. 528 ф. 9 ш. 2 п. в возмещение денег, предоставленным купцам из Аквитании — кредиторам английского короля708.

«Памятные книги Лондона» упоминают о том, что в марте 1340 г. король запросил у мэра, олдерменов и «наиболее благоразумных и богатейших людей Сити» 20 тыс. ф.709 16 июня 1370 г. Эдуард III предоставил мэру и олдерменам столицы, среди которых — Джон Пайел, право на взимание пошлин с шерсти, шерстяных изделий и кожи в порту Лондона в счет покрытия 5 тыс. ф., ранее предоставленных королю710. А в апреле 1402 г. «мэру и общине Лондона» было предоставлено право сбора таможенных пошлин с шерсти, шерстяных изделий и кожи, экспортируемых через Лондонский порт, в возмещение двух займов королю на сумму в 2 тыс. марок711.

Особую активность в субсидировании короны проявляли сыновья купца из Халла Уильяма де ля Поля: Ричард, лондонский олдермен первой половины XIV в., и Уильям. Известно, что в июле 1327 г. Уильям де ля Польмл. ссудил королю 4 тыс. ф. на экспедицию в Шотландию, а в августе и декабре того же года Эдуард III получил от обоих братьев соответственно 2 тыс. и 1200 фунтов. Эти займы были погашены за счет пошлин на овчины, кожи и шерсть, собираемых в порту Халла712. Уже к январю 1339 г. Уильям де ля Поль стал главным финансистом короны, предоставив ей займов на сумму 14 тыс. 333 ф. 6 ш. 8 п.713 В 1343 г. Уильям де ля Поль-мл. организовал компанию из 34 крупнейших английских купцов, обязавшихся выплатить королю 10 тыс. марок за год, получив за это монополию на экспорт шерсти, все таможенные пошлины и субсидии за три месяца в порту Халла714.

Крупные суммы ссужал короне уже упоминавшийся суконщик Джон де Палтни: в 1338 г. он предоставил около 3 тыс. ф.715 Можно упомянуть также, что Адам Фрэнси за период 1339–1371 гг. 34 раза предоставлял займы короне, и во многих случаях — совместно с Джоном Пайелом716. Пайел за время своей деловой карьеры (примерно 1345–1382 гг.) привлек на эти цели 22 тыс. ф.717

Известно, что в 1351 г. лондонские купцы обладали долговыми расписками короля на сумму свыше 60 тыс. фунтов. Отдельные лондонцы и городская корпорация предоставили короне от 30 до 40% всей суммы займов, зарегистрированных в свитках казначейства при Ричарде II (1377–1399)718.

Финансировал корону уже упоминавшийся Джон Филпот: за период 1371–1380 гг. он предоставил ей займов на 40 тыс. марок, в том числе, займ на 10 тыс. ф. в октябре 1373 г.719

Крупнейшим кредитором короны был виноторговец Ричард Лайенс, олдермен 70-х гг. XIV века. В 1373 г. долг Эдуарда III этому купцу и финансисту составлял 9 тыс. ф., и, чтобы погасить его, король отдал на откуп Лайенсу все пошлины и субсидии на шерсть, взимавшиеся в порту Лондона. В 1374 г. Эдуард III выплатил этому олдермену более 10 тыс. ф. из пошлин Халла, Сент-Ботольфа, Ярмута и Ипсвича720.

В сентябре 1377 г. лондонские олдермены: бакалейщик Николас Брембр, торговец рыбой Уильям Уолворт, бакалейщики Джон Филпот и Джон Хэддл предоставили короне ссуду в 10 тыс. ф., за что получили все пошлины на шерсть, овчины и шерстяные ткани в Линне, Халле, Бостоне, Ипсвиче, Ярмуте, Чичестере. Кроме того, Николас Брембр и Джон Филпот ссудили королю в октябре того же года еще 5 тыс. ф. под пошлины от Лондонского порта и некоторые драгоценности короны. В конце 1383 г. Николас Брембр предоставил ссуду в размере 1333 ф., а в 1385 г. — 1 тыс. марок (около 667 ф.)721.

В 1409 г., когда мэром Лондона был небезызвестный Ричард Мэрлоу, город предоставил Эдуарду IV 7 тыс., а спустя 3 года, при мэре Роберте Чайчеле, — 10 тыс. марок722. В 1416 г. займ в 10 тыс. марок предоставили королю лондонский мэр Николас Уоттон и шесть олдерменов (Джон и Уильям Мичеллы, Джон Рэйнуэлл, Джон Пэрнейз, Джон Ковентри и Николас Джеймс), за что получили право на взимание таможенных пошлин в порту Лондона723. В 1418 г. соглашение о предоставлении займа в 2 тыс. ф. было заключено между королем и 43 лондонцами, среди которых встречаем и имена олдерменов. Генри Бартон и Ричард Мэрлоу — по 100 марок, Томас Ноллес и Николас Уоттон — по 200 ф., Роберт Чайчел, Уильям Севеноук, Уильям Каутбридж и Уильям Кроумер — по 100 ф. В качестве залога король предложил некий испанский меч стоимостью в 2 тыс. ф.724

Крупнейшим финансистом королей — Генриха IV и Генриха V — был лондонский олдермен Ричард Уайттингтон, ссужавший им суммы от 700 до 6400 ф.725 Кроме того, в начале XV в. именно этот купец поставлял дорогую ткань на подвенечные платья для принцесс, что рассматривалось как безусловное оказание чести богатому горожанину и, думается, приносило немалые доходы. Видимо так следует оценивать и предоставление Генрихом V Ричарду Уайттингтону контроля над расходованием средств, предназначавшихся для завершения строительства комплекса Вестминстерского аббатства726.

Отметим также, что субсидировали корону и олдермены XVI в. Неоднократно прибегал к финансовым услугам влиятельных представителей городской общины Лондона Генрих VII (1485–1509): ему ссужали 2 тыс., 4 тыс. и 6 тыс. марок727. Торговец предметами роскоши Роджер Мартин в 1558 г. совместно с тремя купцами предоставил короне займ в 18 тыс. ф., а в 1569 г. он лично ссудил 1500 ф.728 В 1569 г. займы королеве предоставили: Лайонел Дакет, торговец предметами роскоши, — 2 тыс. ф., Джон Риверс, бакалейщик, Уильям Бонд, галантерейщик, — по 1500 ф.729

Как видим, кредиторами короны становились и отдельные купцы различных лондонских ливрейных компаний, и целые их группы, объединившись. Конечно, ссужать деньгами короля было небезопасно: короли иногда не возвращали ссуду. Но выгоды были очевидны и, в первую очередь, — это право беспошлинной торговли, откупная система и спекуляции на шерсти, чем активно пользовались лондонские олдермены. Красноречивое свидетельство тому — история соглашения 1337 г., которое было заключено между королем и компанией из 105 английских купцов во главе все с тем же Уильямом де ля Полем и виноторговцем и олдерменом Реджинальдом Кондюи. Согласно условиям этого соглашения, купцы должны были закупить в Англии 30 тыс. мешков шерсти и выплатить королю из денег, полученных от монопольной продажи ее за границей, 200 тыс. ф. При этом, закупая шерсть по цене, примерно, 5 ф. за мешок, предполагалось реализовать ее по 8–9 ф. Однако к осени 1337 г. удалось собрать в Дордрехте только часть шерсти — 11 тыс. 500 мешков: производители шерсти не желали продавать ее по столь грабительским ценам. Остро нуждаясь в деньгах, Эдуард III конфисковал собранную шерсть в казну. Эта акция, имевшая весьма печальные для большинства купцов последствия, получила название «Дордрехтский захват». Купцы получили по 2 ф. за мешок, это притом, что в среднем он стоил 5 ф., да еще необходимо учитывать расходы на сбор и перевозку — примерно один ф. На сумму 65 тыс. ф. король выдал купцам долговые обязательства: они должны были покрываться за счет освобождения от части вывозных пошлин, если купцы будут и впредь экспортировать шерсть730. Естественно, что большая часть купцов была разорена, но наиболее крупные, среди которых — Уильям де ля Поль и Реджинальд Кондюи, смогли извлечь немалую выгоду из создавшегося положения: они скупили долговые обязательства и благодаря этому монополизировали торговлю шерстью731. Показательно, что в том же 1337 г. Уильям де ля Поль закупил 205 мешков шерсти в Линдсее, графство Линкольншир, для экспорта через Халл732.

В любом случае возрастание финансовых возможностей столичного купечества и его тесные финансовые связи с королевской властью не могли не сказаться на роли Лондона и его купеческо-административной элиты в политических катаклизмах XIV и последующих столетий. Королевская власть оказалась в определенной зависимости от денежной поддержки со стороны крупнейших финансистов из олдерменской среды Лондона и вынуждена была считаться с их деловыми и политическими интересами. Это создавало хорошую основу для отстаивания олдерменами собственной линии поведения, для осуществления ими более или менее самостоятельной и независимой от монарха политики в Лондоне. Хотя, приходится признать, что корона зачастую злоупотребляла своей властью, нарушая уже достигнутые договоренности и отказываясь возвращать кредиты, порождая, таким образом, серьезные противоречия в отношениях с представителями богатейшей столичной элиты.

 

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: