ЖИЗНЬ КЛЕОПАТРЫ ДО 21 ГОДА

 

Глава 1. ОТЕЦ ЦАРИЦЫ

 

К тому времени, когда родилась Клеопатра (в 70‑м или начале 69 г, до н.э.), Египет был влиятельной державой, которой сначала около трех тысяч лет правили фараоны, а со времени кончины Александра Македонского, с 323 года до н.э. – эллинистическая династия Птолемеев, к которой царица принадлежала. Что касается Рима, то эта огромная средиземноморская держава вступила в указанное время в бурную фазу поздней Республики. Оратору Цицерону, который в дальнейшем относился к Клеопатре с выраженной антипатией, тогда было тридцать семь, Цезарю, который не разделял его взглядов, – тридцать, а Марку Антонию – всего тринадцать лет.

Отцом царицы был Птолемей XII, странный человек со сложным характером. Мы располагаем также сведениями о дополнительных титулах всех Птолемеев. Птолемей XII именовался Теос, Филопатор, Филадельф, Неос Дионис, иначе говоря – Божественный, Возлюбленный отца, Возлюбленный сестры (или брата), Новый Дионис. Однако жители Александрии, любившие давать своим монархам пренебрежительные клички, прозвали его также Незаконнорожденным и Дудочником.

У этого царя было шестеро детей. Старшую дочь тоже звали Клеопатрой, и она недолго (в 58 – 57 гг. до н.э.) являлась царицей Клеопатрой VI. Следующей дочерью царя была Береника IV, а следующей за ней – Клеопатра, будущая царица Клеопатра VII, которой и посвящена эта книга. Ее младшей сестрой была царевна Арсиноя, и последними, в 61‑м и 59 годах до н.э. родились два мальчика. Оба они стали позднее соправителями Клеопатры (Птолемеем ХIII и Птолемеем XIV), но ни один из них так и не достиг взрослого возраста.

Нам неизвестно точно, кто была мать Клеопатры, что довольно странно, принимая во внимание славу дочери. Мать Клеопатры VI и Береники известна – это Клеопатра V Трифена, сестра и жена царя (об этих кровнородственных браках разговор отдельный). Матерью обоих царевичей была вторая жена царя, чье имя неизвестно. Первая царица скончалась (или, во всяком случае, исчезла) в начале 68 года до н.э. Поскольку Клеопатра VII была зачата не позднее весны 70 года до н.э. то вполне резонно предположить, что именно Клеопатра V и была ее матерью.

Предположение, что у Птолемея XII могло быть две жены одновременно, следует отклонить, поскольку у Птолемеев всегда существовало единобрачие, а если отец Клеопатры и был исключением, то об этом сохранилась бы какая‑то информация. Поэтому, хотя в одной из египетских храмовых надписей и сказано, что этот царь посетил древнюю столицу Мемфис "со своими женами", это – либо механически повторенный архаизм, относившийся к фараонам, либо эти слова на языке жрецов могли означать "с царицей и придворными дамами". Греческий историк и географ Страбон писал, будто у Птолемея XII "была единственная законная дочь, а именно его старшая дочь" (автор не правильно указывает, что у этого царя было три дочери). Однако маловероятно, чтобы все остальные дочери Птолемея, включая Клеопатру, были незаконными. Клеопатра VII подвергалась такому количеству враждебных нападок еще в древности, что, если бы были хоть какие‑то реальные сведения о незаконности ее рождения, враждебные ей римские авторы обязательно сообщили бы об этом. Однако в действительности таких сведений не сохранилось, если не считать этого случайного упоминания Страбона. Едва ли Клеопатра могла быть дочерью царя от его второй жены. Ведь тогда будущая царица все равно считалась бы незаконнорожденной. И ее римские враги не упустили бы из виду этого обстоятельства. Таким образом, основательнее всего предположить, что Клеопатра V Трифена и была матерью нашей героини.

 

* * *

 

Исследование расового происхождения знаменитых исторических лиц не имеет особого смысла. В случае с Клеопатрой VII мы можем лишь определенно утверждать, что она была смуглой и не была блондинкой. Ее македонские предки были смешанного этнического происхождения, поскольку в основе македонского народа лежало несколько разных этнических элементов (фракийский, иллирийский, эллинский и др.). Известно, правда, что один из предков Клеопатры, Птолемей II Филадельф (282 – 246 гг. до н.э.), был блондином; но ее прапрадед, Птолемей V Эпифан (203 – 180 гг. до н.э.), был женат на царевне из рода Селевкидов, а у этой селевкидской царевны, Клеопатры I, были предки персы. Бабушка Клеопатры с отцовской стороны была, по всей вероятности, сирийкой (хотя, возможно, с примесью греческой крови). Конечно, египтянкой она не была (известен лишь один случай, когда египтянка действительно была любовницей одного из Птолемеев, притом много раньше; случаи же, чтобы кто‑то из Птолемеев был женат на египтянке, вообще неизвестны). Поэтому, когда Роберт Грин в 1589 году писал о Клеопатре как о "темнокожей египтянке", то второе было не правдой, а первое – преувеличением. Смуглой же Клеопатра, очевидно, действительно была, и поэтому, видимо, один из шекспировских персонажей в пьесе "Ромео и Джульетта" именует ее "цыганкой".

Сама же Клеопатра считала себя гречанкой. Как и ее предки, она говорила на одном из наречий греческого языка; эллинскими были ее образование и культура. Все образованные люди эллинистического мира, как принято называть эпоху, начавшуюся со времени Александра Македонского, восхищались классической Элладой. Не меньшее восхищение вызывал у них сам Александр, с деятельностью которого связывались те великие изменения в античном мире, которые ознаменовали переход от классической Греции к эллинистической. Одним из главных признаков новой эпохи была огромная географическая экспансия, в результате чего эллинизм, прежде ограниченный территорией Греции, теперь расширился вплоть до Афганистана и Индии. Греческая культура и образ жизни быстро распространялись как среди варваров, так и в регионах более древних восточных культур, которые, в свою очередь, обогащали и греческую культуру, поскольку эллинизм этой новой эпохи оказался очень терпимым и восприимчивым. Произошло великое смешение элементов греческой культуры с элементами сирийской, персидской, иудейской, египетской и других культур. Но, как ни парадоксально, греки очень ясно осознавали свой эллинизм и гордились тем, что отражали нападения врагов эллинистического мира, таких, как кельты, вторгшиеся в Малую Азию в III веке до н.э. кельты были побеждены в ряде больших сражений, но в целом одним из преимуществ эллинистического периода было уменьшение общего количества войн. В классической Греции каждый из регионов находился в более или менее постоянных войнах со своими соседями. В III и II веках до н.э. на огромных пространствах эллинистического мира где‑то происходили военные баталии (как и в современном мире), но на большей части территорий царил мир, что было значительным прогрессом по сравнению с предыдущим периодом анархии. В эллинистическом мире работало немало выдающихся ученых, художников и писателей. Хотя мир классической Эллады был разрушен постоянной борьбой между греческими полисами, но греки эллинистической эпохи смогли создать на его основе новую культурную и политическую целостность.

Лишь в последнее время (и то только частично) мы стали понимать величие эллинистического мира. В этом отчасти виноваты римляне. Они восхищались культурой классической Эллады, но современную им эллинистическую культуру они рассматривали как нечто второсортное. К тому же такой взгляд во многом разделяли и греки того времени. Но Клеопатра VII, знавшая традиции своих предшественников, не совершила этой ошибки. Правда, ее, как и ее современников (I в. до н.э.), занимал вопрос: а возможно ли вообще существование какого‑то эллинистического мира в эпоху наступающего римского господства? Из всего, что нам известно о Клеопатре, можно заключить, что для нее эпоха греческой культуры вовсе не закончилась и она всеми силами старалась продлить ее влияние.

Причина, по которой эллинистический мир обеспечил себе гораздо более мирную жизнь, чем в предшествующую эпоху, состояла в том, что множество малых стран‑полисов были заменены несколькими большими государствами. Вернее, ряд прежних городов‑государств формально продолжали существовать, но военные конфликты между ними стали практически невозможны благодаря господству и могуществу новых эллинистических держав, тех государств‑преемников, которые разделили между собой наследие Александра Великого после его кончины. Конечно, у них у всех были определенные территориальные претензии друг к другу, и конфигурация границ могла меняться, но в целом Македония оставалась ядром державы Антигонидов, значительная часть Западной Азии – ядром царства Селевкидов, а Египет – основой державы Птолемеев.

Эти державы известны по наименованиям правящих династий, потому что формой их правления была монархия. Различные формы олигархии и демократии, характерные для старых полисов, созданные ими, теперь утратили всякую силу. Новые державы восприняли не эти формы правления, а созданную Александром монархическую форму. Она с той поры превратилась в привычную форму государственного строя и оставалась таковой на протяжении двух тысячелетий вплоть до нашего века.

 

* * *

 

Клеопатра правила в традициях абсолютной монархической власти, идущей от эпохи Александра Македонского, когда монарх является генератором законов в своем государстве, а государство рассматривается как своего рода частная собственность государя (эта концепция восходит к так называемому "завещанию Александра Македонского", подлинный автор которого неизвестен). Она считалась царицей вообще, а не просто царицей Египта, как именовали ее Шекспир и многие другие. И она, конечно, не согласилась бы с тем, что власть Птолемеев ограничена только территорией Египта, так же, как не согласился бы с этим ее предок, у которого она училась, Птолемей I, один из полководцев Александра, основатель династии. Птолемей был сыном малоизвестного человека, некоего Лага, по имени которого и вся династия именовалась Лагидами. Однако Птолемей I был единственным из окружения Александра Великого, кто мог претендовать на родство с ним (мать Птолемея Арсиноя была троюродной сестрой Филиппа II, отца Александра). Эмблемой Птолемея I Сотера (Спасителя) был орел, который в дальнейшем превратился в герб дома Птолемеев.

Но Птолемей I вовсе не собирался ограничить свои владения землей Египта, так же, как не намеревались это делать прежние египетские владыки – фараоны, издревле совершавшие походы на запад и северо‑восток от границ своей страны. Агрессивных правителей, таких, как Тутмос III или Рамзес II, изображали сокрушающими орды азиатов и других иностранцев. Птолемей I правил в русле тех же традиций и мало считался с существовавшими границами. Он завоевал Киренаику, восточную часть современной Ливии, и Южную Сирию, которая оставалась спорной территорией в борьбе между Птолемеями и Селевкидами.

Он также захватил Кипр, который около двух с половиной столетий затем находился под властью династии Птолемеев. Располагали они свои гарнизоны и в греческих городах. Птолемей распространил свое влияние вплоть до крымского Боспора.

На таких примерах с юности была воспитана и сама Клеопатра. Птолемей I в своих экспансионистских устремлениях превзошел фараонов. И даже его сын Птолемей II Филадедьф, отличавшийся более миролюбивым складом характера и увлекавшийся науками и женщинами, также совершал военные походы ради захвата новых земель. И последующие поколения, вплоть до времен Клеопатры, ассоциировали расширение территории с расцветом державы. Недаром александрийский поэт Калл им ах прославлял великодержавные устремления Египта, и ряд художников воспевали морскую державу Птолемеев, обеспечивавшую благосостояние народа. Это время было периодом расцвета эллинистической культуры.

Знаменитый Фаросский маяк. Александрийский мусейон и Александрийская библиотека прославились на весь мир. Мусейон и библиотека превратились в научный центр Средиземноморья, где ученые жили и работали за счет государства, получая заказы от царей, которые и сами были людьми образованными. Как писал исследователь Э. М. Фостер в книге "Александрия", "оды в честь побед, поминальные "плачи", свадебные гимны, медицинские предписания, карты, военные орудия, механические игрушки – все это можно было получить из мусейона по запросам из дворца". Правда, он проявляет односторонность, забывая, что эти центры сыграли огромную роль в сохранении и развитии эллинской культуры, ставшей достоянием современного мира.

Птолемей III Эвергет (Благодетель) (246 – 221 гг. до н.э.) еще более расширил пределы царства, временно завоевав всю Сирию – собственность Селевкидов – в ходе большого военного похода, когда его войска дошли почти до границ Индии, снискав своему царю титул "Покоритель мира". Сын его, Птолемей IV Филопатор (221 – 205 гг. до н.э.), считался человеком жалким, пьяницей и развратником, однако он все же сумел отразить неизбежное контрнаступление Селевкидов, хотя Верхнему Египту, южным провинциям страны, был нанесен большой ущерб. А следующий царь, Птолемей V Эпифан (Знамение Божье) (205 – 180 гг. до н.э.), еще в юности потерял большую часть владений династии за пределами Египта. Началась откатная волна. Самым важным фактором этого времени было появление на сцене Рима, победившего Карфаген и претендовавшего на роль ведущей державы Средиземноморья. Еще Птолемей II заключил союз с римлянами, а в 200 году до н.э. (по крайней мере, в это верили сами римляне) они послали в Египет представителя сенатского сословия, назначенного сенатом в качестве опекуна малолетнего Птолемея V. Это был один из мифов, однако известно, что вскоре Египет стал, по сути, одним из марионеточных государств, управляемых Римом. В 168 году до н.э. римляне совершили прямую интервенцию в Египет, чтобы "защитить" Птолемея VI от вторгшегося в эту страну селевкидского царя Антиоха Эпифана. С царствования Птолемея VI началось правление ряда наиболее жестоких и коварных царей этой династии. Особой жестокостью отличался Птолемей VIII Эвергет по прозвищу Толстяк (146 – 116 гг. до н.э.). Однако же ему удалось добиться внутреннего мира в стране, хотя он дважды обращался к римлянам за помощью против своих мятежных родственников. Египет еще формально оставался независимым государством, но только в том смысле, в каком таковыми и сегодня считаются многие страны, на самом деле в своей внешней политике зависимые от тех или иных великих держав. Мы хорошо можем себе представить визит в Египет в 112 году до н.э. римского сенатора, например Луция Меммия, по описанию в сохранившемся от того времени папирусе, когда глава египетского правительства предписывает провинциальному чиновнику принять гостя с почетом и показать ему священных крокодилов во время их трапезы.

Однако практика обращения к Риму была небезопасной. Уже с начала I века до н.э. монархи полунезависимых стран вдоль границ империи обнаружили, что, если римляне помогают кому‑то из "союзников", то они требуют за это вознаграждения. В борьбе против деда Клеопатры Птолемея IX Сотера ее двоюродный дед Птолемей X Александр I занял крупную сумму у римских финансистов, чтобы собрать флот и вернуть трон (в 88 г, до н.э.). Сразу после этого он завещал (так, по крайней мере, считается, а истина нам неизвестна) свое царство римскому народу.

Если завещание и существовало, это не первый случай, когда восточный монарх поступал подобным образом. Однако Египет был самым богатым "наследством", которое римляне могли получить подобным образом, даже с учетом того, что их стране было завещано в 133 году до н.э. малоазийское Пергамское царство, ставшее римской провинцией в Азии. Тот же Птолемей Эвергет уже завещал Риму Киренаику. Эта затея ничем не кончилась, но его незаконный сын в 96 году до н.э. повторил эту попытку. Однако римляне снова не приняли этого подарка. И вот снова, в 88 году до н.э. римский сенат не утвердил аннексии Египта, несмотря на завещание (по крайней мере, предполагаемое) царя Птолемея X Александра I. На это у сенаторов были свои причины. Во‑первых, в случае аннексии наместник приобрел бы слишком уж большие богатства и власть, а провинциальные наместники в Риме в этот период часто были людьми нечестными. Во‑вторых, завещание Птолемея X едва ли имело значение, поскольку его брат Птолемей IX не допускал его возвращения в Египет. Поэтому римляне предоставили ему возможность править, собирая с него деньги, которые он, по их мнению, им задолжал.

Однако в 81 году до н.э. после кончины Птолемея IX, Луций Корнелий Сулла, диктатор Рима, активно вмешался в египетские дела и посадил на трон нового царя, Птолемея XI Александра II, который был сыном Птолемея X Александра I. Сулла при этом заставил Птолемея XI жениться на его мачехе, которая была правительницей. Однако примерно через три недели новый "царь" убил ее, после чего народ Александрии, исходя из древнего македонского права участвовать в смене царей, сверг с престола и убил его самого.

Тогда‑то и взошел на трон отец Клеопатры, Птолемей XII Дудочник. Его второе прозвище, Незаконнорожденный, отвечало действительности, поскольку он был незаконным сыном Птолемея IX. Поспешность, с которой его (когда он был, скорее всего, не старше двадцати лет) провозгласили царем, связана была с тем, что жители Александрии опасались, как бы Сулла, разгневанный убийством своего ставленника, не захватил Египет под предлогом наступившего там безвластия. Чтобы несколько усилить свое сомнительное положение (он не обладал законным правом на престол и имел основание опасаться гнева Суллы), Птолемей XII прибавил к своей титулатуре прозвание Филопатор, чтобы подчеркнуть преданность отцу.

Однако Сулла отрекся от власти и вскоре умер, а республиканское правительство, восстановленное в Риме, решило пока предоставить Египет его собственной судьбе. В 75 году до н.э. в Рим прибыли два египетских царевича в изгнании, сыновья тетки Птолемея XII, чтобы заявить о своих притязаниях на трон Птолемеев. Однако римский сенат ничего не предпринял, чтобы помочь царевичам в их борьбе за престол. Более того, возвращаясь в Сирию, они были ограблены римским наместником Сицилии.

 

* * *

 

Через шесть лет после этих событий родилась Клеопатра. Когда она была еще ребенком, Египет превратился в передний край римской политики. Для честолюбивых римских политиков возникло почти непреодолимое искушение покорить эту страну. Она была не просто очень богатой, она еще была завещана римскому народу (по крайней мере, по мнению самих римлян). Правда, римский сенат, где имел большой успех оратор Цицерон, по‑прежнему был против аннексии Египта (известны речи Цицерона на эту тему, такие, как "О царях Александрии" или "Об аграрном законе"). Однако популярные политики – сенаторы и другие, оппозиционные руководству сената и опиравшиеся на Народное собрание, очень приветствовали идею аннексии. Влиятельные лидеры этой группировки, Красс и Помпей (а по слухам, также и молодой Юлий Цезарь), сами были готовы воплотить в жизнь эти замыслы, сулившие огромные выгоды и преимущества как государству, так и им самим.

Для Помпея такая возможность стала реальной после того, как он, разгромив старого врага римлян Митридата Понтийского в Малой Азии, совершил поход в Левант и завоевал пришедшее в упадок царство Селевкидов, превратив его в римскую провинцию Сирия (63 г, до н.э.). Это должно было стать грозным предупреждением для последнего эллинистического монарха, царя Птолемея XII. Он, возможно, теперь даже сожалел о том, что Птолемеи подогревали и использовали в своих целях внутренние противоречия в соседнем царстве.

Помпей же занялся делами Иудейского царства. До 200 года до н.э. это государство входило в состав царства Птолемеев, а затем перешло к Селевкидам; однако во II веке до н.э. иудеи, во главе с династией Маккавеев, добились освобождения. Теперь же Помпей превратил Иудею фактически в римское владение. Таким образом, Римская держава теперь имела общие границы с Египтом. Желая задобрить могущественного соседа, Птолемей дал роскошный пир в честь Помпея и даже послал воинов на службу в пограничную кавалерию Помпея (см. Плиний Старший. Естественная история). Эти жесты помогли царю сохранить трон, но отнюдь не прибавили ему популярности среди его подданных, которые помнили, что соседняя Иудея была когда‑то владением Птолемеев. К римлянам отношение в народе в это время было очень отрицательным, и один из них, убивший в Александрии кошку, которая считалась священным животным, едва избег самосуда со стороны толпы (об этом упоминает Диодор Сицилийский). Подобные происшествия не могли не произвести впечатления на девятилетнюю девочку, какой тогда была Клеопатра. Во всяком случае, она не могла не почувствовать силы антиримских настроений в своей стране, вызванных беспрецедентной жестокостью, коварством, некомпетентностью, продажностью, которые были свойственны римским политикам последних лет Республики (насколько вообще можно считать политикой эту беспощадную борьбу преимущественно за личные интересы, замаскированную лицемерными фразами).

 

* * *

 

Когда Клеопатра подросла настолько, чтобы составить себе представление о международных делах, взаимоотношения между Римом и Египтом обострились, что привело к новым унижениям для египтян. В 60 году до н.э. Помпей, Цезарь и Красс составили первый триумвират, который фактически управлял Римом, а в следующем году Помпей и Цезарь решили поддержать Птолемея XII против мятежников, чьи силы к этому времени возросли. Однако Птолемей должен был заплатить за поддержку очень высокую цену. Цезарь, бывший тогда консулом, согласился провести закон о том, что Птолемей является "другом и союзником римского народа", но последний должен передать Цезарю и Помпею 6 тысяч талантов, сумму, приблизительно равную 7 миллионам фунтов, или 17 миллионам долларов. Она составляла примерный доход птолемеевского Египта за полгода. При этом Цезарь и Помпей требовали денег немедленно.

Птолемей, однако, опасался сразу собирать такие деньги со своих подданных, а потому решил занять всю сумму у опытного в таких делах римского ростовщика, финансиста Гая Рабирия Постума. Сделав это, царь решил подготовить общественное мнение своей страны к необходимости сбора средств, чтобы отдать долг и проценты. Для начала он объявил общую амнистию, ожидая, что это благоприятно подействует на общественное мнение.

В это время над владениями Птолемеев (на этот раз над Кипром) нависла новая угроза. Этот остров был тогда собственностью династии, но правил там не Птолемей XII, а его брат и тезка. Молодой римский политик Клодий, народный трибун, провел закон о бесплатной раздаче хлеба городскому плебсу. Эта небывалая мера создала огромные проблемы для римской казны, и, чтобы пополнить ее, Клодий решил захватить Кипр, тем более что его правитель, в отличие от брата, не пытался откупиться от Рима и представлял собой удобный объект для нападения. Он был обвинен (возможно, безосновательно) в сговоре со старыми врагами Рима, средиземноморскими пиратами, а потому его владения должны были перейти к Риму (при этом Клодий и другие политики опять ссылались на будто бы существовавшее завещание Птолемея X, который все свои владения (а значит, и Кипр) передавал Риму. Завоевание острова Клодий решил поручить своему врагу, консерватору Катону, чтобы убрать его с дороги. Катон совершил экспедицию на Кипр, царь которого, отвергнув предложенную ему должность главного жреца Афродиты, предпочел совершить самоубийство.

Таким образом, Клеопатра, которой было всего одиннадцать лет, уже знала о том, что жестокие и циничные завоеватели – римляне – стали причиной унижения и гибели ее дяди. Она начала понимать и унижение и деградацию собственного отца. Летом того же, 58 года до н.э. Птолемею стало ясно, что престола ему не удержать. Народ был возмущен как необходимостью выплачивать долг римлянам (что невозможно без новых налогов), так и тем, что их царь никак не помог своему брату на Кипре. Когда начались беспорядки, Птолемей XII решил бежать именно в Рим. На Родосе он застал Катона, но римлянин не проявил особого уважения к царю и отказался посетить Птолемея, заявив, что тот, как слабейший, сам должен прийти к Катону. Когда Птолемей явился к Катону, тот, не вставая с места, заявил, что царю не имеет смысла ехать в Италию, ибо если он действительно хочет помощи от первых людей Рима, то ему не хватит всех богатств Египта, чтобы расплатиться с ними. Однако Птолемей вовсе не собирался возвращаться в Египет. А вместо этого отправился в Рим, куда вскоре после этого Катон доставил сокровища Птолемея Кипрского (см. Плутарх. Катон Младший; Дион Кассий).

Египтяне же, избавившись от Птолемея, передали трон его дочери, старшей сестре Клеопатры – Клеопатре VI. Однако единства в стране не было, как и единого взгляда на законность престолонаследия. Надпись из Аполлинополя от 5 декабря 57 года до н.э. показывает, что местный жрец считал Клеопатру VI и ее отца соправителями. Жрецы Верхнего Египта, имевшие много выгод от Птолемея, не желали считать его низложенным. Кроме того, в Египте была еще одна совершеннолетняя дочь царя, Береника IV, и в отдельных регионах Египта именно ее, а не Клеопатру VI, рассматривали как царицу, что видно из письма от 23 октября 57 года до н.э. отправленного одним из чиновников в Теадельфию, город в Среднем Египте.

Возможно, однако, что Клеопатра VII сопровождала отца в его поездке за пределы Египта. Об этом можно судить на основании эпитафии, составленной в Афинах ливийской царевной в честь ее придворных дам, которые скончались там. Термин "ливийский" греки использовали вольно для обозначения выходцев из Северной Африки, и, возможно, Птолемей решил не оставлять всех своих дочерей в Египте. Если это толкование верно, то надпись относится ко времени краткого пребывания Птолемея и его дочери в Афинах по пути в Рим. Но, сопровождала ли Клеопатра отца или нет, эти годы принесли ей тяжелый политический опыт. Едва ли она была похожа на беспечную девочку, которую изобразил Бернард Шоу в пьесе "Цезарь и Клеопатра".

Птолемея в Италии приняли хорошо. Помпей даже устроил пир в его честь у себя на вилле. Ростовщик Постум, у которого царь в свое время занимал деньги для Помпея и Цезаря, недвусмысленно дал понять последним, что нужно восстановить Птолемея на троне, чтобы он, Постум, мог получить назад свои деньги. Между тем враги царя отправили из Александрии посольство примерно в 100 человек, чтобы выставить Птолемея перед римлянами виновной стороной. Однако значительная часть их сразу после прибытия в Италию была убита, явно при участии Птолемея. Ходили слухи, что в этом деле замешаны и влиятельные римляне, включая Помпея, но, очевидно, египетский царь был главным зачинщиком убийств. Оставшиеся в живых посланники теперь вовсе не жаждали давать показания против него. В конце 57 года до н.э. раздав крупные взятки римским политикам, царь удалился в Эфес, в святилище Артемиды, и стал ожидать восстановления на троне.

 

* * *

 

Наконец, после всякого рода интриг в Риме, за это дело взялся Габиний, один из людей Помпея и наместник новой провинции Сирия. Однако от Птолемея снова потребовалось передать этому Габинию и другим, включая тех же Помпея и Цезаря, Огромную сумму в 10 тысяч талантов (почти вдвое превосходившую ту, которую царь уже позаимствовал у Постума три года назад). Неизвестно, каким образом Птолемей рассчитывал собрать столько денег; возможно, он думал, что этим займется сам Габиний, когда прибудет в Египет с войском. Вместе с тем царь не очень жалел о таком огромном долге – ведь теперь римские богачи были заинтересованы в восстановлении его власти. Постум даже отправился в Египет вместе с Габинием, видимо озабоченный судьбой денег, которые ему предстояло взыскать. Римские сенаторы не были сторонниками военной экспедиции в Египет, но Габиний, жаждавший добычи, убедил их организовать ее, под сомнительным предлогом, будто Египет‑де угрожает восточным римским провинциям.

В действительности в Египте в то время воцарился хаос, и эта страна едва ли могла представлять для кого‑то угрозу. Начались распри между двумя старшими дочерьми Птолемея, Клеопатрой VI и Береникой IV. Вскоре Клеопатра VI была убита (или бежала), и Береника на время стала победительницей. Однако царицы из рода Птолемеев не могли править единолично, а потому необходимо было подобрать ей мужа. Один из двух селевкидских царевичей к этому времени скончался, а второй был отвергнут Габинием, который тогда еще скрывал свое намерение низложить Беренику и восстановить власть ее отца. Третий кандидат, некий Селевк (возможно, незаконнорожденный отпрыск Селевкидов), оказался самодуром, и Береника сразу же настолько возненавидела его, что через несколько дней он был задушен по ее приказу. Потом, в 55 году до н.э. на второй год своего правления, она, без разрешения Габиния, вышла замуж за некоего Архелая из Понта (возможно, незаконного сына бывшего царя Понта Митридата). Так как Архелай стал царем без санкции римлян, Габиний организовал вторжение в Египет. Начальником конницы у него был храбрый римский воин Марк Антоний, которому тогда было лет двадцать пять. С помощью военного отряда сторонников законного царя Габинию удалось восстановить власть Птолемея. Архелай пал в сражении, и, хотя Птолемей был против, Антоний устроил своему побежденному врагу пышное погребение, так как в свое время пользовался его гостеприимством в Сирии. Это обстоятельство, как и то, что он защищал египтян‑военнопленных от мести сторонников Птолемея, сделали Антония популярным в Александрии. Однако Береника IV была казнена по приказу отца. Как восприняла казнь сестры четырнадцатилетняя Клеопатра VII, неизвестно, однако позднее она давала понять, что неодобрительно отнеслась к узурпации Береникой отцовской власти. Теперь Клеопатра стала законной наследницей престола. В это время она могла впервые познакомиться с Антонием, только что одержавшим военную победу.

После этого Габиний и Постум вытянули из Египта все деньги, которые только могли. Постум даже стал высоким государственным лицом в правительстве этой страны – если не главой правительства, то, во всяком случае, главой финансового ведомства. Он отправил в Италию целый флот, груженный тканями, одеждой и изделиями из стекла (см. Цицерон. В защиту Рабирия Постума). Лихоимство этого римлянина вызвало такое недовольство в стране, что ему пришлось бежать из Александрии. Когда же они с Габинием в 54 году до н.э. вернулись в Италию, им обоим предъявили обвинения в финансовых махинациях. Цицерон (который ранее именовал Габиния "коварным, жуликоватым, женоподобным мальчишкой") на этот раз согласился защищать их обоих. Габиний, несмотря на то что щедро раздавал взятки, был осужден (со второй попытки) и отправился в изгнание. Но Постуму удалось выкрутиться. Он утверждал (конечно, это было ложью), будто стал бедняком, так как не смог получить долг с Птолемея. И тут Цезарь вдруг согласился взять на себя возмещение части "не полученных" Постумом денег. В свое время Цезарь получил от Птолемея столько денег, что мог возместить Постуму часть долга. Хотя не исключено, что Постум сам заплатил Цезарю, лишь бы тот публично принял на себя такое обязательство. То обстоятельство, что Цезарь согласился на это, сыграло важную роль в жизни Клеопатры.

События этого смутного времени имели и другие последствия для Египта, так как Габиний оставил в Египте войско (так называемых "габинианцев"), которое рассматривалось не как оккупационная армия, поскольку страна еще считалась независимой, а как наемная военная сила, служившая египетской короне. Птолемеи еще с III века до н.э. часто пользовались услугами иностранных наемников, считая местное население не вполне надежным; однако и наемные отряды не всегда было легко контролировать, и они могли выйти из повиновения, а к тому же существовали противоречия между ними и другими частями царской гвардии. Однако Габиний создал новое, отборное наемное войско в Египте, так что впоследствии о нем даже упомянул Цезарь в "Записках о гражданской войне".

"Люди Габиния, – писал Цезарь, – привыкли к вольной жизни в Александрии. Они позабыли о римских правилах дисциплины и даже перестали считать себя римлянами. Они женились на местных уроженках, и многие имели от них детей. Сверх того, в их войско вербовали разбойников и пиратов из Сирии, Киликии и соседних областей; они принимали многих осужденных на каторгу и изгнание. Наши беглые рабы находили убежище и получали надежное содержание, если становились там солдатами. Если хозяева пытались задержать кого‑то из беглых, их товарищи объединялись и противодействовали этому силой, поскольку сами они находились в сходном положении. Эти люди нередко требовали казни царских фаворитов, грабили богатых, осаждали дворец, требуя повышения платы, низвергали с престола одних и возводили на него других, следуя какой‑то древней традиции александрийской армии" (Записки о гражданской войне).

Для Птолемея XII было большим достижением то, что он смог дисциплинарными мерами и уступками превратить это воинство в свою опору, пусть и не совсем надежную, так что и после его смерти оно продолжало играть значительную роль в жизни страны. Цезарь даже заметил, будто габинианцы однажды "воевали и с самими египтянами". Возможно, он имел в виду раздоры после кончины Птолемея, а может быть, и напряженную внутреннюю борьбу времен его реставрации. Беспорядки в то время были не только в Александрии, но также в Гераклсополе, Фаюме и Оксиринхе. Крестьяне требовали защиты от произвола ростовщика Постума и угрожали, в противном случае, перестать проводить ирригационные работы; правительство же требовало от провинциальных начальников усилить меры против подстрекателей к бунтам.

 

* * *

 

И все же после мучительной борьбы Птолемей, до известной степени, снова стал хозяином в собственном доме. Хотя многие смотрели на него просто как на римскую марионетку, то обстоятельство, что он превратил габинианцев в боеспособную силу, говорит об упрощенности такого подхода. Птолемей также вел экспансионистскую политику на южных границах своего государства, и недаром он заставил свою дочь, Клеопатру VII, изучить не один африканский язык. По портретам этого царя на монетах (особенно – 53 г, до н.э.) можно судить о том, что именно от него Клеопатра унаследовала нос с горбинкой. Благодаря этим портретам возможно идентифицировать бронзовую статуэтку из Александрии, изображающую угрюмого, разочарованного человека, как скульптурный портрет Птолемея XII.

Несмотря на свою жестокость, проявляемую в тех случаях, когда он считал это необходимым, он был хитрый, искусный политик. При всех его слабостях и пороках он сумел сохранить наследие Птолемеев.

Одним из его пороков, несмотря на то что у него было несколько детей, являлись, видимо, гомосексуальные склонности. В одной надписи с нильского острова Филы упоминается о двух или трех мужчинах, которые будто бы были пассивными гомосексуальными партнерами царя (см. Бек. Корпус греческих надписей). Впрочем, следует заметить, что термин "кинайдос", употребляемый авторами надписи, означал не только такого партнера, но и исполнителя непристойных танцев, что не раз случалось при дворе Птолемеев. Рассказывают, что философ‑платоник Деметрий сам был принужден исполнять подобный танец при дворе Птолемея XII. Последний вообще интересовался танцами, но также и музыкой. Сам он любил аккомпанировать хористам во время празднеств на инструменте, родственном нынешним кларнету или гобою, отсюда одно из прозвищ этого царя – Дудочник. В Новое время Вольтер, превознося искусство Фридриха Великого, игравшего на духовых инструментах, утверждал, что сам Птолемей Дудочник не решился бы больше играть, если бы мог услышать игру прусского короля. Однако в древние времена к таким занятиям со стороны государственных мужей относились с известным неодобрением (особенно этим отличались римляне). И самого Птолемея в его время иногда именовали "не мужем, но дудочником и чародеем" (Атеней). Элемент модного тогда мистицизма усматривали даже в организуемых им концертах, и что‑то от этого духа проявилось в одной из александрийских статуэток того времени, изображающей человека, играющего на дудке.

 

* * *

 

Однако римляне считали, что человек не станет плясать, если он не пьян.

И надо сказать, что были основания ставить в один ряд оба эти состояния. Танцы, как и винопитие, составляли не только часть развлечений при дворе Птолемеев, но и часть их, если так можно выразиться, официальных религиозных ритуалов, связанных с обожествлением правителей. Эта доктрина играла важнейшую роль в политике Птолемея, как и его дочери Клеопатры VII.

В эту греко‑римскую эпоху люди страстно увлекались всякого рода мистическими культами, посвящениями, очищениями, верой в воздаяние в этом и в ином мире. Наряду с этим очень распространено было и обожествление правителей. Еще с давних пор эллины расценивали высшие способности как нечто сверхъестественное, а определенных людей считали гениями, сверхчеловеческими существами. Так, известно, что существовал посмертный культ поэта Софокла. Когда же на смену греческим полисам на первый план вышли эллинистические царства, идея обожествления новых правителей – царей, обладавших огромной властью казнить и миловать, стала очень популярной. В дальнейшем их стали именовать Эпифанами ("Знамениями богов", "Новыми богами"), Сотерами ("Спасителями"), Эвергетами ("Благодетелями"). Все эти титулы относились в первую очередь к Птолемеям, которые показывали пример остальному эллинистическому миру в смысле форм обожествления царей. В Египте эта традиция была очень древней и шла еще от эпохи фараонов. Со времен Птолемеев этот институт наполнился новым содержанием и широко распространился на территориях эллинистических государств.

Началось с обожествления Александра Великого, чьи останки Птолемей I привез в Египет, где они хранились в древнем Мемфисе (именно там Александр впервые официально был признан египетским царем); впоследствии же была сооружена великолепная усыпальница в новой столице Египта, Александрии, городе, который и был основан Александром Македонским. Следующим этапом было обожествление самого Птолемея I и его сводной сестры и жены Береники I, которых провозгласили "богами и спасителями". Птолемей был первым, кого провозгласили Спасителем. (Начали это родосцы, которым он оказал большую помощь, а их примеру последовали и другие эллины.) Еще во время Птолемея XII и Клеопатры портрет Птолемея I продолжали чеканить на египетских монетах. Что касается Птолемея II и его жены (и сестры) Арсинои, то они сделали заключительный шаг в создании культа царей, позволив обожествить себя еще при жизни. В дальнейшем такое прижизненное обожествление Птолемеев стало традицией. Даже дочери и сыновья Птолемея XII считались богинями и богами еще при его собственной жизни. И александрийцы именовали царя и его детей "наши Владыки и Великие боги" (надпись 52 г, до н.э.). Таким образом, Клеопатра считалась богиней еще до того, как стала царицей. Тем, кто придерживается только современных представлений, все эти ритуалы кажутся пустой лестью. Однако это была осмысленная политика, создававшая возможность для воспитания и выражения чувств преданности государству и патриотизма.

 

* * *

 

Пожалуй, лучше всего можно понять обожествление правителей при Птолемее XII исходя из его титула "Новый Дионис". Ой претендовал на то, чтобы являться воплощением этого божества (римского Вакха), символом власти которого был жезл, увитый плющом, с сосновой шишкой на верхушке. Идея отождествления с этим богом не была новостью, однако его культ, соединенный с культом правителей, приобрел новое значение при Птолемеях, включая Птолемея XII и его дочь Клеопатру, так что без учета этого культа трудно понять их политику.

В европейской литературе распространен ошибочный взгляд на Диониса как просто на бога вина и веселья. Однако достаточно внимательно прочесть "Вакха" Еврипида, чтобы понять, каким вселенским могуществом обладал этот бог в глазах древних. Он был источником мощного чувства религиозного экстаза, которое многократно проявлялось в жизни Древней Греции. Дионисийские ритуалы включали ряд мистических посвящений, вследствие которых человек становился все ближе к своему божеству, а заканчивались они мистическим ритуалом воссоединения с богом. Этот культ особенно расцвел в эллинистическую эпоху, охватив миллионы последователей, стремившихся выйти за пределы обычных человеческих возможностей и освободиться от пут повседневной жизни. Более же всего в культе Диониса привлекало людей его обещание вознаграждения и спасения не только в этой, но и в будущей, загробной жизни. Подобные обещания вечного блаженства были вообще характерны для эллинских мистерий, но наиболее яркое выражение эта идея получила именно в культе Диониса, который в ту эпоху почти затмил остальные старинные олимпийские культы. Дионис считался победителем даже над смертью, а, потому мог, согласно вере его последователей, даровать такую же победу и им самим. Но и в этом мире он считался могущественнейшим, победоносным божеством, которое (в прямом или переносном смысле) могло покорить весь обитаемый мир. Уже в "Вакхе" – Еврипида Дионис, скорее благодаря волшебной, чем военной силе, становился повелителем всех земель Азии, и эта идея получила новое развитие в эпоху Александра Великого, чье отождествление с этим божеством породило много новых легенд о триумфальном шествии Диониса по землям Востока. Кроме того, культ Диониса, отождествляемого со многими местными божествами, преемникам Александра казался хорошим средством установления взаимопонимания с местным населением. Поэтому многие эллинистические правители стремились связать себя с культом Диониса. Помимо контроля над дионисийскими мистериями (которые могли быть потенциально деструктивными) это давало возможность приписать себе дионисийские добродетели, такие, как благожелательность, щедрость, а также – покровительство искусствам.

Селевкидские монархи были также последователями культа Диониса, и опять‑таки тон здесь задавали Птолемеи, правившие в Александрии. Уже Птолемей I Сотер претендовал на происхождение от Диониса. Начиная со времени Птолемея II этому культу были посвящены грандиозные празднества, проводившиеся не только в Египте, но и в других частях греческого мира, которые включали в себя торжественную процессию, возглавляемую поэтом, игравшим роль жреца Диониса. Культ Диониса со всеми его атрибутами был доминирующим в официальной религии Птолемеев на протяжении всей истории этой династии. Птолемей II, помимо указанных празднеств, устраивал еще зимний праздник в честь Диониса‑Вакха. Его жена Арсиноя II также была последовательницей этого культа. Птолемей IV Филопатор также считал это божество своим предком и устраивал дионисийские мистерии у себя во дворце, стремясь превратить культ этого бога в фактор, объединяющий империю, а самого Диониса хотел бы видеть небесным покровителем дома Птолемеев.

Поэтому, когда философ Деметрий первоначально отказался пить и плясать при дворе Птолемея XII, это было не просто проявление пренебрежения к царским развлечениям. Это означало неприятие официальной религии Птолемеев. И недаром в разных районах страны существовали поддерживаемые Птолемеями Дионисийские союзы со своими традициями, книгами ритуалов, гильдиями актеров и музыкантов.

 

* * *

 

В те времена люди все больше склонялись к мысли, что существует только одно, а не много божеств, или, по крайней мере, нет особых различий между разными олимпийскими божествами. Тот же Дионис в тот период легко ассоциировался, например, с Паном (лучшим из танцоров) или даже с верховным Зевсом (как судья в делах войны и мира). Более того, было возможно его "слияние" не только с греческими божествами, но и богами коренного негреческого населения в великих эллинистических державах. Самой древней и почитаемой из этих религий была тогда признана религия Египта. И египетские божества в то время уже достаточно легко отождествлялись с греческими. Еще в V веке до н.э. историк Геродот старался найти аналогии греческим богам среди египетских, а в дальнейшем этот процесс продолжался. До нас дошел календарь праздников, отмечавшихся в одном из районов Египта (ок. 300 г, до н.э.), где имена египетских и греческих богов написаны друг против друга, что указывает на принятие жрецами подобных сопоставлений.

Дионис, соответственно, отождествлялся с египетским богом Осирисом. Это началось еще со времен Геродота и было подробно развито историком Диодором Сицилийским, современником Птолемея и Клеопатры, в первой книге "Исторической библиотеки". Конечно, эта идентификация касалась и культа правителей, и Птолемей XII, как Новый Дионис, был одновременно и Новым Осирисом. Осирис же (само слово означало "престол" и "око") ассоциировался в Египте с фараоном, который считался земным воплощением этого божества. Сам Осирис, согласно преданию, некогда играл роль земного царя, повелителя и возделывателя земли, подателя благ культуры. Ему даровано было бессмертие, и Осирис стал богом вечного обновления природы. Его смерть повторялась ежегодно, и, ежегодно в честь его воскресения устраивали пышные празднества, приуроченные к разливам Нила и началу полевых работ. Культ бога Осириса восходил к глубокой древности, но получил особое значение в период, предшествующий христианству. Из всех египетских богов только Осирис пользовался всеобщим почитанием людей по всему Египту, как отмечал еще Геродот. И Птолемеи, конечно, уделяли большое внимание культу этого божества, тем более что сами они, в глазах народа, являлись его земным воплощением.

 

* * *

 

Если царь ассоциировался с Осирисом, то царица – с его супругой, богиней Исидой. Клеопатра всегда охотно отождествляла себя с Исидой. Сверх того, эти небесные прототипы царя и царицы служили теологическим оправданием самого, казалось бы, странного обычая династии Птолемеев – кровнородственных браков. Ведь Исида и Осирис были не только супругами, но также братом и сестрой, детьми бога земли и богини неба. Это предание об Исиде и Осирисе послужило основанием для того, чтобы многие фараоны, отождествлявшие себя с этим богом, женились на своих родных или единокровных сестрах, чтобы предохранить свою божественную кровь от "порчи", а заодно отрезать дорогу некоторым потенциальным претендентам.

Браки между родными братьями и сестрами, не чуждые некоторым культурам, были, однако, совершенно не приняты у греков (можно в связи с этим вспомнить "Андромаху" Еврипида). В этом отношении (и по тем же политическим причинам) Птолемеи следовали египетским, а не эллинским обычаям. Около 276 года до н.э. Птолемей II Филадельф ("Возлюбленный сестры") женился на своей сестре Арсиное II Филадельфе ("Возлюбленной брата"), после чего их стали именовать "Божественными братом и сестрой". Однако поэт Сотад выразил присущее грекам неприятие подобных вещей в такой резкой форме, что он был наказан (возможно, даже казнен). Зато придворные поэты изобретали теологические объяснения и оправдания подобным бракам, особенно часто вспоминая при этом брак Зевса и его сестры Геры.

В дальнейшем в истории Птолемеев было немало таких браков между братьями и сестрами, и очевидно, что Клеопатра VII, при всем своем уме и одаренности, была плодом ряда поколений кровнородственных браков.

Возможно, некоторые черты характера Клеопатры, такие, как полное отсутствие морального чувства и тенденция к братоубийству, явились следствием постоянных кровосмесительных супружеств в этом роду.

Клеопатра также в дальнейшем дважды заключала браки со своими неполнородными братьями (воспринимая себя как Исиду, а каждого из них – как Осириса); однако до того, как она стала царицей, Осирисом был ее отец Птолемей. Это отождествление с Дионисом‑Осирисом не всегда помогало царю идти верным путем в его земной жизни, но, может быть, благодаря подобным верованиям египтян в не меньшей степени, чем благодаря помощи римлян, он снова возвратил свой престол, на котором и пребывал после этого до конца жизни.

 

* * *

 

В конце пятидесятых годов до н.э. Птолемею XII было около пятидесяти лет, однако такая бурная жизнь, очевидно, не могла не отразиться на его здоровье. В связи с этим, а также исходя из опыта недавнего прошлого, он решил подумать о дальнейшей судьбе своих детей. Видимо, поэтому в одной из надписей 52 года до н.э. дети его именуются "Божественными", а также Филадельфами (то есть "Возлюбленными братьев и сестер"), согласно старой традиции Птолемеев.

Детей оставалось четверо: Клеопатра, ее единокровная сестра Арсиноя IV и братья Арсинои, будущие Птолемей XIII и Птолемей XIV. К сожалению, полученный ими титул – Филадельфы – не оправдал себя, если принять во внимание их будущие взаимоотношения. Однако со стороны их отца введение этого, традиционного для Птолемеев, титула было, очевидно, призывом к семейной солидарности и стремлением заверить подданных, что все идет благополучно. Птолемей составил и завещание, согласно которому наследниками трона назначались старшая дочь, восемнадцатилетняя Клеопатра, и старший сын, будущий Птолемей XIII, которому тогда было десять лет. Хотя Арсиноя была старше брата, она не упоминалась в завещании, однако едва ли в этом была причина будущих плохих взаимоотношений между сестрами. Известно, что, по обычаям Птолемеев, царица могла править лишь вместе с царем, и, конечно, Клеопатра должна была иметь соправителя, которым и был провозглашен старший из ее единокровных братьев; учитывая традиции этого рода, в дальнейшем он мог бы стать ее мужем.

По установившейся к тому времени традиции царь Египта передал один экземпляр завещания на хранение своим союзникам и покровителям в Рим. Однако в конце пятидесятых годов до н.э. Рим и сам переживал глубокий кризис. Цезарь, победоносно завершивший войну в Галлии, теперь готовился к столкновению с фактическим соправителем Помпеем, который тогда господствовал в столице. Вспоминая о судьбе завещания Птолемея, Цезарь писал впоследствии: "Один экземпляр его завещания был доставлен его посланцами в Рим для хранения в казначействе. Однако из‑за гражданских смут исполнить волю Птолемея оказалось невозможным, и завещание оказалось у Помпея. Вторая копия оставалась на хранении в Александрии". По словам Цезаря, в этом документе Птолемей заклинал римский народ во имя всех богов и во имя союза двух стран помочь обеспечить его точное исполнение.

Египтология предоставляет мало надежных данных по интересующему нас вопросу, однако сохранились некоторые папирусы 51 года до н.э. где говорится: "Тридцатый год (правления) Птолемея XII и первый год правления Клеопатры". Это позволяет сделать предположение о том, что Клеопатра, старшая наследница, получила уже в это время статус соправительницы отца. Такая практика в Египте вовсе не была новостью, и возвращение к ней объяснялось, скорее всего, резким ухудшением состояния здоровья Птолемея XII. В любом случае его правление быстро приближалось к концу.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: