Донское казачество и революция 1905–1907 гг

 

Казачьи части в борьбе с революционными выступлениями . Трагические события 9 января 1905 г. в Петербурге стали прологом первой русской революции. В бурные революционные катаклизмы в той или иной мере были вовлечены практически все социальные слои российского общества. Не стало исключением и донское казачество.

Для борьбы с ширившимся революционным движением, стихийными и организованными народными выступлениями правительство, кроме полиции и жандармерии, все чаще и чаще стало использовать части регулярной армии. Это, естественно, затронуло и казачьи подразделения. Так, уже во время «кровавого воскресенья» 9 января против участников народного шествия были направлены 19 пехотных полков, гвардейский экипаж и 8,5 сотни лейб‑гвардии Казачьего и Атаманского полков.

Осенью 1905 г. в правительственных кругах встал вопрос о гораздо более масштабном и значительно активном использовании казачьих частей и подразделений для борьбы с различными антиправительственными выступлениями. Первого ноября последовало «Высочайшее повеление» о мобилизации 12 третьеочередных льготных сотен Оренбугского, 24 второочередных и третьеочередных сотен Донского и 12 льготных конных сотен Кубанского казачьих войск. По другим данным, в это время было мобилизовано 18 сотен третьей очереди Оренбургского, 24 сотни второй очереди Донского и 6 пластунских батальонов Кубанского казачьих войск. Причем казаки всех этих подразделений призывались в армию исключительно для использования по поддержанию порядка в различных регионах страны. Во многом это было поистине беспрецедентное решение, поскольку оно шло в прямой разрез не только с давно установленным и строго соблюдавшимся до этого времени порядком направления мобилизуемых льготных казачьих частей только на фронты различных войн, но и даже с действовавшим законодательством. Ведь согласно, скажем, имевшему законодательный статус «Уставу о воинской повинности Донского казачьего войска» 1874 г. мобилизация и вывод с территории Донской области казачьих частей и подразделений второй и третьей очередей в мирное время не допускались, а использоваться или, как говорилось в «уставе», употребляться они должны были только в войне с внешним врагом. Однако данное обстоятельство не смущало правительственных чиновников, сильно обеспокоенных, прежде всего, вопросами ликвидации всех и революционных, и откровенно погромных народных выступлений.

31 декабря последовала «Высочайшая благодарность» донскому казачеству за ревностную службу. В результате массовых призывов в армию в Донском войске, например, к началу 1906 г. были полностью мобилизованы все части и подразделения второй очереди за исключением только батарей. Чуть позже в этом же году мобилизовались даже и некоторые третьеочередные донские части (35, 36, 41‑й полки). Всего же во время революции после всех проведенных мобилизаций находилось 39 донских полков (лейб‑гвардейский Атаманский, лейб‑гвардейский Казачий,1, 36, 41‑й Донские казачьи полки и 36 отдельных донских сотен (1‑я – 36‑я отдельные Донские казачьи сотни; позже сотни с 13‑й по 36‑ю включительно были сведены в 1, 2, 3 и 4‑й Сводно‑Донские казачьи полки, и всего донских полков стало 43).

В период революции казачьи части и подразделения привлекались, как и все другие армейские формирования, для выполнения самых разных заданий – от разгонов митингов и демонстраций, борьбы с забастовщиками и стихийными выступлениями крестьян до охраны важных объектов и даже отдельных помещичьих имений и усиления полиции для простого патрулирования и поддержания порядка в городах. И казаки, как правило, беспрекословно выполняли все приказы командования. Одной из основных причин такого поведения казаков в период революционных катаклизмов 1905–1907 годов являлось то обстоятельство, что в это время в их сознании практически полностью доминировали такие морально‑нравственные принципы, как высокое чувство ответственности, верность воинскому долгу и присяге, исполнительность, неукоснительное следование всем существовавшим законодательным установлениям. При этом можно особо отметить, что из наиболее значимых для них являлся, безусловно, воинский долг и все связанные с ним установки, не без основания олицетворявшиеся в сознании казаков с общей глубокой и высокой идеей служения Родине. Поэтому отношение казачества к армейской службе было очень серьезным и ответственным, а сама она рассматривалась им как одна из форм выполнения государственных обязанностей. Незыблемыми представлялись казакам и все основы существовавшего политического строя и государственного устройства.

Все это вместе взятое, а также и целый ряд других важных факторов сугубо практического характера, о чем будет особо сказано ниже, способствовали активному привлечению казачьих частей различными государственными структурами для «внутренней службы». И казачьи части, как правило, неукоснительно исполняли все получаемые приказы. Уже в начале 1905 г. многие казачьи подразделения направляются на борьбу с революционными выступлениями. Так, в период Февральской стачки в г. Ростове‑на‑Дону 17 февраля 1905 г. казаки разогнали полуторатысячную демонстрацию рабочих. На следующий день они вновь разгоняли ростовских стачечников.

7 ноября казачьи разъезды вызывались на усиление полиции, разгонявшей митинговавших рабочих и работниц ростовских табачных фабрик. В декабре казачьи сотни совместно с другими частями армии участвовали в вооруженных столкновениях с рабочими Владикавказских железнодорожных мастерских, на баррикадах в районе рабочих кварталов на Темернике и на железнодорожном вокзале в городе Ростове‑на‑Дону.

Почему же правительственные органы с такой охотой прибегали к использованию именно казачьих подразделений? Правящие круги исходили из целого ряда серьезных предпосылок, начиная от идейно‑политических воззрений казаков и их моральных качеств и заканчивая факторами сугубо практического свойства. Во‑первых, когда против манифестантов, забастовщиков или демонстрантов бросались пешие солдатские части, то это зачастую приводило к многочисленным жертвам и, как следствие, к усилению возмущения и революционной активности масс. Об этом, в частности, со всей очевидностью свидетельствовал кровавый опыт трагических событий в Петербурге 9 января 1905 г. и во многих других городах страны. Во‑вторых, конные подразделения являлись наиболее мобильными, и их можно было очень быстро направить в любые отдаленные районы, города и особенно села, охваченные волнениями. Ну а поскольку казачьи полки и сотни составляли большую часть всей кавалерии русской армии, то вполне объяснимо то обстоятельство, что против восставших довольно часто использовались именно казаки. Эффективность действий кавалеристов, по его мнению, была таковой, что иногда даже толпу в пять тысяч человек рассеивали взвод полицейских, полувзвод конных жандармов и взвод казаков, то есть всего 70–100 человек.

В целом казачьи части, безусловно, внесли свой «вклад» в дело подавления различных революционных выступлений. В то же время не следует впадать в крайность и утверждать, что, например, «казаки подавили революцию», «задушили свободу», играли роль «опричников», «нагаечников» и т. п. Их доля в общем количестве войск, брошенных правительством на различные «усмирения», отнюдь не была, как мы видели, рассматривая конкретные цифровые данные, преобладающей.

Оппозиционные антиправительственные выступления казаков. Несмотря на то что основная масса армейского казачества послушно исполняла все приказы по «наведению порядка», с течением времени в его среде вполне отчетливо назревало недовольство возложенными чуждыми жандармско‑полицейскими обязанностями. Более того, в некоторых случаях дело доходило до открытого неповиновения и даже до антиправительственных выступлений. Характерно все это было не только для армейского казачества, хотя именно в его среде отмечалось большинство таких случаев, но и для станичного. На Дону уже в самом начале мобилизации казаков второй и третьей очередей в целом ряде станиц они не являлись на мобилизационные пункты, заявляя при этом, что «не хотят защищать помещиков». Такое поведение известных своей дисциплинированностью и исполнительностью казаков являлось событием поистине экстраординарным.

В октябре этого же года из Воронежской губернии домой на Дон самовольно ушли казаки 3‑го Сводно‑Донского полка. Тогда же от несения полицейской службы отказались казаки 5‑го Донского казачьего полка. Накануне декабрьского вооруженного восстания в Москве официальными органами отмечались серьезные колебания в находившемся в городе 1‑м Донском казачьем полку, а митинги и общее настроение казаков 1‑й и 3‑й сотен этого полка некоторым революционным лидерам внушали даже определенную надежду на то, что они примут участие в готовившемся восстании. Позже уже во время самого восстания в Москве для выполнения своих целей командование смогло привлечь только часть казаков этого полка, сведенных в отряд под командованием войскового старшины Краснушкина. Причем в борьбе с восставшими казаки этого отряда, как позже отмечали и официальные лица, и даже некоторые революционеры, проявляли «большую гуманность».

Немало разного рода брожений и открытых выступлений произошло в казачьих частях в 1906 году. В июле происходит событие, что называется, из ряда вон выходящее: расположенная близ г. Бахмута Донская казачья сотня вступила в настоящий бой с пытавшимися разогнать митинг рабочих драгунами одного из кавалерийских полков. Огонь по посланной на подавление крестьянского выступления в Старицком уезде Тверской губернии армейской части открыли находившиеся там казаки из состава прибывшей с фронта 4‑й Донской казачьей дивизии. На защиту рабочих с оружием в руках встали казаки одной из сотен 3‑го Донского казачьего полка, расквартированного в г. Вильно. В июне – июле 1906 года казаки 3‑й отдельной Донской казачьей сотни и 2‑й сотни 41‑го Донского казачьего полка отказались участвовать в подавлении забастовки рабочих Рутченковских рудников в Донбассе. Также в июле сотник 22‑го Донского казачьего полка И.И. Минаев уговорил казаков двух сотен этого полка отказаться от направления на завод «Никополь» в Мариуполе. Позже все эти случаи стали предметом разбирательства, в ходе которого на скамье подсудимых оказались 25 казаков 3‑й отдельной Донской казачьей сотни, 47 казаков 2‑й сотни 41‑го Донского казачьего полка. Отдельный судебный процесс состоялся над сотником И.И. Минаевым. Летом – осенью этого же года отмечались многочисленные случаи отказов казаков‑донцов разгонять рабочие демонстрации в Лодзи, Вильно, Донбассе и других местах.

Постоянно усиливавшееся внутреннее недовольство казаков использованием их в качестве полицейской силы нашло свое весьма красноречивое выражение в многочисленных обращениях и требованиях казаков к властям, а также в так называемом притворном движении, отмечавшемся как среди армейского, так и среди станичного казачества. Особенно они активизировались после созыва 1‑й Государственной думы. На имена депутатов от казачьих областей стали поступать многочисленные заявления и «приговоры» казаков, в которых содержались настоятельные просьбы об освобождения их от несения несвойственных и чуждых им полицейских обязанностей. Например, казаки 31‑го Донского казачьего полка в своем письме донским депутатам Думы отмечали, что они «…с радостью пошли на войну (с Японией. – В.Т .)», но их задержали внутри страны и отправили нести полицейскую службу, а это, по мнению казаков, «позор и срам вообще казачьему званию». А в обращении в Думу казаков 1‑го Сводно‑Донского полка говорилось: «Молим уволить нас от полицейской службы, которая противна нашей совести и которая оскорбляет достоинство нашего славного Донского войска». В самой Государственной думе группой депутатов был сделан специальный запрос, в котором говорилось о незаконности мобилизации казачьих частей и подразделений льготных очередей для привлечения их к внутренней полицейской службе. Этот вопрос специально обсуждался и в самой Думе. Так, при его рассмотрении на заседании Думы 13 июня 1906 г. выступили 13 депутатов, большинство из которых возмущалось направлением казаков на ликвидацию массовых народных выступлений, что, по их мнению, делало казаков ненавистными для народа. Донские депутаты 1‑й Государственной думы Ф.Д. Крюков, М.П. Араканцев и В.А. Харламов выступили инициаторами думского запроса правительству о демобилизации казачьих льготных частей.

Не ослабевали и требования станичного казачества об освобождении казачьих частей и подразделений от выполнения полицейских функций. Настоятельные просьбы этого содержались в многочисленных «приговорах» и «наказах» станичных обществ, многие из которых направлялись в адрес Государственной думы.

Драматические события, получившие большую известность и вызвавшие значительный общественно‑политический резонанс как на Дону, так и далеко за его пределами, произошли в окружной станице Усть‑Медведицкой. 17 мая 1906 года станичным атаманом был собран сход, на котором в соответствии с поступившими указаниями войсковых властей планировалось составить «приговор» об имущественном и семейном положении мобилизованных казаков льготных очередей. По сути дела, данный документ должен был одобрить призыв этих казаков в армию для несения «внутренней» службы. Однако в ходе станичного схода многие казаки выступили категорически против этого. Большое воздействие на собравшихся оказали страстные речи подъесаула Ф.К. Миронова и дьякона Н. Бурыкина. Сход практически единогласно отказался от навязываемого ему официального «приговора» и постановил не пускать находившихся на льготе казаков на службу. Более того, был составлен совершенно иной по содержанию «Наказ Усть‑Медведицкой станицы донским казакам», в котором среди прочего говорилось о том, что полицейская служба недостойна звания казака, охрана помещичьих имений и интересов фабрикантов противна казачьим взглядам, и содержалось требование «…казаков на службу не только не отдавать, но и возвратить уже забранных в полки 2‑й и 3‑й очереди». Этот так называемый Усть‑Медведицкий приговор, а тогдашняя печать и современники именно так называли «Наказ Усть‑Медведицкой станицы донским казакам», получил довольно большую известность и вызвал соответствующую реакцию и у казаков, и официальных лиц, и в различных слоях в целом.

Аналогичный по содержанию «наказ» был принят и на сходе казаков еще одной донской станицы Усть‑Быстрянской. В нем даже содержались более радикальные политические требования: провозглашение конституционной монархии, а Думы – высшим законодательным органом.

Таким образом, бурные события революции 1905–1907 гг. самым непосредственным образом затронули и вовлеченное в них в той или иной степени и армейское, и станичное казачество. При этом и сами события, и уроки, извлеченные из них казаками, не прошли для них бесследно. Непосредственно в период революции в сознании казачества весьма отчетливо обозначились две противоречивые тенденции. С одной стороны – верность гражданскому и воинскому долгу, присяге, идеям законности и правопорядка, а с другой – обозначившееся внутреннее чувство известной солидарности со многими требованиями основной массы народа, нежелание выполнять насильно навязанные чуждые и ненавистные душе жандармско‑полицейские функции. Но подавляющее большинство казаков, несмотря на серьезные внутренние переживания, послушно выполняло приказы командования по борьбе с революционными выступлениями, стойко выносило все тяготы возложенных полицейских обязанностей и негативные оценки своей роли и конкретных действий по «наведению порядка» в стране со стороны довольно широких слоев либерально настроенной общественности. В то же самое время революция достаточно серьезно повлияла на вполне определенные, хотя в значительной степени еще отчетливо не проявлявшиеся, изменения в некоторых традиционных устоявшихся идеологических и общественно‑политических взглядах казачества, а отчасти даже в его общем мировоззрении.

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: