Новые проблемы в отношениях с ссср

 

Договоры о ненападении были заключены Советским Союзом с западными соседями в 1932 г., т.е. до прихода Гитлера к власти и до вступления СССР в Лигу наций в 1934 г. Хотя действие договоров и было продлено в 1934 г. до 1945 г., в новых условиях Советский Союз больше не считал их достаточными гарантиями безопасности.

В отношении Финляндии к СССР определяющим было то, чтобы не оказаться втянутой в возможный конфликт между великими державами в районе Балтийского моря и любыми способами избежать такого положения, которое дало бы право Советскому Союзу, хотя бы и под предлогом выполнения санкций Лиги наций, направить свои войска в Финляндию. По этим причинам она отвергла сделанное ей предложение о присоединении к так называемому восточному Локарно ⁶³.

С принятием СССР в 1934 г. в члены Лиги наций между ним и Финляндией возникла известная напряженность. В СССР опасались, что теперь она выдвинет требование рассмотреть оставшийся открытым в 1923 г. вопрос, касающийся выполнения Тартуского мирного договора. Советский Союз в этом случае мог использовать силовое давление, чтобы не допустить вынесения его на обсуждение ⁶⁴.

С конца 1934 г. СССР с особой подозрительностью следил также за всеми контактами между Финляндией и Германией, в частности, за визитами Маннергейма в Германию, хотя он совершал поездки и в западные страны и его посещения Германии не были связаны с закупкой оружия. Напротив, оно приобреталось в Англии ⁶⁵.

Присущий Советскому Союзу подход к основным вопросам внешней политики резко отличалось от нормальной практики западных государств. Это обычно проявлялось в поисках тайных союзов и скрытых враждебных замыслов соседнего государства совершенно без учета его официального курса и расстановки сил, сложившейся сообразно преобладавшей в то время в стране политической культуре. На основе советских документов можно заметить, что послы СССР получали довольно подробные инструкции, под каким углом зрения им следовало рассматривать обстановку в той стране, где они находились, и как трактовать ее политику ⁶⁶.

В свете установок 30‑х годов не удивительно, что поступавшие в Москву донесения послов базировались на "классовых позициях". В них выискивались признаки закулисной деятельности. Все, что могло подогреть подозрения наркоминдела по поводу влияния на политику Финляндии враждебных Советскому Союзу великих держав, бралось на особую заметку и докладывалось. Например, в рапортах и аналитических записках особое внимание уделялось предполагаемому воздействию на нее Японии, тогда как реально проводившаяся Финляндией внешняя политика и поддерживавшие ее силы оставались без внимания ⁶⁷.

Было ли подозрение правомерным или нет, рассеять его у Финляндии не представлялось возможным. Летом 1935 г. ее посланник в Москве А. Ирье‑Коскинен, который особо подчеркивал важность хороших и доверительных отношений между своей страной и СССР, считал, что подозрения советского правительства "крайне плохо обоснованы, но представлены в определенной системе. Поэтому следует в какой‑то мере принимать их все же во внимание в политических отношениях с Советским Союзом"⁶⁸.

Советская сторона выражала свое недовольство Финляндии в весьма резкой форме. Например, в 1934 г., когда СССР вступил в Лигу наций, Финляндия публично потребовала, чтобы вопросы, оставшиеся открытыми в 20‑е годы, разрешение которых предполагалось по Тартускому мирному договору, были вынесены на рассмотрение международных органов. СССР отверг эту идею. 25 сентября 1934 г. заместитель народного комиссара иностранных дел B.C. Стомоняков заявил послу Ирье‑Коскинену: "Никогда за время тех девяти лет, в течение которых я курировал отношения между СССР и Финляндией, положение этих отношений не было более серьезным"⁶⁹.

В народном комиссариате иностранных дел считалось, что ухудшение международного положения является причиной усиления в Финляндии опасных антисоветских тенденций. Постановка в Лиге наций вопроса о Восточной Карелии истолковывалась как территориальные притязания к СССР ⁷⁰.

Серьезным с позиции Советского Союза считалось также то, что морское соглашение 1935 г. между Германией и Англией меняло стратегическое положение на Балтийском море в пользу Германии. Советский Союз, со своей стороны, интенсивнее прежнего занялся приготовлениями в связи с возможной опасностью войны. В частности, были приняты меры по очищению от населения территории Ингерманландии ⁷¹.

В Москве сложилось представление, согласно которому провозглашенную Финляндией политику нейтралитета "нужно рассматривать как новую и притом довольно ловкую политику нынешнего финляндского кабинета, ведущего определенную антисоветскую и прогерманскую линию, маскировать свою политику мнимой скандинавской ориентацией"⁷². Этот вывод был доведен наркоматом иностранных дел до сведения представительств в Финляндии и в скандинавских странах, при этом давалось указание всячески разоблачать господствовавшие "в действительности" в Финляндии "агрессивные, прогерманские и прояпонские настроения"⁷³. Подстраивались под эту линию также и донесения, поступавшие из Хельсинки в Москву. Сделанное же тогда министром обороны предложение советскому полпреду Э.А. Асмусу относительно возможности ознакомления с пограничными территориями не ослабило подозрений, а, видимо, лишь усилило их. По крайней мере, его отклонили ⁷⁴.

В донесениях полпредства, направлявшихся из Хельсинки в Москву, отмечалось вместе с тем проявление представителями германского вермахта интереса к стратегически важным районам Финляндии. Докладывалось, в частности, что посетивший Финляндию летом 1936 г. инспектор пехоты германской армии генерал Реве и сопровождавшие его известные немецкие офицеры осматривали отдельные районы вблизи границы с Советским Союзом, а также изучали расположение финских войск ⁷⁵.

На основе донесений советского полпреда складывалось такое представление, что в дипломатических кругах Финляндии не оспаривался сам факт "продолжения финляндским правительством прогерманской внешней политики". Побеседовав с Ирье‑Коскиненом, Асмус направил из Финляндии 19 сентября 1936 г. в народный комиссариат иностранных дел следующую телеграмму: "В Хельсинки не хотят менять своей политики, которую Ирье‑Коскинен признает прогерманской и подозрительной для всей страны" ⁷⁶.

В том же, 1936 г. о весьма своеобразной "идеологической" манере советских представителей истолковывать внешнюю политику Финляндии высказал свои суждения финский посланник в Москве. "Очень трудно решить, – говорил он, – в какой мере эти подозрения по отношению к Финляндии основаны на реальных представлениях или же они являются следствием прежде всего внешнеполитических соображений" ⁷⁷.

Ирье‑Коскинен выражал сожаление о том, что систематическое очернение Финляндии могло с течением времени привести к военному риску: "С позиции Финляндии вышеизложенное отрицательное отношение Советского Союза в настоящее время (подчеркнуто Ирье‑Коскиненом. – Ред.) – по крайней мере, в области торговли – не имеет серьезного значения, но, исходя из возможности военного конфликта в Европе, это следует все же принимать во внимание"⁷⁸.

Обеспокоенность финляндского посланника в Москве не была безосновательной. Оценивая проводившуюся Хельсинки внешнюю политику, советское военное руководство приходило к заключению, что Финляндия объединится с Германией при нападении ее на Советский Союз. В директиве, касавшейся составления оперативного плана на 1936 г., народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов указывал, что необходимо "исходить из следующих вероятных противников: Германия, Польша, Финляндия и Япония" ⁷⁹. Мнение о том, что Финляндия будет являться возможным союзником Германии при ее нападении на Советский Союз, по‑видимому, утвердилось в последующее время. В составленном в 1937 г. перспективном оперативном плане предполагалось, что в случае возникновения войны Красная Армия перенесет боевые действия на территорию Финляндии ⁸⁰.

В Финляндию поступали по различным каналам сведения о том, что Советский Союз готовится в случае возникновения конфликта вторгнуться на финскую территорию. Еще в 1935 г. полпред Советского Союза Асмус в своей беседе с представителем министерства иностранных дел Финляндии сказал, что если в Европе возникнет конфликт, то Советскому Союзу необходимо будет оккупировать часть финской территории ⁸¹. Такую угрозу высказал также A.A. Жданов в своей речи в 1936 г. ⁸²

Когда двухлетние усилия Финляндии, направленные на доказательство своей приверженности нейтралитету, не увенчались успехом, надо было приступить к активизации своих действий. После того, как в результате парламентских выборов летом 1936 г. образовалось поддерживаемое преимущественно Аграрным союзом правительство К. Каллио, а министром иностранных дел стал Холсти, наступило время, когда министры иностранных дел ряда западных стран начали предпринимать поездки в Москву. В Хельсинки пришли к заключению, что и для финского министра настало время для такого визита. Это нужно было сделать, чтобы рассеять недоверие к внешней политике Финляндии как в Москве, так и в других столицах. О существовании недоверия было известно, хотя в Финляндии считали его совершенно беспочвенным ⁸³. В какой‑то мере недоверие распространилось даже среди западных стран, конечно, не без усилий Советского Союза ⁸⁴.

Новый министр иностранных дел Холсти был известен своей приверженностью Лиге наций, и его вовсе нельзя было считать прогермански настроенным. Поездка Холсти в Советский Союз состоялась 8‑10 февраля 1937 г. Его принимали на высоком правительственном уровне торжественно и радушно. Внимательность проявлялась даже сверхобычная. Во время визита Холсти и М.М. Литвинов обсуждали пути оздоровления советско‑финляндских отношений. Литвинов выразил озабоченность Советского Союза тем, "что в случае возникновения большой войны в Европе Финляндия могла оказаться в противоположном нам лагере, а вовсе не тем, что финны сами напали бы на нас". То же самое говорил и Ворошилов, прямо давая понять, что существуют подозрения о имеющихся у Финляндии планах расширения своей территории на востоке за счет соседа, чему будет предшествовать договоренность "с первоклассной великой державой", имея при этом в виду Германию. Холсти решительно заявил, что эти подозрения с точки зрения Финляндии являются абсолютно иррациональными. Он твердо заверил представителей советского руководства, что Финляндия не позволит никакому другому государству совершить нападение на Советский Союз через свою территорию. По оценке самого Холсти, советские представители, и в особенности военные, были удовлетворены этим разъяснением ⁸⁵.

После визита Холсти советско‑финляндские отношения выглядели, уже по оценке восточного соседа, оздоровляющимися. Асмус информировал Москву, что он все еще наблюдает прогерманские настроения в Финляндии и видит в этом "легкомыслие" финнов, поскольку с их стороны недооцениваются достигнутые Советским Союзом результаты в отношениях с Финляндией, которые надо еще закрепить и развивать дальше ⁸⁶.

В 1937 г. в Финляндии произошли и другие перемены, которые должны были рассеять иллюзии о мнимых прогерманских настроениях в стране. После президентских выборов в марте 1937 г. вместо германофила Свинхувуда главой государства стал К. Каллио. Холсти сохранил пост министра иностранных дел в левоцентристском правительстве А. Каяндера. В программе нового кабинета особо констатировалось, что важным является "продолжать улучшение отношений с Россией".

Летом 1937 г. были организованы визиты в Финляндию советских журналистов и художников. На начавшееся углубление отношений между Финляндией и Советским Союзом положительно реагировали в Скандинавии. Это, несомненно, благоприятно сказывалось на сотрудничестве Финляндии с северными странами, снижало недоверие в мире к внешней политике Финляндии, которое, по убеждению финнов, являлось на самом деле результатом длительной дезинформаторской кампании Советского Союза. Так, по оценке заместителя наркома иностранных дел В.П. Потемкина "улучшение советско‑финляндских отношений рассеяло сомнения скандинавов относительно внешнеполитической ориентации Финляндии… Тенденция к заключению на Севере Европы регионального соглашения, основанного на принципе коллективной безопасности, объективно направлена против вероятного агрессора (Германии) и с нашей стороны может встретить лишь сочувственное отношение"⁸⁷. В этой оценке предполагалось все же, что северные страны будут придерживаться принципа коллективной безопасности, т.е. вместо абсолютного нейтралитета станут следовать выполнению требований Лиги наций. Между тем от такого подхода все северные государства уже отмежевались, поскольку, по взгляду малых стран, он вел их прямо к конфликту между великими державами. Это скоро заметили в Москве, и Потемкин призвал полпредов скандинавских стран предостеречь своих политиков от "близорукости" в данном случае и от "рискованной" со стороны малых стран политики, которая расходится с принципом коллективной безопасности ⁸⁸.

Проводившаяся Холсти линия Лиги наций уже довольно плохо воспринималась в Финляндии, и положение министра пошатнулось. На него оказывалось давление как у себя в стране, так и из Берлина. Основной причиной этого в своей стране (исключая субъективные) явилась склонность Холсти придерживаться ориентации на северные государства, все еще придававшие значение Лиге наций, тогда как сторонники нейтралистского курса считали, что такая политика будет больше угрозой для безопасности этих стран ⁸⁹.

На смену Холсти 12 декабря 1938 г. пришел Э. Эркко, который ни в коем случае не мог считаться прогермански настроенным. Он был так же, как и его предшественник, англофилом, но в отличие от Холсти стремился отмежеваться от принудительных статей Лиги наций, что подкреплялось решением президента Каллио, принятым еще 20 мая 1938 г. ⁹⁰

Следовательно, во внешнеполитической линии Финляндии после визита Холсти в Москву не наступило поворота. Скорее всего она являлась продолжением прежнего курса, в то время как Советский Союз продолжал действовать в рамках коллективной безопасности Лиги наций.

Тем не менее в Москве при анализе внешней политики не замечали склонности малых стран к нейтралитету. Там, где отсутствовала приверженность Советскому Союзу, видели поддержку Германии. Подтверждением этому может служить такой безобидный факт, как визит немецких кораблей в Финляндию, который ради успокоения СССР состоялся не в Турку, вблизи Аландских островов, как это предусматривалось ранее, а в Хельсинки ⁹¹.

Причины окончания "оттепели" или, иными словами, наступления похолодания между Финляндией и Советским Союзом в конце 1937 г. объясняются не только одними лишь действиями Финляндии, где не происходило никаких драматических новаций, но и изменениями в положении Советского Союза, где к весне 1938 г. достиг своего апогея массовый террор.

Во второй половине 30‑х годов авторитет Лиги наций быстро снижался. Недееспособность организации становилась все более очевидной, когда ее санкции, направленные против Италии, не возымели результата. В течение 1936 г. северные страны, включая и Финляндию, поняли уже, что Лига наций не способна гарантировать безопасность малых государств. Норвегия, Швеция, Финляндия, Дания, Голландия, Швейцария и Испания сделали 1 июня 1936 г. заявление, в котором указывали на то, что воздерживаются от обязанности применять санкции, предусмотренные Лигой наций.

В 1938 г. это в принципе единодушно подтвердили еще раз сначала Швеция, а затем Финляндия. Холсти являлся противником ослабления Лиги наций и хотел идти курсом северных стран в рамках Лиги наций, но на практике решения Швеции вынуждало следовать ее примеру ⁹². Юридически оформленный финляндский нейтралитет, который был конкретизирован в 1938 г., содержал обязательство противодействовать вторжению на территорию страны и особо предусматривал запрет иностранным государствам использовать финскую территорию в качестве плацдарма для нападения на третье государство ⁹³. Во время своего визита в Москву в 1937 г. Холсти заверил, что Финляндия станет на защиту своей территории от любого нападения, в том числе и Германии, если та попытается использовать Финляндию в качестве антисоветского военного плацдарма ⁹⁴.

В определенной мере ключевым вопросом с точки зрения обеспечения нейтралитета Финляндии считалось укрепление Аландских островов. Архипелаг был демилитаризован после Крымской войны 1856 г., и это положение было закреплено международным соглашением, подписанным в 1921 г. По финским взглядам, укрепление островов противодействовало бы попыткам крупных держав проникнуть туда под предлогом обеспечения своей безопасности и вероятности в случае возникновения войны вступления в нее Финляндии. Как констатировалось в 1937 и 1938 гг. в беседах между министром иностранных дел Холсти и шведским министром иностранных дел Сандлером, а также премьер‑министром Ханссоном, при ведении войны между Германией и Советским Союзом каждое из этих государств могло первым устремиться к неукрепленным Аландским островам, опасаясь, что в противном случае их захватит другая сторона ⁹⁵.

СССР выступил против укрепления Аландских островов и стремился воспрепятствовать этому, ссылаясь на международное соглашение, по которому архипелаг был нейтрализован. В 1921 г. Советское правительство не подписало предлагавшееся соглашение о демилитаризации Аландских островов. Это можно было истолковать на самом деле как желание придерживаться продиктованных России в 1856 г. положений договора. В частности, через свою печать Советский Союз чутко реагировал на все то, что указывало на стремление укрепить Аландские острова, и истолковывал как агрессивное действие даже учреждение гражданской авиалинии через Аланды ⁹⁶. Стратегически значение Аландских островов являлось важным прежде всего, конечно, для Финляндии и Швеции, поскольку они располагались на пути, который связывал эти страны. Прямой угрозы безопасности Советскому Союзу со стороны Аландских островов могло бы не быть, но их территория приковывала к себе большое политическое внимание потому, что вблизи их проходил фарватер, по которому осуществлялась перевозка шведской руды, стратегически важной для Германии. Немецкий балтийский флот перед второй мировой войной не был готов к тому, чтобы оккупировать архипелаг, и Германию больше устроило бы, конечно, если бы нейтральная Финляндия укрепляла и удерживала острова в своих руках, поскольку Советский Союз мог их захватить и воспрепятствовать перевозкам руды из Швеции в Германию. Чтобы третий рейх мог от этого иметь "выгоду", ему нужно было бы получить от Швеции разрешение на транспортировку ее руды. Этого нельзя было гарантировать. В Германии понимали суть дела, немецкий посланник Блюхер предостерегал в 1938 г. министерство иностранных дел, что укрепление Аландских островов будет направлено не только против Советского Союза, но и против Германии: правительства как Швеции, так и Финляндии, а также стоящее за ними большинство – три четверти населения, настроено антинемецки. С точки зрения Германии укрепленные или нейтральные Аландские острова являлись все же меньшим злом, чем их оккупация Советским Союзом ⁹⁷.

Намерения Финляндии были таковы, чтобы наибольшие усилия сосредоточить на стремлении остаться вне противоречий великих держав. Осенью 1938 г. был обнародован совместный план создания укреплений, но в следующем году он был отклонен шведской стороной, принимавшей во внимание противодействие Советского Союза.

Ориентация Финляндии на нейтралитет северных стран не удовлетворяла, следовательно, советское руководство. Это означало, что отвергалась коллективная безопасность в рамках Лиги наций, которая могла бы в принципе дать Советскому Союзу возможность ввести свои войска в Финляндию. Тем не менее существовавшее представление о коллективной безопасности вскоре рухнуло. В марте 1938 г. после аншлюса Австрии европейская политическая обстановка еще более обострилась. С позиции Советского Союза заключенное в сентябре того же года Мюнхенское соглашение, от которого СССР отмежевался, явилось еще более серьезным фактором, свидетельствовавшим о том, что страна оказалась в международной изоляции.

В 1938‑1939 гг. СССР все же стремится к такой новой системе, которая давала бы ему возможность прямого контроля над территорией Финляндии. В апреле 1938 г. второй секретарь советского полпредства Б.Н. Ярцев (Рыбкин), который представлял в нем НКВД, установил связь с Холсти и предложил осуществить меры, которые с позиции Советского Союза давали бы конкретные гарантии от возможного германского вторжения в Финляндию ⁹⁹.

Ярцев указал на наличие у Германии широкомасштабных планов нападения на Советский Союз, согласно которым Финляндия может также оказаться в зоне военных действий. Для отражения агрессии он предложил Холсти двусторонний договор о взаимопомощи, в соответствии с которым Советский Союз готов был предоставить Финляндии необходимую военную, а также экономическую помощь и вывести свои войска после войны из Финляндии. Ярцева принимали, кроме того, премьер‑министр Каяндер и министр Таннер. Когда выдвинутая идея в Хельсинки была отвергнута, Ярцев предложил обсудить вопрос о предоставлении СССР права соорудить на о‑ве Суурсаари в Финском заливе объекты противовоздушной обороны и береговые укрепления. На это с финской стороны последовал отрицательный ответ, так как советское предложение противоречило внешнеполитической линии страны, провозгласившей строжайший нейтралитет. К тому же создание советских военных баз означало бы нарушение суверенитета Финляндии, причем в пользу одной великой державы. Суть предусмотренных Ярцевым вариантов заключалась в том, чтобы обеспечивать безопасность Советского Союза силами самой Красной Армии на территории Финляндии. С финской же стороны имелось в виду лишь проявить готовность выступить с заявлением, что Финляндия не допустит никакого вторжения на свою территорию. Предполагалось также, что будет дано разрешение СССР на укрепление Аландских островов ¹⁰⁰.

На отношение финляндской стороны к попытке СССР привлечь ее к себе повлияло и то, что к концу 1937 г. в Советском Союзе окончательно ликвидировали права проживавших там финнов. Финский язык, который считался официальным языком Советской Карелии и использовался также в Ингерманландии, был изъят из употребления. В Восточной Карелии на смену ему пришел сильно русифицированный карельский язык, имевший в своей письменности алфавитную основу кириллицы. Ингерманландские финны, которых осталось всего, по‑видимому, около ста тысяч, вообще лишались возможности обучения на родном языке, прекратилась на нем и издательская деятельность. Вместе с тем усилились аресты и казни. В целом указанные процессы, проходившие и позднее (масштабы их не определены), носили печать исчезновения народа. В то же время советские юридические органы публично утверждали, что на указанных территориях скрытно действовали засланные из Финляндии диверсанты и шпионы, цель которых ‑добиться отделения этих территорий от Советского Союза и присоединения к Финляндии.

В обстановке, когда массовые репрессии привели к уничтожению значительной части офицерского корпуса Красной Армии, а также других руководителей страны высшего и среднего звена, тоталитарная государственная система СССР представлялась международному сообществу во все более одиозном свете. Мюнхенское соглашение показало к тому же снижение веса Советского Союза в мире. Поэтому финляндскому правительству было особенно трудно согласиться с предложениями Ярцева относительно о‑ва Суурсаари, которое предполагало выселение более двух тысяч финнов с родных мест.

За Ярцевым стояло высшее советское руководство, хотя финские политики сомневались в его полномочиях и полагали к тому же, что, возможно, он ведет переговоры по инициативе НКВД. Финны вообще никогда не имели ясности, какими полномочиями облечен Ярцев, а в силу этого к контактам с ним не было доверия. Британцы, которым Холсти поведал об инициативах "представляющего ГПУ секретаря посольства" и об угрозе с возникновением войны оккупации Финляндии, "не относились в целом серьезно к поступившим из такого источника данным" ¹⁰¹. Итак, 1938 г. был исключительно неудачным для Советского Союза с точки зрения его попыток заключить с Финляндией договор о взаимопомощи или получить от нее согласие на создание военных баз. Ведь его международные позиции, особенно после Мюнхена, были довольно слабыми ¹⁰².

У Ярцева, помимо Холсти, были встречи со многими ответственными за внешнюю политику Финляндии лицами, в их числе с премьер‑министром Каяндером, министрами Таннером и В. Войонмаа, а также с инспектором сухопутных войск генерал‑лейтенантом А. Сихво. Ярцев заявлял им о неверии Советского Союза в то, что Финляндия способна своими силами отразить нападение Германии. В этом случае Красная Армия не стала бы ожидать у Раяйоки (р. Сестра), а вступила бы в пределы Финляндии, чтобы сражаться с агрессором. Сначала Ярцев предложил договор о взаимопомощи и военную поддержку. По другим версиям предусматривались действия советских войск по укреплению Суурсаари, а также продажа советского оружия для оснащения им финской армии. Ярцев допускал, кроме того, возможность укрепления Аландских островов, причем, как предусматривалось, под контролем Советского Союза. Затрагивались также судьбы перешедших из Финляндии в Советский Союз свыше 20 тыс. человек, которые вели антифинляндскую пропаганду. О их возвращении просил, в частности, еще Холсти во время своего визита в Москву в 1937 г. 14 июня 1938 г. Ярцев разъяснил финнам, что многие из этих граждан теперь арестованы: по его словам, советское правительство хотело "совершенно прекратить военную пропаганду против Финляндии и пыталось достигнуть с нею наиболее дружественных отношений" ¹⁰³.

В Финляндии предложения Ярцева считались неприемлемыми. Они подорвали бы нейтралитет, который являлся краеугольным камнем ее внешней политики. В октябре 1938 г. при встрече непосредственно с министром иностранных дел Холсти Ярцев вновь выразил сомнения в способности Финляндии защитить свою территорию и подчеркнул необходимость продолжать переговоры. Кроме того, он сообщил о готовности СССР принять официальную делегацию Финляндии. В конце ноября переговоры с финской стороны вел также исполнявший обязанности министра иностранных дел Войонмаа. Было дано согласие на переговоры в Москве и сделан намек на готовность Финляндии занять гибкую позицию ¹⁰⁴.

Переговоры велись в Москве в начале декабря. С финской стороны главное внимание проявлялось к расширению торговли. Ее делегацию возглавил министр путей сообщения В. Саловаара. На политических переговорах Финляндию представляли два сотрудника министерства иностранных дел А. Пакаслахти и У. Тойвола, а СССР – весьма их влиятельный участник заместитель председателя Совета Народных Комиссаров и народный комиссар внешней торговли А.И. Микоян. Финны пытались добиться согласия от Советского Союза на укрепление Аландских островов. Микоян не хотел об этом говорить. Он выяснял лишь возможность осуществления Советским Союзом укрепления Суурсаари или же передачи этого острова СССР ¹⁰⁵.

На переговорах в Москве в то время не было достигнуто ничего конкретного, но беседы прежде всего по торговым вопросам продолжались и в следующем месяце. Атмосфера в ходе обсуждений царила хорошая. В финско‑советских отношениях на этом этапе не было какой‑либо напряженности. Территориальные вопросы в форме требований не выдвигались. В руководящих советских кругах, по‑видимому, не было никаких мыслей о том, что Финляндия может действовать как пособник Германии в случае ее нападения на Советский Союз. Возможно, что проявлявшееся финнами на различных этапах переговоров понимание интересов безопасности Советского Союза рассеяло и существовавшие сомнения. К сожалению, этот спокойный период в советско‑финляндских отношениях оказался коротким. В марте 1939 г. политическая атмосфера в Европе резко ухудшилась в связи с захватом Германией 15 марта Чехословакии и 23 марта Мемеля.

Обострение чехословацкого кризиса началось уже тогда, когда Советский Союз в начале марта снова внес предложения об укреплении островов в Финском заливе. Теперь выдвинутые предложения простирались значительно дальше, чем несколько месяцев тому назад. Народный комиссар иностранных дел Литвинов, который прежде стоял в, стороне от переговоров и, по‑видимому, не был осведомлен об их ходе, предложил 5 марта 1939 г. посланнику Ирье‑Коскинену, чтобы Финляндия передала в аренду Советскому Союзу на 30 лет о‑ва Суурсаари, Лавансаари, Тютерсаари и Сейскари. По мнению финляндского посланника, это предложение являлось "совершенно абсурдным", и министерство иностранных дел разделяло его позицию: подобное урегулирование нанесло бы ущерб финляндской независимости, а исходя из общественного мнения, явилось бы вместе с тем и "роковым" ¹⁰⁶. 13 марта в Хельсинки прибыл бывший советский полпред в Финляндии Б.Е. Штейн, который продолжил беседы в том же плане. Штейн пять раз встречался с министром иностранных дел Эркко и предлагал в качестве определенной альтернативы для урегулирования дела обмен островами на территории, прилегающие к восточной границе с Финляндией. В ходе бесед позиция Финляндии заключалась в том, что в процессе переговоров не должна вестись речь о территориальных изменениях. Вместе с тем Эркко подчеркивал, что Финляндия будет защищаться от любого нападения, и в качестве гарантии финского нейтралитета предлагал соответствующее письменное заверение, проект которого был направлен в Москву 8 апреля 1939 г.¹⁰⁷

Решимость Финляндии защищать свою территорию от любой агрессии, в том числе и против Советского Союза, не вызвала, однако, положительной реакции в Москве. Когда финский посланник Ирье‑Коскинен подтвердил необходимость для Финляндии защищаться как от Германии, так и от Советского Союза, то заместитель народного комиссара Потемкин выразил свое неодобрение данной постановки вопроca и заявил, что уведомит свое правительство" о таком "предостережении"¹⁰⁸.

3 мая народный комиссариат иностранных дел возглавил В.М. Молотов. После этого у советской дипломатии при общении с малыми государствами тональность переговоров сменилась на командную. В политике великой державы произошел сдвиг в новую фазу, когда характер отношений стали диктовать дивизии и их дислокация. Советский Союз стал проявлять демонстративно жесткое отношение к Финляндии, прекратив торговые закупки и сократив экспорт до минимума ¹⁰⁹. Что касается Финляндии, то она стремилась по‑прежнему непреклонно стоять вне конфликтов между великими державами и гарантировать свой нейтралитет, опираясь, насколько это было возможно, на Швецию. В Финляндии при оценке советско‑финских переговоров не видели повода для открытого конфликта.

Рассматривая позицию финляндского правительства, необходимо учитывать, что мысль о передаче Советскому Союзу финской территории являлась совершенно неприемлемой, особенно если учесть положение в СССР финского населения. Следует принимать во внимание и то, что согласно финляндской форме правления вопросы изменения государственной территории Финляндии подлежали рассмотрению в парламенте и одобрению, как предусмотрено конституцией, большинством в три четверти голосов. Если же решение хотели ускорить, то для этого требовалось одобрение пяти шестых членов парламента. К тому же в марте 1939 г. до очередных парламентских выборов оставалось всего несколько месяцев. В отличие от политиков маршал Маннергейм, который был осведомлен о переговорах со Штейном, полагал, что страна могла бы пойти на территориальные уступки. В то время существовала еще уверенность в том, что Финляндия и Швеция смогут совместными усилиями укрепить Аландские острова ¹¹⁰.

Весной 1939 г. в отношениях Финляндии с Советским Союзом, а также с другими великими державами не произошло никаких изменений. В СССР, тем не менее, внимательно следили за работами по созданию укреплений на Карельском перешейке и осуществлению планов на Аландских островах ¹¹¹. Отношение Советского Союза к совместным планам укрепления Аландских островов Финляндией и Швецией стало однозначно отрицательным. В процессе переговоров по этому вопросу было проявлено понимание, но вместе с тем так или иначе постоянно выдвигалось требование предоставить Советскому Союзу возможность участвовать в укреплении островов.

План укрепления архипелага Финляндией и Швецией стал известен в сентябре 1938 г., а в январе 1939 г. его подписали финский и шведский министры иностранных дел ¹¹². В мае 1939 г. Советский Союз торпедировал этот план. Те государства, которые в 1921 г. подписали соглашение о демилитаризации островов, одобрили план их укрепления, и Лига наций согласилась с ним. Тем не менее Советский Союз выступил с протестом и потребовал себе право участвовать в обеспечении безопасности островов. СССР также выразил неудовлетворенность разъяснением финских представителей, согласно которому обеспечение безопасности островов диктовалось необходимостью воспрепятствовать и вооруженному проникновению туда Советского Союза. В конце мая позицию СССР публично изложил сам Молотов, который указал, что с точки зрения обороны Советского Союза острова представляют первое степенную стратегическую важность и в этом вопросе у него значительно большая даже заинтересованность, чем у Швеции. По утверждению Молотова, с помощью укреплений можно было чуть ли не закрыть вход в Финский залив. Вследствие проявленной Советским Союзом жесткой позиции Швеция решила отказаться от намерения возводить там укрепления ¹¹³. Это был серьезный удар по военному базису финляндского нейтралитета. Вместе с тем у Финляндии уже имелся свой боеспособный флот, который можно было использовать в водах Аландских островов в кризисное время. Он был готов противостоять внезапному нападению великой державы в указанном районе, так же как и нанести сильный ответный удар во взаимодействии со Швецией.

Тот нейтралитет, к которому стремились в конце 30‑х годов Финляндия и Швеция, свидетельствовал, что эти страны хотят остаться вне конфликта между великими державами. Нарушению их территориальных прав следовало противостоять силой, укрепляя оборону Аландских островов. Нейтралитет предусматривал также, что предлагавшиеся великими державами гарантии их территориям буду отклонены. Руководствуясь этим, Финляндия в 1938‑1939 гг. отвергла предложения Советского Союза. По той же причине Финляндия, Швеция и Норвегия весной 1939 г. отказались заключить договор о ненападении с Германией ¹¹⁴.

Независимо от Швеции Финляндия считала необходимым самостоятельно укреплять Аландский архипелаг. Посланник в Москве, руководствуясь указаниями министерства иностранных дел Финляндии, в начале июня 1939 г. выяснял у Молотова: как следует истолковывать его высказывания по поводу укрепления Аландских островов финнами; относится ли Советский Союз положительно к нейтралитету Финляндии и ее возможности остаться вне войны в акватории Балтийского моря, чему способствовало бы укрепление Аландского архипелага. Молотов на это отреагировал положительно, но объяснил, что советское правительство придает особое значение вероятности того, что Финляндия может все‑таки оказаться неспособной защитить свой нейтралитет. По его мнению, даже совместная оборона Финляндии и Швеции не могла в достаточной мере обеспечить неприкосновенность Аландских островов. Предложенную посланником совместную ноту, где разъяснялось бы, что между странами нет противоречий по Аландскому вопросу, Молотов отклонил, разъяснив, что письменные гарантии не имеют в этом деле значения. После отказа финляндского посланника дать дополнительные конкретные разъяснения о военном характере планируемых укреплений, который он мотивировал ссылкой на нейтралитет страны, Молотов закончил беседу словами, "показывающими серьезность" положения ¹¹⁵.

Тревогу в Финляндии вызвали проходившие весной и летом 1939 г. переговоры между Советским Союзом, Францией и Англией. Стало известно, что СССР хотел бы предоставить гарантии странам Балтии и Финляндии. Это означало, что они были бы втянуты в конфликты между великими державами и открылась бы возможность для вступления советских войск на финскую территорию вопреки желанию Финляндии ¹¹⁶. Советский Союз уже односторонне объявил о таких гарантиях Латвии и Эстонии 28 марта 1939 г.¹¹⁷ Финляндия указала западным державам на невозможность односторонних гарантий. В своей речи в парламенте 6 июня 1939 г. министр иностранных дел Эркко сказал, что автоматические гарантии Советского Союза отгородят Финляндию от других северных стран и поставят ее в особое положение. Такие гарантии не согласовывались с финским суверенитетом. Финляндия считала бы агрессором любое государство, предоставляющее ей незапрашиваемую помощь ¹¹⁸.

В Англии считали важным рассеять подозрения Финляндии в том, что ее готовы были продать Советскому Союзу. Поэтому Форин Оффис организовал летом поездку в Финляндию отставного генерала В. Кирка, который в первые годы ее независимости представлял там английские вооруженные силы. В своем донесении Кирк отмечал, что Финляндия намного лучше оснащена, чем 14 лет назад, и выражал уверенность, что ее общество политически стало намного монолитнее. Надо понимать, что в этих условиях англичане реагировали бы на советские гарантии таким же образом, как и премьер‑министр Северной Ирландии лорд Крайгавон относился бы к предлагавшимся ему Эмоном де Валера услугам. Кирк считал также, что финны не хотели что‑либо предпринимать совместно с Германией и проявляют исключительную дружественность к Англии. Вместе с тем они все же готовы скорее присоединиться к державам оси, чем принять гарантии СССР, если бы их принудили сделать такой выбор ¹¹⁹.

В переговорах трех государств Англия своими действиями продемонстрировала понимание далеко идущих замыслов, связанных с секретными дополнительными протоколами, которыми предусматривались односторонние гарантии ряду малых европейских стран, в том числе и Финляндии ¹²⁰. Вскоре, летом 1939 г., пакт Молотова‑Риббентропа предал переговоры трех держав забвению.

Отношения Финляндии с Германией в конце 30‑х годов постепенно "зачахли", писал Л. Баклунд, основательно исследовавший этот вопрос. Судьба Чехословакии весной 1939 г. привнесла в них дальнейшее охлаждение со стороны Финляндии. В Германии, в свою очередь, проявилось разочарование тем, что Финляндия отклонила предлагавшийся ей договор о ненападении. Интересы Германии на финляндском направлении были вообще второстепенными. Ей не трудно было одобрить согласованное пактом Молотова – Риббентропа положение о вхождении Финляндии в сферу интересов Советского Союза ¹²¹.

В обстановке 1939 г. Финляндия, придерживаясь прежней своей линии нейтралитета, была вынуждена противостоять начавшемуся давлению со стороны Советского Союза. Восточный сосед интенсивно саботировал ее стремление упрочить своей нейтралитет на основе установления сотрудничества со Швецией в вопросе укрепления Аландских островов. В Финляндии имелись к тому же сведения (как позднее оказалось обоснованные), вызывавшие подозрение, что великие державы, подобные Англии, отнюдь не желали лояльно относиться к малым странам. Финляндия, избравшая для себя нейтралитет, оказалась осенью 1939 г. изолированной. У нее не осталось иной опоры, кроме как на собственные ресурсы и на уверенность в прочности своей обороны, которая, однако, не высоко оценивалась в СССР, о чем неоднократно говорилось его представителями в ходе переговоров. То, что она попала в такое положение, можно считать (и считают), явилось следствием ее неудачной внешней политики. Собственные возможности в масштабах большой политики, тем не менее, оценивались Финляндией довольно реалистично. В своем стремлении к нейтралитету она была достаточно последовательной. В Хельсинки не считали, что отклонение советских предложений приведет к возникновению прямой военной угрозы, хотя поведение Молотова на переговорах не давало повода для оптимизма. По оценке, сделанной в конце августа 1939 г. финским посланником Ирье‑Коскиненом, все же имелись основания думать, что особое потепление отношений между Советским Союзом и Германией после заключения пакта Молотова – Риббентропа устранило в СССР подозрения по поводу характера отношений Финляндии с Германией ¹²².

1 Polvinen Т. Venajan vallankumous ja Suomi. Porvoo, 1967. Osa I. S. 160‑170.

2 Ibid. S. 161‑166; Upton A. Vallankumous Suomessa, 1917‑1918. Jyvaskyla, 1980. Osa I. S. 350‑353.

3 Upton A. Op. cit. S. 350‑353.

4 Polvinen T. Op. cit. S. 170‑195.

5 Tanskanen A. Venalaiset Suomen sisallissodassa vuonna 1918 // Acta Univ. Tamperensis. Ser. A. 1978. Voi. 91. S. 72‑82; Lappalainen J.T. Punakaartien sota. Hels., 1981. Osa I. S. 177‑182.

6 Manninen O. Itsenaistymisen vuodet, 1917‑1920. Hels., 1993. Osa II. S. 73.

7 Polvinen T. Op. cit. S. 252‑268.

8 Ibid. S. 240‑251.

9 Ibid. S. 255‑258.

10 Churchill S. Ita‑Karjalan kohtalo, 1917‑1922. Porvoo, 1970. S. 164‑173, 195‑196.

11 Polvinen T. Op. cit. Hels., 1971. Osa II. S. 29‑40, 52‑58.

12 Lyytinen E. Finland in British Politics in the First World War // Suomalaisen Tiedeakatemian toimituksia. Sarja B. Hels., 1980. S. 193‑196.

13 Polvinen T. Op. cit. Osa II. S. 107‑121.

14 Ibid. S. 275‑313; Холодковский B.M. Финляндия и Советская Россия, 1918‑1920. M., 1975. С. 105‑117.

15 Vahtola J. "Suomi suureksi – Viena vapaaksi". Valkoisen Suomen pyrkimykset Ita‑Karjalan valtaamiseksi vuonna 1918 // Studia Historica Septentrionalia. Rovaniemi, 1988. 17. S. 163‑165, 295‑298; Churchills. Op. cit. Passim.

16 Polvinen Т. Op. cit. Osa II. S. 348‑370.

17 Tarton rauhanneuvottelujen poytakirjat. Hels., 1923. S. 27, 121‑141; Jaaskelainen M. Ita‑Karjalan kysymys. Porvoo, 1961. S. 312‑313.

18 Salomaa M. Punaupseerit. Juva, 1992. S. 229‑267.

19 Kallenautio J. Suomi kastoi eteensa // Itsenaisen Suomen ulkopolitiikka, 1917‑1955. Hels., 1985. S. 86‑91.

20 Документы внешней политики СССР. M., 1960. Т. IV. С. 558‑561. (Далее: ДВП); Korhonen К. Naapurit vastoin tahtoaan // Suomi neuvostodiplomatiassa: Tarrasta talvisotaan, 1920‑1932. Hels., 1966. Osa I. S. 34‑62.

21 Holsti K.J. Suomen ulkopolitiikka suuntaansa etsimassa vuosina, 1918‑1922. Rudolf Holstin osuus. Hels., 1963. S. 191‑195.

22 Ibid. S. 150‑160; Korhonen K. Op. cit. S. 55.

23 Jaaskelainen M. Op. cit. S. 321‑325.

24 Korhonen K. Op. cit S. 70; Hohti K.J. Op. cit. S. 195‑213.

25 Kallenautio J. Op. cit. S. 86‑91.

26 Ibid. 91‑97.

27 Kalela J. Grannar pa skilda vagar. Det finlandsk‑svenska samarbetet I den finlanska och svenska utrikespolitiken, 1921‑1923 // Historiallisia tutkimuksia. Hels., 1971. № 84. S. 204‑218.

28 Turtola M. Tornionjoelta Rajajoelle: Suomen ja Ruotsin salainen yhteistoiminta Neuvostoliiton hyokkayksen varalle vuosina, 1923‑1940. Juva; Porvoo, 1984. S. 69‑76.

29 Ilvessalo J. Suomi ja Weimarin Saksa. Hels., 1959. S. 157‑162.

30 Kallenautio J. Op. cit. S. 106‑113.

31 Ibid. S. 104‑105.

32 Korhonen K. Op. cit. S. 193‑195.

33 Ibid.

34 Kallenautio J. Op. cit. S. 119.

35 Korhonen K. Op. cit. S. 234‑235.

36 Tervasmaki V. Maanpuolustussuunnitelmat. Talvisodan historia. Porvoo, 1977. Osa I. S. 65‑67.

37 Ibid. S. 79‑82.

38 Ibid. S. 82‑85.

39 Vehvilainen O. Kansallissosialistinen Saksa ja Neuvostoliitto, 1933‑1934. Porvoo: Hels., 1966. S. 209‑220.

40 Selen K. Genevesta Tukholmaan. Suomen tuvallisuuspolitiikan painopisteen siirtyminen Kansainliitosta pohjoismaiseen yhteistyohon, 1931‑1936. Forssa, 1974. S 132‑144; Kallenautio J. Op. cit. S. 141‑143.

41 Selen K. Op. cit. S. 103‑116.

42 Kallenautio J. Op. cit. S. 148.

43 Backlund L. Nazi Germany and Finland, 1933‑1939. Pennsylvania, 1983. P. 420‑457, 580‑621; Kallenautio J. Op. cit. S. 150.

44 Julkunen M. Myytti Saksan vaikutusvallasta Suomessa 1930‑luvun lopulla // Historiallinen aikakauskirja. 1989. № 3. S. 194, 196.

45 Pihkala E. Sotatalous, 1939‑1944 // Suomen Taloushistoria. Teollistuva Suomi. Hels., 1982. Osa 2. S. 269.

46 Selen K. Op. cit. S. 140.

47 Hiedanniemi B. Kulttuuriin verhottua politiikka. Kansallissosialistisen Saksan kulttuuripropaganda Suomessa, 1939‑1940. Keuruu, 1989. S. 134‑135.

48 Nygdrd T. Suur‑Suomi vai lahiheimolaisten auttaminen heimotyo itsenaisessa Suomessa. Keuruu, 1978. S. 228‑233.

49 Paasivirta J. Suomi ja Eurooppa, 1914‑1939. Hameenlinna, 1984. S. 400‑405.

50 Hokkanen K. Kyosti Kallio. Juva, 1986. Osa II: 1939‑1940. S. 238‑239.

51 KallenautioJ. Op. cit. S. 159‑160.

52 Suomi. I. Talvisodan tausta. Neuvostoliitto Suomen ulkopolitiikassa, 1937‑1939. Hels., 1973. S. 291‑292. 53 Paasivirta J. Op. cit. S. 402‑403.

55 Julkunen M. Op. cit. S. 196‑197.

56 Selen K. Op. cit. S. 248‑255.

57 Hiedanniemi B. Op. cit. S. 60‑65, 87‑91.

60 Ibid. S. 136.

61 Selen К. С G. E. Mannerheim ja hanen puolueneuvostonsa. Keuruu, 1980. S. 231.

62 Ibid. S. 156‑185

63 Selen K.C.G.E. Genevesta Tukholmaan, S.115‑116

64 Ibid. S. 116‑132.

65 Selen K. C. G. E. Mannerheim ja hanen puolueneuvostonsa. S. 156‑185.

66 ДВП. M., 1970. T. XVI. С 268‑270.

67 Там же. M., 1971. Т. XVII. С. 372‑375.

68 Ulkoasiainministerion arkisto. 5C18. Донесение Ирье‑Коскинена из Москвы в МИД Финляндии. (Далее: UM).

69 ДВП. Т. XVII. С. 609‑611.

70 Там же. С. 723.

71 Российский государственный архив Военно‑Морского Флота. Ф. Р.‑1483. Оп. 1. Д. 329. Л. 195. (Далее: РГАВМФ).

72 ДВП. Т. XVII. С. 543‑544.

73 Там же.

74 Российский государственный военный архив. Ф. 33 987. Оп. 3. Д. 1935. Л. 3. (Далее: РГВА).

75 Пограничные войска СССР, 1929‑1938: Сб. документов и материалов. М., 1972. С. 8.

76 ДВП. М., 1974. Т. XIX. С. 432.

77 UM. 5C18 Донесение Ирье‑Коскинена из Москвы в МИД Финляндии 4.02.1936 г.

78 Там же.

79 РГАВМФ. Ф. Р ‑92. Оп. 2. Д. 260. Л. 1.

80 РГВА. Ф. 37 977. Оп. 1. Д. 722. Л. 405.

81 UM. 12L. Venaja. Fb 12:24. Дневниковые записи Кивимяки (лето 1935 г.).

82 Правда. 1936. 1 дек.; Korhonen К. Op. cit. Osa II. S. 124, 135‑137.

83 UM. 5D. Holsti I‑III. Поездка Холсти в Москву; Suomi J. Op. cit. S. 48‑57.

84 UM. 12L. Письмо Рантакари из МИД Финляндии посольству в Москве. 7.08.1936 г.

85 UM. 5D. Holsti II. Обобщенное изложение Холсти своей поездки в Москву, направленное 26.02.1937 г. руководству посольства; ДВП. М., 1976. Т. XX. С. 73‑75; Памятная записка Литвинова о беседах с Холсти 8 и 10.02.1937 г.; Suomi J. Op. cit. S. 57‑61; Korhonen K. Op. cit. Osa II. S. 153.

86 ДВП.Т. XX. С 121‑124.

87 Там же. С. 225.

88 Там же. С. 281‑283.

89 Suomi J. Op. cit. S. 286‑290; Kallenautio J. Op. cit. S. 167.

90 Kallenautio J. Op. cit. S. 167.

91 Selen K. Genevasta Tukholmaan. S. 223‑224

92 См.: Kallenautio J. Op. cit. S. 167

93 Ibid. S. 168‑169.

94 ДВП. T. XX. С 121‑124.

95 UM. Fb. 9:2. Памятные записки Холсти о его беседах с Сандлером 29.04.1937 г., а также с Сандлером и премьер‑министром Ханссоном 14.04.1938 г.

96 UM. 12L. См., например, письмо Рантакари в Москву 7.08.1936 г.

97 Auswartiges Amt. Politischer Abteilung 430033. Донесение В. Блюхера в МИД Германии 21.11.1938 г.; Bucklund L. Op. Cit. O. 987‑996

98 Haikio M. Maaliskuusta maaliskuuhun. Suomi Englannin politiikassa, 1939‑1940. Porvoo, 1976. S. 41‑49.

99 Korhonen K. Op. cit. Osa II. S. 165‑176; Suomi J. Op. cit. S. 185‑238. 5

100 UM. 121, Fb 12:25; Suomi J. Op. cit. S. 186‑213; Korhonen K. Op. cit. Osa II. S.165‑192

101 Foreign Office. 371/23648. Ежедневный отчет 1938 г. (Далее: FO).

102 Kallenautio J. Op. cit. S. 173.

103 UM. 121. Fb 12:25; Suomi J. Op. cit. S. 372‑373.

104 Suomi J. Op. cit. S. 203‑208.

105 UM. 121. Fb 12:25. Памятная записка Тойвола и Пакаслахти о переговорах с Микояном.

106 UM. 121. Fb. 12:25; Korhonen K. Op. cit. Osa II. S. 188‑189

107 Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 06. Оп. 1. П. 18. Д. 190. Л. 38. (Далее: АВП РФ); UM. 12L./ Fb 12.25; Korhonen K. Op. cit. Osa II. S. 186‑191.

108 АВП РФ. Ф. 0135. On. 22. П. 145. Д. 4.

109 Архив Президента Российской Федерации. П. 1/179. Решение политбюро 5.04.1939 г. Selen К. С. G. E. Mannerheim ja hanen puolueneuvostonsa. S. 325‑326.

111 РГАВМФ. Ф. P‑1877. On. 1. Д. 101. Л. 16.

112 Kallenautio J. Op. cit. S. 163‑164.

113 UM. 121. Fb 12:25. Памятные записки о беседах Эркко и Ярцева 4.03.1939 г.

114 Julkunen M. Op. cit. S. 196.

115 UM. Fb 9:6. Речь Молотова 31.05.1939; Секретные телеграммы в Москву 1.06.1939; А. Ирье‑Коскинен – Э. Эркко. 3.06.1939 г.

116 Haikio M. Op. cit. S. 29‑36.

117 Korhonen K. Op. cit. Osa II. S. 186.

118 Haikio M. Op. cit. S. 27‑38, 48.

119 FO. 371/23648. Донесение В. Кирка в МИД 26.06.1939 г.

120 Haikio M. Op. cit. S. 32‑38.

121 Backlund L. Op. cit. P. 685‑720, 737‑757.

122 UM. 5C18. Донесение в МИД Финляндии из Москвы Идмана 8.08 и 24.08.1939 и Ирье‑Коскинена 30.08.1939 г.

 

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: