ПЕРЕГОВОРЫ ОСЕНЬЮ 1939 года

© О. Маннинен, Н.И. Барышников

 

Советское руководство заблаговременно готовилось к вероятной "второй империалистической войне". Эта война, с одной стороны, таила угрозу существованию СССР, но, с другой – по мнению некоторых советских деятелей, могла привести к увеличению числа социалистических государств, в то время как крупные капиталистические страны ослабят и истощат друг друга во взаимном противоборстве.

На XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 г. начальник Политуправления РККА Л.З. Мехлис заявил, что в случае развязывания против Советского Союза "второй империалистической войны" Красная Армия "перенесет военные действия на территорию противника, выполняя свою интернациональную задачу и увеличивая количество советских республик"¹. В.М. Молотов, занявший пост народного комиссара иностранных дел, в мае 1939 г. говорил о "возможно большем расширении границ своего отечества" ². Сведений о подобных намерениях Сталина нет, тем не менее можно констатировать, что осенью 1939 г. он, как минимум, стремился укрепить оборону Советского Союза и держаться возможно дальше от мирового военного конфликта. Заключенный 23 августа 1939 г. договор с Германией решительно изменил положение в Восточной Европе. Поначалу представлялось, что он будет способствовать стабилизации обстановки в балтийском регионе, поскольку недавние противники пришли к согласию. Но вскоре обнаружилось, что, напротив, давление на государства, находившиеся между двумя великими державами, стало возрастать.

Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 г. нападением Германии на Польшу. Советский Союз 17 сентября предпринял боевые действия, объявив своей целью освобождение принадлежавших Польше территорий, которые ранее входили в состав России, были заселены украинцами и белорусами (Западная Украина и Западная Белоруссия) ³.

На финляндском направлении оборонительные приготовления Советского Союза начались в то же самое время, что и на других западных рубежах. Народный комиссар обороны Ворошилов и начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников 11 и 14 сентября распорядились об усилении войск на советской границе с Финляндией. На аэродромах приводились в боевую готовность военно‑воздушные силы. Началось минирование Финского залива. 13 сентября Ворошилов обратился в экономический совет правительства СССР с предложением расширить работы по строительству укреплений на Карельском перешейке. Затем последовал приказ о создании Мурманской группы войск для обеспечения защиты Кольского полуострова ⁴.

Оснований рассматривать эти меры как подготовку войны против Финляндии, конечно же, нет. Они проводились в рамках подготовки к мобилизации на случай военных действий не только на финляндском направлении, но и на других участках советских границ. 4 сентября в оперативных указаниях военного совета Ленинградского военного округа командованию Краснознаменного Балтийского флота говорилось о допустимости в определенной ситуации боевых действий на Карельском перешейке, нарвском направлении и в Финском заливе, а также овладения о‑вами Сейскари, Лавансаари и Большой Тютерсаари. При этом подчеркивалось, что намечаемые операции будут направлены против экспедиционных сил противника, который попытается использовать в агрессивных целях финляндскую и эстонскую территории. "При нейтралитете Финляндии, – отмечалось в данном документе, – захват этих островов осуществлять по особому указанию правительства". Одновременно предусматривалось "воспрепятствовать подвозу в порты Финляндии и Эстонии экспедиционных войск, оружия и снаряжения"⁵.

Естественно, мобилизационные мероприятия на территории Ленинградской области не могли быть оставлены без внимания в Финляндии. Финский посланник Ирье‑Коскинен по указанию из Хельсинки обратился 11 сентября в наркомат иностранных дел СССР с запросом о причине этих военных приготовлений ⁶. Тремя днями ранее он сообщил в Хельсинки, что "возросли возможности осуществления в благоприятном направлении доверительных отношений между Финляндией и Советским Союзом"⁷.

В Финляндии в качестве ответной меры на советские военные приготовления был отдан приказ флоту и береговой обороне усилить внимание за соблюдением нейтралитета. Освобожденных в августе 1939 г. от несения воинской обязанности вновь призвали в армию. Часть так называемых войск прикрытия сосредоточили на Карельском перешейке. 23 сентября на службу были призваны резервисты пограничных частей. Но намерение председателя совета обороны маршала Маннергейма сосредоточить у границы все войска прикрытия тогда еще не получило поддержки ⁸.

В Москве с особым вниманием следили за признаками германской активности в отношении Финляндии, в том числе за проводившимися в то время работами по сооружению порта в Петсамо и поездками в Финляндию немецких офицеров. Полпред В.К. Деревянский связывал свои подозрения с визитом в Финляндию в июле 1939 г. начальника генерального штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера. В своем отчете об этой поездке Гальдер отметил, что финские военные руководители являлись, "несомненно, сторонниками Германии", а финские политики, несмотря на попытки "вместе со шведами и норвежцами проводить независимый от великих держав курс", все же сохраняют "некоторые симпатии к Англии" и "пытаются также сблизиться с Германией". Приемом военных из других западных стран Финляндия хотела показать свой политический нейтрализм ⁹.

В Москве заключением советско‑германского договора о ненападении хотели достичь гарантии безопасности СССР на северо‑западном направлении. Дополнительный секретный протокол можно рассматривать доказательством стремления воспрепятствовать попыткам Германии ввести свои войска на территорию Балтии.

Советское руководство давало себе отчет, что за вторжением в Польшу может последовать также и нападение на СССР. Документы показывают, что оборонительные планы вооруженных сил предусматривали существующую опасность с северо‑запада и акватории Балтийского моря и что противником будет Германия. 4 сентября военный совет Ленинградского военного округа поставил перед Балтийским флотом задачу "не допустить прохода линейных сил флота Германии в восточную часть Финского залива" ¹⁰. Настроения бдительности были характерны для нижестоящего армейского командования. Политрук Орешкин из 56‑й стрелковой дивизии записал 25 августа в своем дневнике: "По отношению к противнику надо всегда находиться начеку"¹¹.

Через Коминтерн из Москвы направлялась за рубеж информация сторонникам социалистической ориентации, согласно которой Советский Союз заключил договор с Германией в интересах сохранения мира и защиты, в частности, балтийских стран. Вопреки различию между фашистскими и демократическими капиталистическими государствами коммунисты призывали выступать против английского и французского империализма, а также мифа о "нейтралитете" стран‑нейтралов ¹².

В Финляндии не знали о секретном дополнительном протоколе договора Молотова – Риббентропа. Но уже в конце августа в Хельсинки из Соединенных Штатов поступили сведения о советско‑германском разделе сфер интересов – американцам стало известно об этом от сотрудника германского посольства в Москве. В Финляндии данная информация рассматривалась, по‑видимому, лишь как один из множества слухов, поскольку не указывался ее источник. Строились различные догадки. После нападения Германии на Польшу в Финляндии возникли предположения, что Советскому Союзу она, видимо, уступила по договору Финляндию. Советское полпредство располагало сведениями, что во всех кругах финского общества распространяются слухи, будто в Германии видели карту, где границы между СССР и Финляндией обозначены с учетом передачи ему территории вплоть до Вааса.

Леворадикальные интеллигенты, в частности Р. Палмгрен, осуждали заключение договора, поскольку оно осложнило антифашистскую работу. Другой оппозиционер А. Рикка при посещении советского полпредства заявил, что договор трудно понять, хотя критика его все же ослаблялась высказыванием многими рабочими такой мысли: "Если Сталин принял данное решение, то это значит, что так надо делать"¹³.

В рамках установленных договором сфер интересов Советский Союз в конце сентября приступил к созданию более благоприятных условий на случай военных действий в северной части бассейна Балтийского моря. Он предложил Эстонии, Латвии, Литве и Финляндии рассмотреть вопросы взаимной обороны. В заявлении 25 сентября 1939 г. представителям Германии, связанном с ликвидацией Польского государства, Сталин отмечал, что Советский Союз приступил к решению проблемы относительно балтийских государств в соответствии с дополнительным протоколом. Эстония, Латвия и Литва получили 24 сентября – 1 октября приглашение направить своих представителей в Москву для переговоров о заключении военных союзов о взаимопомощи, которые Советский Союз оформил 28 сентября с Эстонией, 5 октября с Латвией и 10 октября 1939 г. с Литвой. На их основе СССР смог разместить в этих странах сухопутные, морские и воздушные силы; и создать военные базы. В беседах принимал участие Сталин ¹⁴.

В начавшихся 24 сентября с Эстонией переговорах Советский Союз исходил прежде всего из угроз своей безопасности в северной части Балтийского моря. Утверждалось, что Англия стремилась получить у Швеции в этом районе военные базы, что там курсировали польские подводные лодки. Эта угроза, как констатировала Москва 27 сентября, вылилась в то, что неизвестная подводная лодка потопила в Нарвском заливе пароход "Металлист". Согласно же эстонским источникам, пароход видели на плаву после того, как было объявлено о его потоплении ¹⁵.

Тем временем советские вооруженные силы готовились к вступлению в Эстонию. Военный совет Ленинградского военного округа отдал приказ, на основании которого утром 29 сентября Балтийский флот должен был нанести удар по военно‑морским базам Эстонии. Подводные лодки получили распоряжение занять боевые позиции в Финском заливе. Политотдел 56‑й дивизии имел обращение, в котором трудящиеся Эстонии призывались к революции. С подписанием

28 сентября эстонской делегацией договора подготовка советских войск к боевым действиям приостановилась ¹⁶.

С представителями других балтийских стран договоры после угроз Молотова были оформлены быстро. По словам министра иностранных дел Латвии, Молотов сказал ему: "Не возвратитесь домой, пока не подпишите" ¹⁷. 18 октября первые части Красной Армии вступили на территорию прибалтийских стран.

5 октября Советский Союз предложил Финляндии, причисленной в дополнительном протоколе к сфере его интересов, чтобы она, как и прибалтийские государства, направила своих представителей для обсуждения конкретных политических вопросов. Финляндский посланник Ирье‑Коскинен пытался узнать у Молотова, какие дела будут рассматриваться, но тот отказался от разъяснений, отметив лишь, что они обоюдоважные, поскольку в Европе идет мировая война. Советский Союз ожидал ответа не позднее утра 6 октября.

Реакция правительства Финляндии с самого начала свидетельствовала о том, что оно не намерено поддаваться угрозам и заключать невыгодный договор. В соответствии с принятым 6 октября решением армия мирного времени усиливалась резервистами с таким расчетом, чтобы можно было сосредоточить в приграничных районах в течение 8‑18 октября в общей сложности пять бригад и три дивизии. Маннергейм пытался задержать отъезд делегации в Москву до выдвижения войск к границе ¹⁸.

Согласно имевшемуся в Финляндии в 30‑е годы военному плану предусматривалась возможность наступления в глубь территории СССР, однако 5 и 9 октября войскам было дано указание готовиться лишь к обороне, хотя им надлежало также при необходимости овладеть прилегающим к узкой части Финляндии районом Реболы. По‑видимому, сказывалось опасение, что советские войска могут осуществить операцию, которая позволит перерезать пополам Финляндию от Восточной Карелии до Ботнического залива ¹⁹.

Когда стало известно о сосредоточении новых советских соединений у финской границы, в Финляндии 12 октября началась всеобщая мобилизация. Под видом учений в течение 12‑23 октября намечалось скомплектовать еще шесть дивизий. 17 октября секретным указом президента Маннергейм был назначен командующим вооруженными силами республики. Гражданское население начало эвакуироваться из городов в сельскую местность ²⁰.

В Красной Армии, конечно, обратили внимание на активизацию вооруженных сил Финляндии. Над ее территорией были предприняты зарегистрированные 9 и 13 октября разведывательные полеты советских самолетов. 26 октября народный комиссар ВМФ Н.Г. Кузнецов отдал приказ осуществлять ежедневные разведывательные полеты над Финским заливом. Представители Финляндии в Москве по этому поводу указали на многочисленные случаи нарушений финского воздушного пространства. Финский самолет вел наблюдение в непосредственной близости от крепостных укреплений Кронштадта. Разведки двух стран действовали своими методами ²¹.

Для ведения переговоров в Москву направили государственного советника Паасикиви, авторитетного и опытного политика, который хорошо знал российские проблемы (он был в составе делегации Финляндии на тартуских мирных переговорах). Предварительно Паасикиви ознакомился с содержанием ряда секретных материалов о советско‑финляндских отношениях, в том числе о переговорах Б.Н. Ярцева и Б.Е. Штейна в 1938‑1939 гг. 7 октября Молотов пригласил финляндского посланника в Москве и жестко спросил, почему его правительство вовремя не ответило Советскому Союзу на предложение о приезде финской делегации для переговоров. Он напомнил, что идет мировая война и что с Латвией уже был заключен договор о взаимопомощи.

Советский Союз надеялся, что Финляндия поступит так же, как балтийские страны, направив в Москву своего министра иностранных дел. Эркко же 8 октября заявил советскому полпреду Деревянскому, упрекнувшему Финляндию за медлительность, что о заключении финским правительством договора, подобного тем, что подписаны с балтийскими странами, не может быть и речи ²².

Финские участники переговоров получили указание придерживаться уже имеющихся договоров, заявляя, что Финляндия направляет все силы на защиту нейтралитета и отвергает предложения, которые не согласуются с политической позицией и нейтралитетом Финляндии. Необходимо было отклонить возможный военный союз о взаимопомощи, предоставление военных баз и портов, а также перемещение границы. Резервировалась уступка в том, что внешние острова Финского залива, исключая Суурсаари, можно было в принципе передать Советскому Союзу. В качестве одной из альтернатив возмещения этой уступки имелось в виду предусмотреть присоединение к Финляндии восточной части п‑ва Рыбачий. При обсуждении этого вопроса правительством Финляндии министр обороны Ниукканен предложил ограничиться согласием на размещение на о‑ве Суурсаари наблюдательного поста. Общая линия сводилась к тому, что какие‑либо уступки материковой части финской территории должны быть исключены. В Москву поступило, по‑видимому, искаженное сообщение о закрытом заседании комиссии по иностранным делам парламента (10 октября), согласно которому министр иностранных дел Эркко якобы сказал: "Мы не сделаем никаких уступок Советскому Союзу, а будем сражаться, будь, что будет, поскольку Англия, Америка и Швеция обещали поддержать нас" ²³.

После ликвидации Польши Гитлер в своем выступлении 6 октября открыто упомянул о разделе сфер интересов Германии и Советского Союза, а 9 октября статс‑секретарь министерства иностранных дел Вайцзеккер явно дал понять финскому посланнику, что Финляндия входит в сферу интересов Советского Союза. Он сказал, что сфера интересов разграничена и что Германии неизвестно, какие требования Советский Союз предъявит Финляндии. Вайцзеккер хотел исключить любые разговоры о помощи со стороны Германии. Несмотря на это, Эркко, по словам начальника политического отдела министерства иностранных дел Пакаслахти, считал, что "Финляндия в какой‑то мере может рассчитывать на поддержку дружественной Советскому Союзу Германии". Но в то же время разведывательные данные свидетельствовали, что советские войска концентрировались также у границ с Румынией и Турцией. Это создавало обстановку некоторой неопределенности ²⁴.

Сталин, Молотов и Ворошилов получали разведывательную информацию о позиции Эркко. Документы указывают, что советское руководство относилось к "финляндскому вопросу" исключительно серьезно. Были подготовлены два альтернативных варианта переговоров. В зависимости от обстановки можно было использовать один из них.

Программой‑минимум (ее представил 7 октября Молотову полпред в Хельсинки Деревянский) предусматривалось:

1. Финляндия уступает восточную часть Выборгской губернии по линии Местерярви‑Калленярви‑Пюхяярви‑Коневец.

2. Финляндия уступает в Финском заливе о‑ва: Лавансаари, Пиенинсаари, Сейскари.

3. Финляндия уступает западную часть п‑ва Рыбачий.

4. Финляндия предоставляет Советскому Союзу право строить морскую и воздушную базы на Суурсаари и Ханко (район Лаппохья).

5. Финляндия обязуется не укреплять без согласия Советского Союза Аландские острова и предоставляет в этой связи Советскому Союзу право контроля направляемой периодически на острова особой военно‑морской комиссией.

Программа‑максимум включала в себя:

1. Финляндия уступает часть Выборгской губернии к востоку от линии Сяккиярви‑Яяски‑Париккала.

2. Финляндия уступает острова в Финском заливе, а кроме того, также Суурсаари, Руускери, Большой и Малый Тютярсаари.

3. Финляндия полностью уступает Петсамо.

4‑5. Требования, касающиеся Ханко и Аландских островов остаются теми же, что и в программе‑минимум.

Для обоснования необходимости передачи Петсамо Деревянский составил справку о значении Лапландской губернии, и особенно территории Петсамо. В Архиве внешней политики Российской Федерации сохранился также проект договора о взаимопомощи между Финляндией и Советским Союзом. Вместо территориальных уступок Финляндия должна была предоставить Советскому Союзу военные базы. Далее следовали варианты максимальных и минимальных предложений.

1. Договор касается прямой агрессии или угрозы агрессии крупных европейских держав со стороны Балтийского моря или Северного Ледовитого океана.

2. Советский Союз помогает армии и флоту Финляндии, продавая оружие и военные материалы по выгодной цене.

3‑1. Финляндия предоставляет Советскому Союзу в аренду Ханко (включая район Лаппопохья) для военно‑морской базы и отдельных аэродромов с правом размещения гарнизона сухопутных и воздушных сил, предельная численность которого должна быть согласована

3‑2. Финляндия предоставляет Советскому Союзу в аренду Ханко (включая район Лаппопохья), Суурсаари и Рыбачие острова для военно‑морской базы и отдельных аэродромов

с правом размещения гарнизона сухопутных и воздушных сил, предельная численность которых должна быть согласована.

4‑1. Советский Союз получает право построить военно‑морскую базу в Петсамском заливе и установить береговую артиллерию на финском побережье Баренцева моря, а также разместить сухопутные и воздушные силы в Лапландской губернии.

4‑2. Финляндия передает в аренду Советскому Союзу Лавансаари, Пенисаари и Сейскари.

5‑1. Финляндия передает в аренду Советскому Союзу острова в Финском заливе: Руускери,

Суурсаари, Малый и Большой Тютярсаари, Пенисаари, Сейскари. Советский Союз имеет право размещать на этих островах военно‑морские базы и аэродромы, а также гарнизоны сухопутных и воздушных сил.

5‑2. Советский Союз получает право размещать войска, строить склады и иметь аэродромы на Карельском перешейке южнее: линии Местерярви‑Каннельярви‑Пюхяярви‑Коневец. Места расположения и численность войск согласуются особо.

6. Советский Союз получает право размещать войска, строить склады и иметь аэродромы в Выборгской губернии в восточной части от ее границы по линии Сякиярви‑Нурми‑Яаски‑Париккала. На этой прибрежной территории Советский Союз имеет право на военно‑морские базы и аэродромы.

7. Места дислокации и численность войск определяются особым согласованием.

8. Финляндия не имеет права без согласия Советского Союза укреплять Аландские острова и разрешает советской контрольной комиссии посещать острова по усмотрению СССР.

9. Страны не заключают никаких договоров и не присоединяются к союзам, которые направлены против другой договаривающейся стороны.

Подготовленный проект по форме повторял договоры, заключенные со странами Прибалтики, а составителями его являлись начальник правового отдела наркомата иностранных дел Куроптев и начальник отдела прибалтийских стран Васюков, т.е. те же самые лица, что и при переговорах с Эстонией, Латвией и Литвой ²⁵.

В Финляндии также тщательно готовились к переговорам. Инструкции для делегации обсуждались на заседании государственного совета и были утверждены президентом республики Каллио 9 октября. В основу тактики начального этапа переговоров было положено предложение, высказанное Эркко на заседании государственного совета: "Правительство Финляндии не будет давать сразу ответа на предложение Советского Союза, а направляет своих представителей для обсуждения выдвинутых положений". Делегация должна была, безусловно, отвергнуть возможные предложения о создании на континентальной части Финляндии советских военно‑морских баз и о переносе границы на Карельском перешейке, а также не вступать в обсуждение вопроса об о‑ве Суурсаари и о заключении договора о взаимопомощи между обоими государствами, поскольку "это находится в противоречии с политикой нейтралитета Финляндии". Переговоры можно было вести только об о‑вах Сейскари, Лавансаари и Тютярсаари. Предусматривалось, что потребуется согласие парламента и что указанные острова следует обменять на часть советской территории в Карелии (районы Реболы и Поросозеро), а также п‑ова Рыбачий ²⁶.

Таким образом, отправные положения советской и финляндской делегаций являлись почти полностью противоположными. Предпосылки к достижению взаимопонимания были с самого начала слабые.

В ходе начавшихся в Москве переговоров 12 октября Молотов предложил, чтобы между Финляндией и Советским Союзом был заключен такой же договор, что и с прибалтийскими странами. Однако конкретные его положения решили не обсуждать, поскольку представители Финляндии отказались от этого, руководствуясь заранее данными указаниями. Затем Молотов избрал для обсуждения вопросы, связанные с арендой территории, но финская сторона их отклонила.

В представленной затем 14 октября Финляндии памятной записке Советский Союз остановился на программе‑минимум. В ней в качестве требования для обеспечения безопасности Ленинграда предусматривалась передача СССР Финляндией внешних островов в Финском заливе (включая Суурсаари), части Карельского перешейка к югу от линии между Липола и поселком Койвисто, соседней с Петсамо западной части п‑ва Рыбачий, а также предоставление в аренду для морской базы якорной стоянки Лаппопохья. В качестве компенсации Финляндия получала обширную территорию в Восточной Карелии. Укрепления в новой пограничной зоне предлагалось уничтожить с обеих сторон. Позиция относительно Аландских островов излагалась в позитивной форме: Финляндия получала возможность укреплять острова при условии, если бы делала это самостоятельно.

Потребность в базе Ханко обосновывалась тем, что Советский Союз, обладая ею и получив базу в Эстонии напротив Ханко, мог огнем береговых батарей перекрыть Финский залив. Численность гарнизона определялась в 5 тыс. человек. Со стороны Карельского перешейка Советский Союз хотел отодвинуть границу от Ленинграда максимально на 80 км. В то время Ленинград находился в 32 км от финляндской границы, поэтому и Молотов и Сталин допускали, что Финляндия могла приобрести для себя такие орудия, которые своим огнем могли перекрывать расстояние в 32 км (они уже имелись).

Финны с помощью военных специалистов пытались доказать, что со стороны Финляндии опасности для территории Советского Союза нет. Русские отвечали, что, по мнению их собственных специалистов, выдвигавшиеся требования были минимальными. Советское правительство не верило стремлению и возможности правительства Финляндии воспрепятствовать агрессии, направленной против СССР. Молотов пояснял так: "Мы не боимся нападения со стороны Финляндии. Но приходится опасаться провокаций со стороны третьей державы". На выраженное финнами удивление относительно угроз "третьей державы" Сталин указывал, что теперь, конечно, они исходят не со стороны Англии или Германии, но надо принимать во внимание наихудшие перспективы, "с Германией у нас теперь хорошие отношения, но все в этом мире может измениться". С окончанием войны между Германией и Англией флот победителя может подойти к Финскому заливу. На Балтийском море наибольшую угрозу будет все же представлять Германия, которая теперь связана войной на Западе. Как видно, подозрения по отношению к Германии оставались в Советском Союзе, несмотря на наличие договора о ненападении, и у высшего руководства, и в войсках.

Иными словами, договор о базах Сталин готовил, имея в виду расширение масштабов мировой войны. Разграничение сферы интересов представлялось выгодным с точки зрения упрочения обороны. Сталин ссылался вместе с тем в ходе переговоров на то, что Гитлер выдвинул восточную границу Германии на 300 км на восток ²⁷.

Располагая конкретными предложениями Советского Союза, финляндская делегация отправилась 14 октября в Хельсинки за получением указаний для ведения дальнейших переговоров, пообещав возвратиться приблизительно через неделю. Это явилось для Советского Союза дополнительным свидетельством негативного отношения к нему Финляндии. Ведь договор о взаимопомощи предполагалось заключить с такой же быстротой, как это было и с другими странами Прибалтики. Начальник отдела прибалтийских стран наркомата иностранных дел исходил в своем донесении из того, что Финляндия затягивала время, чтобы запросить совета у Англии и других стран.

На основе информации Паасикиви дело с переговорами рассматривалось затем в течение четырех дней в государственном совете Финляндии. Руководящие политические деятели однозначно считали территориальные требования Советского Союза неприемлемыми. Считалось достаточным уже то, что Финляндия обещала защищать свою территорию от любой агрессии, будет ли она исходить от Советского Союза, от Германии или от западных держав. Вместе с тем была проявлена готовность к уступке островов в Финском заливе. По‑видимому, это относилось также и к о‑ву Суурсаари, хотя по Тартускому мирному договору он обрел статус демилитаризованного острова. Согласно предложению СССР, линия границы на Карельском перешейке оказалась бы проходящей вблизи финских укреплений, которые позднее получили наименование линии Маннергейма, а это означало, что она оказалась бы открытой для агрессора. К небольшим же территориальным уступкам все были готовы. Передача Ханко для морской базы, как считалось, ставила фактически торговые связи Финляндии под контроль Советского Союза. Было также опасение, что создание там базы окажется лишь первым шагом к превращению всей страны в часть Советского Союза. В вопросе о тактике ведения переговоров у финского руководства имелись, однако, различия. Одни не хотели продвинуться даже на дюйм уступок, другие же стремились на основе уступок достигнуть компромисса.

По мнению представителей твердой линии (в их числе министр иностранных дел Эркко и министр обороны Ниукканен), СССР не доведет дело своими требованиями до войны. Советское государство не раз заявляло, что не нуждается в чужой территории и что каждый народ имеет право на самоопределение. Советский Союз не начинал еще ни одной войны.

Паасикиви и Маннергейм занимали позицию, предусматривавшую достижение договоренности. Рекомендации Паасикиви основывались на сложившейся у него в царское время соглашательской традиции – необходимо считаться с политикой силы и взглядами великой державы по вопросам безопасности. По мнению Паасикиви, передача Ханко привела бы к изменению нейтрального положения Финляндии и нарушила связи с северными странами. Маннергейм исходил из того что Финляндии надо было уступить, поскольку требовалось время, чтобы поправить положение с недостающими военными материалами. В той обстановке Финляндия, по его мнению, не была способна к обороне. Министр Таннер сначала стоял на позиции Паасикиви и Маннергейма, стремившихся к компромиссу, но затем от них заметно удалился ²⁸.

Рекомендации, исходившие из‑за рубежа, усиливали несговорчивость финнов. Президент Соединенных Штатов направил Сталину телеграмму, из которой следовало, что американцы не одобрили бы, если Финляндии станут угрожать войной. Главы государств и министры иностранных дел северных стран, собравшиеся 18 октября в Стокгольме, продемонстрировали солидарность с Финляндией. Но каких‑либо конкретных обещаний о помощи Финляндия не получила ²⁹.

Поступала информация, что в Швеции парламентские партии проявляли явную пассивность в области внешней политики, что получило негативную оценку в Финляндии. Финское правительство все же верило, что Швеция поддержит Финляндию в военном отношении (как в действительности затем и произошло). Министр иностранных дел Эркко, возвратился из Стокгольма с верой в помощь северных стран, а министр К.‑А. Фагерхольм, побывав в Стокгольме, разъяснил, что осторожная позиция шведского правительства лишает финнов смелости на переговорах, но "если же мы окажемся в войне, то в Швеции поднимется такая буря, что помощь придет, когда мы попросим об этом прямо и открыто"³⁰. Полпред Советского Союза в Стокгольме Коллонтай выразила сожаление относительно складывавшейся обстановки. Она считала, что в Москве недостаточно знают скандинавские дела, и еще 17 октября просила, разговаривая с Молотовым, предоставить ей возможность побывать в Москве. Премьер‑министр Швеции Ханссон выразил опасение, что конфликт между Финляндией и Советским Союзом может перенести мировую войну на север ³¹.

Надежды финнов на интенсивную помощь западных стран являлись беспочвенными. Правительство Швеции вообще было неспособно; достигнуть единства в вопросе поддержки Финляндии. Соединенные; Штаты Америки не хотели вмешиваться в европейские дела, а также поставлять оружие в зону войны. Франция и Англия находились далеко от Финляндии и были привязаны к германскому фронту.

Руководящие деятели Англии в то время считали, что, оказавшись в войне, Финляндия подвергнется в любом случае разгрому и что сама "торговля" на переговорах расшатывала ее оборонительные возможности и волю к защите. Лучшей альтернативой для нее являлась, таким образом, непоколебимая надежда на то, что Советский Союз не предпримет агрессивных действий, не рискуя оказаться в мировой войне в весьма неопределенной обстановке ³².

Продолжались попытки финнов выяснить позицию Германии. Поступавшая информация была противоречивой. В конце октября Г. Геринг, у которого имелись связи с северными странами, дал совет, чтобы Финляндия проявляла твердость по отношению к требованиям, касающимся Западной Финляндии. Однако 5 ноября Эркко получил от Геринга новый совет – передать Советскому Союзу военно‑морскую базу, иначе СССР, возможно, может начать войну. Германия в таком положении не смогла бы поддержать Финляндию ³³.

На переговорах в Москве 23‑25 октября и 2‑4 ноября вместе с Паасикиви принимал участие министр финансов социал‑демократ Таннер. Поскольку Паасикиви ранее был председателем коалиционной партии, делегация представляла собой политически довольно широкий спектр сил, хотя ее члены отбирались на профессиональной основе. Таннер хорошо был осведомлен о переговорах с участием Ярцева и Штейна. В Хельсинки ходили слухи, что он знал Сталина еще до революции и даже давал ему в то время взаймы деньги. Во всяком случае, Таннер и Сталин встречались в ноябре 1917 г. на съезде социал‑демократической партии Финляндии. По указанию Эркко делегация придерживалась твердой линии, поскольку, по его мнению, "Советский Союз темнит". Не будучи уверенным в твердости занимаемой Паасикиви позиции, он рассчитывал на решительность, присущую Таннеру ³⁴.

Полученные финской делегацией инструкции давали полномочия лишь на ограниченные уступки. На государственном совете была выражена готовность переместить границу на Карельском перешейке (о линии Инно, Ваммелйоки, Линтуланйоки и Линтула, чтобы финны не могли угрожать Ленинграду артиллерией. Безоговорочно следовало сказаться от предоставления Советскому Союзу в аренду Ханко. Считалось возможной лишь уступка четырех островов в Финском заливе (исключая Суурсаари) с территориальной компенсацией ³⁵.

Соображения финского правительства не удовлетворили советских представителей. К тому времени готовившееся Советским Союзом военное решение уже обретало конкретные формы. После того как, согласно заключенным договорам о взаимопомощи с СССР, гарнизоны военных баз прибыли в Литву, Латвию и Эстонию, шесть дивизий группировки Красной Армии, находившейся у границ с этими странами, стали сосредоточиваться к северу от Ленинграда и в Восточной Карелии. Разрабатывались оперативные планы и приказы о взаимодействии войск при выдвижении их в Финляндии ³⁶. Командующий Балтийским флотом В.Ф. Трибуц приказал 26 октября командиру бригады подводных лодок выйти на боевые позиции. С их прибытием, говорилось в приказе, "Советский Союз будет рассматривать себя находящимся в состоянии войны с Финляндией" ³⁷. Однако окончательного решения о начале военных действий в октябре принято не было. Существовала еще надежда достичь договоренность с финляндским правительством.

Чтобы содействовать принятию решения, Сталин умерил требования. Он был готов к тому, чтобы сместить границу на Карельском перешейке к востоку от Койвисто, приблизив ее на 10‑20 км к Ленинграду, но не делал это в форме ультиматума. Обращаясь к члену финской делегации полковнику А. Паасонену, он говорил: "Мы нe требуем и берем, а предлагаем". Конкретно вопрос заключался в том, чтобы для обеспечения безопасности Ленинграда отодвинуть границу к северо‑западу. "Поскольку Ленинград нельзя переместить, – говорил Сталин, – мы просим, чтобы граница проходила на расстоянии 70 километров от Ленинграда… Мы просим 2 700 кв. км и предлагаем взамен более 5 500 кв. км"³⁸.

Тон с советской стороны изменился затем на угрожающий. Молотов спросил, в частности, не хотят ли финны довести дело до конфликта. Впечатление у Паасикиви было таким: "Во время этого обсуждения в конкретной и жесткой форме проявились великодержавный менталитет и позиция, при которой не принимали во внимание интересы малых государств и делали, что хотели" ³⁹. Атмосфера переговоров ухудшилась и компромисса не получилось.

В то время как финская делегация вновь с 26 по 31 октября находилась в Хельсинки в ожидании инструкций, правительство решил«запросить мнение парламентских кругов. В ходе обсуждения теперь участвовали председатель парламента и руководители фракций. Председатель парламента В. Хаккила (социал‑демократ) занял позиции поддержки генеральной линии внешнеполитического руководства: не делать уступок в отношении Ханко, небольшие острова Финского залива можно бы было уступить, на перешейке границу допустимо ото двинуть, принимая при этом во внимание стратегические соображения. Среди парламентариев были и такие, кто требовал вообще не устраивать торга: территорию Финляндии нельзя отдавать. Паасикиви в эти дни советовал премьер‑министру Каяндеру предложить СССР для создания морской базы вместо Ханко о‑ов Юуссарё. Этот вопрос однако, не стал предметом обсуждения в правительстве, поскольку в деле о базе оно не было намерено менять свою позицию. Новые инструкции правительства содержали, тем не менее, уступки. Маннергейм считал, что полученных в данном случае полномочий достаточно для переговоров ⁴⁰.

Позиция парламентских кругов стала опорой для правительства, Народ ее поддерживал. Вице‑председатель парламента Э. Линкомиес позднее высказывал в своих воспоминаниях мысль о том, что в 1939 г, правительство при желании могло склонить парламент и финский народ к принятию советских условий ⁴¹.

Советское руководство посчитало, что в сложившейся ситуации следует придать гласности существо позиций обеих стран на nepeговорах. Для этого Молотов использовал свое выступление 31 октября на сессии Верховного совета СССР. В Финляндии его речь была истолкована как угроза. Вместе с тем Молотов опроверг слухи, согласно которым Советский Союз требовал также Выборг и территорию северной части Приладожья. И все же, несмотря на "опровержение слухов", затем выяснилось, что эти требования вообще‑то не снимались ⁴².

Перед третьим этапом переговоров Молотов был настроен на то, чтобы сломить сопротивление финнов силой оружия. Полпреду в Стокгольме Коллонтай, которая приезжала в Москву, он разъяснил (согласно дневнику Коллонтай): "Нам ничего другого не остается, как заставить их понять свою ошибку и заставить принять наши предложения, которые они упрямо, безрассудно отвергают при мирных переговорах. Наши войска через три дня будут в Хельсинки, и там упрямые финны вынуждены будут подписать договор, который они отвергают в Москве… Пока переговоры не прерваны. На днях ждут возвращения делегации финнов в Москву с ответом самого финляндского правительства на новые наши уступки им. Но дальше мы не пойдем"⁴³.

В ходе переговоров в Москве 3‑4 ноября как Советский Союз, так и Финляндия делали некоторые уступки, но в целом наиболее существенные позиции оставались прежними. Переговоры застопорились. К ним уже примешивались ясные признаки возможного применения военной силы. Угроза такого характера содержалась в заявлении Болотова 3 ноября: "Мы, гражданские люди, не видим возможности дальше продвигать дело: теперь очередь военных сказать свое слово". Правда" 3 ноября писала: "Мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всякие препятствия на пути к цели"⁴⁴.

7 ноября Маннергейм сообщил Каллио о исходящих от Геринга советах проявить сдержанность, но президент решил оставить в силе указания, данные делегации в Москве ⁴⁵. Последним требованием Советского Союза оставалось выдвинутое им 9 ноября предложение, согласно которому в дополнение к ранее сделанным Финляндией уступкам предусматривалось ее согласие на создание морской базы у хода в Финский залив и перенос границы на перешейке (с включением укрепленного района Инно), а также на передачу о‑ва Суурсаари.

Камнем преткновения явилось нежелание финнов уступать п‑ов Ханко (или альтернативно какие‑либо близлежащие к нему острова). Сталин говорил 4 ноября об использовании небольших о‑ов Хермансё, Коё, Хестё‑Бусё и Лаппопохья как якорных стоянок. Требуемый Советским Союзом перенос границы на Карельском перешейке (даже при условии небольших уступок), по мнению финнов, наносил ущерб оборонительным возможностям Финляндии. Тем не менее они изъявили готовность передать о‑ов Суурсаари и район Инно, где в 1918 г. были ликвидированы укрепления. По вопросу о базе в устье Финского залива, который советское руководство считало центральным, решения достигнуть не удалось, и переговоры зашли в тупик ⁴⁶.

9 ноября финская делегация получила распоряжение возвратиться домой. На пресс‑конференции в Хельсинки 12 ноября Эркко заявил, что члены лишены полномочий на продолжение переговоров, поскольку них "имеются другие важные дела"⁴⁷. Когда 13 ноября финские участники переговоров вернулись из Москвы, вопрос о том, в какой форме их можно возобновить, был неясен. Финны, уезжая, выразили письменном виде свою надежду на продолжение переговоров. Значение их прощального заявления усиливает то, что Молотов направил об этом информацию "пятерке" – руководящей внешнеполитическими делами группе лиц, куда наряду с ним входили Сталин, Ворошилов, Каганович и Микоян ⁴⁸.

Финская делегация считала, что Сталин стремился найти путь к компромиссу с Финляндией. Паасикиви позднее допускал, что территориальный вопрос можно было урегулировать за счет уступки Финляндией СССР части Карельского перешейка ⁴⁹.

Возвратившись в Хельсинки, Паасикиви представил оценочное заключение, согласно которому главное требование Советского Союза водилось к получению базы у выхода из Финского залива. Вопросу обеспечения безопасности Ленинграда, по мнению Паасикиви, уделялось Москвой важное, но не первостепенное внимание. Намерение русских, считал он, заключалось в том, чтобы полностью снять угрозу Советскому Союзу в восточной части Балтийского моря, поставив Финляндию в зависимое положение, так же как это произошло с Эстонией, Латвией и Литвой.

Изучение вопроса позволяет установить различие позиций министра иностранных дел Эркко и посла Паасикиви. Последний даже назвал зимнюю войну "войной Эркко". Эркко и Паасикиви расходились в тактике переговоров. Паасикиви верил, что Сталин мог и дальше проявить готовность к компромиссам, и хотел уступить Советскому Союзу в качестве базы о‑ов Юссарё (Маннергейм предлагал о‑ов Ёрё). Эркко же не отходил ни на дюйм в отношении устья Финского залива ⁵⁰.

Существует предположение, что Сталин намеревался с помощью требуемых у Балтии и Финляндии баз отодвинуть границы Советского Союза до линии границ России 1914 г. или Петра Великого. Известно, что советское государство лелеяло идею о распространении мировой революции и что действия Сталина в 1939 г. также нацеливались на получение желаемых позиций для продвижения как можно дальше на запад, когда мировая война истощит крупные европейские державы. Следует, однако, отметить, что условий для осуществления таких замыслов в октябре 1939 г. еще не было.

Замыслы Сталина видны из того, что произошло с Финляндией после переговоров. В 1940 г. в условиях увеличения войск на военных базах в Прибалтике там был установлен новый государственный строй и Литва, Латвия и Эстония присоединены к Советскому Союзу в такой форме, которая могла быть использована и в Финляндии. Создание финского народного правительства, или так называемого правительства Куусинена в декабре 1939 г. являлось показателем поиска такого решения. Во всяком случае планы правительства Куусинена в организации управления на территории Финляндии соответствовали тому, что было осуществлено в Прибалтике летом 1940 г.⁵¹ Таким образом ясно, чего именно хотел достигнуть Сталин осенью 1939 г. в Финляндии, и не только военным путем. Он ничего не имел против того, чтобы ее возглавило доброжелательное Советскому Союзу правительство, осуществляющее переход к социалистической системе на народно‑демократической основе, как это произошло в восточной части Центральной Европы после окончания второй мировой войны.

В течение осени 1939 г. решения Сталина, естественно, зависели от развития обстановки в мире. Можно считать, что уже после разгрома Польши Сталин так или иначе решил создать сеть баз у входа в Финский залив. Многие его компромиссные предложения показывают, что он длительное время стремился избежать войны. К решению применить оружие его привела не только неуступчивость Финляндии. Повлияло также изменение международного положения ⁵².

1 XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). М., 1939. С. 273.

2 Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 14.

3 Семиряга М.М. Тайны сталинской дипломатии, 1939‑1941. М., 1992. С. 31‑346, 82‑99.

4 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat Suomen suunnalla, 1939‑1941. Yyvaskyla, 1993. S. 87‑88; Российский государственный военный архив. Ф. 87977.; On. 1. Д. 232. Л. 1‑4, 14‑15. (Далее: РГВА).

5 Российский государственный архив Военно‑Морского Флота. Ф. Р‑92. Оп. 2. I Д. 448. Л. 19‑27, 31‑32. (Далее: РГАВМФ); Барышников В.Н. От прохладного мира (i к зимней войне: Восточная политика Финляндии в 1930‑е годы. СПб., 1997. С. 222.

6 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1240. Л. 3.

7 Vihavainen Т. Leningradin turvaaminen stalinismin nakokulmasta // Kanava. 1989. № 6. S. 350.

8 Talvisodan historia. Porvoo etc., 1978. Osa I. S. 93, 96‑99.

9 Bundesarchiv‑Militararchiv (St. Freiburg). N 220/19. Schlussurteil von Halder: Finnland. Bl. 1; Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 0135. Оп. 22. Д. 7. Л. 8‑9, 12‑14. (Далее: АВП РФ).

10 РГАВМФ. Ф. 92. Оп. 2. Д. 448. Л. 32.

11 Sota‑arkisto. Т. 21770/3. Дневник политрука Орешкина. 25.8.1939.

12 Коминтерн и вторая мировая война. М., 1994. Т. 1. С. 88‑89, 165.

13 Valtionarkisto. J.K. Paasikiven kokoelma. Paasikiven muistiinpanot 23‑31.8.1939; АВП РФ. Ф. 06. On. 1. Д. 184. Л. 40, 54, 57‑58.

14 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa // Suomen historia. Espoo, 1987. Osa. 7.: S. 278.

15 Myllyniemi S. Baltian kriisi, 1938‑1941. Keuruu, 1977. S. 60‑66; Makela J.L. Salaista palapelia. Porvoo, 1965. S. 122‑123.

16 РГАВМФ. Ф. p‑92. On. 2. Д. 448. Л. 36; РГВА. Ф. 25888. Оп. И. Д. 17. Л. 154; Дневник политрука Орешкина. 28‑30.9.1939.

17 РГВА. Ф. 25888. On. 11. Д. 16. Л. 322; Центральный государственный архив историко‑партийных документов в Санкт‑Петербурге. Ф. 24. Оп. 12. Д. 2. Л. 2; Чуев Ф. Указ. соч. С. 15‑16

18 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. Д. 3. Л. 89‑90; Kansallisarkisto. Paasikiven pvk., 7.10.1989. (Далее: KA); Talvisodan historia. Osa 1. S. 104‑105, 115.

19 Talvisodan historia. Osa 1. S. 98, 104; KA. Paasikiven pvk., 18.11.1939.

20 Talvisodan historia. Osa 1. S. 104‑106, 146‑147.

21 АВП РФ. Ф. 06. On. 1. Д. 187. Л. 13; РГВА. Ф. 25888. Оп. П. Д. 17. Л. 120, 125; КА. Paasikiven pvk., 23.10.1939.

22 КА. Paasikiven pvk., 5‑8.10.1939; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. Д. 3. Л. 91‑92.

23 КА. Paasikiven pvk., 9‑10.10.1939; РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1240. Л. 3.

24 Peltovuori R.O. Saksa ja Suomen talvisota. Keuruu, 1975. S. 48‑49; Pakaslahti A. Talvisodan poliittinen naytelma. Porvoo; Hels., 1970. S. 158; KA. K. Kallion kokoelma. Ilmoitukset, 8.10.1939.

25 АВП РФ. Ф. 0135. On. 24. Д. 7. Л. 76‑78, 88‑92; Ф. 06. On. 1. Д. 194. Л. 8‑13; Оп. 2. Д. 318. Л. 3‑4.

26 Ulkoasiainministerion arkisto. Ca 8. YKP: n pvk, 12‑14.10.1939. (Далее: UM).

27 KA. Paasikiven pvk, 12‑14.10.1939; Зимняя война. Документы о советско‑финляндских отношениях 1939‑1940 гг. // Междунар. жизнь. 1989. № 8. С. 62‑63; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. Д. 191. Л. 1‑2.

28 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. Д. 195. Л. 140; KA. Paasikiven pvk, 14‑23.10.1939.

29 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. Д. 3. Л. 100‑102; Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 280.

30 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 280.

31 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. Дневник A.M. Коллонтай. 17.10.1939. (Далее: РЦХИДНИ).

32 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 281.

33 Peltovuori R.O. Op. cit. S. 51‑52.

34 Pakaslahti A, Op. cit. S. 163; Tanner V. Kahden maailmansodan valilla. Hels., 1966. S. 248.

35 UM. Ca 8. Valtioneuvoston salaiset poytakirjat esittelysta № 43/564.

36 РГВА. Ф. 34980. On. 14. Д. 38. Л. 7‑12.

37 РГАВМФ. Ф. P‑92. On. 2. Д. 497. Л. 12.

38 Pakaslahti A. Op. cit. S. 135; Paasikivi J.K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa, 1939‑1941. Porvoo, 1958. S. 46; АВП РФ. Ф. 06. On. 1. П. 18. Д. 191. Л. 13.

39 KA. Paasikiven pvk, 23.10.1939.

40 Ibid. 26‑31.10.1939.

41 Linkomies E. Vaikea aika. Hels. 1970. S. 186.

42 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 281.

43 Коллонтай А. "Семь ветров" зимой 1939 года // Междунар. жизнь. 1989. № 12. С. 200‑201.

44 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 281, 284; KA. Paasikiven pvk, 3‑4.11.1939.

45 KA. K. Kallion kokoelma. Muistokirja. 7.11.1939.

46 KA. Paasikiven pvk, 4‑9.11.1939.

47 KA. Helsingin Sanomat. 13.11.1939.

48 АВП РФ. Ф. 06. On. 1. Д. 194. Л. 86.

49 Paasikivi J.K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa, 1939‑1941. Juva, 1979. S. 92‑93.

50 KA. Paasikiven pvk, 16‑22.11.1939.

51 Manninen O. Kansanrintamalla kansandemokratiaan // Historiallinen Aikakauskirja. 1939. S. 212‑216.

52 РЦХИДНИ. Ф. 17. On. 165. Д. 77. Речь И.В. Сталина 17 апреля 1940 г. на совещании в ЦК ВКП(б).

 

 

В КАНУН ЗИМНЕЙ ВОЙНЫ

© Н.И. Барышников, О. Маннинен

 

Со второй половины октября 1939 г. становилось все более очевидным, что советско‑финляндские переговоры заходят в тупик и вряд ли будет достигнута договоренность по внесенным советской стороной предложениям. И.В. Сталин и В.М. Молотов начали склоняться к тому, что остается крайнее средство – прибегнуть к силе оружия. Ленинградский военный округ, Северный и Балтийский флоты получили указания о переходе на повышенную боевую готовность. 29 октября военный совет Ленинградского округа представил наркому обороны К.Е. Ворошилову "План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии"¹.

Этот план был одобрен генеральным штабом и утвержден Ворошиловым, хотя замысел его не являлся бесспорным. Им предусматривались наступление советских войск на пяти операционных направлениях одновременно, что распыляло силы. Нереальным являлся и расчет на возможность эффективного использования крупных соединений, танковых частей и тяжелой артиллерии при отсутствии широкой сети дорог и трудной проходимости местности. Имевшиеся же в округе войска были явно недостаточны для ведения наступления на весьма широком фронте (последовал приказ о выдвижении с 5 ноября четырех новых дивизий на границу с Финляндией).

Для подготовки операции военно‑морского флота оставалось еще меньше времени. Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов только 3 ноября направил директиву военному совету Балтийского флота, в которой требовалось "быть в полной боевой готовности" к осуществлению наступательных операций против Финляндии. Имелось в виду блокировать побережье Финляндии, уничтожить крупные финские военные корабли и захватить ряд островов в Финском заливе. В штабе Балтийского флота составление плана боевых действий заняло около 20 дней ². После уточнений и поправок, Н.Г. Кузнецов подписал его 22 ноября. На следующий день военный совет КБФ поставил конкретные боевые задачи частям флота ³. До начала войны оставалось семь дней.

Но и эти оперативные планы остались бы в стадии разработки, если бы на последнем этапе советско‑финляндских переговоров в Москве 9 ноября удалось достигнуть компромиссных решений. Изменение позиции со стороны финского правительства могло приостановить процесс подготовки военных действий с Финляндией. 1 ноября Сталин совещался в Кремле с узким кругом военного руководства (К.Е. Ворошилов, Н.Г. Кузнецов, И.В. Смородинов) при участии командования ЛВО и КБФ (К.А. Мерецков, В.Ф. Трибуц, H.H. Вашугин). Через день он провел продолжительное, более чем четырехчасовое заседание Политбюро с участием руководства наркомата обороны, генштаба и главного политического управления ⁴. Отсутствие документов о ходе этого заседания не позволяет раскрыть существа рассматривавшихся вопросов, но можно предположить, что и тогда еще были надежды на достижение договоренности с Финляндией, поскольку медлилось с отдачей последних распоряжений о выдвижении войск на исходные позиции. К тому же шел процесс перемещения соединений и частей Красной Армии в; Заполярье, Карелию и на Карельский перешеек из других военных округов, а также создания новых формирований армии и флота. Требовалось, в частности, развернуть Ладожскую военную флотилию. Об этом раньше вообще не думали, поскольку финляндскому направлению придавалось второстепенное значение ⁵ и отсутствовали необходимые боевые суда.

Решение самой проблемы сосредоточения и развертывания боевых сил армии и флота в пограничных с Финляндией районах оказалось крайне затруднительным. Перемещение воинских частей в условиях бездорожья изматывало военнослужащих, снижало боеспособность войск. К тому же на большие переходы и перевозки войск затрачивалось значительное время. По подсчетам финского историка М. Арниса, многим частям Красной Армии для того, чтобы достигнуть границы с Финляндией, пришлось преодолеть только железнодорожным путем в среднем более 1500 км ⁶. Что касается развертывания Ладожской военной флотилии, которая должна была сыграть важную роль при взаимодействии с войсками 7‑й и 8‑й армий у западного и восточного побережья озера, то эта задача оказалась невыполнимой. Нева покрывалась льдом, и с Финского залива в Ладожское озеро смогла пройти лишь одна канонерская лодка ⁷.

На проходившем 14 ноября в Ленинграде заседании большой группы военачальников A.A. Жданов выступил с резкой критикой в связи с отсутствием необходимых сведений о военных планах Финляндии и планированием операции советских войск без их учета. Командующий КБФ В.Ф. Трибуц получил распоряжение выехать в Москву, где 16 ноября Сталин, Ворошилов, Кузнецов, Мерецков и Вашугин, судя по всему, обсуждали конкретные вопросы предстоявших боевых действий. Вообще в течение 15‑22, а затем 25‑30 ноября Сталин ежедневно вместе с Ворошиловым проводил продолжительные совещания с представителями высшего военного командования и наркомата оборонной промышленности. В их числе были Б.М. Шапошников, Г.И. Кулик, Г.К. Жуков, С.К. Тимошенко, Л.З. Мехлис, И.В. Смородинов, А.П. Локтионов, Б.Л. Ванников, В.А. Малышев, И.Ф. Тевосян и др.⁸

15 ноября перед военным советом ЛВО была поставлена задача завершить к 20 ноября сосредоточение войск ⁹. По существу за неделю требовалось завершить выход войск в районы сосредоточения и выполнить огромный объем работы по подготовке их к наступлению. Между тем генштаб не имел в это время даже подробных топографических карт местности, где должны были осуществляться боевые операции. Впоследствии не хватало и работников для составления карт военных действий, и для этого привлекли слушателей Академии генерального штаба ¹⁰.

Просчеты в планировании и обеспечении самого наступления были, конечно, видны генштабу, а еще в большей степени тем руководителям, которые находились непосредственно в Ленинграде и всячески стремились ускорить подготовку операции. Командование ЛВО докладывало в Москву, что в Финляндии все более наращиваются боевые силы, форсируется проведение мобилизации, возводятся новые укрепления на Карельском перешейке и принимаются меры для получения необходимой помощи от западных стран.

В эти дни переданная в распоряжение Ленинградского военного округа 7‑я армия в составе 19‑го и 50‑го корпусов заняла позиции к северу от Ленинграда. В западной части Карелии развертывались 8‑я и 9‑я армии, а Мурманская армейская группа преобразовалась в 14‑ю армию. Учитывая трудности размещения в Карелии прибывавших войск, туда выехали Мерецков и Жданов, чтобы на месте решать возникавшие неотложные задачи ¹¹. В середине ноября получили приказ подготовиться к ведению боевых действий над финской территорией военно‑воздушных силы Ленинградского округа, Балтийского и Северного флотов. Первоначально перед авиацией ставилась ограниченная цель – нарушить железнодорожную связь Финляндии и вести разведку. Более обширный план действий поступил в авиационные части позднее. Первостепенное внимание обращалось на действия бомбардировочной авиации. Директива военного совета КБФ, направленная частям ВВС за день до начала войны, требовала, чтобы самолеты избегали бомбардировок населенных пунктов, не занятых крупными силами войск. Это распоряжение имело важное значение, поскольку многие летчики были слабо подготовлены к выполнению боевых заданий. Их умение поражать цель при бомбометании оценивалось как находящееся "в зачаточном состоянии". По этой причине в ходе начавших боевых действий пострадали от бомбометания гражданские объекты. Командование ВВС вынуждено было отстранить от полетов ряд экипажей, заменив их летным составом из других округов и флотов ¹².

Сведения, которыми располагало командование Красной Армии об укреплениях на Карельском перешейке и финской обороне в целом, были крайне скудными. К тому же занижено оценивались ее реальные возможности ¹³. Было известно о наличии трех оборонительных рубежей железобетонных сооружений с пулеметными огневыми точками. Разведка, однако, совершенно не знала о модернизации этих укреплений в 1939 г.¹⁴ Существовала уверенность, что огромная армия, вооруженная современными танками и самолетами, нанесет мощный удар, которым будет расчищен путь для продвижения войск через оборонительные линии. Медлить было нельзя, поскольку до начала зимы оставались считанные дни.

21 ноября командование округа оповестило 7, 8, 9 и 14‑ю армии, что время начала наступления "будет указано особым распоряжением"¹⁵… 23 ноября военные советы Балтийского и Северного флотов поставили командирам соединений боевые задачи и сообщили, по какому сигналу их следует выполнять.

Одновременно войскам давались и установки политического характера. Они основывались на представлении, что Красная Армия не встретит в Финляндии серьезного противодействия "со стороны трудящихся и рядовых солдат". Существовало убеждение, что население стран, вступивших в войну с СССР, не будет рассматривать его в качестве своего противника и чуть ли не сразу же "восстанет и будет переходить на сторону Красной Армии", что рабочие и крестьяне выйдут встречать советских воинов с цветами ¹⁶.

Представления такого рода укреплялись под влиянием информации, поступавшей по разведывательным и другим каналам. Как докладывалось в Москву, воинственность в настроениях финских военнослужащих проявляется "только среди молодых возрастов", а "среди резервистов старших возрастов настроение подавленное". Сообщалось также, что "рабочие массы и беднейшие слои крестьянства выражают скрытое недовольство политикой правительства, требуют улучшения отношений с СССР и угрожают расправой тем, кто ведет политику, враждебную Советскому Союзу…"¹⁷.

23 ноября в войска ПВО прибыл начальник главного политического управления Красной Армии Мехлис для контроля и руководства подготовкой предстоящего наступления. Он пришел к заключению, что командование группировки войск на Карельском перешейке недостаточно уяснило цель войны. При участии Мехлиса в Ленинграде разработали приказ войскам о начале боевых действий, а также обращения "К финским солдатам" и "К трудящимся, крестьянам и интеллигенции Финляндии". Этим обращениям придавалось весьма важное значение в пропаганде, направленной на то, чтобы вызвать разброд в рядах противника. В войска была также направлена директива политуправления ЛВО о проведении агитационной работы в частях в связи с обострением советско‑финляндских отношений. В ней говорилось: "С провокаторами войны пора кончать"¹⁸. Но решение начать боевые действия против финской армии было известно лишь узкому кругу руководящего состава вооруженных сил. Поэтому в войсках разъяснялись, главным образом, события, связанные с советско‑финляндскими отношениями, а также с проблемой обеспечения безопасности Ленинграда и северо‑западных рубежей.

Тем временем в политических кругах Финляндии складывалось впечатление, что напряженность после возвращения финской делегации из Москвы спала и нет оснований ожидать возникновения военного конфликта. Горожане, эвакуировавшиеся в сельскую местность, начали возвращаться домой, возобновились занятия в школах. Комиссия правительства по иностранным делам приняла 20 ноября решение, чтобы приблизительно половина призванных в вооруженные силы (150 тыс. из 300) была демобилизована. Министр обороны Ю. Ниукканен согласовал эти вопросы 16 ноября на совместном заседании правительства и лидеров парламентских фракций, поскольку затраты на содержание войск были значительными, а промышленность испытывала большой недостаток в рабочей силе. Премьер‑министр Каяндер в публичной речи 23 ноября призвал финнов ввести свою жизнь в нормальное русло ¹⁹.

В кругах военного руководства также считали, что в ноябре военная угроза ослабла ²⁰. 25 ноября в обзоре разведотдела финской армии делался вывод, что Советский Союз не начнет войну в условиях наступления зимы и с учетом того, что Германия не проявляет активности в ведении военных действий на Западе. Советскую политику отсрочки наступления рассматривали в этом обзоре как типичное торгашество. Считалось, что Москва не предпримет силового давления и потому, что прервались переговоры, которые велись с Турцией ²¹.

Вместе с тем маршал Маннергейм не был столь оптимистичен. Он считал необходимым держать войска, сосредоточенные в приграничных районах Карельского перешейка, в повышенной боевой готовности. Аналогичного мнения придерживался командующий Армией перешейка генерал‑лейтенант Эстерман ²².

В кругах политического и военного руководства Финляндии склонны были считать боевую готовность страны довольно высокой, что показали осенние маневры финской армии. По утверждению известного в Финляндии военачальника полковника П. Талвела, в войсках царило "воинственное настроение". Об этом же писал впоследствии и один из руководителей шюцкора в 1939 г. А. Мартола ²³. Более того, в оперативных планах допускалась возможность переноса боевых действий на советскую территорию. Впоследствии же, через несколько месяцев после зимней войны, официально высказывалась точка зрения о том, что если бы у Финляндии были достаточные силы, ей следовало вторгнуться в пределы Советского Союза и занять позиции "далее границ 1939 года"²⁴.

Перед советским руководством в преддверии войны помимо чисто военных вопросов стояла и серьезная проблема общеполитического характера. Как обосновать, что предпринимаемое наступление и операция по разгрому финской армии вызвана ее собственными действиями? Требовалось доказать виновность Финляндии в том, что пришлось вынужденно прибегнуть к силе оружия. От этого во многом зависело морально‑политическое состояние советского общества и отношение к войне финского населения. Важное значение имела реакция мировой общественности на то, что Советский Союз, активно выступавший в Лиге наций за обуздание агрессии, сам начал вооруженные действия против соседнего государства.

Судя по всему, поиски решения этой проблемы также протекали в большой спешке. Как показывает сопоставление отдельных документов и фактов, "политический сценарий" был принят после явно обозначившегося тупика на московских переговорах, но не позднее 11 ноября ²⁵. В узком кругу политического руководства (Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов) родился тогда замысел создания с началом военных действий альтернативного правительства Финляндии (после вступления на ее территорию Красной Армии), а также заблаговременного формирования подчиняемых ему вооруженных сил из числа финнов и карел, проживающих в Советском Союзе. Для реализации этого замысла бы привлечен находившийся в Москве в эмигрантском руководстве ко партии Финляндии и в Исполкоме Коминтерна О. Куусинен. Участие же Красной Армии в боевых действиях на территории Финляндии должно было официально осуществляться на основе договора с новым правительством. Хотя Сталин нередко выступал с критикой идеи экспорта революции, этот замысел реально означал попытку осуществления ее на практике ²⁶.

Мысль о создании правительства Куусинена, вероятно, появилась самое позднее 13 ноября, когда секретарю ЦК КПФ А. Туоминену, находившемуся в Стокгольме, был направлен вызов прибыть обратно Советский Союз. Конкретные указания (очевидно, устные) о формировании армии "народного правительства" опять‑таки были даны еще до того, как Ворошилов 11 ноября отдал приказ о ее создании ²⁷. Подготовка альтернативного правительства Финляндии и его армии велась до конца ноября. Оставалось найти повод для начала войны.

В рекомендациях советского полпреда в Хельсинки Деревянского, направленных Молотову 17 ноября в форме докладной записки, содержалось перечисление ряда мер давления на Финляндию для создания напряженной обстановки в советско‑финляндских отношениях. Имелось в виду использовать для этого средства печати, проведение массовых демонстраций в Ленинграде и принятие ряда других мер. В случае же, если правительство Финляндии не удовлетворит требования советской стороны, то идти на разрыв пакта о ненападении, сообразуя этот шаг учетом складывающейся международной обстановки ²⁸.

Все, что происходило затем, дает основание заключить о довольно последовательном осуществлении на практике рекомендаций полпреда. Атмосфера в советско‑финляндских отношениях с помощью средств массовой информации была доведена до крайней степени напряженности. Особенно резкий крен в сторону усиления конфронтации между двумя государствами стал наблюдаться после выступления с речью ноября премьер‑министра Финляндии А. Каяндера. В Советском Союзе было обращено особое внимание на ту ее часть, где Каяндер подчеркнул, что правительство не пойдет навстречу предложениям СССР, в ответ "Правда" опубликовала 26 ноября запредельную по своей нахальности и формулировкам статью под названием "Шут гороховый на посту премьера" ²⁹.

В тот же день произошло еще более существенное событие, которое известно в истории как "Выстрелы у Майнилы". По сообщению ТАСС, 26 ноября в 15 час. 45 мин. финская артиллерия обстреляла Карельском перешейке пограничную местность у деревни Майнила, результате чего четыре красноармейца были убиты и девять ранены.

В ноте, которую через несколько часов Молотов передал финляндскому посланнику Ирье‑Коскинену, происшедшее у Майнилы квалифицировалось с советской стороны как "враждебный акт против СССР", в связи с чем предлагалось отвести финские войска от границы на 20‑25 км, чтобы не создавалась угроза Ленинграду ³⁰. В последующие три дня в советской печати появились и другие сообщения о вооруженных столкновениях на советско‑финляндской границе в Карелии и Заполярье. В основе их были донесения пограничных войск и военного совета Северного флота ³¹. Но центральным событием стали все же выстрелы у Майнилы. Именно вокруг этого инцидента сложилась острая конфликтная ситуация с драматическими последствиями.

С финской стороны происшедшее у Майнилы было истолковано как обстрел, который велся советскими орудиями. Маннергейм сразу же заявил, что в это время финские передовые батареи легкой артиллерии не могли обстрелять район Майнилы, так как находились на удалении 20 км от границы ³². Данные финских пограничников, зафиксированные в журнале наблюдений, также свидетельствовали, что артиллерийские выстрелы производились с советской стороны. За период с 15.30 до 16.05 (московское время) было зафиксировано пять артиллерийских и два гранатометных выстрела. Характерно, однако, что, по данным советских документальных источников, в районе Яаппинен (в 5 км от Майнилы) располагалась одна из финских батарей ³³. По финским же данным, она переместилась туда после упомянутых выстрелов.

Советская сторона не проявила желания провести совместное расследование происшедшего, как это предусматривалось соглашением о режиме границы. Официально лишь сообщалось, что полковник П.Г. Тихомиров, являвшийся начальником оперативного отдела штаба ПВО, выехал на место конфликта. Итогов проведенного им расследования происшествия у Майнилы не публиковалось. К тому же не оперативный дежурный штаба ЛВО сообщил в Москву о случившемся, а, наоборот, изначально с запросом по этому поводу обращались к нему из генштаба ³⁴. Остались безвестными и те красноармейцы, о которых сообщалось, как о погибших от артобстрела у Майнилы.

Поиски историков пока не дали возможности получить точные сведения. В архиве А. Жданова найдены лишь лаконичные заметки, которые могут относиться к указанным событиям: «1. Батальон войск НКВД. 2. Рация. 3. Митинги. 4. Люди "о начале". Насчет полка. Войны не объявляются (последнее слово зачеркнуто. ‑Авт .). 5. Листовки 30‑го. 6. Речь Молотова… 7. Радиоперехват. Обращение ЦК финской компартии. Крупными: К трудящемуся народу Финляндии (радиоперехват – перевод с финского)»³⁵. Дата записей не указана. Финляндские историки расшифровывают все это как свидетельство намечавшихся действий, предшествовавших войне. При этом первый пункт о батальоне войск НКВД рассматривается ими как относящийся к событиям у Майнилы и делается ссылка на показания одного из советских военнопленных о том, что вблизи Майнилы видели начальника НКВД по Ленинградской области комиссара 3‑го ранга С. Гоглидзе. По рассказам бывшего майора госбезопасности (впоследствии генерала) Окуневича, он вместе с двумя московскими "специалистами по баллистике" и 15 другими военнослужащими произвели пять артиллерийских выстрелов из нового секретного оружия в районе Майнилы ³⁶. Такая реконструкция событий все же не дает точного ответа о происшедшем.

Тем временем полученная в Хельсинки советская нота требовала ответа без промедления. Судя по всему, у финляндского правительства и военного руководства не было единства в этом вопросе. 27 ноября Маннергейм подал президенту заявление об отставке с поста главнокомандующего. До этого он подготовил серьезные замечания относительно упущений в укреплении обороны. Представленные маршалом и министром обороны Ниукканеном государственному совету доклады, содержавшие оценку обстановки, во многом исключали друг друга. Маннергейм выражал несогласие с политическим руководством страны, недооценивавшим серьезности складывавшегося положения и возможности возникновения в ближайшее время войны. Он более реалистично оценивал обстановку. И хотя дело до отставки не дошло, он желал оказать давление на тех деятелей, которые пребывали в плену иллюзий.

Действительно, через несколько часов после инцидента у Майнилы атмосфера в Советском Союзе еще более накалилась. Призывы, раздававшиеся на массовых митингах и демонстрациях, по радио, а затем появившиеся и в утренних газетах следующего дня, имели весьма определенный смысл: "Ответить тройным ударом!", "Дать отпор зарвавшимся налетчикам!", "Уничтожить гнусную банду!" и тому подобное. В части Ленинградского военного округа было направлено указание: "В случае повторения провокаций со стороны финской военщины – стрельбы по нашим войскам, нашим войскам немедленно отвечать огнем вплоть до уничтожения стрелявших"³⁷.

27 ноября финской посланник в Москве Ирье‑Коскинен вручил Молотову ответную ноту финляндского правительства, в которой излагалась его позиция относительно происшедшего конфликта. В ней высказывалось предположение, что случившееся в районе Майнилы – возможно, следствие несчастного случая на советской стороне во время учебных стрельб и целесообразно образовать совместную комиссию для выяснения обстоятельств дела. Вместе с тем в ноте выдвигалось предложение отвести как финские, так и советские войска от границы ³⁸.

Ответ финляндского правительства вызвал резко негативную реакцию в Москве, поскольку считалось, что в таком случае советские войска пришлось бы отвести к пригородам Ленинграда, и подобная позиция расценивалась как стремление финской стороны "впредь держать" город "под угрозой"³⁹. В ответе советского правительства 28 ноября финская нота рассматривалась как "документ, отражающий глубокую враждебность правительства Финляндии к Советскому Союзу" и желание "довести до крайности" возникший кризис. В заключение заявлялось, что СССР денонсирует договор о ненападении ⁴⁰.

На следующий день в ноте, направленной Молотовым Ирье‑Коскинену, сообщалось о продолжающихся нападениях финских воинских частей на советские войска на различных участках советско‑финляндской границы. В связи с этим советское правительство заявляло, что не может впредь терпеть подобное, а также далее "поддерживать нормальные отношения с Финляндией и вынуждено отозвать из Финляндии политических и хозяйственных представителей"⁴¹.

При вручении ноты Ирье‑Коскинену В.П. Потемкин подтвердил, что это означает разрыв отношений СССР с Финляндией. Тогда со стороны финляндского посланника последовало сообщение о получении им уже ответной ноты из Хельсинки, в которой речь идет о принятии советского предложения об отводе финских войск от линии границы на 20‑25 км.

В ходе обсуждения этого решения правительством Финляндии часть министров считала возможным пойти на его принятие. Но большинство занимало отрицательную позицию. Самым непримиримым противником отвода войск был министр обороны Ниукканен. Его позицию разделяло и военное командование, которое готово было продолжать концентрацию боевых сил в пограничной полосе. В конечном счете ответная нота, содержавшая согласие на отвод войск, подготовленная Э. Эркко 29 ноября, была отправлена в Москву ⁴². Произошло это уже с явным запозданием. Потемкин сообщил в заключение беседы с Ирье‑Коскиненом, когда состоялось вручение ему указанной выше ноты Молотова, что представителям советского полпредства ужа дано указание немедленно выехать из Финляндии ⁴³.

Таким образом произошел разрыв советско‑финляндских отношений. Далее события развивались стремительно и неожиданно для Финляндии, поскольку официально никакого ультиматума ей не предъявлялось. Существует вместе с тем мнение, что выдвинутое советским правительством требование об отводе финских войск от границы на 20‑25 км можно рассматривать как своего рода ультиматум. В Финляндии, однако, это так не понимали и придерживались прежней позиции ⁴⁴.

Согласно появившимся уже во время войны публикациям советской печати, пограничные провокации происходили со стороны Финляндии даже непосредственно перед началом боевых действий. Как утверждалось, финские солдаты 30 ноября в 2 часа ночи пересекли границу у побережья Ладожского озера в Мантсила, а немного позднее финская пехота, поддерживаемая пулеметным огнем, наступала на Карельском перешейке в районе Раасули в направлении Коркиамяки, а две роты ‑на деревню Термолово ⁴⁵. В то же время еще до получения последней финской ноты советским подводным лодкам уже было приказано занять боевые позиции в Балтийской море, а спустя несколько часов поступило распоряжение приступить к задержанию всех финских кораблей, применяя, если потребуется, силу оружия ⁴⁶.

30 ноября в войсках Ленинградского военного округа, на кораблях Балтийского и Северного флотов закончились последние приготовления к началу боевых действий. Командованию оставалось получить приказ о вскрытии конвертов с оперативными документами о переходе в наступление. Части Красной Армии, выдвинутые непосредственно к границе с Финляндией к полудню 29 ноября, были сориентированы, что через несколько часов им предстоит начать боевые действия.

Об этих последних приготовлениях на границе с советской стороны у правительства Финляндии не было информации, не было ее и у финского военного руководства. В оценке обстановки исходили из того, что она не столь напряженная ⁴⁷, чтобы возникли военные действия.

В Москве большую часть ночи кануна войны Ворошилов находился у Сталина в его кабинете в Кремле. По времени это было их самое длительное совещание перед началом войны – более девяти часов ⁴⁸. В ту ночь военный совет Ленинградского военного округа, получив приказ из Москвы, передал командованию армий, сосредоточенных для перехода в наступление, совершенно секретную директиву: ввести в действие с утра 30 ноября распоряжение от 21 ноября 1939 г., где излагались ближайшие задачи наступления. Время перехода государственной границы было назначено на 8.30 после артиллерийского огневого налета по переднему краю финской обороны и в ее глубину. Командование Балтийского флота передало боевым кораблям отряда особого назначения приказ о выходе в море для проведения десантной oneрации по захвату островов в Финском заливе. В частях, готовившихся к наступлению, был объявлен приказ о начале военных действий с Финляндией.

1 Российский государственный военный архив. Ф. 25888. Оп. 14. Д. 2. Л. 1. План операции, представленный К.Е. Ворошилову 29.10.1939 г. (Далее: РГВА).

2 Российский государственный архив Военно‑Морского Флота. Ф. Р‑92. Оп. 2. Д. 543. Л. 11. (Далее: РГАВМФ).

3 Там же. Ф. Р‑1877. Оп. 1. Д. 80. Л. 21.

4 Горькое ЮЛ. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995. С. 243.

5 РГАВМФ. Ф. Р‑1529. Оп. 1. Д. 80. Л. 93.

6 Aarnio MA. Talvisodan ihme. Jyvaskyla, 1956. S. 62‑63.

7 РГАВМФ. Ф. Р‑1529. On. 1. Д. 59. Л. 95.

8 Горькое ЮЛ. Указ. соч. С. 243‑244.

9 РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 233. Л. 4. Директива К.Е. Ворошилова и И.В. Смородинова (не позднее 17.11.1939 г.).

10 Штеменко СМ. Генеральный штаб в годы войны. М., 1968. С. 17.

11 РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 284. Л. 104. Шифровка Н.Е. Чибисова Б.М. Шапошникову 19.11.1939 г.

12 РГАВМФ. Ф. Р.‑1529. Оп. 1. Д. 59. Л. 160, 162.

13 Мерецков КЛ. На службе народу. М., 1968. С. 182.

14 РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 722. Л. 411‑Ш.

15 Там же. Д. 243. Л. 19. Распоряжение военного совета ЛВО 21.11.1939.

16 Известия ЦК КПСС. 1990. № 3. С. 201.

17 РГВА. Ф. 25888. оп. 11. Д. 17. Л. 194, 196, 199; Оп. 13. Д. 76. Л. 200. Доклад П.Г. Тихомирова, подготовленный для К.Е. Ворошилова 10.11.1939 г.

18 Там же. Оп. 13. Д. 30. Л. 1. Директива начальника политуправления ЛВО Горохова 23.11.1939 г.

19 Kansallisarkisto. Paasikiven pvk. 16‑20.11.1939. (Далее: KA.).

20 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa // Suomen historia. Espoo, 1987. Osa 7. S. 281.

21 KA. Mannerheimin kokoelma. Tiedustelukatsaus 25.11.1939.

22 Manninen O. Talvisodan poliittiset ja sotilaalliset valmistelut // Yksi sota – monta nakemysta. Tampere, 1990. S. 19; KA. Paasikiven pvk., 18‑22.11.1939.

23 Talvela P. Sotilaan elama. Muistelmat. Jyvaskyla, 1976. Osa I. S. 153; Martola A. E. Sodassa ja rauhassa. Keuruu, 1973. S. 99.

24 Ulkoasiainministerion arkisto. 12 L. Sahko Suomen ulkomaan edustaistoille 11.11.1941. (Далее: UM).

25 РГВА. Ф. 33987. On. 3. Д. 1380. Л. 1; Brotherus H. Eljas Erkko. Hels., 1973. S. 131; Kleemola P. Helsingin Sanomat sananvapauden monopoli. Hels., 1981. S. 26; Pakaslahti A. Talvisodan poliittinen naytelma. Hels; Porvoo, 1970. S. 203.

26 Stalin's Letters Molotov, 1925‑1936. Birghamton, 1995. S. 182.

27 Jussila O. Terijoen hallitus. Porvoo etc., 1985. S. 49; Baryshnikov V.N. Neuvostoliiton ja Suomen sisaisen kehitystekijoiden vaikutuksesta keskinaisten turvallisuusongelmien ratkaisemisen 1930‑luvun lopulla // Talvisota, Venaja ja Suomi. Hels., 1991. S. 225; РГВА. Ф. 33987. On. 3. Д. 1380. Л. 1.

28 Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 06. Оп. 1. П. 18. Д. 194. Л. 18‑19. Докладные записки В.К. Деревянского В.М. Молотову 17.11.1939 г. (Далее: АВП РФ).

29 Правда. 1939. 26 нояб.

30 Внешняя политика СССР: Сб. документов. М., 1946. Т. IV. С. 463.

31 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1240. Л. 121‑122. Информация Л.П. Берия К.Е. Ворошилову 28.11.1939 г.; Пограничные войска СССР: 1939 – июнь 1941 г.: Сб.документов и материалов. М., 1970. С. 57‑58; РГАВМФ. Ф. Р‑970. Оп. 2. Д. 147. Л. 106. Шифровка командующего Северным флотом В.П. Дрозда коменданту Беломорского укрепрайона 28.11.1939 г.

32 Helsingin Sanomat. 1939. 28.11.

33 РГАВМФ. Ф. Р‑92. оп. 2. Д. 521. Л. 1.

34 РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 261. Л. 270, 271. Переговоры по телеграфу между оперативными дежурными Генштаба и штаба ЛВО 26.11.1939 г.

35 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 77. Оп. 3. Д. 163. Л. 312. Отрывочные заметки, сделанные А. Ждановым. (Далее: РЦХИДНИ).

36 Маннинен О. Выстрелы были // Родина. 1995. № 12. С. 57.

37 РГВА. Ф. 25888. Оп. 11. Д. 17. Л. 280. Телеграмма начальника штаба ЛВО Н.Е. Чибисова командующим 7, 8, 9 и 14‑й армий 27.11.1939 г.

38 Внешняя политика СССР: Сб. документов. М., 1946. Т. 4. С. 463‑464.

39 Там же. С. 465.

40 Там же; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. Д. 188. Л. 19.

41 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 18. Д. 188. Л. 26. В.М. Молотов – A.C. Ирье‑Коскинену. 28.11.1939 г.; Зимняя война // Междунар. жизнь. 1989. № 12. С. 216.

42 Hokkanen K. Kyosti Kallio. Porvoo etc., 1986. Osa 2. S. 281.

43 АВП РФ. Ф.06. On. 1. П. 18. Д. 184. Л. 16. Из дневника В.П. Потемкина 29.11.1939. г.; Зимняя война. С. 217.

44 Донгаров А.Г. Предъявлялся ли Финляндии ультиматум? // Воен.‑ист. журн. 1990. № 3. С. 46.

45 Армия страны социализма. М., 1940. С. 18.

46 РГАВМФ. Ф. Р.‑1529. Оп. 1. Д. 68. Л. 36.

47 Pakaslahti A. Talvisodan poliittinen naytelma. Porvoo; Hels., 1970. S. 188.

48 Горькое Ю.А. Указ. соч. С. 244.

 

ВОЙНА И ПОЛИТИКА

 

 

ПЕРВЫЙ ПЕРИОД БОЕВ

© О. Маннинен

 

Предварительное планирование

 

Началу агрессии всегда предшествует политическое решение, принятие которого зависит от ряда факторов, включая боеготовность войск, соотношение сил, наличие или отсутствие союзника, обстановку на границах своего государства.

Для Финляндии Советский Союз представлялся единственным вероятным противником. Однако в картине грядущей войны важное место занимал вопрос о том, будет ли СССР одновременно находиться в состоянии войны и с другими странами. Для Советского Союза существовала угроза и на других границах. Поэтому внешнеполитический фактор являлся определяющим при планировании войны, постановке ее целей, а также выбора времени нанесения ударов, их силы, т.е. при решении задач оперативного характера.

В Финляндии с начала 20‑х годов война на других направлениях не предусматривалась. Стремление Швеции присоединить Аландские острова при системе мира, сложившейся после первой мировой войны, и противодействии Лиги наций не имело перспектив ¹. План обороны Финляндии основывался на представлении, что в случае нападения Советского Союза главным направлением будет Карельский перешеек. Его разветвленная водная система позволяла исходить из того, что наступление противника будет вестись на узких участках. Задача заключалась в том, чтобы остановить неприятеля на линии, где озерная зона и р. Вуокса в центральной части перешейка могут затруднить наступление противника и ограничить возможности его действий. На этой линии была создана главная полоса обороны. К началу зимней войны там построили и завершили оборудование 101 бронированного оборонительного укрепления. Эту главную полосу обороны стали называть "линией Маннергейма". Для сравнения укажем, что лишь несколько более протяженная и часто упоминаемая французская "линия Мажино" на границе с Германией насчитывала 5 800 бетонированных огневых точек ².

В Финляндии в 1939 г. сохраняли силу два плана обороны: ВК (Венаян кескитюс – российское сосредоточение) 1 и 2. Из них ВК‑2 был явно более пассивным, поскольку предполагал ведение боевых действий лишь в пределах Финляндии. ВК‑1 базировался на том, что на одном из флангов в театр сражений войдет часть территории Советского Союза. Предусматривался захват района Реболы – Поросозеро, продвижение к востоку от границы и северо‑восточнее Ладожского озера, а в направлении Салла намечалось партизанская война на территории западнее Мурманской железной дороги. Финляндский замысел основывался на стремлении к достижению успеха преимущественно за счет активной борьбы, что подтверждал и общеевропейский опыт. Вместе с тем в конце 30‑х годов больше внимания стало уделяться вероятному развитию оборонительных боев на территории Финляндии. Основой всех приготовлений являлся план ВК‑2. При этом учитывалось, что у Финляндии имелась возможность усилить свои войска на перешейке, сдержать противника и выиграть время для сосредоточения и развертывания основных сил. В начале октября, в связи с мобилизацией, войскам была дана установка руководствоваться только оборонительной альтернативой ³.

В мирное время в Финляндии наряду с генеральным штабом действовал Совет обороны, который готовил на случай войны необходимые решения. С началом войны главнокомандующим вооруженными силами Финляндии был назначен председатель Совета обороны маршал К. Маннергейм (в мирных условиях эту функцию выполнял президент республики). В ходе проведения мобилизации командующий вооруженными силами мирного времени генерал‑лейтенант X. Эстерман стал командующим дислоцированной на Карельском перешейке Армией перешейка ⁴.

Общие направления, касавшиеся планов Советского Союза, утверждались правительством страны, Советом Народных Комиссаров по представлению Генерального штаба. Конкретно вопросами обороны занимался Комитет обороны при СНК, председателем которого был глава правительства В.М. Молотов. Красной Армией руководил Главный военный совет РККА (народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов), а Красным Флотом – Главный военный совет ВМФ (народный комиссар Н.Г. Кузнецов). Системой предусматривалось, что Центральный Комитет ВКП(б) и его политбюро утверждали важнейшие решения. Оперативное планирование осуществлял Генеральный штаб, начальником которого был командарм 1‑го ранга Б.М. Шапошников. Начальником Главного военно‑морского штаба являлся флагман флота 2‑го ранга Л.М. Галлер ⁵.

В 30‑х годах, особенно к их исходу, представление Советского Союза о противнике оставалось неизменным. При разработке оперативного плана 1939 г. исходили из предположения, что на Советский Союз нападут одновременно на западе Германия и Польша (допускалось и участие итальянских морских сил), а на востоке ‑Япония. Считалось, что Эстония, Латвия, Румыния, Болгария, Турция, а также Финляндия вступят в войну, даже если операции Красной Армии и Красного Флота их не затронут.

Маршал М.Н. Тухачевский в пространных воспоминаниях, написанных в 1937 г., придерживался взгляда, что с возникновением войны Советскому Союзу надо прежде всего овладеть Эстонией, Латвией и Литвой и, кроме того, выдвинуться в Польшу. Для военно‑морских сил следовало построить линкоры и приобрести для них базы (Таллинн, Рига, Виндава, Либава). Это, надо полагать, определило позицию Сталина в сентябре 1939 г., когда вспыхнула вторая мировая война. Вместе с тем Финляндия рассматривалась отдельно от центрально‑европейских событий и для нее поэтому потребовался особый план.

Поначалу в Советском Союзе вообще не верили, что Финляндия сможет предпринять нападение. Численность ее населения составляла всего 3 млн. 650 тыс. человек, что было немного больше, чем жителей в Ленинграде, и она не могла помышлять о несоизмеримо крупных для нее наступательных действиях. Тем не менее в условиях нараставшей угрозы мировой войны советское руководство принимало все же во внимание, что и финляндское направление может быть использовано в случае агрессии против Советского Союза6.

Согласно воспоминаниям К.А. Мерецкова, который в то время командовал Ленинградским военным округом, Сталин в конце июня 1939 г. обрисовал обстановку следующим образом: "Германия готова ринуться на своих соседей в любую сторону, в том числе на Польшу и СССР. Финляндия легко может стать плацдармом антисоветских действий для каждой из двух главных буржуазно‑империалистических группировок – немецкой и англо‑франко‑американской. Не исключено, что они вообще начнут сговариваться о совместном выступлении против СССР. А Финляндия может оказаться здесь разменной монетой в чужой игре, превратившись в науськиваемого на нас застрельщика большой войны". Некоторые документы свидетельствуют об имевшихся у советского руководства подозрениях в том, что правительство Финляндии проявит готовность воспользоваться неблагоприятной для Советского Союза обстановкой, "если Япония нападет на СССР или будет предпринята объединенная интервенция против СССР". В Москве придерживались мнения, что финской армии придется действовать только лишь как армии прикрытия, важнейшей задачей которой явится обеспечение беспрепятственного стратегического сосредоточения и развертывания войск вторжения на территорию Советского Союза с целью овладения прежде всего Ленинградом. Вместе с тем, как отмечалось выше, Ленинградскому военному округу в 1939 г. указывалось, что вступление Финляндии в войну может произойти лишь в невыгодной для Советского Союза ситуации. Финнов несколько раз предупреждали, что Советский Союз не станет ожидать у финляндской границы прихода интервенционистских войск ⁷.

Реалистически оценивая военную обстановку, финны полагали, что Советский Союз сможет держать на финском направлении лишь небольшую часть своих вооруженных сил (чтобы противостоять попыткам соучастия Финляндии в войне) ⁸. Из распоряжений, направленных в 30‑е годы Ленинградскому военному округу, можно заключить, что в случае войны предусматривалось достичь Хельсинки в течение трех недель. Главный удар планировалось нанести на Карельском перешейке через Выборг на Хямеенлинна и Хельсинки. От северного побережья Ладожского озера намечалось наступление через Сортавала и Миккели к Раума. Небольшие силы выделялись для выполнения весьма масштабной задачи – продвижения в направлении Пиексямяки и Оулу ⁹.

Стратегическое положение Аландских островов, как замка на входе в Ботнический залив, было хорошо известно еще с первой мировой войны. С началом второй мировой войны западные державы не имели возможности их оккупировать, а германские военно‑морские силы, как считалось, были неспособны осуществить высадку крупного десанта. В Советском Союзе, однако, не исключали, что Германия сможет использовать в своих целях территорию Финляндии, особенно ее южное побережье, а также Аландские острова ¹⁰.

Летом 1939 г. Советский Союз на переговорах с Англией и Францией выдвигал идею захвата баз для прикрытия входа в Финский залив, в частности, Аландских островов. Она могла быть осуществлена в критической ситуации без согласия на то Финляндии и Эстонии. Однако взаимопонимания между великими державами достигнуть не удалось.

Советскими военно‑морскими планами 30‑х годов действия против Аландских островов не предусматривались, так же как и внезапное нападение на них из Кронштадта силами Балтийского флота. Тем не менее в политическом отношении Москва добилась отказа Швеции от эвентуального соглашения с Финляндией об обороне Аландского архипелага. Оперативные планы Балтийского флота ограничивались овладением некоторых островов в Финском заливе. В районе о‑ва Суурсаари имелось в виду установить минные поля для прикрытия проходов со стороны Финляндии. Затем, в ноябре 1939 г., готовился захват с моря п‑ова Ханко в ходе наступления сухопутных войск в глубь Финляндии ¹¹.

2 августа 1939 г. Балтийский флот получил от наркома Военно‑Морского Флота директиву, согласно которой в военных планах необходимо было предусмотреть: 1. Уничтожение финского, эстонского и латвийского флотов. 2. Овладение о‑ми Суурсаари, Большим и Малым Тютярсаари, Лавансаари и Сейскари. 3. Воспрепятствование проникновению немцев (силами подводных лодок) к Турку, Аландскому архипелагу, Хельсинки и Таллинну. Что касается островов восточной части Финского залива, то захват их мог быть осуществлен в случае нарушения Финляндией нейтралитета или если советское правительство не примет его во внимание. Подобное решение Советский Союз предлагал западным державам летом 1939 г. в Москве, имея в виду устье Финского залива ¹².

 

План Мерецкова

 

A.M. Василевский бывший начальником отделения оперативной подготовки Генерального штаба, рассказывает, что летом 1939 г. Главный военный совет рассмотрел подготовку советских вооруженных сил на финляндском направлении, поскольку "международное положение было тревожным" и это было необходимо в канун второй мировой войны. Генеральный штаб предложил разработанный ранее и одобренный Ворошиловым конкретный план. Его основные идеи и содержание представил Шапошников. Исходя, в частности, из того, что Финляндия, возможно, получит помощь от великих держав, он считал осуществление контрудара по Финляндии не простым делом, которое повлечет за собой "не менее нескольких месяцев напряженной и трудной войны". Надо иметь в виду, что Шапошников сам был в 1935‑1937 гг. командующим Ленинградским военным округом. На заседании Главного военного совета он подчеркивал, что боевые действия требуется проводить предельно быстро и с привлечением немалых сил, ибо в противном случае в результате серьезной поддержки Финляндии извне конфликт затянется.

Сталин возразил Шапошникову: "Вы требуете столь значительных сил и средств для разрешения дела с такой страной, как Финляндия. Нет необходимости в таком количестве".

Советское политическое и военное руководство не ожидало, что Финляндия окажет серьезное противодействие. Это объяснялось отчасти его самоуверенностью: считалось, что вооружение финской армии старое, доставшееся от царской армии, что в войсках наблюдается дезертирство, что борьба с Красной Армией станет непосильной задачей; кроме того, рабочие и беднейшее крестьянство проявляют скрытое недовольство политикой правительства, требуют оздоровления отношений с Советским Союзом и угрожают расправиться с теми, кто проводит враждебную политику по отношению к СССР ¹³.

Главный военный совет не принял плана Шапошникова и отдал распоряжение разработать новый вариант плана командующему Ленинградским военным округом Мерецкову. Вместе с тем было решено провести осенью в округе под его руководством военные учения.

Мерецков, согласно его мемуарам, в конце июня 1939 г. получил от Сталина задание подготовить докладную записку с вариантами "контрудара" по Финляндии из районов Мурманска и Ленинграда. За указанное время – в течение 2‑3 недель – Мерецков составил записку и во второй половине июля получил на нее критический отзыв Сталина и Ворошилова. Они требовали, чтобы продолжительность наступления не превышала двух недель, и обещали выделить для этого дополнительные силы, находящиеся вне пределов Ленинградского военного округа. Мерецков получил указание быть готовым в начале осени представить новый план проведения оборонительных мероприятий ¹⁴.

Развернулась конкретная работа в войсках. Управление тыла Красной Армии распорядилось 15 июля создать в Ленинградском военном округе до 25 августа пункты питания на основных железнодорожных магистралях, ведущих к Ленинграду, Мурманску и Архангельску, для прибывающих в этот округ войск и до 28 августа – базы снабжения в Вологде, Тихвине и Дно ¹⁵.

Мерецков в воспоминаниях не раскрывает основного содержания военного плана. Следуя мемуарной литературе, мы можем лишь высказать предположение, что, поскольку Шапошников находился в отпуске на Черном море до начала зимней войны, то Мерецков, вероятно, и должен был "нести ответственность" за неудачи на фронте.

До похода на Польшу, т.е. до 17 сентября, Советский Союз осуществлял военные приготовления, посылая войска и на другие направления, в том числе к границам Балтии и Финляндии. Вблизи побережья Северного Ледовитого океана сосредоточение войск у границы с Финляндией началось 3 сентября. Вскоре была создана (на основе приказа от 10 сентября 1939 г.) Мурманская оперативная группа, в задачу которой входило воспрепятствовать наступлению с запада на район Полярное‑Мурманск‑Кандалакша, оборонять Кольский полуостров с севера и запада, а также от высадки десантов. Войска на Карельском перешейке также готовились к войне ¹⁶. В планах военного совета Ленинградского военного округа по созданию основной группировки войск на границе с Финляндией во второй половине сентября произошли существенные изменения. Ее решили усилить. К имевшимся четырем дивизиям добавлялись еще три, штабы 8‑й армии и армейского корпуса. Общее руководство войсками на перешейке возлагалось на штаб 7‑й армии, который находился в то время на границе с Латвией.

Усиление 8‑й армии означало вместе с тем, что для наступления было добавлено еще одно направление. Прежде на ухтинско‑ребольском направлении предусматривалась только лишь оборона. Теперь размещение дополнительных сил подразумевало наступление на каяно‑нурмеском участке, а также поддержку основных сил в наступлении южнее Видлицы. Тем самым укреплялась идея нанесения удара с востока в тыл главных сил Финляндии. Тем не менее успех и этого плана зависел от развития обстановки в Прибалтике и в Европе в целом. Первоначально предусматривалось развернуть подготовку к военным действиям против Финляндии в конце октября‑ноября. Во второй половине сентября этот срок отодвинули на ноябрь ¹⁷.

 

Сосредоточение войск

 

Концентрация войск на Карельском перешейке развернулась с октября, т.е. с окончанием переговоров с прибалтийскими государствами, результатами которых Советский Союз был удовлетворен, и их началом с Финляндией. В то же самое время в Финляндии приступили к мобилизации. Это время формально считается началом финляндской операции. 8 октября в 18.30 войска Ленинградского военного округа получили боевой приказ № 1: закончить сосредоточение на Карельском перешейке у границы к утру 10 октября. На перешеек была направлена крупнокалиберная артиллерия и три танковые бригады, а к финляндской границе – дополнительные войска.

Решающие приготовления к наступлению на финляндском направлении развернулись в последнюю неделю октября. С прибытием подкрепления в расположении основной группировки войск также произошли изменения. 24 октября был отдан приказ трем дивизиям переместиться в Восточную Карелию в подчинение 8‑й армии, а трем дивизиям следовать на Карельский перешеек. Органы связи военного округа, которые являлись важным средством обеспечения наступления, были мобилизованы на основе приказа, отданного 29 октября. И в соответствии с ним, в частности, 8‑я армия издала 2 ноября свое распоряжение, в котором определялось будущее место дислокации ее штаба в Поймала – на финской стороне ¹⁹.

В докладе Мерецкова об инспекционной проверке боевой подготовки в 8‑й армии (28 октября – 4 ноября 1939 г.) отмечено, что лишь несколько дней не было использовано войсками для освоения новых (т.е. характерных для финляндского направления) условий боевых действий. Вместе с тем предлагалось заблаговременно готовить дорожные указатели с названием населенных пунктов на русском языке ²⁰.

В составленном для Генерального штаба 29 октября военным советом Ленинградского военного округа плане "разгрома сухопутных и морских сил финской армии" основное внимание уделялось прорыву финской обороны: "… Наши войска вторгаются на территорию Финляндии на всех направлениях с целью растащить группировку сил противника и во взаимодействии с авиацией нанести решительное поражение финской армии". На Карельском перешейке намечалось "разбить части прикрытия, овладеть укрепленным финским районом на Карперешейке и, развивая наступление в северо‑западном направлении во взаимодействии с войсками видлицкого направления, разгромить главную группировку войск противника в районе Сортавала, Виипури, Кякисалми (Кексгольм) и овладеть районом Хиитола, Иматра, Виипури. По выполнении этой задачи быть готовым к дальнейшим действиям в глубь страны". В плане допускалась возможность, что из Швеции могут направить в помощь Финляндии 2‑3 дивизии и по большей мере 100 самолетов.

В плане главный упор делался на массированный первый удар крупными силами и разгром противника в течение двух‑трех недель. Предусматривалось завершить операцию за 10‑15 суток: на перешейке за 8‑10 и в Центральной Финляндии за 15 при среднем темпе продвижения войск 10‑12 км в сутки. В указании, данном 29 ноября командному составу Ленинградского военного округа, ставилась цель (по‑видимому, для поднятия духа) еще более сократить сроки – Выборгом овладеть в течение четырех дней, а в Хельсинки войти к исходу двух недель ²¹.

План ЛВО, во всяком случае его главное содержание, по‑видимому, был одобрен, поскольку он явился руководством к действиям. Вместе с тем надо иметь в виду, что начальник Генерального штаба Шапошников предостерегал членов Главного военного совета от излишнего оптимизма. По имеющимся сведениям именно поэтому его отправили в продолжительный отпуск в Сочи. Все же 1 декабря Шапошников находился уже в Москве и отдавал распоряжения Ленинградскому военному округу ²².

После того как Генеральный штаб рассмотрел план ПВО, округ в начале ноября получил еще две новые дивизии (52‑ю из Белоруссии и 44‑ю из Киевского военного округа) для выдвижения к границе с Финляндией. Они были дислоцированы в Мурманске и на кухмониеменском направлении. Такое пополнение означало наращивание сил на севере более чем на одну четверть.

11‑15 ноября народный комиссар обороны Ворошилов распорядился привести войска ЛВО в боевую готовность, поскольку решение начать наступление 30 ноября уже было принято. 15 ноября Ворошилов приказал военному совету округа завершить 17 ноября сосредоточение войск и обеспечить совместно с Балтийским и Северным флотами готовность к наступлению, "целью которого является разгром в короткое время противостоящих сухопутных и морских сил противника". Военный совет округа должен был до 20 ноября представить "план действий". В то же время из советских финнов и карел формировался армейский корпус, который должен был образовать армию правительства Куусинена ²³.

В указаниях политического управления Ленинградского военного округа (23 ноября) отмечалось, что "мы идем не как завоеватели, а как друзья финского народа… Красная Армия поддерживает финский народ, который выступает за дружбу с Советским Союзом… Победа над противником должна быть достигнута малой кровью"²⁴.

Финны сгруппировались для обороны в октябре 1939 г. во время осенних маневров. К началу войны у них имелось десять пехотных дивизий, из них на фронте восемь – 4, 5, 6 (позднее 3), 8, 10 (7), 11 (2), 12 и 13‑я; четыре пехотные бригады (1, 2, 3 и 4‑я), один отдельный пехотный полк, 31 батальон, а также кавалерийская бригада. Кроме того, в тылу формировались из необученного населения три резервные дивизии – 21, 22 и 23‑я, из которых 22‑я дивизия была, однако, скоро упразднена из‑за отсутствия личного состава.

Под ружьем у финнов в начале войны находилось около 265 тыс. человек, в какой‑то мере обученных было до 500 тыс. Полевых орудий насчитывалось 422, противотанковых пушек – 112, исправных танков – 26, боевых самолетов – 270. В качестве руководящего органа маршала Маннергейма стала функционировать Ставка главнокомандующего, которая 2 декабря переместилась из Хельсинки в Миккели, что с оперативной точки зрения было и удобнее и безопаснее.

На Карельском перешейке во главе с командующим войсками мирного времени генерал‑лейтенантом Эстерманом находилась Армия Перешейка – два армейских корпуса: на выборгском направлении II генерала X. Эквиста и на кексгольмском направлении III генерала Э. Хейнрикса. В Армии перешейка было шесть пехотных дивизий, насчитывавших вместе с частями усиления 133 тыс. человек. Перед главной оборонительной линией располагались войска прикрытия (группы Уусикиркко, Муола, Липола и Рауту), в которых имелось 21 600 человек и 71 орудие. Они представляли собой кадровые войска армии мирного времени, усиленные за счет резервистов приграничных районов ротами пограничников, т.е. являлись в целом обученными и надежными частями.

Основываясь на отрывочных сведениях, финны полагали, что русские могут использовать на территории между Ладожским озером и Северным Ледовитым океаном только четыре дивизии. Главное их внимание было обращено к северо‑восточной части Приладожья, где предполагалось сосредоточение крупных русских сил. Этот район оборонял IV армейский корпус (командир генерал Ю. Хейсканен, а затем генерал В. Хеглунд) в составе двух дивизий – 12‑й на суоярвинском направлении и 13‑й на направлении Салми и Уома. Севернее находились лишь отдельные батальоны и роты. Для лучшего руководства обороной обширной территории между Лиекса и Северным Ледовитым океаном был создан штаб северо‑финляндской группы во главе с генералом В. Туомпо.

Наряду с указанными войсками в финскую армию входили: Аландская группа, войска береговой обороны юго‑западного и южного побережья, а также главное командование резерва (две дивизии – 6‑я в Луумяки и 9‑я в Оулу). Когда угроза Аландским островам уменьшилась в связи с образованием на море ледяного покрова, отсюда на Перешеек был передислоцирован полк резервных войск. На самом архипелаге остался ослабленный батальон и немного береговой артиллерии ²⁵.

Реальность оказалась совсем иной, чем ожидали финны. Советский Союз направил по каждой из дорог, ведущих к западной границе Финляндии, по одной дивизии. Наступление началось неожиданно на всех основных направлениях, и финские войска оказались вынужденными отходить на далекое расстояние – 80‑100 км.

Ленинградский военный округ (командующий командарм 2‑го ранга К.А. Мерецков, член военного совета A.A. Жданов и начальник штаба командарм 2‑го ранга И.В. Смородинов) занимал территорию, простиравшуюся от Баренцева моря до Финского залива, имел готовую к наступлению 21 дивизию. В состав 14‑й армии, дислоцировавшейся у границы в районе Петсамо, входило три дивизии, из которых одна располагалась в тылу на северном побережье Кольского полуострова; 9‑й армии (Кандалакшское, ухтинское и ребольское направление) – четыре дивизии, из которых одна была в пути; 8‑й армии (петрозаводское направление) – шесть дивизий и одна танковая бригада, и, наконец, 7‑й армии (Карельский перешеек) – девять дивизий, один танковый корпус и три танковые бригады, одна дивизия находилась в резерве.

Войска, сосредоточенные у границы с Финляндией, в декабре насчитывали около 400 тыс. человек, имели 1915 орудий, 1500 танков и до 1000 боевых самолетов (без учета пограничных и тыловых войск, а также частей особого назначения). К тому же у Балтийского флота было 383 исправных боевых самолета ²⁶.

Высшее командование образовало руководящий орган под традиционным наименованием "Ставка". В нее вошли Ворошилов, – главнокомандующий, Сталин, Кузнецов и Шапошников – члены ²⁷.

На Балтийском флоте имелось 2 линкора, 1 крейсер, 2 лидера и 11 эсминцев, а также 29 подводных лодок. Северный флот располагал 3 эсминцами и 5 подводными лодками. У Финляндии было 2 броненосца и 5 подводных лодок. Броненосцы являлись главными объектами внимания противника на море ²⁸.

 

Начало войны

 

30 ноября командарм 2‑го ранга Мерецков отдал войскам приказ: "Выполняя священный долг перед советским правительством и нашим великим народом, приказываю войскам Ленинградского военного округа перейти границу, разгромить финские войска и обезопасить на вечные времена северо‑западные рубежи, а также город Ленина – колыбель пролетарской революции". 30 ноября в 8.30 (в 7.30 по финскому времени) располагавшиеся у границы войска Красной Армии после 30‑минутной артиллерийской подготовки начали наступление от Белого моря до Финского залива на всем фронте, протяженность которого составляла 1 610 км ²⁹.

О нападении Советского Союза свидетельствовали первые авиационные бомбардировки обширной территории. Во второй половине дня 30 ноября группа бомбардировщиков Балтийского флота, искавшая финские броненосцы, решила использовать в качестве резервной цели хельсинский порт. Из‑за неточных ударов разрушению подверглись жилые кварталы и погиб 91 человек. На это немедленно обратила внимание мировая печать. Опровергая утверждения прессы, Молотов 2 декабря сообщил президенту Соединенных Штатов Америки, что советские самолеты бомбили не города, а аэродромы. Он объяснял, что с высоты 8 тыс. м трудно точно определить объекты бомбардировок. Тем не менее предпринятое давление принесло результаты. В тот же день Ворошилов отдал приказ, категорически запрещавший бомбить гражданское население, который был доведен до сведения всех летчиков ³⁰. В декабре количество налетов сократилось из‑за нелетной погоды. В частности, 4‑18 декабря авиация Балтийского флота не предпринимала никаких действий ³¹.

Советский флот получил приказ не вторгаться в шведские территориальные воды ³². Швеция в свою очередь воздерживалась от военного вмешательства в войну на стороне Финляндии, но минировала подходы к западной части Аландских островов со стороны маяка Мяркет ³³. 10 декабря Балтийский флот обратился к Германии с просьбой выделить вспомогательные суда для обеспечения боевых действий своих подводных лодок в районе Ботнического залива. Судя по всему, Германия обещала эту просьбу удовлетворить ³⁴.

Балтийский флот должен был овладеть в Финском заливе о‑ми Суурсаари, Лавансаари, Тютарсаари и Сейскари, а также десантировать полк на побережье Финляндии. Названные острова были захвачены в первые дни войны. Сопротивления этой акции не последовало.

После овладения островами Балтийский флот 2 декабря получил приказ приступить к уничтожению финских береговых укреплений и 4 декабря подготовить высадку одной дивизии в район Койвисто и на участке между Выборгом и Хамина. Местом высадки был избран район Питкяпааси. В этой связи с целью разведки советские корабли подвергли 6 декабря огневому налету батареи в Килписаари. Поскольку подавить финские береговые батареи не удалось, десантирование пришлось отложить, а затем и отменить. К 20 января обстановка изменилась. Финский залив замерз, и планировать проведение такой операции можно было бы только по льду.

Советский флот участвовал в поддержке сухопутных войск и вел артиллерийский огонь по наиболее важным береговым батареям, находившимся на юго‑западном побережье перешейка. 10, 13, 18 и 19 декабря линкоры и эсминцы обрушили огонь на островные батареи. 14 декабря в устье Финского залива появились миноносцы, а 15 февраля – у береговых укреплений в районе Котка‑Хамина ³⁵. 23 декабря прибывшие на перешеек железнодорожные батареи открыли пристрелочный огонь по Выборгу ³⁶.

Начиная с 9 декабря была установлена блокада морского судоходства Финляндии. Корабли, которые могли быть встречены в ее акватории, предусматривалось уничтожить независимо от национальной принадлежности. Ввиду международных гарантий блокада сначала не распространялась на территорию Аландского архипелага. Однако 16 декабря Аландские острова были включены в зону блокады ³⁷.

Красная Армия ориентировалась на быстрый прорыв и рассчитывала вести безостановочную и маневренную молниеносную войну: от войск требовалось действовать решительно, не позволять противнику связать себя боями в полосе его укрепленных позиций, а быстро обходить и охватывать их с тыла, продолжая выполнять поставленную задачу ³⁸. Наступления, однако, по заранее намеченному военным и политическим руководством замыслу не получилось. События развивались иначе, чем предполагалось. Бои приняли затяжной характер. Каждый километр продвижения давался с большим трудом. После быстрого перехода границы наступление почти полностью приостановилось.

С первых же дней войны высшее руководство Красной Армии пристально следило за развитием событий. Уже через трое суток после ее начала (2 декабря) командование Красной Армии обратило внимание на медлительность и нерешительность продвижения 9‑й и 8‑й армии: "Мы не можем болтаться долго в Финляндии, проходя 4‑5 километров в день. Дела надо решать так, чтобы наши войска быстро вели решительное наступление". Чтобы ускорить его, прибыли представители Ставки – в 9‑ю армию армейский комиссар Л.З. Мехлис, а в 8‑ю ‑командарм 1‑го ранга Г.И. Кулик. Терпения советскому руководству хватило немногим более чем на неделю. 9 декабря Главный военный совет упразднил "практически действовавший штаб фронта" и подчинил 14, 9, 8 и 7‑ю армии, а также Балтийский и Северный флоты непосредственно Ставке, выведя их из‑под командования Ленинградского военного округа ³⁹.

В условиях продолжавшегося советского наступления на перешейке маршал Маннергейм поспешил направить большую часть резервов к восточной границе, поскольку там противник мог пройти по дорогам глухих малонаселенных мест и приблизиться к ключевым районам, овладев которыми, получил бы возможность развернуть и ввести в действие значительно большие силы. Особенно беспокоило то, что части Красной Армии находились вблизи Сортавала‑Нурмеско‑Оулунской железнодорожной магистрали, которая была важна для снабжения и переброски финских войск. Захват ее грозил изоляцией оулунского выступа и перекрытием сухопутного сообщения между Швецией и Финляндией.

В первую неделю декабря военная обстановка была далеко не утешительной для Финляндии. Части Красной Армии продвигались, а финны, собственно, ни на одном из направлений не пытались упорно противостоять. У Маннергейма сложилось впечатление, что они уклоняются от сражений. 4 декабря главнокомандующий, выехав в Иматра, строго отчитал руководство Карельской армии и перевел командира IV армейского корпуса генерала Хейсканена на другую должность ⁴⁰.

На начальной стадии войны в финской армии действительно наблюдалось снижение морального духа. Это подтверждало уверенность советского военного руководства в том, что, как и в недавнем походе на Польшу, Красная Армия способна вести молниеносную войну. По мнению финских офицеров, "бронетанковым силам русских потребуется по меньшей мере два дня, чтобы оказаться в Выборге". Не ободряюще сказывался на состоянии финских войск и его командования дисбаланс в соотношении сил, особенно в огневой мощи. У войск прикрытия было слишком мало орудий.

Пораженческие настроения вызывались, вероятно, и тем, что из приграничных районов, где разгорелись бои, ускоренно эвакуировалось гражданское население. Опустевшие дома сразу же сжигались, чтобы не допустить их использования для размещения советских частей. Так поступали и на перешейке, и на восточной границе. Перед отступлением финны спалили, к примеру, села Суомуссалми и Салла. Пожары как на войска, так и на гражданское население действовали удручающе ⁴¹.

Со второй недели войны финны стали проявлять большую стойкость. Наступление Красной Армии приостановилось. Перед главной линией обороны и далее к северу почти повсюду дальнейшее продвижение русских удалось задержать.

 

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: