Михаил Никандров. Позывной – Кентавр.

Закрытое учреждение тюремного типа № 14

 

В открывшуюся кормушку просунулась морщинистая физиономия немолодого, утомленного тюремным бытом вертухая:

– Заключенный Никандров!

Из дальнего темного угла отзываться не торопились.

– Никандров!

И на сей раз в ответ не последовало ни звука.

– Ну хорошо, Никандров! – хрипло и зло произнес вертухай. – Сейчас с тобой Ганс поговорит. У него ты поросем завизжишь!

Ганс из вертухайской братии самый крутой. У него и в самом деле не своим голосом взвоешь, не забалуешься, и никакими словами его не остановишь… Немолодой вертухай щелкнул ключом и отворил камеру.

– Заходи, Ганс! – почти ласково проговорил вертухай.

В камеру вошел огромный головастый ротвейлер, его огромные белые клыки сверкали в полутьме, точно звезды облачной ночью. Ганс был штатной служебной собакой особой резервной группы и предназначался для усмирения тюремных бунтов. Усмирял весьма успешно… Ротвейлер молча, без рыка, двинулся в глубь камеры, передвигая высокими мощными лапами. Вертухай застыл у порога, навострив уши. Однако шума скоротечной борьбы и привычных воплей о пощаде тюремщик не услышал. В камере по‑прежнему царила тишина, точно никакой Ганс туда и не заходил. Подождав секунду‑другую, тюремщик подозвал своего более молодого сослуживца, и они вдвоем зашли в камеру, держа наготове резиновые палки. Взору их предстала следующая картина – почти двухметровый заключенный Никандров сидел в расслабленной позе на своей шконке, рядом с зарешеченным окном. Рядом с ним в столь же расслабленной позе лежал Ганс, а Никандров неторопливо чесал зверя за ухом. Молодой вертухай аж присвистнул, так и застыв с поднятой дубинкой.

– Что тебе надобно, цыр?[9] – спросил Никандров, продолжая теребить Ганса за ухом.

– Мне ничего, – стараясь сохранить спокойствие, проговорил старший вертухай. – В абвер[10] тебя требуют!

Пару секунд Никандров сидел неподвижно, затем отпустил ротвейлера, поднялся со шконки и направился в коридор.

Заключенный Никандров высок, худ, но при этом мощен. Лицо у него костистое, вытянутое. Мерином не назовешь, а вот Кентавром в самый раз. Миша Никандров в десант попал более десяти лет назад, во время срочной службы. До этого же он получил вполне мирную профессию специалиста по техническому обслуживанию и ремонту автомобилей и их двигателей. Однако, попав в ВДВ, в подразделение Чабана, понял, что у него другое призвание. Окончил школу прапорщиков, вернулся в спецназ. Такие, как Михаил, скупы на слова, но щедры на дела. В этом можно было убедиться неоднократно за почти десять лет службы. В начале 2002 года Никандров получил тяжелое ранение. Боевики напали на колонну срочников из мотострелковой роты. Те как могли отбивались, помощи через эфир просили, а потом и вовсе затихли. А где ее, помощь, взять? Как всегда, негде. Перебрасывать спецподразделения нужно было часа три, не меньше. Поблизости были лишь Кентавр и трое контрактников. Они‑то мотострелков‑первогодков перебить и не дали. Бой был жарким, но боевикам пришлось отступить.

Никандрова поначалу определили в «двухсотые», то есть в покойники. Так основательно он был посечен осколками мины, пущенной из миномета. Тем не менее военврач сумел нащупать пульс, махнул рукой, чтобы грузили вместе с тяжелоранеными, то есть «трехсотыми».

– Выживет? – спросил капитан Малышев.

Военврач второй раз махнул рукой.

Кентавр выжил. Однако с десантом пришлось распрощаться. Демобилизовался по ранению, вернулся в родной город, на работу устроился по гражданской специальности – автомехаником. Жил‑поживал себе Кентавр спокойно, никого не задевал. Так бы до старости и дожил в спокойствии, но нашлись те, кто тронул его. Точнее, его шестнадцатилетнюю племянницу. Как‑то вечером пришла домой в порванном платье, со слезами и кровоподтеками по всему телу. Кентавр самосудом сразу заниматься не стал, доверил дело милиции. И те довольно быстро отыскали насильников. Вот тут‑то все и началось. Не так, как в фильме Говорухина «Ворошиловский стрелок», а куда круче. Насильниками оказались сынок местного олигарха и сынок руководителя службы безопасности олигарха, бывшего фээсбэшного полковника. Олигарх тот был весь синий от татуировок, из бывших уркаганов, сам когда‑то мотал срока по 117‑й, 206‑й и 146‑й.[11] Баклан и отморозок в чистом виде. Сынка таким же воспитал… И взялись папаши за племянницу и ее мать (сестру Кентавра). Требовали, чтобы не только заявление из ментуры забрала, но еще и публично извинилась за клевету. Иначе… Олигарх с улыбочкой пообещал продать Таню Никандрову знакомым чеченцам. Фээсбэшник‑телохранитель утвердительно кивнул… Милиция лишь руками развела. Один добрый пожилой мент порекомендовал и вовсе из города подальше уехать. Тяжело вздохнув, Кентавр отправился в загородный коттедж к господину олигарху. Коттедж был четырехэтажным, что оказалось очень плохо для его хозяина и семьи фээсбэшника. Всех четверых Кентавр выбросил из окна четвертого этажа. Олигарх, фээсбэшник и его сынок сломали себе позвоночники и оказались навечно прикованными к койке. А отпрыск олигарха и вовсе на тот свет отправился.

– Это ведь не враги, Никандров! – всплескивал руками прокурор‑обвинитель на процессе. – Вы не в Чечне и не в Афганистане!

– По мне эти… «пострадавшие» такие же враги. Оккупанты. Даже хуже. Прихвостни, оккупантские холуи. А Чечню не трогайте! Некоторым дудаевцам я бы памятник поставил.

– Не понимаю…

– За отвагу. Они Родину свою, землю защищали… Не поняли мы друг друга – вот в чем беда. И я отступить не мог, а они тем более.

– Экспертиза в институте Сербского признала вас вменяемым. Так что не надо!

– Это я к тому, что дрался с врагами моей Родины.

«Нет, крышу у него клинит капитально!» – мысленно вздохнул прокурор, но с вопросами решил закончить. В итоге Никандрову вынесли двенадцать лет лишения свободы.

 

В абвер‑кабинете вместо кума[12] сидел неизвестный мужчина в штатском. У окна, спиной к вошедшему Никандрову, стоял еще один мужчина, тоже в штатском.

– Наручники снимите! – в приказном тоне сказал вертухаю сидящий на кумовском месте.

– Никак нельзя! – дернул дряблыми плечами конвоир. – Передвижение зээспэнов[13] без наручников запрещено по инструкции.

– Снимите! Никандров больше не зээспээн. Он вообще больше не заключенный вашего изолятора. С этого часа, – неизвестный мужчина кивнул на часы, а потом протянул вертухаю какую‑то бумагу с двумя печатями.

Тюремщику ничего не оставалось, как расковать Никандрова и покинуть помещение.

– Что за амнистия? – поинтересовался Михаил, глядя на своего невесть откуда взявшегося освободителя.

Среднего телосложения, немолодой, с немного побитым оспой лицом. Седые виски, внимательный и одновременно сочувствующий взгляд. Не из войсковых, голос не тот, интонация… Но при погонах, это вне сомнения.

– Вы освобождаетесь временно, – сухо произнес незнакомец. – Понадобилась ваша помощь. Ваш боевой опыт, умение и… выражаясь высоким слогом, нравственная позиция. В случае удачного выполнения боевой задачи вы будете освобождены условно‑досрочно.

– А если я сбегу?.. Вместо выполнения вашей боевой задачи? – усмехнулся, не отводя взгляда, Никандров.

– Тебя будут долго искать, Миша, – отозвался второй, тот, что стоял, повернувшись спиной. – А голову снимут с меня и с подполковника Вечера.

Михаил от удивления даже поднялся во весь свой почти двухметровый рост. У окна стоял его недавний командир майор Сергеев.

– Валька уже подполковник? – только и спросил Никандров.

– Еще, – улыбнулся в ответ Сергеев, подойдя к Михаилу вплотную.

Они обнялись суровым, крепким мужским объятием.

– Как остальные ребята? Женька? Маргарита?

– Увидишь – сам спросишь!

Михаил бодро мотнул стриженой головой. Главное – живы.

– Ты вновь поступаешь под мое командование, – произнес Сергеев. – Иных командиров у тебя не будет.

– Так точно, – отозвался Никандров. – Тут такая вещь… – Михаил перевел взгляд на Булышева. – Вы говорили, что после выполнения задания я буду освобожден.

– Условно‑досрочно, – подтвердил Булышев.

– По приговору суда я был лишен воинского звания и наград…

Полковник хмыкнул, перевел взгляд на Сергеева.

– Я сделаю все возможное, Михаил, – проговорил Булышев. – Думаю, награды и погоны тебе вернут.

– Даже посмертно! – твердо произнес Никандров.

– Даже посмертно, – точно эхо отозвался полковник.

 

⇐ Предыдущая123456

Поделиться: