Й день восьмого месяца, вторница,. Поздний вечер

Поздний вечер

 

Баг подъехал к Храму Света Будды за десять минут до часа вечерней медитации; все его существо, истомленное хлопотной суетой дня, настоятельно требовало общения с духовным наставником для обретения сил на завтра, а завтра обещало быть не менее напряженным: ечи решили с раннего утра, а именно с восьмым ударом колокола на Часовой башне, на двух повозках – цзипучэ и «хиусе» – отправиться в Москитово.

Ввиду сложности и запутанности дела – да и что греха таить: изрядной щекотливости его – непосвященных договорились не брать. Разобраться с лечебницей «Тысяча лет здоровья» и ее главлекарем, задать ему и иным служащим ряд, быть может, нелицеприятных, но решительных вопросов должны были исключительно сами Баг, Богдан и Судья Ди – куда же его девать, тем более что кот был посвящен в обстоятельства пиявочного дела по самый, если так можно выразиться, хвост. К тому ж Баг втайне надеялся, что Судья Ди, оказавшись в «Тысяче лет», покажет им путь к розовым пиявкам, если таковые и впрямь обитают где-то на территории лечебницы. Ведь откуда-то он притащил банку с искусственным монстром? Богдану, правда, Баг ничего такого не сказал: опасался, что друг будет смеяться. Ну а в случае возникновения какого-либо противудействия или, упаси Будда, сопротивления, тем паче вооруженного, Судья Ди, как уже убедился Баг, мог оказаться совершенно незаменимым.

Привлекать же рядовых вэйбинов к действию, в результате коего ненароком могла выплыть на свет Божий опиявленность некоторых соборных бояр, никак не следовало. Положение кошмарное: они и не виноваты ни в чем, опиявленные-то, и в то же время доверять им – нельзя, полагаться на них – невозможно… А если, согласно картотекам лечебницы, вдруг окажется, что за год ее работы в ней успели поправить свое здоровье и отдохнуть, скажем, все бояре Гласного Собора? Или хотя бы половина? Это же… волосы дыбом! Государственный кризис! Слава Гуаньинь милосердной, хоть князь там не лечился пока, иначе бойкая и дело свое вполне знающая Катарина обязательно упомянула бы о таком обстоятельстве в своей передаче. А если бы?

Тревожно… ох, тревожно.

Вдобавок полчаса назад Баг поговорил по телефону со Стасей: голос девушки звучал бодро и весело, но Багу – может, по мнительности, а может, и просто от усталости – послышались в нем хорошо скрытые обиженные нотки. На душе стало еще неспокойнее, Стасю обижать он никак не хотел, никак. Стася – это… Да.

Вечер обнял Александрию – уже зажглись фонари. Окруженный высокой стеной, Храм Света Будды величественно возвышался над соседними невысокими домами, искусно подсвеченный снизу неяркими, но многочисленными светильниками.

Баг остановил цзипучэ поодаль, у ровной полосы аккуратно стриженных кустов, вторым кольцом опоясывавших храм, и некоторое время, глядя на величаво плывущую во мраке светлую громаду, сидел за рулем бездумно: читал про себя «Алмазную сутру» и изгонял из души суетные земные чувства и волнения уходящего дня. Он успокоил дыхание, очистил мысли; постепенно умиротворяющий покой снизошел на него. Баг был готов.

Он положил меч на заднее сиденье, рядом со свернувшимся в клубок Судьей Ди – кот шевельнул ухом; потом открыл дверцу и вышел из повозки. Вдохнул сладкий вечерний воздух полной грудью. И направился к открытой калитке во вратах.

– Драгоценный преждерожденный Лобо! – услышал он тут тихий, почтительный зов сзади.

Обернулся.

Из тени ближайших кустов вышел на свет сюцай Елюй – в темном, аккуратном халате, укороченной шапке с простой нефритовой шпилькой; лицо строгое, одухотворенное.

– Сюцай! – слегка удивился Баг. – Как вы здесь?

– Я хотел просить драгоценного преждерожденного Лобо о милости, – приближаясь с низким поклоном, молвил Елюй.

– Быть может, это подождет до завтра?

– О да, драгоценный преждерожденный Лобо, это могло бы подождать до завтра, и если то, о чем я хочу осмелиться просить, обременительно, я немедленно вас покину! – Елюй смотрел на Бага умоляюще, и тот смягчился.

– Хорошо, говорите. Но только, если возможно, – короче. Извините, меня ждут. – Баг кивнул на храм.

– Я и хотел просить об этом… – Сюцай снова, прижав руки к груди, поклонился. – Я хотел просить драгоценного преждерожденного замолвить за меня слово, дабы и мне было позволено посещать этот храм.

– Право же, сюцай, вы меня удивляете! – улыбнулся Баг. – Вход в Храм Света Будды открыт для всех. Идите – и да войдёте! – И он широким жестом указал на распахнутую калитку, в коей поблескивала неподвижная лысая голова послушника Сяо-бяня.

– Спасибо вам, спасибо, драгоценный преждерожденный Лобо! – Сюцай пристроился рядом. – Вы так много для меня делаете!

– Совершенно не за что меня благодарить. – Баг усилием воли подавил растущее раздражение, вызванное этой бессмысленной лестью; мирские чувства на пороге храма были неуместны. «Нашел время!» – с неудовольствием подумал Баг.

Они подошли к калитке. Сюцай почтительно пропустил Бага вперед. Сяо-бянь уже куда-то делся. Пустынная дорожка, посыпанная ровным красным песком, вела к внутренним вратам.

Высокие кусты по обе стороны, казалось, почтительно замерли.

– Ну как же, – донесся из-за спины голос сюцая. – Мне очень есть за что вас благодарить, драгоценный преждерожденный Лобо. И я хочу попросить вас еще об одном одолжении…

Баг вопросительно обернулся.

Сюцай стоял перед ним серой тенью, правая рука за пазухой халата. В сумраке аллеи глаза его как-то лихорадочно блестели.

«Что за оказия… » – пронеслось в голове удивленного человекоохранителя, а сюцай продолжал:

– Нижайше передаю вам просьбу Великого Прозреца: отдайте книгу! Она не принадлежит вам. – Сюцай смотрел на Бага в упор. Баг с некоторым отстраненным удивлением заметил, что глаза у Елюя сделались какие-то ненормально большие.

– О чем вы, сюцай? – спросил Баг. – Какая книга? Какой… э… прозрец? Вы что, перезанимались? Возьмите себя в руки: мы в храме.

– Отдайте книгу! Святую книгу! – повысил голос Елюй: казалось, окружавшие их кусты вздрогнули от неожиданности. – Великий Прозрец настоятельно просит! – Он сделал к Багу шаг. – Беда, беда для всех русских духом! Да не узрят инородцы святых страниц!

– Стоп! – Ощущая приближение смутной догадки, Баг выставил перед собой ладонь. – Говорите по существу. Какую книгу?

– Святую книгу, – делая еще шаг, отвечал сюцай, – святую книгу о геройском походе русского князя Игоря, откуда есть пошли все прочие Игоревичи!

У Бага внутри все оборвалось.

«И этот – тоже! – понял он. – Не с другом он выпивал, а под пиявкой корчился!»

Баг не смог бы объяснить, почему он полагает, что человек под пиявкой обязательно должен мучиться и корчиться. Просто само кусание и кровососание казались ему столь отвратительными, а результаты их – столь пагубными, что сама собою перед его мысленным взором представала ужасающая картина, сродни картинам западного варвара Босха…

– Вот что, сюцай… Вы это прекратите, – внушительно сказал Баг. – Книгу я вам не отдам, она – вещественное доказательство по делу о вопиющем человековредительстве. А уж коль скоро вы завели об этом разговор, в этой связи у меня к вам будет ряд вопросов…

– А-а-а! – страшным голосом вскричал тут сюцай Елюй, и глаза его бешено выпучились. – А! Не хочешь?! Отказываешься?! Похотел присвоить святую книгу и надругаться над нею злобно?! Не бывать тому! – И с этими словами он выхватил из-за пазухи прямой нож в локоть длиною, остро сверкнувший в свете выглянувшей из облаков луны. – Тогда я покараю тебя, пособник инородцев духом! Себе чести, а князю – славы!!!

И, видимо, не желая, чтобы слова расходились с делом, сюцай безо всякого промедления, выставив перед собой нож, кинулся на Бага.

Но не сумел покарать: рыжая молния метнулась у Елюя под ногами, и он, запнувшись, со всего размаху грянулся оземь – Баг, примерившийся выбить половчее нож и падения сюцая никак не ожидавший, еле успел увернуться в сторону; нож глухо шлепнулся рядом.

– Ах-х-х-х… – глухо, в песок проскрежетал сюцай, выбросив руку к ножу.

Баг споро наступил ему на запястье. Из кустов высунулся Судья Ди – уши прижаты, шерсть дыбом; зашипел.

Сюцай, невероятно изогнувшись, выдернул руку из-под его сапога и молниеносно вскочил: нос расквашен, по губам уже течет темная кровь, на белом лице безумные, вытаращенные глаза; выдернул из шапки шпильку и с все тем же жутким криком вновь бросился на Бага.

Баг некоторое время блокировал его удары, уходя от нефритового жала. Сюцай казался неутомимым и по сравнению с тем, каким он был месяц назад, по мастерству стал просто ниндзей каким-то – он бросался на Бага вновь и вновь, и тот в конце концов был вынужден ответить жестким ударом в грудь, который поверг сюцая на песок дорожки. Но только на мгновение: Елюй тут же снова, как резиновый, вскочил и, размахивая своим оружием, прыгнул на Лобо.

Сюцай был симпатичен Багу. Кроме того, он явно был опиявлен и находился под воздействием, превратившим его в потерявшего разум безумца, с маниакальной настойчивостью тыкающего шпилькой в опытного бойца, способного, несмотря на скороспелые достижения Елюя в рукопашном бою («а ведь, верно, и это несообразно скорое развитие происходило под воздействием пиявочных укусов», – сообразил Баг), оборвать его попытки как минимум десятью способами. Юноша не владел собой. И не было в том его вины. Опять же, они находились на территории Храма Света Будды. Это, пожалуй, было самое важное. Видимо, сходные соображения руководили и Судьей Ди: кот ограничивался исключительно вразумляющим шипением.

Отступая под натиском сюцая, несколько ошеломленный поворотом событий, Баг уперся спиной в створку внутренних врат. До бесконечности это продолжаться не могло: в конце концов Елюй обо что-нибудь случайно поранится или сломает себе руку или ногу – вон как молотит кулаками; когда шпилька вонзилась в доски в полулокте от левого уха Бага, тот наконец решил, что приспела пора обездвижить юношу посредством легкого тычка в соответствующий нервный узел, и уже сложил потребным образом пальцы, как вдруг вторая створка врат распахнулась, и рядом с Багом и сюцаем во всей красе появился Хисм-улла.

Никак не ожидавший этого Елюй повернулся было к блаженному суфию, но волосатый кулак, монолитный, ровно цельнолитая пудовая гиря, уже описал в воздухе свою зловещую кривую, должную окончиться аккурат посреди темени юноши, и попугай Бабрак уже разразился хриплыми воплями касательно необходимости почитать Коран превыше прочих священных книг. Баг приготовился услышать глухой стук удара, но суфий в последний момент замедлил неумолимое, казалось бы, движение длани и возложил вдруг растопырившуюся пятерню сюцаю на голову, длинными крепкими пальцами обхватив его затылок.

Стоявший рядом Баг почувствовал, как от Хисм-уллы пошла теплая, ощутимая, но невидимая глазу волна; через мгновение сюцай обмяк и, закатив глаза, беззвучно рухнул на песок.

– Иншалла! – удовлетворенно каркнул Баб-рак и уселся на правое плечо Хисм-уллы, а тот, обернувшись к Багу, загадочно улыбнулся и молвил:

– Печать шайтана!

«Точно!.. – вдруг вспомнил Баг. – То же самое он мне и про Крюка говорил в участке! Печать шайтана».

Из кустов появился Судья Ди. Кот и попугай обменялись понимающими взглядами.

Из врат меж тем показались Да-бянь и Сяо-бянь, а за ними величественно выплыл великий наставник Баоши-цзы.

– Наставник! – Баг склонился в глубоком поклоне. Баоши-цзы с доброй улыбкой простер к нему руку:

– Приветствую тебя, сыне. – Слегка колыхнул бородой в сторону Да-бяня и Сяо-бяня, наготове стоявших поодаль. – Поднимите, отроки, заблудшее тело да занесите во двор!

Отроки за руки и за ноги подняли бесчувственного сюцая и унесли во врата.

– Мыслю, сыне, – Баоши-цзы обратился снова к Багу, – что медитация нынче наступит несколько позже обычного, ибо такова наша карма. Прими это безропотно и следуй за мной, ибо я поведу.

И Баоши-цзы исполненными достоинства, величавыми шагами двинулся следом за Да-бянем, Сяо-бянем и телом Елюя.

– Стопами шествуй! – глубокомысленно подбодрил Бага Хисм-улла, вслед за великим наставником скрываясь во вратах.

Баг переглянулся с Судьей Ди и, сопровождаемый котом, пошел за ними.

 

⇐ Предыдущая20212223242526272829Следующая ⇒

Поделиться: