Каждый делает шаг навстречу

 

Н. С. Хрущев, изумляющий мир своей энергией, кипучей деятельностью и творческим подходом к любой проблеме, не однажды в своих речах обосновывал тезис о возможности и необходимости мирного сосуществования в качестве краеугольного камня современной международной жизни. Глубоко понимая современный мировой процесс, Н. С. Хрущев на посту Председателя Совета Министров СССР и Первого секретаря ЦК КПСС настойчиво проводит ленинский курс на мирное урегулирование спорных и назревших международных вопросов, на мирное сосуществование стран с различным социальным строем, на необходимость и полезность встреч на высшем уровне и совещания в верхах. Миролюбивая советская политика приобрела воистину глобальный масштаб, невиданный международный вес и авторитет, огромную активность и действенность. Она, питаемая миллионами свежих источников, как вешняя вода, ломала слежавшийся лед старых международных отношений.

Предложение об обмене визитами со стороны США подтвердило дальновидность советской внешней политики и было ее крупным успехом. Это было также крупным успехом партийной и государственной деятельности Н. С. Хрущева, в котором Запад увидел политическую прозорливость, энергию и твердость в достижении цели. В этом отношении любопытен опрос общественного мнения в Англии. Там были разосланы анкеты с вопросом: «Кто бы мог возглавить мировое правительство, если бы такое правительство было возможно сформировать?» Большинство опрошенных назвало Н. С. Хрущева.

Разумеется, «мировое правительство» в современных условиях — это утопия, но результаты общественного опроса — политическая реальность, неопровержимое свидетельство популярности главы Советского правительства. Такой же результат был получен и американским институтом Гэллапа, который опросил различных людей по всей стране, каков, по их мнению, Н. С. Хрущев. Как сообщил институт, многие американцы проявили «невольное восхищение» Н. С. Хрущевым, называя его «умным», «проницательным», «уверенным в себе», «общи-ельным», «веселым» и прежде всего «умеющим рекламировать Россию, коммунизм». Вполне естественно, что американцы употребляют привычную для них терминологию, но весьма знаменательно, что усилия американской прессы, долгие годы сочинявшей небылицы о советских руководителях, дали столь неожиданный эффект в общественном мнении.

Общественность всех стран, многомиллионный лагерь сторонников мира, народы социалистических стран уже давно выдвинули такую формулу отношений между социалистическим миром и капиталистическим миром, которая может быть выражена краткой фразой: «Каждый должен сделать шаг навстречу». Поскольку лидеры Запада начинают понимать, что они не могут теперь рассчитывать на политику «с позиции силы», то переговоры на высшем уровне оказались предрешенными.

Но внезапно разбуженный от сладкого сна не сразу осознает действительное положение, пытается натягивать одеяло на голову.

Американская сторона оказалась в двойственном положении. Падение Маккарти и затухание маккартизма — этой политической инквизиции на базе антикоммунизма, крушение даллесовского «жесткого курса», требования со стороны некоторых влиятельных деловых и политических кругов положительных международных акций, поворот американского общественного мнения к идее сосуществования с Советским Союзом, ориентировка на переговоры в верхах, которой все отчетливее придерживалась Англия после поездки Г. Макмиллана в СССР, — все это развязывало Президенту Д. Эйзенхауэру руки для формирования новой политики, отвечающей современному соотношению сил на мировой арене. С другой стороны, внутриамериканские противоречия, маневры влиятельных дельцов из монополий, занятых производством оружия и потому прямо заинтересованных в продолжении «холодной войны», оппозиция боннских реваншистов устилали путь к переговорам лимонными корками, на которых американская политика боялась поскользнуться.

Поэтому для начала был предпочтен путь зондажа.

В Советский Союз участились визиты многочисленных дельцов под видом туристов. Совершили поездку в СССР и такие влиятельные лица, как Эрик Джонстон,

Эдлай Стивенсон, Сайрус Итон, Аверелл Гарриман и Ричард Никсон. Одни, как Сайрус Итон, находили здесь подтверждение своим взглядам и выводам, сделанным раньше; другие, как Аверелл Гарриман, убеждались, что действительность превосходит их старые представления и предположения; третьи, как Ричард Никсон, с огорчением для себя констатировали, что могущество Советского Союза и новое соотношение мировых сил не сон, а явь и, следовательно, пора вылезать из-под одеяла, пора смотреть в лицо действительности.

Президент Эйзенхауэр создал комиссию для исследования реальности и осуществимости советской семилетки. Комиссия, закончив работу, доложила, что семилетка осуществима и что перспектива обогнать Америку для Советского Союза реальна.

Американские газетные комментаторы в последние годы, как мухи на дерьмо, бросались на особенно излюбленную тему — недостатки в советском сельском хозяйстве. Решительные меры, принятые ЦК КПСС и лично Н. С. Хрущевым, выбили и этот козырь из рук американской пропаганды и лишили оруженосцев «холодной войны» надежд, что советская внутренняя политика завязнет в черноземной борозде.

Первые ласточки культурного обмена — гастроли в США ансамбля под руководством Игоря Моисеева, ансамбля «Березка», балета Большого театра — развеяли в американском народе миф о «принудительном» труде в СССР.

Даже тупейшему из бизнесменов становилось ясно, что такие шедевры мирового искусства могут создаваться только людьми, окрыленными высшей свободой. Выставка в Нью-Йорке показала, что советские люди умеют делать все, что делают американцы, и многое даже совершеннее и лучше.

Совокупность всех этих факторов, от больших до малых, сломала последние рогатки на пути контактов Москва — Вашингтон.

Президент США Дуайт Эйзенхауэр в сложных для него условиях проявил мужество и прозорливость.

Последовало приглашение Н. С. Хрущева в Америку.

Мир встретил это известие вздохом облегчения и надежды. У боссов «холодной войны» защемило под ложечкой: они поняли, что ходят по растрескавшемуся льду, и, чтобы не пойти на дно перед лицом общественного мнения, оказались вынужденными маневрировать.

Даже буржуазная печать признавала, что человечество вступает в пору обнадеживающего поворота, что тучи, затянувшие планету, светлеют, что в международных отношениях подул теплый ветер, который обещает быть устойчивым.

Это был успех, достойно венчавший титаническую и прозорливую работу Коммунистической партии и Советского правительства, это был личный успех каждого нашего рабочего, колхозника, ученого, служащего, деятеля искусства — каждого советского гражданина, вложившего свой честный труд в общее дело.

Это был успех всего социалистического лагеря, каждого борца за мир, каждого прогрессивно мыслящего человека, ибо это была победа разума над неразумием, мира и взаимопонимания — над озлоблением и страхом. Английская пресса писала, что, как советский спутник открыл эру завоевания космоса, так визит Н. С. Хрущева в США, очевидно, откроет эру длительного мира, что будет по достоинству оценено историками будущего. В лице Н. С. Хрущева в Америку летел Советский Союз, советский народ со всеми его героическими подвигами — его спутниками и космическими ракетами, новыми гидростанциями и атомными станциями, новыми заводами и достижениями сельского хозяйства.

С сообщений о визите Н. С. Хрущева в США начинали передачи все радиостанции мира, и комментариями к визиту они их кончали.

Тема визита вышла на первые полосы всех газет всех пяти континентов, оттеснив другие события.

Нервное напряжение в Америке достигло высшего градуса. Пресса и пропаганда состязались в пророчествах и догадках.

Какова будет встреча лицом к лицу с Америкой?

Мир надеялся, гадал, ждал…

 

Вашингтон ждет

 

Вашингтон — столица Соединенных Штатов Америки— был в те дни эпицентром ожидания и меккой журналистского паломничества.

Мы, советские журналисты, прилетевшие сюда за двое суток до прибытия Н. С. Хрущева, во внешне воскресном спокойствии города уловили его убыстренно бьющийся пульс. Пустынны были широкие, по-европейски зеленые улицы, безлюдны парки, чуть тронутые дыханием душной осени. Но, может быть, впервые в истории чиновничьей жизни Вашингтона непреложные законы «уик-энда» — дня отдыха — оказались нарушенными: сновали машины между каменными громадами министерств, во многих правительственных учреждениях трудились чиновники, готовились к параду войска, разрабатывала свою тактику и стратегию полиция.

Жизнь протекала напряженно и пульс ее бился учащенно.

Многие иностранные журналисты, потерпевшие поражения при штурме переполненных вашингтонских гостиниц, но не сломленные духом, сидели на чемоданах в обширном зале Отдела печати. Одни, имевшие удостоверения, надеялись на протекцию в отелях, другие, прибывшие в порядке самодеятельности и текучки, уповали на протекцию в получении удостоверений.

Уже было известно, что имелось несколько ступеней журналистского счастья. О, как трудно в стране «равных возможностей» получить хотя бы одну из них! Не думайте, что дело решала ступень профессионального мастерства. Нет, здесь действовала ступень социальная, куда более могущественная, чем умение и талант.

Вершиной лестницы журналистской удачи была почти иллюзорная перспектива получить белый круглый жетон — знак принадлежности к корреспондентскому «пулу». Члены «пула» — 21 представитель крупнейших ежедневных газет и мировых телеграфных агентств — получали право следовать в самой непосредственной близости от Н. С. Хрущева, видеть все, что видит он, слышать все, что говорит он.

Не на столь недосягаемой, но все же малодоступной ступени находилась возможность удостоиться синего квадратного жетона с надписью «Пресса». Что давал этот жетон? Право сопутствовать высокому гостю в поездке по стране и пользоваться всеми видами транспорта, предоставленного для его сопровождения: автобусами, самолетами, специальными поездами. Подотряд счастливых обладателей синего жетона насчитывал приблизительно четыреста человек.

Но и для остальных, кто не попал в две предыдущие категории, потеряно было не все — счастье в Вашингтоне многоступенчато, как социальная жизнь. Существовал еще белый квадратный жетон с надписью «Вашингтон только!», открывавший доступ на пункты, предусмотренные программой пребывания Н. С. Хрущева в Вашингтоне. Говорят, что отряд обладателей белого жетона составлял около тысячи человек. Еще примерно двум с половиной тысячам журналистов утешительно обещали, что им будут оказаны такие же виды содействия и помощи на разных этапах визита.

И, наконец, была еще категория журналистов, в арсенале которой оставалось только одно средство — авось да небось.

Сколько журналистов находилось в таком положении, никто не может сказать, их просто не брали на учет. По свидетельству журнала «Лайф», пять тысяч корреспондентов газет, журналов, радио, телевидения, действуя на свой страх и риск, преодолев все трудности, все-таки приняли участие в освещении поездки Н. С. Хрущева.

Рядовые журналистской дивизии волновались, требовали жетоны и пропуска, обменивались слухами и сенсациями и от недостатка более подходящих объектов интервьюировали друг друга.

Интервьюировали нас, интервьюировали и мы.

На странице иллюстрированного журнала, раскрытого нашим американским коллегой, был напечатан алфавит русского языка, в газете — целая статья по-русски.

— Специально для нас? — поинтересовались мы.

— Наоборот… Америка засела за русский язык! — ответили нам.

Это не было очень большим преувеличением.

Наше радио начинает свою работу с передачи уроков гимнастики, американское телевидение — с передачи уроков русского языка. Два года назад только в шестнадцати школах Соединенных Штатов Америки изучался русский язык, да и то по желанию, а в начавшемся учеб-ном году он изучается в четырехстах школах, и притом обязательно.

В витринах магазинов на фоне пестрых обложек журналов, газет с кричащими заголовками, калейдоскопа «бестселлеров» заметны рекламы на русском и английском языках: «Изучайте русский язык лингафонным способом. Купите полный курс уроков русского языка на 12 пластинках». И рядом — комплект самих пластинок. Как известно, продукция, не находящая сбыта, не лежит на американских витринах. Очевидно, пластинки такого рода становятся прибыльным бизнесом.

На витрине на видном месте была выставлена еще одна граммпластинка. Большие портреты Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра украшали ее конверт. На одной стороне пластинки были записаны русские и советские песни, на другой — популярные американские мелодии. «Общая почва» — выразительно было выведено на конверте.

Но попытки американцев найти общий язык с русскими выражались не только таким буквальным способом.

В самолете по пути в Вашингтон мы читали советские газеты, где печатались в те дни подборки писем читателей, приветствующих визит Н. С. Хрущева в Америку. Приятно было увидеть аналогичные подборки и в американских газетах.

Вот лишь несколько коротеньких выдержек из писем, помещенных в газете «Ивнинг стар».

Паула Беккер: «Единственный путь к миру на земном шаре лежит через личные и национальные действия в духе мирного сосуществования… Мы должны отдать должное русским за их научные достижения и должны встретить Хрущева с почестями, какие заслуживает лидер могущественной державы».

Филипп Маркус: «Мне кажется, что без контактов между государственными деятелями не может быть достигнут и обеспечен мир на поколения и, наоборот, война будет висеть постоянной угрозой. Я поэтому с большими надеждами смотрю на предстоящий визит Хрущева».

Элмер Кребель: «Господин Президент, встретьтесь, пожалуйста, с Премьером Хрущевым и приложите все усилия, чтобы достигнуть соглашения с Россией, или, если это окажется невозможным сделать за один присест, попрощайтесь со своим гостем дружественным образом, обеспечив возможность дальнейших контактов».

Газета «Вашингтон пост» тоже поместила подборку под общим заголовком «Хор голосов, приветствующих Хрущева».

В одном из писем Ева Терри, жительница Вашингтона, высказывалась за то, чтобы украсить столицу США государственными флагами СССР по случаю прибытия Н. С. Хрущева. В другом письме Герберт Хаджинс признавался: «Я очень рад приезду Хрущева. Надо позаботиться о том, чтобы его пребывание здесь было приятным и радостным».

Конечно, далеко не все письма попадали на страницы газет. Помощник государственного секретаря Э. Бердинг устроил для советских журналистов прием в своей загородной вилле в Вашингтоне. Пили коктейль в саду, знакомились в предвидении совместного пути. Из бесед во время приема мы узнали, что огромный поток писем американцев поступает и в Белый дом, и в государственный департамент. Как отвечали там на эти письма, неизвестно, но у чиновников сильно прибавилось не только работы, но и непривычных забот.

Тысячи писем от простых людей Америки поступили в Советское посольство. Чтобы направлять их туда, американцам, едва оправившимся от маккартизма, требовалось известное мужество. Газета «Нью-Йорк джорнэл энд Америкэн» настойчиво советовала американцам «не вступать в переписку с главой иностранного государства», ссылаясь на закон… 1793 года, запрещавший американцам вести корреспонденцию с иностранными правительствами.

Тем не менее гора писем росла. Советские журналисты тоже решили ознакомиться с ними. От отеля «Статлер», где мы остановились, до Советского посольства недалеко — два квартала по обсаженной деревьями улице. Американцы назвали ее «русской аллеей», хотя, по правде говоря, американские журналисты тоже хаживали к Советскому посольству ради «охоты за новостями»… Письма американцев, которые очень хорошо приоткрывали занавес над их мыслями и чувствами, составляют самостоятельную главу этой книги. Мы приводим здесь лишь одно, характерное, письмо; Софи Мэри Блив из города Уоррен писала Н. С. Хрущеву 13 сентября:

«Прежде всего я хотела бы приветствовать Вас и Вашу семью по случаю предстоящего прибытия в Америку. Только через взаимопонимание, и через одно взаимопонимание, можно будет рассчитывать жить в длительном мире. От Вас после Вашего возвращения к себе на Родину ваши люди лучше узнают об Америке. Моя мать недавно вернулась из поездки в вашу великую страну. Она была главным образом в Москве и Ленинграде. Эта поездка обогатила ее, и то, что она мне рассказала, было очень интересно слушать. Вместо того чтобы читать об этих великих городах, она их видела и сделала для себя из виденного правдивые выводы. Многие вещи, о которых мы прежде читали, оказались неверными в нашем образе мышления. Только при помощи этих визитов американцы и русские будут в состоянии судить о народе другой страны, ее обычаях и прогрессе.

Пусть Ваш визит будет приятным, и пусть в итоге его последует глубокое взаимопонимание между нашими странами».

В одних письмах Н. С. Хрущева приглашали в гости на скромный обед в семье, в других — просили посетить тот или иной город, в третьих — передать привет советскому народу, в четвертых — запретить атомную бомбу. Были письма, авторы которых проявляли знание международных дел; были — наивные, были — написанные со стилистическим блеском и были — с грамматическими ошибками. Но все они свидетельствовали об одном: у тысяч и тысяч американцев открывались глаза.

На страницах газет между тем догорала дискуссия, охватившая все без исключения штаты Америки — от самых западных и свежеиспеченных, вроде Гавай, и до восточных, где «делается политика»: правильно или нет поступил Президент, пригласив Н. С. Хрущева? Ломались перья журналистов, глухо сталкивались мнения партийных лидеров, повизгивала рахитичная эмигрантская печать. Летели, что называется, пух и перья, а время и события шли своим чередом.

Суматошная, спешащая Америка в сентябрьские дни 1959 года как будто затаила дыхание, привстала на носки, чтобы быть свидетельницей «большого дня» в ее жизни. Встречались не просто главы правительств — встречались люди, за которыми стояли страны-гиганты!

В ходе стихийно возникшей общенациональной дискуссии споры велись вокруг того, с какой программой мира должен прийти на беседу с главой Советского правительства Президент США. Было всякое, включая советы, как выманить яблоко за наклейку с бутылки кока-кола. Но преобладала серьезность.

Группа демократов — членов палаты представителей конгресса США в составе 36 человек обратилась к Президенту с призывом разработать идеи о «мире в семидесятом году» и обсудить их с Н. С. Хрущевым. Почему в семидесятом, а не в семьдесят первом? Это осталось неизвестным. Конгрессмены высказались за прекращение ядерных испытаний, сокращение обычных вооружений, помощь слаборазвитым странам и за «экономическую стабильность», подчеркнув важность советско-американского сотрудничества в решении этих проблем. Стабильность больше всего нужна была самой Америке, остальное — всем.

Газета «Кэпитл таймс», выходящая в городе Мэдисон, штат Висконсин, откликнулась редакционным комментарием на опубликованную в сентябрьском номере американского журнала «Форин афферс» статью Н. С. Хрущева «О мирном сосуществовании». В нем подчеркивалась необходимость отказа от политики «отбрасывания коммунизма». «Взаимные визиты Хрущева и Эйзенхауэра кладут начало ломке этого опасного курса прошлого», — писала газета. Три года назад редактора этой газеты за такие мысли уволили бы без выходного пособия; теперь это было модно, это отвечало настроениям читателей.

Предстоящий визит Н. С. Хрущева поляризовал общественное мнение. С одной стороны, страну подтапливали доброжелательными чувствами, с другой — напускали холод и чад. Тут шли в ход заявления различных миллионеров и миллиардеров, конгрессменов и сенаторов, епископов и архиепископов, которые призывали население протестовать против приезда главы Советского правительства. Спел среди этих солистов свою партию и вице-президент США Р. Никсон. В своей речи на конференции американской ассоциации зубных врачей 14 сентября, накануне приезда Н. С. Хрущева, он призывал американский народ не доверять словам главы Советского правительства, оспаривать его заявления, задавать ему вопросы, вступать с ним в споры.

Однако в последние дни перед приездом Н. С. Хрущева голоса сторонников визита окрепли настолько, что сольные партии такого рода стали небезопасны. В газетах все труднее и труднее стало помещать статьи, рассчитанные на подготовку срыва визита, — это не нравилось читателям. Тогда недружелюбие нашло приют в разделе частных объявлений. Если имеешь доллары, легко выражать свои мысли «свободно». Реакционеры покупали газетную площадь под объявление и на месте его, в рамке, печатали антисоветские статьи. Ну, а есть ли какие-либо законы морали, чести, порядочности? Законы есть. По законам американской печати в разделе объявлений можно за счет автора печатать любой бред, включая извещение о конце мира или о том, что луна сделана из голландского сыра и хорошо идет на закуску к коньяку. Правда, чтобы купить место в газете для статьи, американскому рабочему и служащему не хватит двухлетней зарплаты.

Свободно бредить может только толстый кошелек.

Одно из таких объявлений с призывом чуть ли не объявить национальный траур в связи с приездом Н. С. Хрущева опубликовали за своими подписями бывший незадачливый посол США в СССР В. Буллитт, несколько наиболее реакционных сенаторов и членов палаты представителей, фанатик атомной войны физик Э. Теллер, кардинал Кашинг и другие. Они откупили изрядный объявленческий пустырь и упражнялись там, как хотели. Однако газеты решили не портить отношений с общественным мнением и тут же делали поворот влево. Газета «Нью-Йорк таймс» в одном и том же номере напечатала и пасквильное объявление одного реакционного, «комитета» и письмо читателя Нормана Бордмена, подвергающего позиции «комитета» уничтожающей критике. Бордмен писал: «Нужно снять шляпы перед Президентом Эйзенхауэром и Премьером Хрущевым в знак благодарности за те меры, которые они принимают к тому, чтобы мир двигался в здравом направлении».

Как говорят: и волки сыты, и овцы целы!

Вероятно, наш читатель хотел бы знать механизм таких явлений. Что лежит в их основе? Приведем здесь откровения журнала «Нейшн», который раскрыл подоплеку действий компании «Аллен-Брэдли энд компани» в Милуоки, поместившей в ряде газет на месте объявлений под видом рекламы большие статьи с грубыми и глупыми выпадами.

Возможно, писал журнал, что Н. С. Хрущев будет недоумевать, почему компания расходует столь большие суммы денег, чтобы подвергнуть его нападкам. А дело все в том, что компания «Аллен-Брэдли энд компани» выпускает электроаппаратуру и радиоэлектронные детали.

«По оценке торговой печати, — сообщал журнал, — в настоящее время по меньшей мере третья часть деталей, выпускаемых электронной промышленностью, идет правительству в соответствии с военными контрактами. Поэтому «мир и дружба» не тот лозунг, который может понравиться правлению компании «Аллен-Брэдли энд компани», и вряд ли директора этой компании одобрят какие-либо международные визиты, которые могут привести к ослаблению «холодной войны»».

Журнал добавлял, что, хотя компания «Аллен-Брэдли энд компани» пытается утверждать, что ее реклама не имеет своей целью «продать что-либо», а лишь разъясняет «угрозу, представляемую Советским Союзом», в действительности она «старается продать ненависть и страх, поскольку ненависть и страх стимулируют сбыт радиоэлектронных деталей».

Так перед нами в канун визита, как на ладони, предстала одна из «свобод» американской печати — свобода продаваться. В этом отношении нисколько не стоило винить наших американских коллег — босс торговал с боссом!..

Но реклама не делает плохой товар хорошим, а ссора с Советским Союзом уже была плохим товаром — его не брали не только по демпинговым ценам, но и даром. И когда это стало ясно, в действие были введены новые силы.

В субботу вечером католические церкви обратились по радио и телевидению к своей пастве, созывая ее на моление. Никто не скрывал, что сеанс общения с богом задуман на антисоветской подкладке. Однако молитвы пастырей, в отличие от Лунника-2, цели не достигли: в прохладных сумерках жиденькие струйки прихожан вливались в мерцающие двери церквей, а вскоре и вовсе иссякли. Уж больно бил в нос не «божий дух»! Обескураженные представители бога на земле пробормотали свои проповеди не без изрядного смущения и без особой веры в успех. Дальнейшее показало, что американцы предпочли действовать по принципу «бог-то бог, да и сам не будь плох»…

Есть в природе существа, относящиеся к разделу простейших, именуемые анаэробами. Свет для них губителен, свежий воздух страшнее яда. Они служат причиной всякой гнили.

Но опаснее анаэробы политические. Свет политики мира для них губителен, свежий воздух разрядки международной напряженности нетерпим. Они отравляют политическую атмосферу запахом гангренозного распада.

Мы имеем в виду эмигрантское охвостье, организации «перемещенных лиц», тех, кто служил фашизму и убежал от своего народа на необильные заокеанские подачки. Именно они и демонстрировали протест против приезда Н. С. Хрущева. Впервые мы наткнулись на такого политического анаэроба у ограды Белого дома. Он ходил по тротуару в полном одиночестве, гнусавя под нос какие-то псалмы. В руках он нес плакат, укрепленный на тонком прутике. То был очень небольшой плакат: более крупный согнул бы прутик. Палки для плакатов ныне запрещены американской полицией, не желающей при встрече с демонстрантами ощущать их на своей спине. Теперь правила такие: если хочешь демонстрировать, будь ласков, держи картон на вытянутых руках или подцепляй на хилый прутик. На одной из сторон плаката были намалеваны мрачные изречения на ехидной семинарской латыни, на другой — краткая молитва о том, чтобы советская ракета никогда не достигла Луны…

На одной из вашингтонских улиц помещался организационный центр, нечто вроде штаб-квартиры политических анаэробов. У подъезда в знак протеста против визита раздавались прохожим траурные повязки, но прохожие увертывались от повязок, как от гремучей змеи.

Здесь же, у тротуара, стояла легковая автомашина. У нее на крыше, на решетке, где ставят чемоданы, помещалась квадратная призма с плакатами, обращенными на все четыре стороны. На плакатах были начертаны тексты, призывавшие вашингтонцев проявлять «сдержанность» при встрече высокого советского гостя. Тут и формировалась кучка политических проходимцев, которая не раз попадалась нам на глаза в разных городах на протяжении всего маршрута поездки. Как потом нам рассказали, они кочевали из города в город с одними и теми же плакатиками.

На зеленом газоне у памятника американскому президенту Джорджу Вашингтону расставлялись удобные стульчики, суетились, нервно потирая руки, ораторы. Здесь готовился «митинг протеста». Предполагалось, что соберется больше тысячи человек. Но стульчики почти сплошь пустовали. К тому же среди самих руководителей возникли разногласия, и митинг кончился суматохой, во время которой ораторы наскоро прокричали свои призывы к трауру. Их, этих ораторов, легко понять: они бежали от своего народа, от коммунизма на край света, а «коммунист номер один» приезжал сюда в качестве почетного гостя Президента! Естественно, что перетрусившим «перемещенным» чудился звон погребального колокола.

Как показали события, провалилась и эта затея. Зато тысячи американцев с глубочайшим интересом слушали и смотрели биографическую телевизионную передачу о Н. С. Хрущеве.

Антисоветская возня понемногу теряла смысл, превращалась в карикатуру, и немудрено, что все чаще приходилось сторонникам «холодной войны» покидать свои заупокойные амвоны и, не дописав ядовитой строки, взбегать на колокольню, чтобы бухнуть благовест в честь очередного советского достижения. Отставать нельзя: высмеют, сочтут невеждой.

Иные, великие, эпохальные, события оттесняли на задний план маневры сторонников «холодной войны».

История знает случаи, когда люди, пускаясь в далекие путешествия, начиная великие дела, дожидались небесного знамения, счастливого сочетания звезд. Теперь советские люди, штурмующие космос, имеют иные звезды и иные их сочетания, неизменно благоприятствующие нам. Разве не счастливым небесным знамением было натриевое облако запущенной 12 сентября второй советской космической ракеты, известившее, что взят верный курс, что ракета достигнет Луны? Разве не великое небесное знамение — советский вымпел на Луне? Да, под счастливым сочетанием звезд начиналось путешествие за океан Никиты Сергеевича Хрущева!

Наша ракета стремительно неслась по заданному курсу, и последние полчаса ее полета были драматическими получасами всеобщего возбуждения в Америке. Одна из здешних радиостанций передавала сообщения о движении советского лунника через каждые пять минут. Затем через каждые три. И, наконец, диктор стал отсчитывать последние минуты… «До удара советской ракеты о Луну осталось четыре минуты… Три минуты… Две…»

Ракета попала в цель!

Весть о новой великой победе советской науки и техники всколыхнула Соединенные Штаты Америки, о ней кричали на первых страницах заголовки газет, посвятивших этому событию многие полосы: «Русский лунник ударил в Луну», «Красная ракета стреляет по Луне».

Успешный запуск советской ракеты на Луну произвел на американскую общественность колоссальное впечатление.

«Ученые и столицы всего мира, — писала «Нью-Йорк таймс», — аплодируют успехам русских в области космоса, признавая их изумительными».

«Фантастическое достижение» — так известный американский ученый Кейт Гленнан назвал победу советских ученых, инженеров, техников и рабочих, впервые в истории человечества добравшихся до Луны. «Это высшая степень успеха, — сказал он. — Никто не сомневается, что русские далеко опередили все другие народы в развитии техники для завоевания космоса. Было естественным ожидать, что они сделают это раньше Америки».

«Новая русская космическая ракета попала в заданную цель — Луну, и это событие резко приблизило день, когда человек станет хозяином Луны», — писала газета «Вашингтон пост энд Таймс геральд».

Представители научной общественности США горячо поздравляли советских ученых с огромным достижением. Однако к этому примешивалось сожаление: Соединенные Штаты вновь оказались позади в соревновании за завоевание космического пространства.

Председатель сенатской комиссии по делам вооруженных сил Ричард Рассел призывал не предаваться отчаянию перед явным превосходством русских в области ракет. Вывезенный в США из Германии специалист по космическим проблемам Вернер фон Браун, создатель небезызвестной «ФАУ-2», заявил журналистам с горечью, что Россия намного обогнала Соединенные Штаты в отношении космических проектов и никакими деньгами нельзя купить упущенного времени.

— Я убежден в том, что если Россия немедленно остановится, то мы сможем догнать ее через один, два или три года, — заявил фон Браун на пресс-конференции.

Но остановится ли Россия?

Одновременно американская печать делала попытки умалить советский успех, набросить на него тень сомнения, сгладить хотя бы немного то ошеломляющее впечатление, которое произвел Лунник-2 на американцев. Профессор Мичиганского университета Хеддок, специалист по астрономии, заявил: он сомневается в том, что советская ракета достигла Луны.

Можно было бы не вспоминать о профессоре Хеддоке, потому что, вероятно, он сам уже сожалеет о данном сгоряча интервью. Его американские коллеги, конечно, посмеиваются над ним, рассматривая сегодня фотографии невидимой стороны Луны.

Но в те дни недоверие к победе советской науки попытался посеять и вице-президент США Р. Никсон. Когда он прилетел из Вашингтона в Нью-Йорк, к нему кинулись с расспросами журналисты:

— Вы были в России, что Вы скажете о Луне?

Вице-президент напомнил прежде всего, что американцы должны сохранять самообладание. Рано поздравлять Советский Союз! — Никто из нас не знает, что ракета действительно попала на Луну.

— Может быть, Вы не знаете — как? — тонко спросили журналисты.

— Нет, я не знаю — что! — отрезал Никсон.

Так отозвался Никсон о новом чудесном небесном явлении, созданном руками советских людей.

В самом факте подобного отзыва не было, впрочем, ничего оригинального. В истории осмысления и освоения космоса постоянно сталкивались противоположные оценки небесных явлений. Одни, даже стоя в свой смертный час у столба на вязанке хвороста, утверждали, что не Солнце совершает свои кругообороты вокруг Земли, а Земля вращается вокруг Солнца. Другие, бегая вокруг хвороста с факелом, настаивали на том, что Солнце подобным же манером обращается вокруг Земли.

Но, к счастью, история не повторяется во всех своих печальных страницах. Вице-президенту США не удалось организовать аутодафе по поводу очередного великого астрономического достижения. Не прошло и нескольких часов, как дымовая завеса всевозможных сомнений была развеяна окончательно и навсегда. Это сделали сами американские ученые при помощи своих английских коллег.

Когда стало известно о запуске второй нашей ракеты, советские журналисты решили побеседовать с американскими астрономами и специалистами по космонавтике.

Нас отговаривали: сегодня суббота, «уик-энд», вряд ли вы застанете кого-нибудь. Каково же было наше удивление, когда в Главной военно-морской обсерватории США видные американские ученые (они находились на посту!) выразили готовность встретиться с советскими журналистами.

Командор Робинсон — в годы второй мировой войны он командовал крейсером на Тихом океане— принял нас в огромном куполообразном зале обсерватории.

Когда речь зашла о луннике, командор поджал губы:

— Да, конечно, запуск ракеты на Луну — шаг вперед, но вряд ли, однако, эта ракета попадет на Луну.

— Почему?

— Предчувствие астронома, — он многозначительно замолчал.

— Следите ли Вы за советской ракетой? — спросили мы командора.

— Она слишком быстро движется, чтобы мы могли следить за ней, — ответил он и пригласил нас осмотреть научное оборудование обсерватории.

Время шло. Включили телевизор. Передача рекламы нового средства от головной боли была прервана, и мы услышали, что ракета вот-вот достигнет Луны.

— Что же Вы думаете об этом, командор?

— Кто первый — тот и есть первый, — сдержанно сказал Робинсон.

Из обсерватории мы направились к крупнейшему специалисту в области ракетоплавания профессору Хыо Дрейдену, занимающему пост заместителя директора Национального управления США по аэронавтике и исследованию космического пространства. Нет, нам не надо было в этот «уик-энд» звонить ему домой или на дачу: профессор находился на своем рабочем месте. Он быстрыми шагами вышел навстречу, отстранил полицейского, преградившего было дорогу, пригласил нас в свой кабинет, украшенный моделями американских ракет. Хью Дрейден был взволнован и, как показалось, немного растерян.

— Только что, — сказал он, ища что-то на своем большом столе, заваленном бумагами, — только что, — он выпрямился и продолжал торжественно, — я получил сообщение, что ваша ракета достигла Луны. Поздравляю вас!

— Следили ли Вы лично, профессор, за полетом советской ракеты?

— Мы не имели возможности визуально проследить за ее прилунением. Но мы на территории США получали радиосигналы Лунника-2. Мы поддерживали постоянный контакт с профессором Лоуэллом из обсерватории Манчестера, который сообщал нам о каждом «шаге» советской лунной ракеты.

— Он держал связь непосредственно с Вами, профессор?

— Нет, с обсерваторией в Калифорнии. Там наши ученые на основании данных профессора Лоуэлла высчитали траекторию полета ракеты. И вот Лоуэлл, — профессор Дрейден подает нам еще одну телеграмму, — также подтверждает сообщение Ассошиэйтед Пресс. Я счастлив, что могу еще раз поздравить советских ученых.

Через несколько часов Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства заявило, что русская лунная ракета точно дошла до своей цели — она достигла Луны.

Вашингтонский корреспондент газеты «Дейли миррор» писал:

«Когда вице-президент Никсон заявил, что запуск русской ракеты на Луну фактически не доказан, он занимался именно тем, за что как-то критиковал в неофициальном порядке других официальных лиц при Эйзенхауэре, — пытался успокоить.

Фактически все, что говорят русские о полете ракеты на Луну, правильно, и он это знает. Наши ученые с самого начала наблюдали за полетом на Луну и знали, когда ракета достигнет Луны».

Полет лунника и полет «ТУ-114», достижение советской ракетой Луны и приезд в США Н. С. Хрущева стали связывать воедино.

Один из иностранных корреспондентов сказал нам фразу, которую он затем опубликовал в своей газете: «Ваш Хрущев прилетает в Америку так, как никто и никогда не прилетал, — по орбите Лунника-2».

Другая газета писала, что Н. С. Хрущев прибывает в США «захватив с собой в чемодане Луну». А третья, любительница еще более сильных метафор, писала, что Н. С. Хрущев вступает на американскую землю не только как «глава Советского правительства, но и как председатель правительства Луны».

Небезынтересно привести некоторые высказывания прессы; из нее видно, что газеты мира, каждая на свой манер, рассматривали подвиг советских ученых не только в космическом, но также в социальном и политическом измерениях.

Нью-Йорк. Газета «Нью-Йорк геральд трибюн»: «К сожалению, справедливо и то, что этот успешный запуск ракеты на Луну создает осложнения. Ракета, которая может попасть на Луну, доказывает, что другие ракеты могут достичь любой точки земного шара с более смертоносным грузом и с такой же точностью. Космическая кабина с советским вымпелом — это нечто вроде «демонстрации флага», как это делали военно-морские корабли на земных морях».

Лондон. Газета «Дейли телеграф»: «Каково бы ни было, по мнению экспертов, значение второго и более точного запуска ракеты на Луну, этот факт имеет совершенно определенное значение для простых смертных. Хрущев владеет теперь такой ракетной техникой, которая является не только самой могучей, но и надежной».

Газета «Дейли мейл»: «Труднее всего постигнуть умом прилунение русской ракеты. Уму человека, привязанного к земле, трудно понять чудо, которое свершилось. Но путешествие в космос всегда было лишь фантазией. Теперь оно стало уверенностью».

Париж. Газета «Либерасьон»: «Таким образом, СССР заслуживает того, чтобы к нему относились как к серьезному конкуренту, но его нельзя запугать как противника. Разве эти два довода, в равной степени сильные, не должны убедить сторонников «холодной войны» в том, что этот период закончен? Что действительно наступило время для предлагаемых переговоров? Для сосуществования в условиях мирной борьбы, которая покажет, кто лучше обеспечит благосостояние человека».

Милан. Газета «Джорно»: «Американцы вынуждены пересмотреть всю свою политику последних лет. Поездка Хрущева делает этот пересмотр острым, мучительным. Это пересмотр, который, по мнению людей, веривших до сих пор в то, что они идут впереди современного мира, и вдруг внезапно обнаруживших, что их кто-то обогнал в некоторых важных областях, может вызвать серьезный кризис неверия в самих себя… Подлинная цель поездки Хрущева состоит в стремлении к миру. Никто не может не желать мира, и все должны признать, что для того, чтобы его добиться, нужно отказаться от всяких предубеждений, нужно смотреть в лицо действительности».

Таким образом, полет Лунника-2, хотя его совпадение с визитом, как сказал Н. С. Хрущев, было счастливой случайностью, не только вызвал во всем мире восхищение научным подвигом, но и хорошо предшествовал переговорам. Он решительно и бесповоротно сбил спесь с тех политических деятелей и органов прессы, которые, будучи чересчур простуженными «холодной войной», не прочь были поговорить с позиций своего исключительного «величия» хриплым голосом диктата.

Проходя поздно вечером по широкой Пенсильвания-авеню—центральной и самой красивой магистрали американской столицы, — можно было видеть в окнах правительственных учреждений яркие огни. В государственном департаменте далеко за полночь сидели люди, обсуждая и уточняя последние детали программы пребывания Н. С. Хрущева в США. Кое-что просочилось на страницы американской печати.

Большое и малое, великое и смешное сочеталось здесь в самых причудливых переплетениях.

Обсуждалось число залпов правительственного салюта.

Дискутировалась длина и цвет ковровой дорожки, ведущей от самолета к трибуне. По традициям торжественных встреч цвет дорожки должен быть красным. Но было высказано пожелание, чтобы это был все-таки не ярко-алый цвет, а какой-нибудь поглуше, приближающийся к цвету бордо.

Обсуждение того, вывешивать или не вывешивать государственные флаги Советского Союза на зданиях Вашингтона, было особенно щекотливым. Все-таки решили на зданиях флаги не вывешивать, хотя, как отмечали газеты, это полагалось бы сделать, основываясь на прошлых прецедентах, когда в столице без всяких дискуссий вывешивались флаги той державы, откуда прибыл почетный гость.

Государственный флаг Советского Союза был поднят в Вашингтоне в одном месте: над резиденцией Н. С. Хрущева Блэйр-хаузом — домом для гостей Президента США, расположенном наискосок от Белого дома.

Одна из газет высказала предположение, что на это решение повлияли не только политические соображения, но и трудности технологии. Изготовление красных флагов, да еще с серпом и молотом, оказалось для Вашингтона совершенно непривычным делом.

Непредвиденный церемонией запуск советской ракеты, достигшей Луны, вызвал новые, экстренные обсуждения.

Газета «Нью-Йорк уорлд телеграм энд Сан» на первой полосе поместила сообщение корреспондента агентства Юнайтед Пресс Интернейшнл Фокса из Вашингтона, которое начинается так: «Президент Эйзенхауэр и его главные советники сегодня искали средства противодействия новому престижу, который создало эффективное попадание русских в Луну советскому Премьеру Никите Хрущеву для его начинающихся завтра исторических переговоров в Белом доме».

Так стоило ли, спрашивается, спорить о флагах, если полная Луна сияет сегодня над Вашингтоном и герб великой Советской державы как бы оттиснут на ее золотом круглом, как медаль, диске!

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

ОТ МОСКВЫ ДО ВАШИНГТОНА

 

 

В часы перед отлетом

 

Над Америкой была ночь, а в Москве — советской столице — обычное сентябрьское утро, только, пожалуй, более ясное, свежее, чем накануне. По улицам и площадям медленно шли уборочные машины, сметая и смывая желтые листья, обрывки газет, пыль и прочие остатки вчерашнего дня. Гасли уличные фонари. Серые клочья тумана, вспучиваясь над рекой, медленно выползали на мостовые…

И вместе с тем это было какое-то необычное утро. Вереницы машин и автобусов мчались по пробуждающимся улицам, вырываясь на простор Ленинского проспекта. Москвичи, идущие на работу, говорили:

— Сегодня улетает в Америку. Провожать едут…

— Да. Пусть будет все хорошо!

Москва просыпалась с мыслью о том, что сегодня начинается поездка главы Советского правительства в далекую заокеанскую державу — Соединенные Штаты Америки. Могучая стальная птица промчит советских посланцев за считанные часы над многими странами, над океаном и доставит на другую сторону нашей старой планеты лишь немногим позже, чем лучи солнца того же дня обогреют и американскую землю.

Обычный сентябрьский день начинался каким-то торжественным, очень ясным и праздничным утром. Да, так оно и было, товарищи! Советским людям было чему радоваться, у них были все основания для праздничного настроения. Они засыпали вчера с мыслью, что свершилось еще одно великое событие: наша отечественная, советская ракета достигла Луны, доставила туда земной советский груз и гордый вымпел с изображением герб; Советского Союза. Впервые в истории осуществлен космический полет с Земли на другое небесное тело. И это совершили советские люди.

Москва приходила в движение. У газетных киосков дольше, чем обычно, задерживались нетерпеливые читатели, развернув еще пахнущие типографской краской листы с сообщением об этой новой славной победе советской науки и техники, с добрыми, теплыми словами Центрального Комитета нашей партии и Советского правительства, обращенными к ученым, конструкторам, инженерам, техникам, рабочим — всему коллективу участников создания и запуска второй советской космической ракеты на Луну. Они читали простые, идущие от самого сердца слова ответа Никиты Сергеевича Хрущева на письма и телеграммы, полученные им в связи с предстоящей поездкой в Соединенные Штаты.

Сколько их, этих сердечных, искренних, взволнованных посланий, поступило в последние перед отлетом в США дни в адрес Никиты Сергеевича! Вот короткое письмо токаря Днепропетровского машиностроительного завода Виктора Хохлова:

«Примите, родной Никита Сергеевич, от меня и всей моей семьи самые лучшие пожелания в Вашей поездке в США. Мы, как и все люди на земле, связываем с этой поездкой самые лучшие свои надежды — установить мир на нашей планете, добиться дружбы между двумя могучими государствами— СССР и США, — навсегда покончить с опасностью войны. Мы мысленно будем с Вами и в дни Вашей благородной миссии в США».

Техники-механики совхоза «Калиновский», Могилевской области, М. Н. Головейко и Г. Н. Яковлев писали: «Мы, простые рабочие, надеемся, что Ваша поездка в США откроет новую страницу в борьбе за мир… Война нам не нужна! Она нужна тем, кто нечестным отношением к жизни старается поработить народы».

Ленинградец В. Булычев горячо просил Никиту Сергеевича «растолковать американскому народу, что мы не думаем вмешиваться в их политику, у них свои глаза есть, пусть сами смотрят и соображают, как им надо жить.

Мы очень беспокоимся, дорогой наш Никита Сергеевич, о Вашем здоровье. Ведь путь далекий, и едете Вы не к друзьям. Мы с большим нетерпением будем следить за газетами и всем сердцем будем сопутствовать Вам в этой исторической поездке».

Сотни писем и телеграмм непрерывным потоком шли в те дни в Кремль, в Центральный Комитет партии; в них выражались сокровенные думы и пожелания людей труда.

«Я прошу Вас, Никита Сергеевич, расскажите простым людям Америки о нашей жизни. Пусть они вникнут в каждое Ваше слово, и пусть оно будет разить недругов своей правдой, великой правдой посланца Советского государства. Мы, простые люди, посылаем Вас в далекий путь, чтобы Вы на весь земной шар сказали всю правду от имени советского народа, что мы хотим мира и дружбы со всеми народами. Мы не хотим войны и хотим, чтобы на всей земле шел мирный созидательный труд, чтобы весь мир покрылся садами.

Мы хотим мира, чтобы идти к счастью, к светлым дням коммунизма!

Доброго пути Вам, родной Никита Сергеевич, и счастливого возвращения на милую родную землю».

Так говорилось в одном из писем, полученных из города Риги.

Плотник из Свердловска Павел Яковлевич Кузнецов писал большими неровными буквами, старательно выведенными на листах ученической тетради:

«Скоро Вы будете на американской земле. Передайте простым людям Америки и их трудовому народу, что пусть они верят твердо, что народы Советской России и всего Советского Союза не хотят войны и ненавидят затейников войны… Мы, советские люди, — люди мира и мирного труда. Нам наше Советское правительство создает все для того, чтобы мы жили в достатке.

У меня пятеро детей: четыре сына и дочь двенадцати лет. Мои сыновья достигли почти все такого возраста, что способны стать под ружье. Но я противник того, чтобы они гибли от проклятых ружей и техники войны. Пусть они живут во славу своей человеческой жизни и наслаждаются природой, в которой живет человек на Земле.

Земля — планета мира, она не должна быть планетой ссор и войн. Пусть на красавице Земле-планете народы живут и радуются. Пусть мои сыновья и у всех людей дети на земле будут такие же счастливые и радостные; они у меня красивые и очень крепкие, да и я сам еще здравствую. У меня прилив сил в эти дни, когда Вы едете в Америку на переговоры.

Желаю от всей семьи Вам, товарищ Никита Сергеевич, доброго здоровья, сил и счастливого пути.

С приветом и большим пожеланием всего хорошего».

Из села Голубече, Крыжопольского района, Винницкой области, от дважды Героя Социалистического Труда Татьяны Марцан пришла такая телеграмма:

«От всей души желаю Вам доброго пути и успешной работы во время поездки в США. Пусть второй успешный пуск советской космической ракеты и завершение строительства первого в мире атомного ледокола «Ленин» послужат укреплению мира и сотрудничества между народами во всем мире».

И вот на страницах «Правды» и «Известий» люди читали ответное письмо Никиты Сергеевича Хрущева, письмо, преисполненное большой гордости за нашу социалистическую Родину, за наш великий народ, проникнутое неиссякаемой верой в торжество мира на земле.

«Человечество живет сейчас в прекрасное время. Это — время расцвета науки и техники, экономики и культуры, когда поистине сказки становятся былью, — писал Никита Сергеевич. — Наша поездка в США совпала с двумя величайшими событиями: впервые в истории успешно осуществлен полет космической ракеты на Луну, посланной с Земли советскими людьми, и вышел в плавание первый в мире атомный ледокол «Ленин».

Сколько было написано фантастических романов, сказок и поэм о полете на Луну! Люди веками мечтали о межпланетных путешествиях, и вот теперь мы на пороге осуществления этой дерзновенной мечты. На протяжении десятилетий ученые стремились создать корабль, который мог бы пойти напролом к Северному полюсу, и вот теперь такой корабль введен в строй.

Как же нам, советским людям, да и не только нам, но и всем людям доброй воли, не радоваться и не восхищаться великим подвигом советских ученых, инженеров, техников и рабочих, которые с точностью до минут и секунд рассчитали и осуществили великолепный полет ракеты по маршруту Земля — Луна. Как нам не приветствовать советских ученых, инженеров, техников и рабочих, создавших первый в мире атомный ледокол, который сможет месяцами находиться в плавании, сокрушая вековые льды».

Сильные и верные слова. Они пробуждали в людях новые смелые порывы, огромное желание своим трудом умножать успехи советского народа, нашей великой страны побеждающего коммунизма.

Взволнованный мир обсуждал вопрос, почему именно Советский Союз первым совершил беспримерный подвиг, точно доставив на Луну совершенную космическую лабораторию, которая еще недавно была земной вещью, а теперь стала первым посланцем Земли на Луне. Ответ на вопрос был дан в письме Н. С. Хрущева: «Эта победа стала возможной в результате того, что те же советские люди своими руками, своим героическим трудом в кратчайший исторический срок сумели решить величайшую социальную проблему — они построили социалистическое общество и уверенно строят коммунизм».

Просто, скромно и, как обычно, исчерпывающе полно Никита Сергеевич отвечал всем приславшим ему добрые пожелания:

«Хочу заверить дорогих соотечественников и всех, кто прислал мне в связи с поездкой в США дружественные письма и телеграммы, что со своей стороны буду прилагать все усилия, чтобы оправдать ваши надежды. Я не сомневаюсь в добрых намерениях Президента США. Приглашая меня с визитом в Соединенные Штаты, он, видимо, тоже стремится к тому, чтобы был найден общий язык для решения спорных международных вопросов и улучшения отношений между нашими странами.

Главное, чего мы должны достигнуть, — это обеспечить мирные условия жизни для всех людей на Земле».

Эти слова читали люди у газетных киосков утренней Москвы. Их, как добрую весть, понесло в мир радио Москвы. Эти слова увозил в своем сердце в Америку большой, человечнейший человек.

…По огромным бетонным квадратам аэродрома прошуршали шины «ЗИЛов»; из машин вышли

Н. С. Хрущев и члены его семьи. Никита Сергеевич обходит длинный ряд послов всех стран, аккредитованных в Москве, приехавших провожать главу Советского правительства Но вот он, пожав руки дипломатам, повернулся к советским людям, широко и открыто, по-хрущевски заразительно, улыбаясь… И словно какой-то безотчетный, властный порыв сломал ровную линию многотысячных рядов: люди устремились ему навстречу. Н. С. Хрущев шел окруженный приветливо и радостно улыбающимися людьми, воплощая в себе их силу, их разум, их волю и неиссякаемую энергию.

— Счастливого пути, Никита Сергеевич!

— В добрый час!

— Весь народ будет с Вами, товарищ Хрущев!

— Мы верим в Вас! Желаем сил в великом деле борьбы за мир!

— Всем сердцем поддерживаем Вас!

И каждый хотел сказать свое, самое сокровенное, самое главное.

От края и до края этой как бы слившейся воедино массы бесконечно родных людей прошел Н. С. Хрущев с обнаженной головой. Свежий утренний ветерок, казалось, увлажнял его глаза, добрые, внимательные, умные.

— Спасибо вам, дорогие! Благодарю…

Последние рукопожатия — и, высоко подняв шляпу над головой, Никита Сергеевич идет мимо приветливо машущих руками москвичей.

Быстро, очень быстро проходят последние минуты перед отлетом! Еще три минуты назад Н. С. Хрущев стоял невдалеке от огромного трапа, приставленного к самолету, беседуя со своими соратниками, такими же взволнованными, как и все собравшиеся здесь люди. Стайка детишек в красных пионерских галстуках как бы выпорхнула к ним, неся букеты цветов. Маленькая девочка обнимает своими ручонками Никиту Сергеевича и, целуя его, говорит:

— Наш пионерский салют Вам, Никита Сергеевич. Счастливого пути!

Командир корабля многоопытный летчик К. П. Сапелкин докладывает, что самолет готов к полету и экипаж ждет команды к старту.

— В путь, товарищи! До свиданья, — говорит Никита Сергеевич, крепко, по-братски обнимая и троекратно целуя каждого из окружающих его товарищей — руководящих деятелей Коммунистической партии и Советского государства. Последние приветственные напутствия. И вот уже взревели двигатели, взметая облачка пыли, и «ТУ-114», дрогнув, медленно двинулся на стартовую дорожку.

Ровно в 7 часов самолет, оторвавшись от летного поля Внуковского аэродрома возле Москвы, взял курс на запад. Начался большой путь исторического визита главы Советского правительства в Соединенные Штаты Америки.

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: