Глава 1. Эстетика В.С. Соловьёва

Глава 1. Эстетика В.С. Соловьёва

 

Религиозный идеал В. Соловьёва как синтез истины, добра и красоты

Эстетика природы питает философию искусства

Своё понимание и значение искусства В.С. Соловьёв раскрывает, прежде всего, в работах «Красота в природе» и «Общий смысл искусства». «Эстетика природы, - считает В.С. Соловьёв, - даёт «необходимые основания для философии искусства». Он пишет: «Ясно, что красота в природе не есть выражение всякого содержания, а лишь содержание идеального, что она есть воплощение идеи».

Под идеей В.С. Соловьёв понимает полную свободу составных частей в совершенном единстве целого. Он вычленяет три основные стороны общей идеи: абсолютно желанная есть добро; как мыслимое содержание - она есть истина; со стороны совершенства своего воплощения и реально ощутимая в чувственном бытии - есть красота.

Таким образом, красота выступает одной из фаз триединой идеи, она есть её (идеи) специальная эстетическая форма. «Только эта, последняя, отличает красоту от добра и истины, тогда как идеальная сущность у них одна и та же - достойное бытие или положительное всеединство, простор частного бытия в единстве всеобщего».

    Единство всеобщего может разрушаться, если разрастается одно из частных начал. «Ложью называем мы такую мысль, которая берет исключительно одну из частных сторон бытия». Соловьёв считает, что зло в сфере нравственной и ложь в сфере умственной определяют безобразие в сфере эстетической. Однако ощущать идею, считает В.С. Соловьёв, можно только тогда, когда она осуществляется в материи, в природе.

Степень воплощения идеи в материальном мире может быть различной: совершенной или менее совершенной, внутренней или внешней.

 

Поэзия есть отражение красоты природы

В.С. Соловьёв выстраивает целую иерархию материальной красоты от непросветлённой косной материи до лучезарного солнечного света, который охватывает в той или и иной степени всю природу, превращая последнюю в нечто привлекательное и яркое, полноценное и полноцветное. При этом, он ссылается на любимых своих поэтов А.А. Фета и Ф.И. Тютчева, раскрывая через их стихотворения красоту неба, связанную с «образом деятельного торжества светлых сил» - солнцем, светом отражённым - «пассивная женственная красота лунной ночи» и красотой звёздного неба, выраженной в наибольшей степени, потому что солнце и луна включают и освещаемый ими ландшафт, а при созерцании звёздной ночи эстетическое впечатление всецело ограничивается самим небом».

Анализируя стихи Ф.И. Тютчева, В.С. Соловьёв противопоставляет его оптимистический взгляд противоположному взгляду И.Ф. Шиллера:

 

Загрустя, повымерли долины,

Взор нигде не встретит божества.

Ах! От той живительной картины

Только тень видна едва.

 

У Ф.И. Тютчева «важно и дорого то, что он не только чувствовал, но и мыслил, как поэт, - что он был убеждён в объективной истине поэтического воззрения на природу. Как бы прямым ответом на шиллеровский похоронный гимн мнимо умершей природе служит стихотворение Ф.И. Тютчева:

 

Не то, что мните вы, природа -

Не слепок, не бездушный лик:

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

 

Для В.С. Соловьёва очевидна роль эстетического фактора в развитии природного живого мира. Он считает, что в дарвиновской теории эволюции недостаточно учитывается роль красоты в борьбе за существование и продолжение рода.

Обращаясь к общему эстетическому смыслу искусства, В.С. Соловьёв прямо ставит вопрос, является ли искусство простым удвоением красоты в природе или оно [есть] нечто большее. Его не удовлетворяет мнение И. Тэна («Философия искусства»), что в искусстве художник видит типические черты, отвлекаясь от несущественного. Например, красота на картине более концентрированная, чем в природе. Не опровергая этого, В.С. Соловьёв считает его аргумент несостоятельным в отношении, в частности, музыкального искусства. По его мнению, художник продолжает то, что начинается природой в разрешении эстетической задачи.

Красота преобразует действительность

Человек с его разумным сознанием, как полагает В.С. Соловьёв, [есть] не только цель природного процесса, но и средство «для обратного, более глубокого и полного воздействия на природу со стороны идеального начала». Говоря проще, человек не только отражает, но и преобразует действительность по законам красоты. Важность этого отмечает и А.Ф. Лосев у В.С. Соловьёва, подчеркивая в его мысли о том, что «красота в искусстве есть результат воплощения идеи в материи », именно момент воплощения. В статье В.С. Соловьёва «Общий смысл искусства» А.Ф. Лосев выделяет наиболее значимые тезисы: «…Красота нужна для исполнения добра в материальном мире, ибо только ею просветляется и укрощается недобрая тьма этого мира» или «Для своей настоящей реализации добро и истина должны стать творческою силою в субъекте, преобразующею, а не отражающею только действительность». А.Ф. Лосев на основании вышесказанного делает вывод, что, по В.С. Соловьеву, «искусство не есть ни отражение действительности, ни отражение идеала, но фактическое преображение человека и общества и, так сказать, фактическое преображение того и другого в идеал…». А.Ф. Лосев прочитывает мысль В.С. Соловьёва о преобразующем воздействии искусства, что отрицается многими современными критиками или воспринимается как раздражающее и отталкивающее в искусстве начало.

Значение и задачи искусства

Эту проблему В.С. Соловьёв решает и в статье «Первый шаг к положительной эстетике», посвященной анализу эстетических взглядов Н.Г. Чернышевского и размышлениям самого В.С. Соловьёва об отношении искусства и действительности. Вступая в спор с представителями «чистого» искусства, В.С. Соловьёв предостерегает от крайностей. Когда говорят о А.С. Пушкине, что он «жрец чистого искусства, прекрасной формы; поэзия не должна быть полезной, поэзия выше пользы! », - то такие слова, по мнению В.С. Соловьёва, не отвечают правде. Поэзия А.С. Пушкина «приносила и приносит большую пользу, потому что совершенная красота ее формы усиливает действие того духа, который в ней воплощается, а дух этот - живой, благой и возвышенный…».

В.С. Соловьёв признаёт специфическую особенность искусства и тех средств, при помощи которых оно создается, но обязательным считает «подчинение его общим жизненным целям человечества». Заключение такого рода, как «пускай художник будет только художником, думает только об эстетически прекрасном, о красоте формы, пусть для него, кроме этой формы, не существует ничего важного на свете», В.С. Соловьёв называет эстетическим сепаратизмом, что унижает, прежде всего, искусство. В доказательство он приводит, как ни парадоксально, стихи А.А. Фета, поэзию которого всегда относили к «чистому» искусству:

 

Кому венец: богине ль красоты,

Иль в зеркале ее изображенью?

Поэт смущен, когда дивишься ты

Богатому его воображенью.

Не я, мой друг, а Божий мир богат:

В пылинке он лелеет жизнь и множит,

И что один твой выражает взгляд,

Того поэт пересказать не может.

«Но если так, то в чем же значенье и задача искусства? » - спрашивает В.С. Соловьёв. Философ даёт общее определение «действительного искусства по существу: всякое ощутительное изображение какого бы то ни было предмета и явления с точки зрения его окончательного состояния, или в свете будущего мира, есть художественное произведение».

София как Премудрость Божия

 

Наиболее сложным в теологической теории П. Флоренского считается понятие Софии, Премудрости Божией, которую он рассматривает как вселенскую реальность, собранную воедино любовью Бога и озарённую красотой Святого Духа. Флоренский определяет Софию как “четвёртую ипостась”, как великий корень целокупной твари, творческую любовь Божию. «В отношении к твари, - писал он, - София есть Ангел-Хранитель твари, идеальная личность мира».

В своей деятельности и творчестве П. Флоренский последовательно выражает свою жизненную задачу, которую он понимает как “проложение путей к будущему цельному мировоззрению”.

На мировоззрение П. Флоренского оказала большое влияние математика, хотя он и не пользуется её языком. Он видит, в математике необходимую и первую предпосылку мировоззрения.

Важнейшую черту мировоззрения < http: //www.grandars.ru/college/filosofiya/mirovozzrenie.html> П. Флоренского составляет антиномизм, у истоков которого он ставит Платона < http: //www.grandars.ru/college/filosofiya/platon.html>. Сама истина у Флоренского есть антиномия. Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины. Постижение этой истины-антиномии есть подвиг веры: “познание истины требует духовной жизни и, следовательно, есть подвиг. А подвиг рассудка есть вера, т. е. самоотрешение. Акт самоотрешения рассудка и есть высказывание антиномии”.

Одним из столпов философского мировоззрения Флоренского является идея монадологии. Но в отличие от Лейбница, у Флоренского монада - это не метафизическая сущность, данная логическим определением, а религиозная душа, которая может выйти из себя через отдающую, “истощающуюся” любовь. Это отличает её от монады Лейбница как пустого эгоистического самотождества “Я”. Любовь преодолевает эгоизм, вместе с ним и конечность мира,

Метафизическая Триада

 

Отец Павел Флоренский выделяет особым образом гносеологический аспект, акт познания Бога и любви к Богу.

«…моё познание Бога, воспринимаемое во мне другим, есть любовь к воспринимающему; предметно же созерцаемая, третьим, любовь к другому есть красота. То, что для субъекта знания есть истина, то для объекта его есть любовь к нему, а для созерцающего познание (познание субъектом объекта) - красота. Истина, Добро и Красота - эта метафизическая триада - есть не три разных начала, а одно. Это - одна и та же духовная жизнь, но под разными углами зрения рассматриваемая».

Как отмечает П. Флоренский, «духовная жизнь как из “Я” исходящая, в “Я” своё сосредоточие имеющее - есть Истина. Воспринимаемая как непосредственное действие другого - она есть Добро. Предметно же созерцаемая третьим, как вовне лучащаяся, - Красота. Явленная истина есть Любовь. Самая любовь моя есть действие Бога во мне и меня в Боге, - пишет Флоренский, - ибо безусловная истинность Бога именно в любви раскрывает себя... Любовь Божия переходит на нас, но знание и созерцательная радость - в Нём же пребывает».

По словам Флоренского, красота мира доступна лишь тому, кто освобождается посредством любви от замкнутости эгоизма.

Следовательно, идея любви - к Богу, к миру, им созданному, любви к ближнему - всё это является преодолением гордыни и проистекающего из неё эгоизма.

Победа Логоса над Хаосом

 

Развивая идеи космизма < http: //www.grandars.ru/college/filosofiya/filosofiya-fedorova.html>, Флоренский углубляет тему борьбы космических сил порядка (Логос) и Хаоса. Высшим примером высокоорганизованной, усложняющейся силы является Человек, который стоит в центре спасения мира. Этому способствует культура как средство борьбы с Хаосом, но не вся, а лишь ориентированная на культ, т. е. на абсолютные ценности. Грех - это хаотический момент души. Истоки космического, т. е. закономерного и гармонического, коренятся в Логосе. Космическое начало Флоренский отождествляет с божественным “Ладом и Строем”, которые противостоят хаосу - лжи - смерти - беспорядку - анархии - греху.

Решая проблему “Логос побеждает Хаос”, Флоренский отмечает “идеальное сродство мира и человека”, их пронизанность друг другом. “Трижды преступна хищническая цивилизация, не ведающая ни жалости, ни любви к твари, но ждущая от твари лишь своей корысти”. Итак, Хаосу способны противостоять: “вера - ценность - культ - миропонимание - культура”. В центре данного процесса космизации стоит человек, находящийся на вершине и грани двух миров и призывающий силы мира горнего, которые единственно способны стать двигательными силами космизации.

В своём творчестве религиозно-философского мыслителя и учёного-энциклопедиста П.А. Флоренский как бы воплощал тот идеал целостного знания, который искала русская мысль на протяжении всего XIX и ХХ вв.

Заметим, что оценка вклада Флоренского в наследие философской мысли достаточно неоднозначна. Встречаются и критические замечания в адрес мыслителя. Так, в частности, Михаэль Хагемейстер в своей статье «Новое Средневековье» Павла Флоренского - даёт крайне негативную оценку его философским рассуждениям.

«Попытки Флоренского заново «зачаровать» и мифологизировать мир представляются шутовством - когда он защищает геоцентрическую картину мира или стремится точно обозначить границу между небом и Землей; они раздражают - когда он поносит культуру Ренессанса или философию Канта; и они делаются опасными и негуманными - когда он находит носителей для сил хаоса, для союзников антихриста и для универсального, абсолютного врага, усматривая при этом благо в тоталитарной политической религии. Флоренский кажется его сегодняшним почитателям «самым светоносным представителем русской духовной жизни». Напротив того, Николай Бердяев называл его «рафинированным реакционером» и был в этом прав…».

Однако нас скорее интересует именно положительная оценка философских идей Флоренского. Ведь именно в характеристике его как «самого светоносного представителя русской духовной жизни» предстаёт его ключевое стремление к свету истины, добра и красоты в их априорном единстве.

 

Эстетика Ф.М. Достоевского

Русская литература XIX века очень близка философии. Произведения наполнены глубинным смыслом, взывающим к осознанию и осмыслению интереснейших вопросов, порой противоречивых. Восприятие красоты, пожалуй, является одним из ярчайших примеров философского дискурса русской литературы. Полярность добра и зла, окружающая нас повсюду, связана с проявлениями прекрасного и безобразного, соответственно.

Эстетическое чувство прекрасного есть, по Достоевскому, органическое свойство человеческой природы, органически необходимая принадлежность человека, столь же необходимая, законная и полезная, как руки, ноги, ум, нравственность. «Потребность красоты и творчества, воплощающего её, - неразлучна с человеком, и без неё человек, может быть, не захотел бы жить на свете», - утверждает Достоевский в статье «Г-бов и вопрос об искусстве». Чувство красоты - подлинно человеческое чувство, отличающее человека от животного, от «зверя». В этом чувстве писатель видит антипод всего «звериного», античеловечного в человеке и обществе.

Понятия «искусство» и «красота» у Достоевского нередко определяются как синонимы, как равнозначные понятия, произошедшие из коренной потребности человека.

Показательно, что у многих творцов русской литературы понятие «звериное» фигурирует в качестве чёткого обозначения всего того, что должно быть отринуто человеком: жестокости, уродства, агрессии, словом всего того, что противоречит христианскому представлению о человеке благодетельном, любящим ближнего и созидающего на благо мира. Кроме того, подлинно человеческое существо - по образу и подобию Божию должно стремиться к свету, истине, добру и красоте.

«Идеал в эстетике Достоевского - та высшая точка эстетической программы, где сходятся эстетическое и этическое. Личность Христа в народном понимании, как его представлял себе писатель, воплощает для Достоевского эстетический идеал, в котором сливалась красота, истина, высшая нравственность».

Дихотомия добра и зла применима и в отношении рассматриваемого нами феномена Красоты. Ф.М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы» вкладывает в уста главного персонажа Мити Карамазова слова, характеризующие красоту: «…Здесь дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей». Именно соблюдение грани между добром и злом и определяет силу красоты - созидающую или разрушающую. Впрочем, приведённое свидетельство отнюдь не выступает в пользу двойственности красоты: истинная красота всегда обращена к свету.

Рассуждения персонажа романа наполнены глубоким смыслом: «Красота - это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, а определить нельзя, потому что бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут. < …> Страшно много тайн! Слишком много загадок угнетают на земле человека. Разгадывай как знаешь и вылезай сух из воды. Красота! Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем и умом человек и с умом высоким, начинает с идеала мадонны, а кончает идеалом содомским. Ещё страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала мадонны, и горит от него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. < …> Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей… Ужасно то, что красота не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с богом борется, а поле битвы - сердца людей…»

Более того, по сути в этом «манифесте» от лица главного героя Достоевский предлагает человечеству дихотомический выбор - между добром и злом - третьего пути не дано. Предпочитающий идеал содомский, «купившись» на внешнюю красоту (а вернее сказать, красивость) обращается к дьяволу, причём делает это совершенно сознательно. Стремящийся же к свету, к добру, к истине, к божественному преображению, изначально ориентируется на красоту одухотворённую - напомненную божественным, созидательным смыслом.

Кроме того, Ф.М. Достоевскому приписывают давно ставшую крылатой фразу: «Красота спасёт мир». Впрочем, у самого писателя эта идея фигурирует с существенной оговоркой: красота обладает созидательной силой лишь в том случае, если служит добру. Без идеи добра, следовательно, красота теряет свою животворящую силу, ибо утрачивает связь с божественным началом.

«Идеал в эстетике Достоевского - та высшая точка эстетической программы, где сходятся эстетическое и этическое. Личность Христа в народном понимании, как его представлял себе писатель, воплощает для Достоевского эстетический идеал, в котором сливалась красота, истина, высшая нравственность». Подобная оценка в очередной раз подчёркивает тесную связь между внешним и внутренней, формой и содержанием, необходимость сочетания приятного и взгляду, и сердцу.

Чаще всего у Достоевского прекрасное - это искусство. Достоевский разграничивал понятия красоты в жизни и красоты в искусстве. Это заметил первый исследователь эстетики Достоевского И. Лапшин. Он писал, что Достоевский, как и Пушкин, видел, что «область красоты и область искусства совсем не одно и то же и вопрос о ценности красоты человеческой в жизни лежит за пределами эстетики (в границах и категориях И.И. Лапшина), хотя и соприкасается с ней».

В постулате «Красота важнее хлеба, красота полезнее хлеба! » понятие «красота» равнозначно понятию «искусство». Сущность красоты - искусства заключается, по Достоевскому, прежде всего в гармонии. Художник гармонизирует раздробленные впечатления действительности, вносит порядок в хаос жизни. Это творчество воплощает красоту, без которой «человек, может быть, не захотел бы жить на свете. Человек жаждет её, находит и принимает красоту без всяких усилий, а так, потому только, что она красота, и с благоговением преклоняется перед нею, не спрашивая, к чему она полезна и что можно на неё купить. И, может быть, в этом-то и заключается величайшая тайна художественного творчества, что образ красоты, созданный им, становится тотчас кумиром, без всяких усилий». Достоевский часто возвращается к мысли о полезности красоты.

«Красота присуща всему здоровому, т.е. наиболее живущему, и есть необходимая потребность организма человеческого. Она есть гармония; в ней залог успокоения; она воплощает человеку и человечеству его идеалы».

Смысл этого высказывания писателя не том, что красота искусства призвана увести от ужаса жизни и дать отдых, а в том, что, показывая упорядоченный образ действительности, красота искусства служит некоторым идеалом, образцом, избавляя человека от отчаяния безысходности, внушая мысль о самой важности гармонии.

Красота и добро у Достоевского в принципе совпадают. Мысль о совпадении этического и эстетического развита Вл. Соловьёвым и разделялась Достоевским. Вл. Соловьёв писал: «Всякое зло может быть сведено к нарушению взаимной солидарности и равновесия частей и целого; и к тому же, в сущности, сводится всякая ложь и всякое безобразие. Когда частный или единичный элемент утверждает себя в своей особенности, стремясь исключить или подавить чужое бытие, когда частные и единичные элементы порознь или вместе хотят стать на место целого… - всё это: и исключительное самоутверждение (эгоизм), и анархический партикуляризм, и деспотическое объединение мы должны признать злом… И те же самые существенные признаки, которыми определяется зло в сфере нравственной и ложь в сфере умственной, они же определяют безобразие в сфере эстетической».

Гармония понималась писателем как разрешение противоречий, которые раздирали его мир, общество, человеческие души и составляли главное содержание его художественного творчества. Гармония, как писал Гегель, «состоит в совокупности существенных аспектов и разрешении и голого противоположения их друг другу, благодаря чему их со- принадлежность и внутренняя связь проявляются как их единство». Заметим, что «сопринадлежность и внутреннюю связь» качественных различий неустанно искал Достоевский как художник и воплощал в контрапункте своих романов.

Если красота - это гармония, это искусство, то она необходима человеку тем более, чем дисгармоничнее мир, в котором он живет, чем в большем разладе он с этим миром находится.

«Потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии, в борьбе, т.е. когда наиболее живет, потому что ищет и добивается; тогда в нем и проявляется наиболее естественное желание всего гармонического, спокойствия, а в красоте есть и гармония и спокойствие».

В эстетике Шиллера, а в ней Достоевский находил много созвучного своим идеям, искусство оценивается и с точки зрения его воздействия на человеческую личность. Анализируя состояние нравственности в Германии своего времени, Шиллер связывает с искусством многие надежды на нравственное возрождение общества. «Красота должна вывести людей из этого двойного хаоса». (Шиллер имеет в виду два моральных извращений в обществе грубость и изнеженность.) Достоевский также «всегда верил в силу гуманного, эстетически выраженного впечатления. Впечатления мало-помалу накопляются, пробивают с развитием сердечную кору, проникают в самое сердце, в самую суть и формируют человека».

И у Гегеля, и у Шиллера красота - это в конечном счете постулат разума. Хоть Гегель признает объективное существование прекрасного в природе, но считает его «несовершенным, неполным видом красоты, таким видом красоты, который по существенному своему бытию содержится в самом духе».

Эстетика Достоевского приближается к пониманию прекрасного как свойства объективной действительности. Если «красота есть нормальность, здоровье», как говорил Достоевский, она имеет свои критерии и принципы в самой действительности. Искусство воплощает красоту, познанную художником в мире. «Искусство, - пишет Достоевский, - есть такая же потребность для человека, как есть и пить. Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, - неразлучна с человеком…».

Показательно, что Вл. Соловьёв, считавший себя последователем философии Достоевского, также выдвигал положение о красоте как свойстве объективной действительности. Поэтому он положительно оценивал эстетическую теорию Чернышевского как противостоящую эстетическому сепаратизму теоретиков артистизма.

«Красота имеет объективное значение, - писал В.Соловьёв, - …она вне человеческого мира …»

Интересно определение, которое дал понятию прекрасного(идеала) В.Майков, критик очень близкий по своим взглядам Достоевскому: «Идеал не должно смешивать с утопией … утопия мечта, а идеал совершенно согласен с требованиями действительности, хотя совершенное выполнение его едва ли возможно человеку…»

Прекрасное в действительности, в понимании Достоевского сливается с возвышенным, имеет решающий нравственный смысл. Мысли о тождественности добра и красоты и вследствие этого высоком нравственном назначении искусства развиваются в эстетике В.Соловьева, который часто опирается на идеи Достоевского, да и возможное обратное влияние в этом случае нельзя не учитывать. Красота - это окончательная цель жизненной деятельности, «идеал лишь отчасти осуществленный и осуществляемый ». Этот идеал зависит от отношения частных элементов мира друг к другу и к целому: «Когда, во-первых, частные элементы не исключают друг друга, а напротив взаимно полагают себя один в другом, солидарны между собою; когда, во-вторых, они не исключают целого, а утверждают свое частное бытие на единой всеобщей основе; когда, наконец, в-третьих, эта всеединая основа или абсолютное начало не подавляет и не поглощает частных элементов… »

Идея о прекрасном как абсолютной гармонии применялась к общественной жизни, и гармония понималась как идеальное общественное устройство. Собственно этот же идеал имело и революционное движение, отчасти и поэтому Достоевский вставал не раз на его защиту и прямо, как публицист, и в романах. Степан Трофимович в «Бесах» - идеалист 40-х годов, персонаж в какой-то степени пародийный, но и, по признанию Достоевского, дорогой ему, выступает перед революционной молодежью и с изложением своего credo. Он за красоту как цель.

Таким образом, Ф.М. Достоевский продолжает и развивает тенденцию Соловьёва, связанную с единением эстетического и этического. Рассмотренные нами авторские позиции свидетельствуют, что только красота, наполненная смыслом, имеет право претендовать на звание силы.

 

Заключение

 

В целом, в качестве основных черт русской религиозной философии могут быть названы следующие: диффузность (благодаря чему философия приобретает общезначимый характер), онтологизм, эстетизм, соборность.

В рамках рассматриваемой нами проблематики красоты нас особенно интересует такие качества как эстетизм и онтологизм, ведь совершенно справедливо заметить, что красота выступает не только в качестве эстетической категории, но и как онтологическая характеристика. (или: эстетическая ценность и онтологическая категория).

. Соловьёв.

Основными системообразующими понятиями в философии Соловьёва могут быть названы идеи Всеединства и Богочеловечества.

Выступая в качестве онтологического принципа, Всеединство имеет свою специфику в различных видах бытия. В нравственной области Всеединство есть абсолютное благо, в познании - абсолютная истина, в области материального бытия - абсолютная красота. То есть, цельное знание есть единство истины, добра и красоты.

Отличительной чертой эстетики Соловьёва является рассмотрение им искусства как продолжения «художественного дела», начатого природой. Таким образом, за природой признаётся творческое начало.

. Флоренский.

«Истина, Добро и Красота - эта метафизическая триада - есть не три разных начала, а одно. Это - одна и та же духовная жизнь, но под разными углами зрения рассматриваемая».

По словам Флоренского, красота мира доступна лишь тому, кто освобождается посредством любви от замкнутости эгоизма. Следовательно, идея любви - к Богу, к миру, им созданному, любви к ближнему - всё это является преодолением гордыни и проистекающего из неё эгоизма.

3. Достоевский - философские идеи в русской литературе.

Эстетика Достоевского приближается к пониманию прекрасного как свойства объективной действительности. Если «красота есть нормальность, здоровье», как говорил Достоевский, то она имеет свои критерии и принципы в самой действительности. Искусство воплощает красоту, познанную художником в мире. Здесь мы встречаемся с явным продолжением идеи Соловьёва об искусстве как продолжении «художественного дела» природы.

«Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? » - сама эта литературная формулировка подчёркивает необходимость качественного различения красивости, как чисто внешней привлекательности, и истинной красоты, наполненной созидательным смыслом и одухотворяющим содержанием.

Идеал в эстетике Достоевского представляет собой некую высшую точку, в которой сходятся воедино эстетическая и этическая составляющие. Этот синтез являет собой истинно прекрасное.

Общий замысел русской религиозной философии сводится к целостному пониманию действительности, особому месту человека в мире. Специфичность положения человека относительно всей природы состоит в его способности со-творчества с божественным началом. Это свойство выражается в «теургической» силе искусства, согласно Соловьёву, кроме того, эта идея воплощается и в конкретных произведениях художественного творчества, в частности, в русской литературе. Связь человеческого и божественного наиболее полно раскрывается в творчестве как наиболее созидательном виде человеческой деятельности.

Список используемой литературы

 

1. Бердяев Н.А. Самопознание. (Опыт философской автобиографии). < http: //www.vehi.net/berdyaev/samopoznanie/index.html>

.   Васютинский, Н.А. «Золотая пропорция». - СПб., 2006

.   Достоевский Ф.М. «Братья Карамазовы» (Часть 1, Книга 3). - М, 1973.

.   Зеньковский В.В.

.   Кашина Н.В. «Эстетика Достоевского». - М., 1975.

.   Лекции по истории эстетики. Книга 3. Часть 1. - Л., 1976.

.   Лосский Н.О. «История русской философии». - М.,

.   Соловьёв В.С. Сочинения: В 2 т. - М., 1990.

.   Соловьёв В.С. «Литературная критика». - М., 1990.

.   Флоренский П.А. «Столп и утверждение истины». - М., 1991.

.   Эренгросс, Б.А. «Удивительная наука эстетика!..» - М., 1974.

.   Шапошников Л.Е., Фёдоров А.А. «История русской религиозной философии». - М., 2006.

Электронные ресурсы:

1. Славина В. «Религиозный идеал В. Соловьева как синтез истины, добра и красоты». - «Развитие личности» // Для профессионалов науки и практики. Для тех, кто готов взять на себя ответственность за воспитание и развитие личности. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: < http: //rl-online.ru/articles/2-05/329.html>

.   Философия Владимира Соловьёва. [Электронный ресурс]. - Режим доступа:

< http: //kirillica.org/article.php? mode=view& site_id=129& own_menu_id=15681>

.   Философия П.А. Флоренского. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http: //www.grandars.ru/college/filosofiya/filosofiya-florenskogo.html

.   Михаэль Хагемейстер. «Новое Средневековье» Павла Флоренского. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http: //www.vehi.net/florensky/oflorenskom.html

Глава 1. Эстетика В.С. Соловьёва

 

1234Следующая ⇒

Поделиться: