Изнасилование потерпевшей, заведомо не достигшей четырнадцати лет

 

Изнасилование потерпевшей, заведомо не достигшей четырнадцатилетнего возраста (п. «в» ч. 3 ст. 131 УК РФ). Объектом охраны по данному пункту является половая неприкосновенность, нормальное физическое и половое развитие, а также нравственное формирование девочек.

Изнасилование малолетней считается преступление с использованием ее беспомощного состояния. Потерпевшая из-за своего возраста не способна понимать характер и последствия совершаемых с ней действий.

До принятия УК РФ 1996 года способность девочки понимать названные обстоятельства всякий раз проверялась судом, который при этом руководствовался возрастом потерпевшей, уровнем ее развития, условиями воспитания и т. п. Уголовный кодекс 1996 года, думается правильно подошел к решению данного вопроса, формализовав возрастной предел, разделивший потерпевших на две группы: несовершеннолетних и малолетних. Благодаря такому подходу у суда отпала необходимость выяснять у девочек все (нередко крайне жестокие и грязные) подробности изнасилования для проверки, понимала ли потерпевшая смысл, значение и характер совершаемых с нею действий.

Заведомость знания, что потерпевшая является малолетней, доказывается гораздо легче, чем тот же признак, относящийся к несовершеннолетней потерпевшей. Внешний облик, физиология в большинстве случаев не дают повода для ошибки со стороны насильника. Вместе с тем незыблемым остается правило, гласящее, что объективная ошибка в возрасте потерпевшей исключает возможность квалификации действий виновного по п. «в» ч. 3 ст. 131 УК РФ.

Изнасилованию малолетней могут предшествовать развратные действия. При этом действия виновного могут быть квалифицированны по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 135 УК РФ и п. «в» ч. 3 ст. 131 УК РФ, если они совершались в разное время, с определенным разрывом во времени и каждое преступление – по самостоятельно возникшему умыслу; если же развратные действия непосредственно предшествовали половому акту, не совершенному по независящим причинам от воли виновного, то их следует рассматривать как приготовление либо покушение на изнасилование (ст. 30 и п. «в» ч. 3 ст. 131 УК РФ).

Половой акт с малолетней, совершенный сразу после развратных действий, надлежит квалифицировать по ст. 131 УК РФ, а указанные действия рассматривать как начало выполнения объективной стороны преступления.

Судебной практике известны факты, когда после изнасилования добровольно вступает с виновным в половые контакты. Такая ситуация не исключает его ответственности, так как условия вменения ему п. «в» ч. 3 ст. 131 УК РФ – изнасилование заведомо малолетней, находящейся в беспомощном состоянии, - сохраняются до достижения ею 14 лет. Последующие добровольные половые контакты должны квалифицироваться по ст. 131 УК РФ.

 

§3. Насильственные действия сексуального характера.

 

Как и изнасилование, насильственные действия сексуального характера относятся к одному из наиболее распространенных и опасных половых преступлений. Глава 18 УК РФ содержит уголовно – правовой запрет на совершение ряда деяний против половой неприкосновенности и половой свободы личности. И если половая неприкосновенность предполагает запрет на совершение любых сексуальных действий против личности, то половая свобода – право самостоятельно решать, как и с кем удовлетворять свои сексуальные желания. Исходя из этого, нужно говорить о том, что ст. 132 УК охраняет не «нормальный уклад» половых отношений в традиционном советском его понимании. Данная норма, вытекающая из действующего уголовного законодательства, ставит под охрану те же общественные отношения и интересы, которые охраняются нормой об ответственности за изнасилование. Но если в изнасиловании речь идет только о половой свободе и неприкосновенности женщины, то при совершении действий насильственных сексуального характера нужно говорить о причинении вреда половой свободе и половой неприкосновенности любого человека. При этом критерии и границы допустимости собственной половой свободы, несомненно, должны определяться потерпевшим лицом – оно и только оно должно определять, страдает ли в результате совершенного с ним деяния его половая свобода[32].

Это новый состав преступления, введенный в УК РФ 1996 года. Общественная опасность данного преступления состоит в посягательстве на половую неприкосновенность и половую свободу не только женщин, но и мужчин. Кроме того, уголовно наказуемым является и насильственное лесбиянство, за которое ранее женщины к уголовной ответственности не привлекались.

Соглашаясь, в принципе, с возможностью сосуществования различных сексуальных взаимоотношений между людьми (гетеросексуальных, гомосексуальных и др.), законодатель считает их допустимыми на добровольной основе и между совершеннолетними, так как удовлетворение биологических потребностей организма не является антиобщественным.

Насильственные действия сексуального характера влекут уголовную ответственность наравне с изнасилованием. Тяжесть анализируемого преступления справедливо соотнесена с тяжестью действий, названных в ст. 131 УК, независимо от того, чья половая неприкосновенность, половая свобода (женщины или мужчины) страдает от сексуальных действий.

Мужеложство – половое сношение мужчины с мужчиной, при котором половой орган активного партнера вводится в заднепроходное отверстие (прямую кишку) пассивного. Иные формы удовлетворения половой потребности двух партнеров мужчин мужеложством в юридическом смысле не являются. До 1993 года в российском уголовном праве мужеложство являлось уголовно наказуемым от согласия совершеннолетних партнеров на сношение. Однако в 1993 году добровольное мужеложство было декриминализировано. По УК РФ 1996 года недобровольное мужеложство рассматривается как одно из насильственных действий сексуального характера[33].

Лесбиянство (от названия греческого острова Lesbos) – половое сношение женщины с женщиной. УК РФ 1996 года впервые в отечественной практике установил уголовную ответственность за лесбиянство с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей, как одно из насильственных действий сексуального характера. В СССР существовала практика " лечения" лесбиянок в психиатрических больницах[34]. Однако в отличие от мужеложства юридическая практика еще не выработала четкого критерия того, какие действия лиц можно считать фактом лесбиянства[35]. Одной из форм лесбиянства является трибадия (от греческого tribo - тереть), при котором половое удовлетворение достигается путем трения половыми органами о различные части тела партнерши [36].

В литературе обоснованно отмечается сложность привлечения к уголовной ответственности за лесбиянство, так как ни уголовный закон, ни толковые словари не дают криминального понятия этой формы гомосексуализма. По мнению Ю.Трунцевского и И.Уварова, уголовная ответственность за насильственное лесбиянство вообще невозможна, так как гомосексуальные ласки лесбиянок предполагают взаимное половое влечение[37]. Можно согласиться с тем, что насильственное лесбиянство в такой форме действительно трудно представить, однако насильственное лесбиянство в форме, например, трибадии вполне возможно.

Иные действия сексуального характера охватывают все другие (кроме мужеложства и лесбиянства) насильственные эротические формы половой активности, независимо от полового признака партнеров. Действия сексуального характера в зависимости от способа можно разделить на две самостоятельные группы:

1. совершаемые в виде полового акта;

2. совершаемые путем воздействия на тело без признаков полового акта.

К действиям первой группы следует отнести:

а) изнасилование, совершенное в извращенных формах;

б) междубедренный коитус, т. е. осознанное совершение полового акта без введения полового члена во влагалище (анус).

Такие преступления чаще всего совершаются при удовлетворение половой страсти в общении с маленькими детьми независимо от их пола.

К преступлениям второй группы относятся:

а) удовлетворение половой страсти мужчины путем совершения садистских способов (без полового акта) обращения с женщиной. К нему можно отнести введение во влагалище руки, инородных предметов (судебная практика чаще всего называет палки, бутылки), вызывающих повреждение стенок влагалища, матки и иных внутренних органов;

б) удовлетворение половой страсти путем истязания, сечения розгами, прижигания сигаретами, укусами. Половое возбуждение и оргазм у виновного наступают от самого процесса воздействия на тело жертвы без совершения полового акта.

Для решения вопроса об отнесении тех или иных насильственных действий к действиям сексуальным, возможно проведение экспертизы с участием врача - сексопатолога.

В соответствии с диспозицией ч.1 ст. 132 УК РФ объективную сторону насильственных действий сексуального характера составляют мужеложство, лесбиянство или иные действия сексуального характера с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшему (потерпевшей). Объективная сторона рассматриваемого состава носит сложный характер, выражаясь в наличии минимум двух последовательных действий виновного: применения насилия (физического или психического) к потерпевшему (потерпевшей) или иным лицам, либо использования беспомощного состояния потерпевшего (потерпевшей; совершения собственно действия сексуального характера).

Таким образом, насильственные действия сексуального характера, с точки зрения конструкции объективной стороны, являются сложным (составным) преступлением. Состав данного преступления носит исключительно формальный характер с точки зрения конструкции объективной стороны. Поэтому оконченными насильственные действия сексуального характера должны признаваться в момент начала совершения собственно самого сексуального действия, вне зависимости от его продолжительности или физиологической завершенности[38].

С субъективной стороны насильственные действия сексуального характера совершаются с прямым умыслом. Виновный сознает общественную опасность своих действий и желает их совершения.

Основным мотивом преступления является удовлетворение половой страсти. Однако нельзя исключать и такие мотивы, как месть, стремление унизить человеческое достоинство, попытку разрешить комплекс неполноценности, возникший на почве действительной или мнимой импотенции, и др.

Субъект преступления по ст. 132 УК – общий, достигший к моменту преступления 14-летнего возраста (ст. 20 УК).

Сопоставление ч.2 и 3 ст. 132 УК с аналогичными частями ст. 131 УК показывает, что называемые в них квалифицирующие признаки полностью совпадают.

Глава 3. Проблема квалификации преступлений, предусмотренных ст. 131 и ст. 132 Уголовного кодекса Российской Федерации

§ 1. Проблема квалификации по вопросу
о добровольном отказе по ч. 3 ст. 30, ст. 131 УК РФ

 

В следственной и судебной практике годами накапливались проблемы, связанные с юридической оценкой " пограничных ситуаций" - между неоконченным преступлением и добровольным отказом от доведения его до конца. В УК РФ 1996 года содержатся достаточно четкие определения, способные решить ряд спорных вопросов.

Уголовный закон выделяет две стадии неоконченного преступления: приготовление к преступлению и покушение на преступление (ст.ст.29, 30 УК РФ). Необходимое условие наличия этих стадий — единый признак: ситуация, когда преступление не было доведено до конца по не зависящим от лица обстоятельствам (ч.ч.1 и 3 ст.30 УК РФ). В ранее действовавшем законодательстве (ч.1 ст.15 УК РСФСР) применительно к стадии приготовления к преступлению указание (ссылки) на это условие вообще отсутствовало. В отношении же покушения на преступление (ч.2 ст.15 УК РСФСР) действовало правило, согласно которому покушение имело место, если преступление не было доведено до конца по причинам, не зависящим от воли виновного. В правоприменительной практике это правило распространялось и на стадию приготовления, что было вполне логичным. Однако сама формулировка этого правила, ставившая наличие или отсутствие покушения на преступление в зависимость от воли виновного, с правовой точки зрения была весьма уязвима. Так, вопрос о виновности может быть решен только на судебных стадиях процесса, уголовно-правовые же дефиниции должны быть максимально универсальными, применимыми также и к досудебным стадиям уголовного производства. Отсюда речь должна идти о лице, совершившем деяние либо его " часть", что и сделано в новом УК. Теперь уголовный закон, определяя как приготовление к преступлению, так и покушение и отграничивая эти стадии как от оконченного преступления, так и от добровольного отказа от него, содержит ссылки не на " волю виновного", а на " не зависящие от лица обстоятельства". Это, несомненно, более точная юридическая формулировка[39].

При реализации старой редакции УК затушевывался элемент полной добровольности отказа от преступления, что являлось необходимым признаком исключения уголовной ответственности. В новом же уголовном законе упор делается на не зависящие от лица обстоятельства, которые сыграли решающую роль в формировании " волевого момента" при отказе от доведения преступления до конца. И этот момент уже не должен расцениваться как добровольный отказ при отсутствии осознания лицом возможности доведения преступления до конца. Установление наличия или отсутствия такого осознания является общим требованием при оценке обоих рассматриваемых стадий в силу прямого указания закона. Квалифицировать поведение лица как " добровольный отказ от преступления" допустимо лишь, если оно отказалось от доведения деяния до конца, осознавая возможность этого (т. е. — доведения до конца преступления), — ч.1 ст.31 УК РФ.

Определение этих новых признаков сузило возможности избежать уголовной ответственности со стороны лиц, в действиях которых на самом деле никакого добровольного отказа не имелось. Однако если для приготовления к преступлению все более или менее ясно (эта стадия преступной деятельности относительно изолирована во времени и пространстве от оконченного преступления), то иначе обстоит дело с покушением на преступление. Эта стадия непосредственно связана с оконченным составом. Поэтому по любому неоконченному преступлению перед правоприменителем встает вопрос о причинах, по которым оно не было доведено до конца. Имел ли место добровольный отказ от преступления? Это один из сложнейших вопросов доказывания. Однако с некоторыми рекомендациями можно выступить уже сейчас, исходя из практического опыта и целого ряда исследований в этой области.

В отличие от ранее действовавшего законодательства, новый уголовный закон, раскрывая понятие добровольного отказа, предусматривает прекращение лицом приготовления к преступлению либо покушения на преступление (ч.1 ст.31 УК РФ). Эта формулировка означает - не прерывание или отложение преступной деятельности, а окончательный отказ от доведения преступления до конца (ч.2 ст.31 УК РФ). Но, в любом случае для добровольного отказа лица от преступления необходимо осознание им возможности доведения преступления до конца. Отсутствие его (несмотря на объективные препятствия, делающие невозможным доведение преступного умысла до конца) не может исключить уголовной ответственности.

Правда, не все так просто, как кажется на первый взгляд. В этой связи рассмотрим некоторые примеры из практики. Некто Е., встретив в темное время суток С., напал на нее, повалил на землю и начал с применением насилия раздевать. Когда по вблизи расположенному шоссе проезжала автомашина и осветила их фарами, Е. с места происшествия скрылся. На предварительном следствии возник спор о том, как оценивать действия Е.: покушение на изнасилование или как добровольный отказ. Пока спорили, находившийся на свободе Е. вновь совершил аналогичное деяние в отношении другой женщины и опять-таки по причине сходных обстоятельств не довел его до конца. На этот раз он был взят под стражу; ходатайства защиты о том, что в обоих случаях имел место добровольный отказ, были отклонены. Судебные инстанции не усмотрели добровольного отказа ни по одному эпизоду. Е. был признан виновным в покушениях на изнасилование и осужден[40].

По другому делу имела место следующая ситуация. Двое молодых людей распивали спиртные напитки в лесу. Увидев Х., договорились ее изнасиловать. С этой целью схватили Х. с двух сторон за руки и потащили через дорогу в лес, порвав при этом на ней одежду. Однако, испугавшись шума проезжающей машины, бросили потерпевшую и скрылись в лесу. На предварительном следствии защитой также ставился вопрос о наличии добровольного отказа, с чем суд не согласился, признав этих лиц виновными в покушении на изнасилование. Тем не менее, при рассмотрении дела в кассационном порядке областной суд все-таки признал наличие добровольного отказа, квалифицировав их действия по ч.1 ст.206 УК РСФСР[41].

Как видим, двум однородным деяниям, совершенным вроде бы при сходных обстоятельствах, судебными инстанциями даны противоположные оценки. Уместно отметить, что в приведенных примерах виновные осознавали возможность доведения преступления до конца, если бы проявили больше настойчивости в реализации преступного умысла. Однако, восприняв и оценив приходящие извне обстоятельства как способные существенным образом затруднить дальнейшую реализацию преступного умысла и решив не искушать судьбу, они оставляли потерпевших и оставляли место происшествия. Если оценивать ситуацию без учета внутренних мотивов поведения виновных, можно констатировать наличие добровольного отказа. Но если углубиться в анализ психологических причин такого поведения, то со всей очевидностью можно заключить, что оно вызвано чисто внешними, не зависящими от этих лиц обстоятельствами, о которых говориться в ч.3 ст.30 УК РФ, т. е. имело место покушение на преступление. Лицо в силу обстоятельств было вынуждено отказаться от доведения преступления до конца.

Смысл термина «добровольный» раскрывается в толковом словаре русского языка как «совершаемый или действующий по собственному желанию, не по принуждению»[42]. А для этого необходимы только внутренние побуждения, независящие от мотивов. Как представляется во втором случае, суд второй инстанции был не прав, признавая наличие добровольного отказа от доведения изнасилования до конца. Конечно грань в подобных ситуациях весьма тонкая, но, тем не менее, провести ее можно.

Непредвиденные обстоятельства как бы выбивают действия субъекта из преступной колеи. На это специально указывал в свое время А. Пионтковский, заостряя внимание на том, что «добровольный отказ при покушении мыслим во всех тех случаях, когда субъект еще сохраняет господство над совершением дальнейших действий»[43]. Очевидно, что в рассматриваемых примерах, страх разоблачения и привлечения к уголовной ответственности, лишил лиц возможности осуществлять такое «господство» в полной мере. И главное – страх этот возник по независящим от лиц причинам, которые возникли внезапно, сыграв роль непредвиденных обстоятельств.

Побудить лицо отказаться от доведения преступления до конца в некоторых ситуациях могут, в частности, уговоры или угрозы со стороны потерпевших. И в этой ситуации при недоведении преступления до конца для выводов о виновности или невиновности могут иметь решающее значение мельчайшие детали и оттенки события.

Представляется, что следует избегать расширительного толкования такого интеллектуального момента добровольного отказа, как наличие у лица осознания возможности доведения преступления до конца, ибо это может привести к необоснованному освобождению от уголовной ответственности.

Как расценивать, к примеру, ситуацию, когда К., напав в безлюдном месте на В., в течение длительного времени пытался ее изнасиловать? Потерпевшая оказывала активное сопротивление. К., хотя и почти раздел В., все же не довел преступление до конца, бросил потерпевшую и скрылся. Теоретически можно предположить, что, предприми К. чуть больше усилий, он довел бы реализацию умысла до конца. Такая возможность им осознавалась. Тем не менее, суд совершенно правильно расценил его отказ вынужденным, по причине активного сопротивления потерпевшей, на которое он не рассчитывал, что и стало непредвиденной трудностью; суд признал в его действиях наличие покушения на изнасилование.

Ни в ранее действовавшем, ни в новом российском уголовном законодательстве нет деления покушения на неоконченное и оконченное. Эти понятия разработаны в теории уголовного права, но они имеют и практическое значение, причем не только для индивидуализации наказания, а как раз при отграничении покушения на преступление от добровольного отказа

В свете приведенного анализа целесообразно указать на недопустимость неосновательного уменьшения объема уголовной ответственности за совершение реальных посягательств.

Как указано в ч.2 ст.31 УК РФ, не подлежит уголовной ответственности лицо, которое добровольно и окончательно отказалось от доведения преступления до конца. Использования термина «окончательно» имеет значение как для покушения, так и для приготовления.

 

§ 2. Противоречия в теории уголовного права и судебной практике по вопросу психически беспомощного состояния жертвы преступления

 

Согласно УК РФ использование преступником беспомощного состояния жертвы — элемент состава таких преступлений, как изнасилование (ст. 131), совершение насильственных действий сексуального характера (ст. 132), истязание (ч.2 ст.117), принуждение к изъятию органов или тканей человека (ч.2 ст.120), убийство, умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью жертвы (ч.2 ст.105, ч.2 ст.111, ч.2 ст.112).

Беспомощным следует считать такое физическое или психическое состояние потерпевшего, при котором он не мог понимать характер и значение совершаемых с ним действий или не в состоянии был оказывать сопротивление виновному.

Одни исследователи связывают психическую беспомощность потерпевшего лишь с болезненным изменением его сознания или состоянием, обусловленным недостаточным психическим развитием. Приверженцы другой точки зрения полагают, что неспособность жертвы понимать характер и значение совершаемых с нею действий и ее неспособность оказывать сопротивление следует трактовать шире, указывая не только на психическую беспомощность, возникающую в результате бессознательного состояния или неспособности понимать характер и значение совершаемых с нею действий, но и на беспомощность вследствие испуга, эмоционального шока, обмана и т.д. Приверженцы этой позиции признают необходимость существования формальных требований, которым должны соответствовать способы принуждения. Физическое насилие должно носить жесткий и интенсивный характер, угроза должна быть непосредственной, конкретной и т.п. Только в этих случаях можно говорить о том, что насилие было действенным, а угрозы серьезны и реальны[44].

Различные точки зрения относительно содержания понятия «беспомощное состояние», возможность его двойной трактовки способны вызывают трудности в правоприменительной практике. Так, проведенный анализ архивных материалов выявил значительные проблемы, возникавшие в принятии судебных решений по делам об изнасилованиях. В частности, это касалось дел, где несовершеннолетние потерпевшие принуждались к половым контактам сравнительно мягким воздействием. Суды, вынося обвинительные приговоры по таким делам, нередко не упоминали о деталях совершения преступления[45].

Более пристальный анализ этих приговоров показал, что к подобной увертке судьи вынуждены были прибегать из-за нечеткого представления о содержании такой правовой категории, как беспомощное состояние. Практики исходили из суженного представления о психической беспомощности как о состоянии явно выраженного нарушения сознания и не решались отнести к этой категории потерпевших, воля к сопротивлению которых была подавлена сравнительно мягкими способами воздействия. При этом чувство справедливости не позволяло блюстителям закона говорить об отсутствии в действиях причинителя вреда состава преступления. Они понимали, что несовершеннолетняя была принуждена к половым контактам против ее воли и практически не имела психологической возможности оказать сопротивление, но обосновать собственную позицию и интуитивные оценки не могли. В результате избирался путь нарушений требований УПК к форме составления приговора.

Таким образом, назрела необходимость обсудить проблему беспомощности потерпевшего — как уголовно-правового ее аспекта, так и практики выявления. Особенно эта касается так называемого психически беспомощного состояния. Введение в действие УК РФ, предписывающего более активное использование категории «беспомощное состояние», актуализировало эту необходимость.

Авторы, придерживающиеся более широкого взгляда на беспомощное состояние жертвы и трактующие волевой признак этого состояния как неспособность проявить свою волю, в общем-то не углубляются в изучение его психологического содержания. Хотя некоторые из перечисляемых ими причин психически беспомощного состояния (испуг, сложность обстановки, обман) свидетельствуют о том, что под способностью выразить свою волю подразумевается способность потерпевшей действовать в криминальной ситуации сознательно и свободно, т.е. в соответствии со своим желанием и независимо от воли посягателя.

С позиций психологической науки это достаточно точно. Но если ограничиться при определении психически беспомощного состояния только указанием на такие его психологические признаки, как неспособность понимать характер и значение действий преступника и неспособность оказывать сопротивление, а неспособность оказывать сопротивление трактовать как неспособность жертвы выразить свою волю, то уголовно-правовая суть понятия «использование психически беспомощного состояния» как одного из признаков состава ряда насильственных преступлений лишается смысла: любое преступление подобного рода совершается путем игнорирования воли жертвы. Проблема сводится к исследованию способа приведения жертвы в подобное состояние. Последовательной представляется позиция тех, кто помимо психологического критерия психически беспомощного состояния вводит еще один — юридический. Он состоит в необходимости квалифицировать насильственные преступления как совершенные с использованием психически беспомощного состояния только в тех случаях, когда преступник не применял к жертве физического или психического насилия.

Установление же физического и психического насилия должно, следуя этой логике, производиться по формальным признакам. В Уголовном кодексе РФ введены формальные критерии для определения действенности принуждения. Из чего следует, что, например, изнасилованием и насильственными действиями сексуального характера с использованием психически беспомощного состояния жертвы должны признаваться половые сношения, совершенные без использования преступником физического принуждения или угроз его применить. Легкие формы принуждения (шантажные угрозы, угрозы лишить имущества и пр.) в некоторых случаях также могут привести к возникновению у жертвы психически беспомощного состояния. Это будет происходить в случаях, когда такого рода угрозы лишают потерпевшего способности к волеизъявлению.

По вопросу о том, по достижении какого возраста потерпевшей добровольное половое сношение с нею не является изнасилованием с использованием ее беспомощного состояния, в литературе высказаны различные мнения. Так, Я.М.Яковлев считает таким возрастом 14 лет[46]. Во-первых, такая позиция противоречит судебной практике. Например, Президиум Верховного Суда РСФСР действия А., признанного виновным в половом сношении с малолетней П. (13 лет 11 месяцев), с учетом того, что половые акты совершены с согласия потерпевшей и она сознавала характер этих действий, переквалифицировал с ч. 4 ст. 117 на ст. 119 УК РСФСР (половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости)[47].

Во-вторых, ст. 134 УК РФ предусматривает ответственность за добровольное половое сношение с лицом, не достигшим 14-летнего возраста, из чего следует, что подобные действия не должны квалифицироваться как изнасилование.

Более реальной является точка зрения, согласно которой как изнасилование с использованием беспомощного состояния потерпевшей следует квалифицировать добровольное половое сношение с девочкой, не достигшей 12-летнего возраста[48]. Однако суды должны руководствоваться упомянутым выше разъяснением Пленума Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. о том, что в каждом конкретном случае необходимо устанавливать, могла ли потерпевшая в силу своего возраста и развития понимать характер и значение совершаемых с нею действий.

Установить состояние психической беспомощности не всегда просто. До введения в действие Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года экспертным путем изучалось лишь психическое состояние жертвы изнасилования. Запросы современной практики, как видим, диктуют необходимость экспертного анализа психического состояния прибегать не только к помощи психиатров, но и экспертов-психологов.

Было установлено, что при экспертной психологической оценке произвольности действий потерпевших необходимо, прежде всего, исходить из общепсихологических представлений о структуре любого волевого действия. Осуществление такового предполагает:

1. ориентацию в условиях его протекания с учетом социальных характеристик ситуации и потребностных состояний субъекта;

2. в случае значимости ситуации, постановку целей общего характера, отвечающих предмету потребности с учетом объективных и субъективных возможностей человека;

3. в-третьих, выбор способов реализации с одновременной конкретизацией поставленных целей;

4. в-четвертых, исполнение задуманного с соответствующим контролем и поправками.

Невыполнение хотя бы одного из перечисленных условий не позволяет назвать действие субъекта в полной мере сознательным, целенаправленным, а следовательно, и волевым.

Из этого следует, что экспертное психологическое изучение психологических критериев психически беспомощного состояния жертвы следует проводить как анализ целостного процесса деятельности, выделяя в этом процессе четыре момента:

- непонимание жертвой внутреннего содержания ситуации;

- оценку ею ситуации как безвыходной;

- выбор неэффективной тактики противодействия;

- отсутствие психологической возможности контролировать исполнительские звенья деятельности.

Указанные моменты составляют психологические критерии психически беспомощного человека.

Методологические и методические принципы экспертиз, направленных на исследование психического состояния потерпевших, родственны и мало зависят от типа преступления. Отличие, пожалуй, лишь в содержании ситуации, подлежащей оценке. В одних случаях это ситуация сексуального взаимодействия, в других — предшествующие, допустим, предоставлению потерпевшим органов для трансплантации.

С точки зрения Конышевой Л. П., психологическое изучение состояния жертвы целесообразно лишь при сомнениях относительно содержания ее волеизъявления. Данные о противоречивом, фиктивном, непоследовательном, одним словом, " способствующем" поведении потерпевшего в ситуации взаимодействия с посягателем должны стать главным основанием для назначения судебно-психологической экспертизы психического состояния жертвы. Вступление в половые отношения, предоставление органов и тканей для трансплантации и даже терпимое отношение к истязаниям могут быть как результатом неспособности к волеизъявлению, так и вполне сознательным и произвольным действием[49].

§ 3. Проблемные вопросы квалификации изнасилований и насильственных действий сексуального характера, совершенных групповым способом

По п. " б" ч. 2 ст. 131 УК квалифицируется изнасилование, совершенное группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой. Согласно ч. 1 ст. 35 УК преступление признается совершенным группой лиц, если в его совершении совместно участвовали два или более исполнителя без предварительного сговора.

Если в группе насильников не все являются субъектами преступления – ввиду их невменяемости или недостижения 14 – летнего возраста, то действия тех, кто достиг возраста уголовной ответственности и сознававшие, что действует в составе группы, также следует квалифицировать как изнасилование, совершенное группой лиц (п. «б» ч. 2 ст. 131 УК РФ). В данном случае группа рассматривается не как форма соучастия, а как обстоятельство, свидетельствующее о повышенной общественной опасности объективной стороны преступления. Законодатель повышает ответственность за групповое изнасилование независимо от наличия предварительного сговора. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22.04.1992 №4 говорится: «Действия участника группового изнасилования подлежат квалификации по ч.3 ст. 117 УК РСФСР (п. «б» ч.2 ст. 131 УК РФ) независимо от того, что остальные участники преступления не были привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости, либо в силу требований ст. 10 УК РСФСР (ст. 20 УК РФ), или по другим предусмотренным законом основаниям»[50]. Тем самым он подтвердил многолетнюю практику квалификации таких дел, когда за основу решения вопроса берутся не нормы соучастия в преступлении, а объективные признаки исполнения насильственного посягательства несколькими физическими лицами. В процессе совершения такого насильственного посягательства субъект наряду со своими использует дополнительные физические усилия невменяемых, лиц не достигших возраста уголовной ответственности, либо других лиц, которые по предусмотренным законом основаниям не могут быть привлечены к уголовной ответственности.

Общественная опасность исполнения насильственного преступления при участии нескольких лиц, когда нести реальную ответственность может лишь один субъект, возрастает за счет способа выполнения посягательства. По своим внешним объективным характеристикам этот способ является групповым. В процессе реализации насильственного посягательства объективно участвует несколько физических лиц. Следовательно, групповой способ отражает здесь объективную характеристику совершения насильственного преступления несколькими физическими лицами, когда только один из них обладает признаками субъекта преступления. Данный феномен представляет самостоятельное уголовно – правовое явление. Он обладает индивидуальными признаками. Во – первых, для него характерно стечение в одном преступлении нескольких физических лиц. Во – вторых, юридическими признаками субъекта преступления обладает лишь один из них. В – третьих, надлежащий субъект сам выполняет преступление, своими усилиями. В – четвертых, он сознательно дополнительно использует в процессе совершения преступления усилия лиц, не подлежащих уголовной ответственности[51].

Выражение группы имеет здесь качественно отличное от соучастия содержание. Группа характеризует внешнюю, объективную сторону, конкретно способ насильственного посягательства. При этом виновный (надлежащий субъект ответственности) сознает, что в процессе совершения насильственного посягательства наряду с его собственными действиями используются физические усилия других лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, невменяемых и т. п. Он также сознает, что в процессе реализации насилия присоединяющиеся действия таких лиц, дополняя его собственные, существенно облегчают совершение преступления, и желает совершить посягательство именно указанным способом.

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: