Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Глава 29. ВЛЮБЛЕННЫЙ И ДАМА ЕГО СЕРДЦА
В Блуаском замке горели свечи у безжизненного тела Гастона Орлеанского, последнего представителя прошлого. Горожане слагали ему эпитафию далеко не хвалебного свойства; вдовствующая герцогиня, забыв, что в юности она так любила покойника, что бежала из отцовского дома, теперь, в двадцати шагах от траурной залы, углубилась в денежные расчеты. Вообще жизнь в замке текла своим чередом. Ни мрачный звон колокола, ни голоса певчих, ни пламя свечей, мерцавшее за оконными стеклами, ни подготовка к погребению не смущали парочку, которая сидела подле уже знакомого нам окна; оно выходило во внутренний двор из комнаты, принадлежавшей к так называемым малым апартаментам. Веселый солнечный луч (ибо солнце, по‑видимому, мало беспокоилось о потере, понесенной Францией) падал на двух собеседников. Он был юноша лет двадцати пяти, маленький, смуглый, с хитрым живым лицом и огромными глазами, затененными длинными ресницами, его большой рот часто улыбался, показывая прекрасные зубы, а острый подбородок обладал редкой подвижностью. Вовремя разговора он нежно наклонялся к молодой девушке, которая, надо сказать, не отстранялась от него с той поспешностью, которой требовали строгие правила приличия. Девушку мы знаем, так как уже видели ее однажды у этого самого окна под лучами такого же яркого солнца. Лукавство сочеталось в ней с рассудительностью Она была очаровательна, когда смеялась, и красива, когда становилась серьезной По правде говоря, она чаще бывала очаровательна, чем красива. Собеседники были увлечены каким‑то полушутливым, полусерьезным спором. — Скажите, господин Маликорн, — спросила девушка, — угодно ли вам наконец поговорить разумно? — А вы думаете, это легко, Ора? — возразил Маликорн. — Делать то, чего от тебя хотят, когда нельзя делать то, что можешь? — Ну, вы, кажется, запутались в словах. Бросьте, мой дорогой, прокурорскую логику. — Опять‑таки немыслимо: ведь я чиновник. И вы меня упрекаете за то, что я стою ниже вас… Итак, я ничего вам не скажу. — Полно, я и не думаю упрекать вас Скажите, что вы собирались сказать. Говорите, я этого хочу. — Хорошо, повинуюсь. Герцог умер. — Ах, боже мой, вот новость! Откуда вы явились, чтобы сообщить это? — Я приехал из Орлеана. — И это ваша единственная новость? — О нет… Я могу еще сообщить, что принцесса Генриетта Английская едет во Францию, чтобы выйти замуж за брата его величества. — Вы положительно невыносимы, Маликорн, с вашими допотопными новостями. Если вы не бросите своей привычки вечно насмехаться, я вас прогоню. — Ого! — Право, вы выводите меня из терпения. — Ну, ну, потерпите. — Вы хотите набить себе цену? Я знаю, для чего. — Скажите, я отвечу откровенно, если вы угадаете. — Вы знаете, что мне хочется получить место фрейлины, о котором я имела глупость просить вас похлопотать, а вы скупитесь использовать свое влияние. — Я? — Маликорн опустил глаза, сложил руки и принял лукавый вид. Какое же влияние может иметь бедный чиновник? — У вашего отца недаром двадцать тысяч ливров годового дохода, господин Маликорн. — Провинциальное состояние, сударыня. — Ваш отец недаром посвящен в тайны принца Конде. — Это преимущество ограничивается тем, что отец ссужает принца деньгами. — Словом, вы недаром самый большой хитрец во всей провинции. — Вы мне льстите. — Чем? — Я утверждаю, что у меня нет никакого влияния, а вы говорите обратное. — Ну, так что же мое место, дадут мне его или нет? — Дадут. — Но когда? — Когда вы пожелаете. — Где же патент? — У меня в кармане. Маликорн улыбнулся и вынул из кармана бумагу. Монтале схватила ее, точно добычу, и жадно пробежала глазами. Ее лицо постепенно прояснилось. — Маликорн, — воскликнула она, кончив чтение, — право, вы добрый человек! — Почему? — Потому что вы могли заставить меня заплатить за место фрейлины — и не сделали этого. Но Маликорн храбро выдержал ее нападение. — Я вас не понимаю, — сказал он. На этот раз смутилась Монтале. — Я открыл вам свои чувства, — продолжал Маликорн. — Вы трижды сказали со смехом, что не любите меня; а один раз без смеха поцеловали меня. Это все, что мне нужно. — Все? — проговорила кокетка тоном оскорбленной гордости. — Да, все, — ответил Маликорн. — А! В этом восклицании звучал гнев вместо благодарности, какой он мог ждать. Он спокойно покачал головой. — Послушайте, Монтале, — начал молодой человек, не заботясь о том, понравится ли его даме такое фамильярное обращение, — не будем спорить на эту тему. — Почему? — Потому что за время нашего знакомства, которое длится уже год, вы уже двадцать раз выгнали бы меня, если бы я вам не нравился. — Скажите пожалуйста! А по какому поводу я выгнала бы вас? — Я бывал достаточно дерзок. — Что правда, то правда! — Не будем ссориться. Итак, раз вы меня не выгнали, то не без причины. — Но не потому, что я вас люблю. — Согласен. Скажу даже, что в данную минуту вы меня ненавидите. — О, вы никогда не говорили большей правды! — Хорошо. Я вас тоже. — А, принимаю к сведению. — Принимайте. Вы меня находите грубым и глупым. Я нахожу, что у вас резкий голос и лицо исказилось от гнева. Сейчас вы скорее выброситесь из окна, чем позволите мне поцеловать кончик вашего пальца. А я охотнее брошусь с колокольни, чем дотронусь до подола вашего платья. Но через пять минут вы меня будете любить, а я вас обожать! — Сомневаюсь! — А я вам ручаюсь. — Какая самоуверенность! — А потом, это еще не главная причина. Я вам нужен, Ора, как и вы мне. Когда вам угодно быть веселой, я вас смешу; когда мне хочется быть влюбленным, я на вас смотрю. Я добыл вам место фрейлины, которого вы желали. Вы сделаете сейчас все, что я захочу. — Я? — Да, вы. Но в данную минуту, милая Ора, заявляю вам, я ничего не хочу; итак, будьте спокойны. — Вы ужасный человек, Маликорн. Я так обрадовалась этому месту, а вы мне испортили все удовольствие. — Ну, у вас еще есть время. Успеете порадоваться, когда я уйду. — Так уходите… — Хорошо, но раньше позвольте дать вам совет… — Какой? — Развеселитесь: когда вы дуетесь, то становитесь безобразной. — Грубиян! — Надо же говорить правду друг другу. — Как вы злы, Маликорн! — А вы неблагодарны, Монтале! Маликорн облокотился на подоконник. Монтале взяла книгу и раскрыла ее. Маликорн встал, почистил рукавом шляпу и оправил черный плащ. Притворяясь, что читает, Монтале тайком посматривала на него. — Теперь он принимает почтительный вид! — с горячностью вскричала она. — Значит, будет дуться неделю. — Две, — с поклоном заметил Маликорн. Монтале замахнулась на него книгой. — Чудовище! — сказала она. — Ах, почему я не мужчина? — Что бы вы тогда сделали со мной? — Я задушила бы тебя. — Ага, отлично! — ответил Маликорн. — Мне кажется, я начинаю желать одной вещи. — Чего, демон? Чтобы я задохнулась от злости? — Маликорн почтительно вертел в руках шляпу. Вдруг он отбросил ее, схватил молодую, девушку за плечи, привлек к себе и приник к ее губам губами, слишком жаркими для человека, который старался казаться равнодушным. Она хотела было закричать, но поцелуй заглушил ее восклицание. Раздраженная и взволнованная, девушка оттолкнула Маликорна к стене. — Ну, вот, — философски заметил Маликорн. — Теперь на шесть недель. До свидания, сударыня, примите мой почтительный привет. И он сделал несколько шагов к выходу. — Нет, нет, вы не уйдете! — вскрикнула Монтале, топнув ногой. — Останьтесь, я приказываю. — Вы приказываете? — Разве я не ваша госпожа? — Да, властительница моих чувств и моего ума. — Значит, мое достояние — сухой ум и глупые чувства? — Берегитесь, Монтале, — остановил ее Маликорн, — я вас знаю: вы можете влюбиться в вашего слугу! — Ну да, да, — сказала она, кидаясь к нему на шею скорее с детской беспечностью, нежели со страстью. — Да, да, ведь я же должна поблагодарить вас! — За что? — За место фрейлины: в нем вся моя будущность. — И моя также. Монтале посмотрела на него. — Как ужасно, — вздохнула она, — что никогда не угадаешь, говорите вы серьезно или шутите. — Вполне серьезно. Я еду в Париж; вы едете туда же, мы едем в столицу. — Значит, только ради этого вы помогли мне? Эгоист! — Что делать, Ора, я не могу жить без вас. — По правде сказать, я тоже не могу обойтись без вас. А все‑таки надо сознаться, что вы злой человек. — Ора, милая Ора, берегитесь, не принимайтесь опять за оскорбления; вы знаете, какое действие они производят на меня. Я буду вас обожать. И, еще не кончив говорить, Маликорн снова привлек к себе девушку. В это мгновение на лестнице послышались шаги. Молодые люди стояли так близко друг к другу, что вошедший увидел бы их обнявшимися, если бы Монтале с силой не оттолкнула Маликорна, который ударился о дверь спиной в то самое мгновение, когда она открылась. Послышался громкий возглас, сердитая воркотня. Это оказалась г‑жа де Сен‑Реми. Злополучный Маликорн стукнул ее дверью, которую она открывала. — Опять этот бездельник! — закричала старая дама. — Вечно он тут! — Ах, извините, — почтительно ответил Маликорн, — вот уже целая долгая неделя, как меня здесь не было.
|
Последнее изменение этой страницы: 2019-06-19; Просмотров: 208; Нарушение авторского права страницы