Исторический опыт регламентации ответственности за детоубийство в российском законодательстве

 

Появлению уголовно-правовых норм об ответственности за детоубийство предшествовала длительная история развития религиозных, нравственных и правовых обычаев. В древности у народов, живших на территории современной Европы, детоубийство было не наказуемо, оставаясь за пределами как юридического, так и нравственного, морального внимания. В те времена детоубийство расценивалось как естественное проявление неограниченной родительской власти.

Понятие убийства неразрывно связано с такими категориями, как жизнь и смерть человека, и без выяснения содержания и сущности этих категорий нельзя понять и всю характерную сущность понятия убийства.

В Русской Правде убийство определялось как «душегубство», а в Своде Законов Российской империи (1832 год) - как «смертоубийство». Однако окончательное утверждение понятия убийства произошло только во второй половине 19-го века.

Первоначально в Древней Руси детоубийство, то есть убийство младенца родителями, в частности матерью, не признавалось преступлением и долгое время считалось грехом. Отраженное в уставах русских князей каноническое византийское право видело в детоубийстве скорее посягательство на христианские устои семьи и нравственности, а не на жизнь и наказывалось церковным покаянием - епитимией, причем независимо от того, был ребенок рожден в браке или нет.

Из Соборного уложения 1649 г. видно, что законодательство уже более дифференцированно подходит к определению наказуемости детоубийства. Здесь убийство родителями своих детей, рожденных в брачных отношениях, рассматривалось как менее опасное деяние по сравнению с убийством матерью внебрачного ребенка. Так, в ст. 3 главы XXII указывалось: «А будет отец или мать сына или дочь убиет до смерти, и их за то посадить в тюрьму на год, а отсидев в тюрьме год, приходити им к церкви божии, и у церкви божии объявляти тот свой грех всем людям в слух. А смертию отце и матери за сына и за дочь не казнити».

И напротив, наказание ужесточалось, если имело место убийство матерью незаконнорожденного ребенка. «А будет которая жена учнет житии блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей и тех детей сама, или иной кто по ея велению погубит, а сыщется про то допряма: и таких беззаконных жен, и кто по ея велению детей ея погубит, казнити смертию безо всякия пощады, чтобы на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали, и от блуда унялися». Таким образом, в первом случае родители обладали широкими правами в отношении своих детей, которые, по словам П.Д. Колосовского, носили характер «властительства». Обычной карой за убийство по Уложению являлась смертная казнь. Наказание за убийство законнорожденного ребенка в виде заключения в тюрьму на год и объявления впоследствии совершенного деяния «грехом всем людям вслух» - один из немногих случаев, когда Уложение допускало для преступников такую дешевую расплату за совершенное деяние.

Во втором случае предпочтение отдавалось охране нравственности в обществе, и суровое наказание определялось тем, что «детоубийца посягал на две заповеди: «не убий» и «не прелюбосотвори...». Здесь Уложение исходило из дорогого ее принципа устрашения и боролось не только с детоубийством, но и с блудом.

Оба Указа предписывали в целях борьбы с детоубийством создать особые дома для воспитания внебрачных детей. Второй из названных Указов является особенно интересным, так как дает мотивировку принимаемой меры и развивает ее основания. Устройство означенных домов («гошпиталей», как называет их Указ) предписывается в городах и в столицах (в столицах - «мазанок», а в других городах - деревянных) «для сохранения зазорных младенцев, которых жены и девки рождают беззаконно, и стыда ради отметывают в разные места, от чего оные младенцы безгодно помирают, а иные от тех же, кои рождают, и умерщвляются». Внебрачные матери могли приносить своих детей в эти дома. От них не только не спрашивали никаких документов, но и не спрашивали их имени - им дозволялось приносить детей тайно, с закрытыми лицами».

Постановление Уложения царя Алексея Михайловича оставалось в силе в продолжение почти двухсот лет лишь с изменениями относительно наказания детоубийц. Петр I не отменял действия данного Уложения. Понимая несовершенство действовавшего законодательства, необходимость его изменения и новой систематизации, он распорядился, чтобы во всех приказах составили выписки из статей, которые могли бы дополнить Соборное уложение. Одним из правовых актов, дополняющих Уложение, явился Артикул воинский 1715 г., который был подготовлен и принят в период проведения военной реформы и содержащий большое количество норм общеуголовного характера. Последний, в частности, отнес детоубийство законнорожденного ребенка к тяжкому квалифицированному виду убийства.

В эпоху правления Петра I детоубийство каралось смертью. В Воинском артикуле указывалось: «Ежели кто отца своего, мать, дитя во младенчестве.., оного колесовать, а тело его на колесо положить, а за прочих мечем казнить». В Своде законов уголовных 1832 г. предусматривалась ответственность за убийство сына или дочери (чадоубийство), а также детоубийство (убийство малолетнего). Причем эти деяния относились к преступлениям, совершенным при отягчающих обстоятельствах.

В пятом отделении проект Уложения 1813 г. под заглавием «Об убийстве младенцев» и «О подкидывании младенцев» рассматривается детоубийство в девяти статьях (381 - 389) .

Наказание, назначавшееся по ст. 381 Уложения матери, лишившей жизни внебрачного ребенка, было ниже, чем за убийство законных детей, и ниже, чем за обыкновенное убийство. Высшим наказанием по ст. 381 могло быть для привилегированных назначение им жительства в отдаленных губерниях, а для остальных сословий - телесное наказание кнутом и ссылка на вечное поселение. Между тем обыкновенное убийство наказывалось вечной ссылкой на поселение (для привилегированных) и менее тяжкой работой (для прочих), а убийство законных детей - пожизненной каторгой, вырезанием ноздрей и клеймением. Неосторожное лишение младенца жизни его матерью при условии сокрытия беременности и при родах в скрытом месте также влекло за собою наказания, но значительно меньшие. Сокрытие беременности и родов наказывалось в том случае, если ребенок родился мертвым.

За укрывательство умышленного детоубийства соучастники и отец незаконнорожденного ребенка подлежали тому же наказанию, как виновная мать, но в высшем размере. Субъектом преступления подкидывания младенца, как со смертельным исходом для последнего, так и в случае его спасения, могло быть всякое лицо. Три статьи, посвященные этому преступлению (387 - 389), ничего не говорят о законном или внебрачном происхождении ребенка.

Свод законов уголовных 1832 г. отказался от особой наказуемости детоубийства. При этом он употребляет термин «детоубийство» для обозначения «убийства детей в утробе матери». Такое «детоубийство» наряду с «чадоубийством», убийством отца или матери и некоторыми другими преступлениями отнесено к «особенным видам смертоубийства» (ст. 341), но все они «подлежат тем же наказаниям, какие положены за смертоубийство вообще» (ст. 342), т.е. ни в каком случае уже не подлежат смертной казни.

января 1835 г. в России вступил в действие Свод законов Российской империи, в том числе уголовных, ставший фактически первым уголовным кодексом, в котором были системно изложены положения Общей и Особенной части. К умышленному убийству при отягчающих обстоятельствах законодатель наряду с убийством отца или матери, братоубийством (брата или сестры) и других родственных убийств относил чадоубийство (сына или дочери) и детоубийство (малолетнего). Убийство при отягчающих обстоятельствах наказывалось бессрочными каторжными работами. Таким образом, Свод законов не выделял в качестве привилегированного убийство незаконнорожденного ребенка. Умышленное причинение смерти малолетнему ребенку независимо от его возраста и законности рождения признавалось тяжким преступлением.

Принятое в 1845 г. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных выделяло два вида детоубийства. Предумышленное убийство сына или дочери, рожденных в законном браке, признавалось согласно ст. 1451 Уложения тяжким родственным убийством и наказывалось лишением всех прав состояния и пожизненными каторжными работами.

Наказание смягчалось «тремя степенями в случае, когда убийство внебрачных сына или дочери совершено матерью от страха или стыда, при самом рождении младенца, если, однако же, при этом не будет доказано, что она была уже прежде виновата в том же преступлении». В сравнении с наказанием за убийство законнорожденного ребенка лишение жизни внебрачного влекло лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, заключение в тюрьму на срок от четырех до шести лет. В ст. 1469 Уложения выделяли и такой привилегированный вид убийства, как убийство новорожденного ребенка-урода.

Уголовное уложение 1903 г. детоубийство относило к привилегированным: согласно ст. 461 уложения, причинение смерти может быть выполнено или при посредстве положительных действий, или путем бездействия, т.е. неоказания новорожденному необходимой помощи. В качестве субъекта преступления указывалась лишь мать; ребенок должен быть прижит вне брака; момент убийства определяется словами «при рождении»; о мотивах ничего не говорится.

Это убийство также рассматривалось как менее опасное, так как женщина в период родов испытывает особого рода физические и моральные страдания, которые выводят ее из нормального психического состояния, и в силу этого она не способна в полной мере осознавать свои действия и руководить ими, а также стыдом и страхом за будущее как самой виновной, так и ее внебрачного ребенка. Наказание за данное деяние было понижено до заключения в исправительном доме от 1 года 6 месяцев до 6 лет.

Знаменательно, что Уголовное уложение 1903 г. отказалось от специальной нормы, предусматривающей ответственность за убийство матерью новорожденного-урода. Ответственность за такое убийство наступала на общих основаниях в зависимости от наличия или отсутствия обстоятельств, указанных в ст. 461 Уголовного уложения 1903 г.

Переход детоубийства из квалифицированного в привилегированное преступление сопровождался усиленной борьбой между собой теоретиков-юристов и энергичными протестами духовенства против смягчения наказаний за детоубийство.

В теории и практике применения российского уголовного законодательства вплоть до 1917 г. - сохранялся взгляд на признание состава убийства матерью незаконнорожденного ребенка как состава со смягчающими обстоятельствами.

Советский законодатель (УК РСФСР 1922 и 1926 гг.) отказался от выделения детоубийства в привилегированный состав на том основании, что в СССР исчезло само понятие «незаконнорожденный ребенок», а государство принимало все меры по материальной поддержке матерей. Таким образом, якобы не стало и серьезных мотивов, которые в буржуазном обществе толкали мать на убийство новорожденного.

В специальном циркуляре Верховного Суда и НКЮ РСФСР от 27 августа 1935 г. указывалось, что в новых условиях быта, возросшей материальной обеспеченности и культурности всех трудящихся Союза ССР нельзя считать правильным применение за детоубийство условного осуждения или иных мягких мер наказания по мотивам якобы материальной нужды, низкого культурного уровня, нападок и издевательства со стороны родных и окружающих и т.п.

Карательная политика судебных органов по борьбе с детоубийством согласно указаниям этого циркуляра должна идти по линии «применения безусловного лишения свободы (не исключая и матери-детоубийцы), сопровождаясь одновременно развернутой, на основе судебных процессов, широкой разъяснительной и профилактической работой».

В то же время уголовные кодексы 10 из 15 союзных республик выделяли убийство матерью своего новорожденного ребенка как менее опасный вид умышленного убийства. (Это Украина, Азербайджан, Киргизия, Литва, Латвия, Молдавия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан и Эстония.)

В УК РСФСР 1960 г. детоубийство не выделялось и рассматривалось практикой как разновидность простого убийства. Обстоятельства, нередко сопутствующие детоубийству (особое физическое и психическое состояние женщины во время родов; тяжелая семейная обстановка; материальные трудности), обычно учитывались судами в качестве смягчающих обстоятельств в рамках санкции ст.103. Однако детоубийство могло быть квалифицировано и по ст. 102 УК 1960 г. при наличии отягчающих обстоятельств (например, особая жестокость).

Таким образом, можно сказать, что дореволюционное российское уголовное законодательство рассматривало в качестве убийства при смягчающих обстоятельствах убийство матерью «прижитого ею вне брака ребенка при его рождении», а Уголовный кодекс РСФСР 1960 года не предусматривал этот вид убийства в самостоятельной статье.

 

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: