VIII. Операция в Норвегии была «Войной Гитлера»

 

20 февраля 1940 г. Гитлер вызвал из Кобленца в Берлин генерала фон‑Фалькенгорста, командира 21‑го армейского корпуса.

«Я не имел никакого понятия, – рассказал Фалькенгорст в Нюрнберге – о причинах моего вызова. Я явился в Канцелярию 21 февраля и в 11 часов я был принят Гитлером. Тут же были Кайтель и Иодль.

В 1918 году я принимал участие в высадке в Финляндии. Гитлер напомнил мне это и сказал: «садитесь и расскажите, как это там было».

Через несколько минут фюрер прервал меня и подвел к столу, на котором были разложены карты. «Я имею в виду, – сказал он мне, – нечто подобное: оккупацию Норвегии, так как я имею сведения, что англичане намереваются высадиться там и я хочу их предупредить».

Потом, расхаживая взад и вперед по кабинету, он изложил мне свои доводы. «Оккупация Норвегии англичанами, – сказал он мне, – была бы стратегическим маневром, который открыл бы им доступ в Балтийское море, где у нас нет ни войск, ни побережных укреплений. Наш успех в Польше и наши будущие успехи на Западе были бы этим маневром сведены на нет, так как неприятель был бы в состоянии произвести высадку в тылу, двинуться на Берлин и разрезать Германию пополам.

С другой стороны, – продолжал Гитлер, – оккупация Норвегии нами обеспечит свободу передвижения нашего флота из Вильгельмсгафена и облегчит доставку в Германию железной руды из Швеции».

Фюрер настаивал со все возрастающей силой на важности экспедиции. «Это важно для ведения войны… это необходимо… это имеет решающее значение…».

«Наконец он заявил мне: „Я поручаю вам начальствование экспедицией“.

«Фалькенгорст, – говорит Иодль, – принял назначение с радостью. Он был рекомендован Гитлеру Кайтелем. Гитлер сказал на это: „Я его не знаю, но я позову его и поговорю с ним часок, чтобы составить о нем понятие“.

Фалькенгорст ему понравился. Гитлер отпустил его и просил снова придти после обеда для обсуждения некоторых деталей. Идя по Вильгельмштрассе, Фалькенгорст вспомнил, что он ничего не знает о Норвегии, в которой никогда не бывал. Он зашел в книжный магазин и купил путеводитель по Норвегии.

До пяти часов дня, – рассказывает он, – я изучал очертания берегов, прибрежные города и пути сообщения».

Забавное совпадение: в то же самое время автор этой книги во втором Бюро французского G.Q.G. получил в свое заведывание север Европы. Он нашел свои папки пустыми – Главный Штаб никогда не предвидел операций в Скандинавии; и ему тоже пришлось прибегнуть к Бедекеру, чтобы получить первоначальные сведения об этих странах.

В 5 часов Фалькенгорст уже снова был у стола с картами в обществе Гитлера, Кайтеля и Иодля. Гитлер сообщил ему, что план операции разработан ОКВ. Экспедиционный корпус должен был состоять из пяти дивизий. Высадка – только в портах. Дело шло только о занятии побережья, но отнюдь не о завоевании страны и не о войне против норвежского народа.

Гитлер, по словам Фалькенгорста, непрестанно повторял свои опасения, что англичане могут его опередить. Он неоднократно напоминал о необходимости строжайшего секрета и распорядился, чтобы Фалькенгорст с ближайшими офицерами был помещен в Военном Министерстве под специальной охраной. Условное обозначение высадки в Норвегии было «Везерюбунг» (занятия на Везере).

Об этих «занятиях на Везере» дневник Иодля содержит несколько упоминаний. Приготовления начались 5 февраля. 26‑го Гитлер поручил генералу Варлимонту исследовать два варианта: согласно одному «занятия на Везере» должны начаться после выполнения «желтого плана», т.е. после нападения на Францию; согласно второму они должны были произойти до «желтого плана». 3 марта он принял решение; сперва занятия на Везере. В календаре завоеваний Норвегия становилась впереди Франции.

Фалькенгорст, как корректный службист, счел необходимым доложить, о порученной ему миссии своему прямому начальнику – маршалу Браухичу. Маршал ответил, что его роль, очевидно, сводится к тому, чтобы, выделить и экипировать эти пять дивизий. «В то время, – сказал он, – как сотня офицеров авиации уже была опрошена по этому вопросу, мне еще не оказали чести спросить моего мнения». Гальдер, начальник Главного Штаба, дал такой же ответ.

Иодль в своем дневнике отмечает, что Браухич наконец вспылил: «Фельдмаршал в ярости, так как до сих пор еще не спросили его совета». Наконец, 5 марта он был приглашен на совещание, во время которого он резко критиковал все предположения, какие ему были сообщены.

20 марта Фалькенгорст доложил, что все приготовления закончены.

Гитлер прождал еще несколько дней. Он искал, – говорит Иодль, – предлога». Наконец он назначил день высадки на 9 апреля.

Это была опасная, щекотливая и трудная операция. Английский флот сторожил моря. Посылка кораблей в столь отдаленные порты, как Берген, Трондхейм и особенно Нарвик, казалась дерзкой авантюрой. Моряки дрожали Адмирал Редер тщетно просил об отсрочке операции и о том, чтобы сна последовала за сухопутной кампанией на Западе, «Морские офицеры, – пишет Иодль в своем дневнике, – вялы и нуждаются в подбодрении».

Первоначальная идея послать все суда одним караваном была оставлена. Это было бы вызовом судьбе. Было установлено, что войска будут переправлены по мере возможности на военных кораблях.которые пойдут по одиночке, стараясь незамеченными проскользнуть на север. Завоевание Норвегии подготовлялось на подобие кражи со взломом.

Нарвик в особенности озабочивал из‑за своей отдаленности. Для него было приготовлено десять истребителей, низких быстроходных судов, набитых войсками и снаряжением Но они должны были проплыть вдоль всего берега Норвегии под носом у английских ищеек.

При холодном расчете выходило не более одного шанса против десяти за то, что удастся обмануть бдительность неприятеля. Этим и объяснялась тревога моряков.

1 апреля Гитлер собрал в Берлине всех старших офицеров экспедиции. Он их расставил перед огромными, специально изготовленными планами, каждого на его участок. Затем он заставил их повторить до мельчайших деталей их задачи на месте высадки. Он обсуждал с ними все действия вплоть до мелочей «Он углублялся, – говорит Фалькенгорст, – настолько, что хотел знать, высадится ли такая‑то часть правее или левее такого‑то объекта на берегу. Это была целиком его идея, его план, его воля». Эта репетиция, начатая в 11 часов утра, закончилась только в 7 часов вечера.

Установление точного момента высадки потребовало большого предварительного изучения. Метеорологи – их роль в течении всей войны была огромна и крайне ответственна – изготовили тщательный и подробный доклад. 9 апреля было выбрано потому, что к этому дню на широте Нарвика уже прекращаются северные сияния, которых Гитлер очень опасался.

2 апреля, в три часа ночи, первый корабль – истребитель, предназначенный для Нарвика, – вышел в море.

Вся последующая неделя была полна тревоги. Море постепенно наполнялось германскими судами и опасность быть открытыми все возрастала. 3 апреля шведское правительство было обеспокоено скоплением вооруженных сил в Штетине. 5‑го апреля адмирал Редер получил донесение, что английская подводная лодка по‑видимому опознала одно из судов экспедиции. 8‑го апреля англичане начали ставить мины в территориальных водах Норвегии.

ОКВ решило, что тайна уже открыта.

Но она не была открыта. Союзникам не хватило бдительности. И Адольф Гитлер выиграл свой единственный шанс, шанс авантюриста.

Известие о высадке в Норвегии поразило весь мир. Особенно невероятным казалось присутствие десяти германских истребителей, наполненных войсками, перед Нарвиком, в 500 километрах севернее полярного круга. Британское Адмиралтейство было уверено вначале, что произошла путаница имен и что дело идет о Ларвике возле Осло.

«Войска, – рассказывает Фалькенгорст, – получили специальные указания по поводу Норвегии. Им прочли краткую характеристику норвежского народа: он любит, – говорилось там, – свободу и надо считаться с этим чувством. Норвежцев не следует обижать и надо им объяснить, что Германия хочет лишь охранять берега от англичан». Далее шла выдержка из Гаагской конвенции о воспрещении грабежей, установления о реквизициях и так далее.

Идеей Гитлера было заставить завоеванные народы принять свое завоевание и признать его. В тот самый момент, когда германские войска переходили границы или вступали на берег, германские посланники в Дании и в Норвегии входили к главам местных правительств и предлагали им признать совершившийся факт и согласиться с ним. Эта дипломатия имела успех в Копенгагене и потерпела неудачу в Осло.

«Причиной неудачи, – говорит Фалькенгорст, – было требование Гитлера, который хотел навязать норвежскому правительству Квислинга. Когда я прибыл в Осло 10 апреля в 5 ч. дня, наш посланник Брауэр скачал мне, что он предполагает посоветовать фюреру отказаться от требования Квислинга. Я согласился. Брауэр телефонировал в Берлин, и в ответ, через несколько дней, был освобожден от своих полномочий».

Норвегия защищалась. Чувства Гитлера к этому народу, который так странно любил свою свободу, тотчас же изменились.

Он послал в Осло своего гауляйтера из Эссена, Тербовена, «старого борца», т.е. человека из низов общества. «По мнению фюрера, – пишет в дневнике Иодль, – роль дипломатии кончена и теперь на смену приходит сила».

Кайтель добавляет: «С населением поступали не достаточно энергично».

Высадка английских войск в Андальснес, быстрое продвижение их к Гудбрансдалю и появление их в Лилиенграммер поразили немцев. Хотя бои скоро обернулись в пользу Германии, тем не менее Гитлер был встревожен. Историограф Иодль отмечает это изо дня в день. «Фюрер нервничает… Фюрер беспокоен…». Когда, 30 апреля, он узнал о соединении войск, высадившихся в Трондгейме, с частями, продвинувшимися с юга, он выказал, по словам Иодля, безмерную радость. Кампания в южной Норвегии была закончена. В числе захваченных трофеев оказался архив одной английской бригады, в котором нашлись доказательства того, что немцы только едва опередили англичан в Норвегии: среди захваченных бумаг оказался план размещения английских войск в Ставангере и сообщения о том, что английский десантный флот уже был в море, когда британское Адмиралтейство узнало о высадке немцев. Всего каких нибудь три дня сыграли решающею роль в борьбе за Норвегию.

Оставался Нарвик.

Там дело оборачивалось плохо. Десять истребителей, укрывшихся в фиорде Лофотен, были расстреляны английским броненосцем «Уойрспайт», ветераном Ютландского боя (1917), который через 23 года таким образом отомстил Германии за ложное сведение о его гибели во время знаменитого сражения; 6‑я норвежская дивизия была полностью мобилизована. Английские войска, французские альпийские стрелки, батальоны иностранного легиона, польские части – все это высадилось вокруг Нарвика и осаждало его со всех сторон. Гитлер думал, что в Норвегии дело проиграно.

«14 апреля, – говорит Иодль, – он хотел передать генералу Дитлю приказание отступать к югу. Я доказывал невозможность этого маневра в крутых горах. Вызвали из Иннсбрука профессора, знавшего норвежские горы. Он полностью подтвердил мое мнение. Тогда фюрер надумал эвакуацию морским путем, но он убедился, что это было бы верной гибелью всего отряда Дитля. 17 апреля оп послал ему приказ держаться до последней возможности».

Фалькенгорст со своей стороны рассказывает следующее:

«Положение группы Дитля становилось трудным. Гибель десяти истребителей и смерть командовавшего ими капитана Бонте произошли вследствие небрежности моряков. Я настаивал, чтобы флотилия предприняла активные действия, но моряки подчинялись только адмиралу Редеру и кроме того им не хватало отваги. Транспортные суда не могли подойти к Нарвику. Питание и снаряжение доставлялось Дитлю только по воздуху. Условия местности и туманы значительно затрудняли всякие действия и вызывали значительные потери материала. Дитль оказался прижатым к шведской границе.

В начале июня я предпринял сухопутную экспедицию, чтобы облегчить его положение. Горные войска соорудили цепь питательных пунктов, которые они со всей возможной скоростью продвигали к северу. Это был скорее альпинизм, чем военная операция, нечто подобное восхождению на недоступные вершины».

«Фактически, германская группа в Нарвике была в безнадежном положении. Вытесненная из города, она растянулась вдоль линии железной дороги по направлению к шведской границе, и у ней был только один выход: интернирование в Швеции.

Дюнкирхен спас положение.

«9– го июня, ‑рассказывает Фалькенгорст, – Дитль сигнализировал мне, что он слышал сильные взрывы, доносившиеся со стороны Нарвика.

Я подумал, что это наши военные корабли, наконец, отважились на долгожданную экспедицию. Но потом я узнал, что это французы и англичане взрывали военные сооружения перед своей эвакуацией».

В тот же день генерал Руге, главнокомандующий норвежскими силами получил извещение от своего Главного Штаба, что экспедиционный корпус союзников производит посадку на суда. Не веря своим ушам, генерал руге телефонировал в Лондон. Там ему это подтвердили.

И альпийские стрелки Дитля, спасенные танками Гудериана, спустились вновь к Нарвику.

 

IX. Кампания во Франции

 

Операция в Норвегии на целый месяц поглотила внимание Гитлера. 26 апреля он вернулся к теме наступления на Францию.

«Фюрер, – записывает Иодль в своем дневнике, – имеет намерение приступить к выполнению „желтого плана“ между 1‑м и 7‑м мая».

Спустя четыре дня новая заметка:

«Фюрер приказал, чтобы начиная с 4 мая все было в полной готовности, т.к. выполнение желтого плана может начаться на следующий же день по отдании приказа».

Благодаря неустанным работам, механизм развития военных операций был значительно усовершенствован. Промежуток времени между отданием приказа и началом операции, который в ноябре равнялся 6 дням, теперь был сокращен до нескольких часов, так что военные действия могли начаться уже на следующий день.

Диспозиции были также постепенно изменены. Количество и качество войск, расположенных против Арденн, были постепенно усилены.

«13 февраля, – гласит запись в дневнике Иодля, – рапорт из армии относительно распределения резервов побудили фюрера снова пересмотреть вопрос о центре тяжести операции. Он заметил, что на второстепенных участках фронта сосредоточено слишком много танков и, в частности, танковые дивизии 4‑й армии будут стеснены в своих действиях в сильно укрепленной зоне. Наоборот, 12‑й и 14‑й армиям не хватает танков».

Поэтому Гитлер решил снова переделать диспозицию и еще более усилить армии, расположенные на участке Седана. «Неприятель, – сказал он, – не ожидает, что главный наш удар последует в этом направлении. Документы, захваченные у наших летчиков, спустившихся в Бельгии, должны утвердить его в убеждении, что мы намерены только захватить голландско‑бельгийское побережье».

Главный штаб погрузился в работу. Правое крыло германской армии состояло из группы Б под начальством маршала фон‑Бека, и из группы А под командой маршала фон‑Рунштедта. Первая должна была действовать к северу от Льежа, а вторая должна была пройти через Люксембург. Теперь 1‑я и 5‑я танковые дивизии отнимались от первой группы и придавались второй, которая получала еще 9‑ю танковую дивизию, предназначавшуюся ранее для резерва.

Эти изменения, подписанные 18‑м февраля, довели план Гитлера до его крайнего развития. Против главных англо‑французских сил, расположенных между крепостью Мобеж и морем, стояли сравнительно слабые германские части. Наоборот, на фланге этого фронта в Арденнах против Мааса был помещен колоссальный таран: лучшие германские дивизии и целая танковая армия.

«Я представил фюреру, – пишет Иодль, – рапорт, из которого было видно, что к югу от линии Льеж‑Намюр у нас сосредоточено в пять раз больше войск, чем к северу от нее. При этом я обратил его внимание на то, что прорыв у Седана – очень рискованная операция.

Фюрер был другого мнения. Он считал возможным, что неприятель даже не примет битвы. Во всяком случае, будет выжидать. Но уже в первый день новости из Бельгии могут быть настолько серьезны, что он будет вынужден оставаться на месте».

Гитлер основывал свое убеждение на операциях, которые он предписал на северном крыле армии. Соединяя классическую стратегию с революционной тактикой, он держался принципа, что там, где нужно скрыть свою слабость, необходимо дерзать. Битва должна была начаться серией коротких эффектных ударов в Голландии и Бельгии, в то время, как танки Гудериана тихо двинутся через Арденны, где им вначале не придется преодолевать иного сопротивления, кроме горных дорог.

Эту диспозицию Гитлер разработал сам. Еще в январе он отказался от воздушного десанта в Генте и заменил его десантом в Голландии. Целью его был захват мостов через Маас в Дордрехте и Мурдайке, а также городов Гааги и Ротердама. 7‑я воздушная дивизия получила приказание овладеть переходами через канал Альберта и фортом Эбен‑Эмаель. Французский Главный Штаб определял значение этого форта в следующих выражениях:

«Главнейший пункт всей защиты Льежа, равняющийся самым крупным сооружением линии Мажино». Гитлер наметил против него операцию, в которой должны были состязаться пикирующие бомбардировщики (Штука). Планеры должны были высадить на его перекрытия ударные группы и сапер, задачей которых было забрасывать в амбразуры форта подрывные заряды.

Расчет оправдался. Воздушный налет на Голландию и взятие в течении нескольких часов «неприступного» форта Эбен‑Эмаель убедили французское командование, что главное наступление германской армии ведется через Голландию. Оно предписало спешный марш в Бельгию и в течении трех решающих дней внимание союзников было отвлечено от Седана.

Первой задачей кампании было: вывести из строя возможно большую часть французской армии и выйти к Северному морю. Вторая фаза должна была закончить разгром союзной армии и окончательно вывести Францию из борьбы. При этом ожидалось содействие Италии.

В марте Гитлер встретился в Бреннере с Муссолини. Он вернулся, рассказывает Иодль, «весьма довольным». Дуче казался очень твердым, – он сказал в присутствии Чиано: «Мое решение принято. Вы понимаете, фюрер?». Было условлено, что итальянская интервенция произойдет после первых успехов германской армии, 18 итальянских дивизий будут переброшены через Рейн, перейдут Вогезы Бельфорским проходом и ворвутся на плоскогорье Лангр. Руководство операцией немцы оставили за собою и Гитлер поручил его генералу Штульпнагель.

Все было готово.

Только погода продолжала противиться Гитлеру. Весна не хотела установиться, и метеорологи не могли обещать фюреру неделю ясной погоды, столь необходимой ему. Иодль пишет 3 мая: «После тщательного изучения атмосферных условий фюрер решил, что желанный день может настать не ранее 6 мая».

Это сопротивление стихий возмущало Гитлера. Быть может, оно даже порождало в нем суеверный страх. В Германии создалась легенда, что Гитлер – любимец солнца. Ясное небо считалось «погодой Гитлера». Но, начиная с осени, небо восстало против него.

5 мая был подписан приказ, назначающий наступление на 8‑е. Спустя несколько часов он был отменен, т.к. бюллетень предвещал дождь.

8 мая Гитлер ощутил беспокойство за сохранение тайны. «Из Голландии поступают тревожные вести», – пишет Иодль. Запрещение отпусков, эвакуации, контроль на дорогах. По сведениям разведки, англичане потребовали от голландского правительства права передвижения по территории Нидерланд, но голландцы отказали.

Голландские мероприятия приняты вдоль нашей границы и на побережье. Неизвестно, действуют ли голландцы в согласии с англичанами или они, действительно, решили защищать свой нейтралитет против всякого вторжения.

Метеорологи также были в нерешимости.

«На основании изучения атмосферных условий, – пишет Иодль, – можно ожидать постепенного улучшения погоды, но надо считаться с периодом туманов в ближайшие дни».

Браухич высказался за отсрочку наступления, по крайней мере, до 10‑го. Гитлер был очень возбужден и нервен. Он сперва, отказал, но потом согласился на просьбу главнокомандующего, добавив, что делает это против внутреннего убеждения и не будет ждать ни одного дня далее.

Наконец, 9‑го мая Гитлер подписал приказ о наступлении, заявив при этом: «Это уже окончательно. Больше отсрочек не будет».

Я видел этот приказ. Это – простой листок с заголовком ОКБ, написанный на машинке. Но француз не может видеть его без глубокого волнения. Результат этих нескольких строк: нашествие, поражение, пять лет небытия Франции.

Вот его текст:

«Берлин, 9. 5.40

W. FA/ Abt. L № 22 – 180/40 g k CHEFS

Фюрер и Верховный Главнокомандующий решил:

День А 10. 5.

Час Z 5 ч. 35

Пароль «Данциг» или «Аугсбург» будут даны частям Вооруженных Сил 9. 5. до 21 ч. 30. Начальник Главного Командования Вооруженных Сил:

Кайтель»

Вечером фюрер в специальном поезде покинул Берлин.

 

 

* * *

В течении последующих драматических дней дневник Иодля сохраняет свой бесстрастный тон. Даже победа не может нарушить рутину Главного Штаба.

11 мая Иодль отмечает, что голландцы оказывают безнадежное сопротивление. Все мосты в районе Маастрихта, кроме одного, разрушены и операции 7‑й воздушной дивизии генерала Шпонека встречают сильное сопротивление. Тем не менее, части воздушного десанта держатся и большие мосты через Маас захвачены неповрежденными. Форт Эбен‑Эмаель взят и канал Альберта форсирован. «Операции принимают благоприятный оборот свыше всех ожиданий».

Спустя два дня главные действия развиваются Уже на Маасе между Намюром и Седаном.

18 мая Гитлер дает спешное приказание: отделить от группы Б последние танковые соединения, создать из них новую группу под командованием Гепнера и придать ее в качестве резерва к группе А.

В тот же день он вспылил против Браухича, который задержал на юге в бездействии 2‑ю танковую и 29‑ю моторизованную дивизии. Приказав образовать на реке Эн оборонительный фронт из второочередных частей, он снова подчеркнул свое непреклонное намерение бросить к западу, несмотря на прочие соображения, все механизированные и танковые соединения.

20 мая Иодль пишет: «Мы бросаем в образовавшийся прорыв все наши танковые дивизии, кроме 9‑й. Вопреки нашим опасениям, становится все более очевидным, что главные силы англо‑французской армии не успели отступить и к северу от Соммы находится еще, по крайней мере, 20 дивизий».

Вечером в главной квартире была получена весть о взятии Аббевилля. «Фюрер, – говорит Иодль, – вне себя от радости». Цель, которую он указал, была достигнута в 10 дней. Его стратегия торжествовала. Он уже предвидел победу и мир.

«Переговоры о перемирии, – сказал он, – будут происходить в лесу у Компьен, как и в 1918 г., и знаменитый вагон будет перевезен в Берлин. Мирный договор должен вернуть Германии все территории, которые были от нее отторгнуты за последние 400 лет. Что касается Англии, то она получит мир когда ей угодно, при условии, что она вернет нам наши бывшие колонии».

Успех был столь быстрым, что участие Италии становилось излишним. Гитлер отменил задуманную операцию на плоскогорье Лангр. С целью избежания излишних потерь, он отменил также предположенную атаку 10‑й армии на линию Мажино.

На следующий день настроение Гитлера несколько омрачилось. Он жалуется, что пехотные дивизии отстают от танков и снова делает замечание Браухичу. Тем не менее он заявляет, что считает битву на севере законченной и что теперь надо готовиться к новой битве, которая должна будет заставить Францию сложить оружие. Его желанием было свести к минимуму промежуток времени между двумя операциями.

Браухич тотчас же предложил свой план. Он полагал собрать на западном крыле фронта «кулак» из 16 моторизованных и танковых дивизий, обойти Париж с Запада и разбить французские войска на Сене и Луаре, в то время как 18 пехотных дивизий (германских, не итальянских) захватят врасплох верхнее течении Рейна.

Гитлер согласился, но к вечеру изменил мнение. Прорыв должен быть произведен в центре, в провинции Шампань, силами 9‑й, 4‑й, 6‑й и 12‑й армий, подкрепленных двумя танковыми корпусами и двадцатью резервными дивизиями Если Париж будет обороняться, то его обойдут с обеих сторон; если нет, или же там вспыхнет революция, то германские войска войдут в него.

Таким образом, Браухич со своими стратегическими идеями снова потерпел поражение. Даже победа не могла смягчить нерасположения Гитлера к нему. Фюрер предписывает скромное празднование военного юбилея маршала, совпадающего с триумфом германской армии. 24 мая фюрер жестоко упрекает Браухича за то, что тот перевел 4‑ю армию из группы А в группу Б. Группа А, оперирующая против Седана, пользуется особым расположением фюрера, – он отправляется в штаб группы в Шарлевилль и осыпает поздравлениями и любезностями Рундштедта и его офицеров. «Вы, – говорит он им, – великолепно поняли мою идею». Высшая похвала в устах Гитлера.

25 мая Браухич предлагает удар танковыми соединениями в направлении Виши – Сент‑Омер‑Гравелен, с целью раздавить англо‑французские войска, которые держатся еще в районе Дюнкирхена. Гитлер хмурит брови:

«Я не согласен с вашей идеей, – говорит он Браухичу, – надо беречь танки для новой большой битвы. Во всяком случае, я не хочу решать этого вопроса сам и предоставляю решение Рунштедту».

Этот прием – обратиться к подчиненному Браухича, как к арбитру, – был новым оскорблением для Браухича. Рунштедт, конечно, тотчас же согласился с мнением фюрера.

Это была ошибка. Она дала возможность части англо‑французских сил спастись из мышеловки Дюнкирхена. Еще и теперь германские генералы оплакивают потерянную возможность.

«Как жаль, – сказал Гудериан, – что меня остановили перед Булонью».

«Мы надеялись, – сказал Кайтель, – захватить всю британскую армию. Но силы наши в Аббевилле были недостаточны, а те, что подходили с востока, вступили в дело слишком поздно, так что образовалась брешь, через которую неприятель успел проскочить.

Эвакуация Дюнкирхена была поразительной удачей На один истребитель было взято до 2000 человек и подчас англичане брали с собой и французов. Правда, из всего своего снаряжения они могли захватить с собою только пистолеты. Я никогда еще не видел такого количества оружия, автомобилей, горючего и т. д. как в Дюнкирхене».

Гитлер еще раз поплатился за свое нетерпение. Он слишком рано счел битву на севере Франции оконченной и преждевременно повернул свои главные силы на юг для прорыва слабого фронта, который генерал Вейган успел наскоро создать на Сомме и Эне. 26 мая, когда англо‑французские силы оказывали у Калэ отчаянное сопротивление, чтобы прикрыть эвакуацию Дюнкирхена, Гитлер назначил новое наступление на 31‑е. Отсрочка на 5 дней вызывалась необходимостью привести в порядок танковые части, расстроенные непрерывными походами и боями в течении трех недель.

Несмотря на все, победа была блестяща и решительна.

«Передвижения, – говорит Кайтель, – были так хорошо рассчитаны и организованы, что по прибытии в Аббевилль, наши танковые дивизии еще имели запасы горючего».

И Иодль добавляет:

«Как солдат, я никогда, не принимал в расчет внутренние затруднения, которые могли бы ослабить Францию и был не мало удивлен слабым сопротивлением французской армии».

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: