Психологизм любовной лирики Пушкина

 

Любовная лирика Пушкина крайне богата и многогранна. У неё есть целый ряд особенностей. Одна из них – внежанровость. Другими словами, поэт нарушает существовавшие ранее каноны и полностью подчиняет форму содержанию (нет четкого разделения на элегию, послание, романс и так далее). Это касается всей лирики Пушкина, и в частности любовной лирики. Например, знаменитое стихотворение «К***» (Анне Петровне Керн), с одной стороны является посланием, но с другой – имеет определенные черты романса и даже элегии.

Помимо новаторства в области формы, Пушкин создает совершенно новую систему ценностей, и здесь он в первую очередь движется в сторону, противоположную романтизму, отталкиваясь от него и противопоставляя ему житейскую мудрость и гуманизм. Гуманизм Пушкина проявляется, прежде всего, в уважении к предмету своего чувства. Поэт признаёт за возлюбленной право на выбор, даже если он не в его пользу. Характерный пример – стихотворение «Я вас любил…» (1829). Стандартная ситуация, когда оказывается, что избранница поэта разлюбила его, освещается совершенно по-иному, чем у романтиков (и сентименталистов). Для романтиков подобный сюжет – источник трагедии, порождающий целый вихрь страстей, когда противника закалывают на дуэли, а порой и сами жертвуют жизнью, и прочее. Совершенно иное освещение эта ситуация получает у Пушкина.

Любовные стихотворения проникнутые глубочайшим психологизмом, подлинной человечностью, благородством и прямотой в раскрытии сложнейших отношений,  так как он давал прекрасную возможность насытить стихотворение острым и интенсивным психологизмом; кроме того, как ни странно

Я вас любил: любовь ещё, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Поэт не проклинает свою возлюбленную за то, что она оставила его, он понимает, что сердцу не прикажешь. Напротив, он благодарен ей за то светлое чувство, которым она озарила его душу. Его любовь – это, прежде всего любовь к своей избраннице, а не к самому себе и своему чувству.

В отношении поэта к своей возлюбленной нет эгоизма, его чувство настолько сильно, что он согласен не напоминать о самом себе, так как не хочет её ничем опечалить. Он желает ей счастья, желает найти того, кто будет любить её так же сильно, как он.

Любовь по Пушкину это не аномалия, не психоз (как это часто бывает у романтиков), но естественное состояние души человека. Любовь – это чувство, даже если оно и не взаимное, приносящее радость, а не страдания. Пушкин с благоговеньем относится к жизни, воспринимая её как удивительный божественный дар, а любовь – как своего рода концентрированное, обостренное ощущение жизни. Так же как жизнь движется своими законами, так и любовь возникает, расцветает и исчезает.

Поэт не видит в этом трагедии, он благодарен судьбе за то, что это прекрасное чувство было в его жизни, потому что его могло и не быть. Яркий пример такого взгляда на любовь – стихотворение «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» (1829):

На холмах Грузии лежит ночная мгла;

Шумит Арагва предо мною.

Мне грустно и легко; печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою,

Тобой, одной тобой… Унынья моего

Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит – оттого,

Что не любить оно не может

Любовная лирика Пушкина полна светлых и нежных чувств к женщинам. В отличие от дружбы, в которой Пушкин ценил постоянство, верность, любовь рассматривались им как чувство преходящее. Оно, подобно буре, властно захватывало поэта. Тема любви, раскрывающая широкую палитру человеческих чувств, глубокий психологизм отражена в стихотворениях «Погасло дневное светило…» (1820), «Я пережил свои желанья…» (1821), «Сожженное письмо» (1825), «Желание славы» (1825), «Храни меня, мой талисман…» (1825), «К***» (1825), «Под небом голубым страны своей родной…» (1826), «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» (1829), «Я вас любил: любовь ещё, быть может…» (1829), «Что в имени тебе моём?...» (1830), «Мадонна» (1830).

В них запечатлена не только психологическая правда любовных переживаний, но и выражены философские представления поэта о Женщине как об источнике красоты, гармонии, неизъяснимых наслаждений.

Любовная лирика – это лишь одна из многочисленных граней пушкинского героя.

«Не знаю, — размышляла М. Цветаева, — нужны ли вообще бытовые подстрочники к стихам: кто — когда — с — где — при каких обстоятельствах и так далее жил. Стихи быт переломили и отбросили, и вот из уцелевших осколков, за которыми, ползая вроде как на коленях, биограф тщится рассказать бывшее... К чему? Приблизить к нам живого Пушкина? Да разве он, биограф, не знает, что поэт — в стихах живет? »

Стихотворение Пушкина «Что в имени тебе моем» написано в 1830 году (5 июня) в ответ на просьбу красавицы польки Каролины Собаньской вписать ей в альбом свое имя.

Пушкин познакомился с ней в феврале 1821 года в Киеве, а позднее встречался в Одессе и Петербурге. О чувстве Пушкина к Каролине свидетельствуют два письма к ней, написанные 2 февраля 1830 года — в девятую годовщину дня, «когда я вас увидел в первый раз». Воистину любовь вечна, и память о любимой женщине жива в сердце поэта:

Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я.

«Счастье так мало создано для меня, что я не признал его, когда оно было предо мною». Поэт не надеется на взаимность; ведь его послание обращено к женщине, которая его, видимо, никогда не любила.

Что в имени тебе моем?..
Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно.
Воспоминаний чистых, нежных.

Власть самого высокого, прекрасного и волнующего чувства — любви познал поэт. Об этом и строки стихотворения, и строки письма: «Вам обязан я тем, что познал все, что, есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении, и все, что есть в нем самого ошеломляющего». Страдания облагораживают душу человека. Особенно страдания любви. Это высокое чувство возвышает Пушкина, делает его более благородным:

Что в имени тебе моем?..

Этот риторический вопрос привлекает внимание читателя, потому что он не только не требует ответа, но и содержит утверждение, что в нем, в этом имени, — ничего нет для той, к кому обращены строки стихотворения и строки письма:

«От всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя, — и немного робости, которую я не могу побороть». Человеческая жизнь не бесконечна. Время безжалостно над человеческой жизнью: «Ваша душа... не встретит ее [душу поэта] в беспредельной вечности».

И не случайно анафорическое утверждение: «оно умрет...», «оно... оставит мертвый след». Другая анафора: «Что в имени?..», «Что в нем?..» — приводит к той же горькой мысли о забвении, исчезновении. Ведь глагол «умрет» как раз и имеет значения: «забвение», «исчезновение», «перестанет звучать».

Но, читая стихотворение от станса к стансу, вслушиваясь в ритм его строф, вдумываясь в значение эпитетов (печальный, ночной, глухом, мертвый, новых, мятежных, чистых, нежных), мы начинаем понимать двойственность композиции. Категоричность утверждения: «Что в имени тебе моем? — Оно умрет» — ослабевает. Возникает надежда на память, потому что только память противостоит уничтожающей силе времени.

Сравнения, которые использует поэт, взяв для них волну и звук ночной, и останавливают мгновение, и дают надежду, что ничто в мире не проходит бесследно. Продлить человеческую жизнь может только память, которая одна только побеждает время. «Память — преодоление времени, преодоление смерти» (Д. С. Лихачев). Пока нас помнят, мы живы.

И инверсия третьей части стихотворения: «воспоминаний чистых, нежных» — подтверждает эту надежду.

Союз «но», с которого начинается четвертая часть стихотворения, вносит перелом в психологическое развитие стихотворения. В автографе Пушкина в альбоме графини Собаньской после этого союза стоит многоточие, т. е. пауза. И эта пауза несет в себе глубокий смысл, помогает понять глубокий психологизм стихотворения.

В последнем стансе стихотворения в отличие от предыдущих употребляются глаголы настоящего времени, которые тоже усиливают надежду на память о чувстве пишущего в альбом, о сердце, в котором живет любимая, живет любовь к ней, живут смирение перед судьбой и бескорыстие по отношению к любимой женщине:

Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я...

Относясь к так называемой медитативной лирике, философское стихотворение «Что в имени тебе моем?..» носит характер глубокого раздумья над проблемами человеческой жизни, размышления о любви.

На психологизм творчества Пушкина огромное влияние оказала эпоха в которую он жил и те события, которые происходили.

Сама эпоха его была необычайной.

В сущности, Пушкин пережил не одну, а три эпохи, что налагало сильнейший отпечаток на его лирику, на его творчество в целом.

В лицейские годы (1811-1817гг) Пушкин мечтал о «громкой лире», желал «взгреметь гармонией небесной». Но собственный голос поначалу казался ему негромким. «Мой голос тих», - говорит он в стихотворении «Сон».

Пушкин изображал лицей как приют покоя, муз и тишины. Это были идиллические картины в духе позднего классицизма. Но в них есть частица жизни юного Пушкина. «И век мой тих, как ясный день», - говорил он в «Послании к Юдину». Ему казалось, что вся его жизнь пройдет «под мирным небосклоном» без бурь и шума «в отрадной музам тишине». У Пушкина было много друзей и близких, и не очень близких. Достаточно широк диапазон его дружеских привязанностей – от простого и внешнего приятельства до требовательной, бесстрашной и порой жертвенной дружбы. Пушкин братски любил и мечтательного Дельвига, и наивного Кюхельбекера, и остроумного Вяземского, и буйного Дениса Давыдова, и поэта-гражданина Рылеева, и простодушного Нащекина.

Пушкина в те годы прельщала жизнь беспечного философа и поэта, внимающего «простым звукам свирели». «Живу с природной простотой, с философической забавой…». Он называл себя по традиции «пиитом», «парнасским ленивцем».

Лицейские стихотворения Дельвига, по словам Пушкина, были проникнуты «чувством гармонии» и «классической стройности». Например, его идиллия «Конец золотого века»[2]. И ранние стихи Пушкина, наполненные отголосками античной мифологии, похожи на сон о «золотом веке».

Пробуждение наступило внезапно, когда вспыхнули «серебристых облаков края», когда «раздался звук трубы военной»[3], как было сказано в стихах Федора Глинки, будущего героя Бородинской битвы. И Пушкин был тогда пробужден «строгим опытом»:

 

Я слышу топот, слышу ржанье.

Блеснув узорным черпаком,

В блестящем мантии сиянье

Гусар промчался под окном…

И где вы, мирные картины..?

Мечты юного поэта переменились – переменился век. Он видел себя «среди воинственной долины», рядом с казаками – «лежу – вдали штыки сверкают».

В ранней юности Пушкин был свидетелем великих событий военной истории своего времени. Эти события производили на него неизгладимое впечатление. Душа его была встревожена:

Сыны Бородина, о кульмские герои!

Я видел, как на брань летели ваши строи;

Душой встревоженной за братьями спешил.

Он пережил тогда высокое чувство соучастия в судьбе братьев и умел говорить их голосом, мыслить их мыслями, что и определило, в последствии, его сближение с декабристами:

Во цвете лет свободы верный воин

Перед собой кто смерти не видал,

Тот полного веселья не вкушал

И милых жен лобзаний не достоин.

Как поэт, именно как народный поэт, Пушкин был создан эпохой Отечественной войны.

В ранних стихотворениях обнаружилась важнейшая черта, характерная для всего последующего творчества Пушкина. Лицейская поэзия не питалась какими-то устойчивыми настроениями. Юный поэт многолик, переменчив. Он то радовался, наслаждался жизнью, то грустил и хандрил. Он удивленно смотрел на яркий и шумный мир вокруг себя и, как чуткое эхо, выражал этот мир в своих стихах.

 В 1825 году век изменился снова. Восстание и гибель декабристов поразили Пушкина своей двойной неотвратимостью. Он почувствовал себя современником «железного века» - «жестокого века». Так сложилась драматическая формула его поэтической судьбы: «В мой жестокий век восславил я свободу».

Декабристов Пушкин называл своими «друзьями, братьями, товарищами». И хотя он, по его собственным словам, «ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал», у него было много общих надежд и воспоминаний с «первенцами свободы». Этим определяется противоречивость в мироощущении Пушкина, отразившаяся в его стихотворениях второй половины 20-х годов. Суть противоречия мировоззрения Пушкина и романтической философии лежит в самой основе его взглядов. По Пушкину, мир изначально прекрасен, и страдания личности, как правило, возникают из-за недопонимания, неспособности увидеть эту изначальную гармонию и стать её частью, - то есть по вине самой личности. У романтиков же мир изначально плох, так как не может удовлетворять идеальным представлениям личности о нем. Противоречия неизбежны, сильная личность обречена на одинокое противостояние миру, а подчас и смерть в борьбе с ним. Романтики, отрицая мир, пытались конструировать некую его замену – своего рода идеальный мир. Творчество Пушкина, в особенности этого периода, носит ярко выраженный антиромантический характер и проникнуто глубоким психологизмом.

Да и сами события, развернувшиеся перед ним, были противоречивы. Декабристы, прославленные за «гражданское мужество», потерпели страшное поражение в борьбе за «гражданские права». Это тоже была правда, и при том историческая.

«Я возмужал среди печальных бурь», - пишет Пушкин. Это признание очень важно для понимания его эпохи и судьбы.

События двух эпох выковали и закалили независимый характер Пушкина, отозвались и в его знаменитом послании в Сибирь, где сопряжены точной рифмой и «гордое терпенье», и «дум высокое стремленье».

Первая ода была написана со слезами восторга, вторая – с грустью всепонимания:

Припомните, о други, с той поры,

Когда наш круг судьбы соединили,

Чему, чему свидетели мы были..!

Такова была эпоха Пушкина, таков был и сам Пушкин, историк и поэт. Можно сказать, что он прожил «три века», три эпохи и остался верен своему предназначению поэта, потому что воссоздал во всей исторической истине «судьбу человеческую» и «судьбу народную».

Творчество Пушкина развивалось органично, укореняясь в истории и вырастая вместе со временем. «Пушкин от всех предшествующих ему поэтов, - пишет Белинский, - отличается именно тем, что по его произведениям можно следить за постепенным развитием его не только как поэта, но вместе с тем и как человека и характера»[4]. И вот почему «стихотворения, написанные им в одном году, уже резко отличаются и по содержанию, и по форме от стихотворений, написанных в следующем»[5]. Вот почему в одних стихотворениях психологизм проявляется больше в других – меньше.

В 1831 году Пушкин написал стихотворение «Эхо».

Это была аллегория, каких у Пушкина не так уж много во всей его лирике.

Он сравнивал поэта с эхом, которое откликается «на всякий звук»:

Ревет ли зверь в лесу глухом,

Трубит ли рог, гремит ли гром,

Поет ли дева за холмом…

В его поэзии царит такое же многоголосье, какое господствует и в самой жизни:

Ты внемлешь грохоту громов,

И гласу бури и валов,

И крику сельских пастухов –

И шлешь ответ..,

говорит Пушкин, обращаясь к эхо.

И завершает сравнение строкой:

Тебе ж нет отзыва… Таков

И ты, поэт!

Гоголь находит в этом стихотворении разгадку тайны пушкинской поэзии. И разгадка эта состоит не в том, что поэт – эхо, а в том, что эхо – это Пушкин. «Пушкин был дан миру на то, чтобы доказать собою, что такое сам поэт», - пишет Гоголь[6].

А что же такое «сам поэт», если говорить о Пушкине, - это «независимое существо, звонкое эхо, откликающееся на всякий отдельный звук»[7].

Поэт не человек, он только дух-

Будь слеп он, как Гомер,

Иль, как Бетховен, глух, -

Все видит, слышит, всем владеет... -

говорит А. Ахматова в своем стихотворении об особом, обостренном восприятии поэтом мира. Не смотря на внешнее, физическое ослепление и оглушение, остаются внутреннее зрение и слух, ибо «поэт не человек, он только дух».

 «Что же было предметом поэзии Пушкина? » - спрашивал Гоголь, обратившись к творчеству Пушкина. И отвечал: «Всё стало её предметом, и ничто в особенности. Немеет мысль перед бесчисленностью его предметов. Чем он не поразился, перед, чем он не остановился? »[8].

Сначала поражает широта самой действительности, нашедшей отклик и отражение в его стихах. «От заоблачного Кавказа и картинного черкеса до бедной северной деревушки с балалайкой и трепаком у кабака – везде, всюду: на модном бале, в избе, в степи, в дорожной кибитке – все становится его предметом»[9].

Потом открывается психологическая  перспектива его лирики. «На всё, что ни есть во внутреннем человеке, начиная от его высокой и великой черты до малейшего вздоха его слабости и ничтожной приметы, его смутившей, он откликнулся так же, как откликнулся на всё, что ни есть в природе видимой и внешней»[10].

У каждого поэта есть свой идеал, который определяет форму и смысл его художественного мира. «Чувство красоты развито у него до высшей степени, как не у кого»[11], - говорил Лев Толстой о Пушкине. Действительно, у Пушкина определяющим был именно идеал красоты, приведенный в гармоническое соответствие с идеалом истины и добра.

«Влиянье красоты» определяет и тон поэзии Пушкина, ее гармонию, величавость, отчуждение от всего суетного – все то, что нашло отражение в крылатой формуле: «Служенье муз не терпит суеты; / Прекрасное должно быть величаво…» (II, 246).

Пушкинское «эхо» оживало только тогда, когда «слышалось» в мире присутствие красоты.

Это было удивительное эхо. Оно не на все и не всегда «откликалось». Иногда пушкинское «эхо» молчало, сколько бы ни вызывали его внешние причины.

И не потому, что Пушкин «не хотел» отзываться, а потому, что он не мог и даже не знал, как можно откликнуться на то, в чем не было ни величия, ни простоты, ни правды. В поэзии Пушкина нет никаких откликов на трагедию последних лет его жизни.

«Даже и в те поры, когда метался он сам в аду страстей, - пишет Гоголь, - поэзия была для него святыня – точно какой-то храм»[12]. Пушкин видел жизнь в сиянии прекрасного, а того, что было вне этого сияния, как бы не видел, не понимал. «Не входил он туда, - пишет Гоголь о «храме» пушкинской поэзии, - неопрятный, неприбранный; ничего не вносил он туда необдуманного, опрометчивого из своей собственной жизни»[13].

Гармония, к которой тяготел Пушкин, не мешала ему улавливать демонические начала жизни (так, вслед за «Мадонной» он написал стихотворение «Бесы»). Лирика Пушкина поражала воображение современников своей противоречивостью, совмещением «полярных начал». «Не надо забывать, однако ж, что из смешения противоположностей состоит весь поэтический облик Пушкина»[14].

«Муза Пушкина, - пишет Белинский, - была вскормлена и воспитана творениями предшествовавших поэтов. Скажем более: она приняла их в себя, как свое законное достояние и возвратила миру в новом, преображенном виде»[15].

Такой же качественный анализ производил Пушкин и в стилях современной литературы.

Он пришел в поэзию, когда классицизм считался «устаревшим», когда уже сентиментализм становился старомодным…

Сознательно или бессознательно, но Пушкин возвращался к стилям минувших эпох, преобразовывая, как это отметил Белинский, стих своих предшественников.

В 1831 году, когда в европейской печати гремела очередная антирусская компания, Пушкин написал стихи «Клеветникам России», гражданскую оду, эхо 1812 года:

И ненавидите вы нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,

Что на развалинах пылающей Москвы

Мы не признали наглой воли

Того, под кем дрожали вы?

За то ль, что в бездну повалили

Мы тяготеющий над царствами кумир

И нашей кровью искупили

Европы вольность, честь и мир?

 

Влияние этой оды Пушкина на русскую социальную, историческую и публицистическую мысль на протяжении столетия было огромным. Гоголь поставил стихи Пушкина в один ряд с одами Ломоносова и Державина как классику жанра.

Поэзия Пушкина была связующей основой всей его жизни и всего его творчества. Он уходил от поэзии к драматургии, к прозе, но неизменно возвращался к лирике. Или, лучше сказать, лирика входила вместе с ним и в область театра, и в царство прозы.

Пушкин с благодарностью вспомнил Михайловское, где он, работая над «Борисом Годуновым», почувствовал, что силы его «достигли полного развития»:

Здесь меня таинственным щитом

Святое провиденье осенило,

Поэзия, как ангел утешитель,

Спасла меня, и я воскрес душой.

 

В поэзии Пушкин постиг ее воскрешающую силу, как он говорил об этом в послании к Анне Керн. Он отвоевывал у забвения свою жизнь, свой век, свою судьбу. «И для него воскресли вновь / И божество, и вдохновенье/, И жизнь, и слезы и любовь…»

 «Множественность миров» составляет едва ли не главную особенность лирики Пушкина. Кажется, что поэт не мог бы создать все эти песни. И Пушкин весело и мудро напоминает нам о музе:

В младенчестве моем она меня любила

И семиствольную цевницу мне вручила;

Она внимала мне с улыбкой, и слегка

По звонким скважинам пустого тростника

Уже наигрывал я слабыми перстами

И гимны важные, внушенные богами,

И песни мирные фригийских пастухов,

С утра до вечера в немой тени дубов

Прилежно я внимал урокам девы тайной;

И радуя меня наградою случайной,

Откинув локоны от милого чела,

Сама из рук моих свирель брала:

Тростник был оживлен божественным дыханьем

И сердце наполнял святым очарованьем.

Именно поэтому так трудно было Пушкину найти себе собеседника.

Его настоящим собеседником мог быть только народ в целом, во всем своем великом множестве, в своем историческом развитии, как сказал Гоголь.

В ранней юности Пушкин обмолвился словом, которому, может быть, и сам тогда придавал лишь конкретное, частное значение. Но с годами это слово наполнилось другим, обобщенным смыслом:

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа.

В этом и заключается сила его поэзии: «Глас лиры – глас народа». И первым в ряду всех других определений Пушкин избрал слово «неподкупный»: «неподкупный голос». Таким и остался навеки Пушкин в нашей памяти.

Гоголь утверждал, что лирика Пушкина – «явление чрезвычайное». Определяя многогранность творчества поэта, он с восхищением писал: «Что же было предметом его поэзии? Всё стало её предметом, и ничто в особенности. Немеет мысль перед бесчисленностью его предметов…»[16]

Многогранность и многомерность пушкинского творчества можно почувствовать и осознать, выделив основные темы и мотивы его лирических произведений.

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться: