Месопотамия (Междуречье) в III–II тысячелетиях до н. э.

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 5Следующая ⇒

Ведение хозяйства на обширных храмовых угодьях и наличие многочисленных служащих и работников требовали строгого учета и детальной письменной отчетности. Так зародилась письменность на глиняных табличках и возникли обширные храмовые архивы. Обучение сложной системе письма требовало квалифицированных писцов и организации школы (знаменитая шумерская школа э-дуба – букв. «дом табличек»). Подавляющее большинство сохранившихся источников обнаружено в шумерских архивохранилищах и связано с деятельностью писцов, прошедших курс обучения в «доме табличек».

Есть все основания полагать, что храмовое хозяйство не было единственной формой экономической жизни древнего Шумера. Наряду с храмовыми земледельцами где-то должны были трудиться и свободные граждане города (в противном случае, из кого состояло бы народное собрание и кто брал бы в аренду участки храмовой земли? ). Однако об этих людях и секторах экономики письменные источники хранят молчание или упоминают очень глухо, ведь в отличие от храма в обычной семье не было администрации и не требовалось письменных отчетов. Особенности сохранившихся источников делают наши представления об экономике древнего Шумера крайне односторонними. Любые реконструкции социально-экономической истории страны, существовавшей более 4 тысяч лет назад, являются гипотетическими.

Вполне естественно, что в древних документах часто упоминаются шумерские боги. Общешумерскую значимость имели три из них – они были связаны с различными частями Вселенной. Бог Ан олицетворял собой небосвод, бог Энки – водную стихию. Бог Энлиль, ведавший воздушным пространством, иногда именовался владыкой всех божеств, а его храм в г. Ниппуре рассматривался как главная культовая святыня, воплощение единства шумеров, разделенных на множество общин, городов, государств. Рядовые шумеры, нисколько не сомневаясь в величии Энлиля и его окружения, старались главным образом заручиться поддержкой местных богов-покровителей, от которых могла зависеть их повседневная жизнь и семейное благополучие.

В религиозных представлениях шумеров отражались черты социальной действительности или следы недавно прошедшей эпохи. Огромную роль в повседневных обрядах играли женские божества, шумерские имена которых включали слово «нин» («госпожа»). Богиня Инанна занимала одно из самых видных мест в пантеоне: от нее зависело плодородие земли и плодовитость женщин. Женщина-мать пользовалась большим уважением в шумерском обществе.

Шумерские статуэтки адорантов [Первая половина III тысячелетия до н. э. ]

Бог Энлиль не был полновластным владыкой – деспотом. По важным вопросам собирался совет богов, и порой Энлилю приходилось выслушивать горькие упреки за свои слова и поступки. Порядки в мире богов напоминают «военную демократию», характерную для варварского общества, стоящего на пороге формирования государства.

Некоторые шумерские мифы весьма любопытно трактуют причины появления людей на Земле. Боги не захотели заниматься тяжелым физическим трудом – строить и копать каналы, таская глину в тяжелых корзинах. И тогда они слепили из глины людей, на которых и возложили эти обязанности. Здесь очевиден параллелизм между богами и знатью, освобожденной от трудовых повинностей, которые возлагались на основную массу населения.

Сохранились многочисленные памятники шумерского искусства – в основном статуэтки, вылепленные из глины: фигурки богов и их почитателей (адорантов). Боги наделяются разными атрибутами, свидетельствующими об их величии (особые головные уборы, окружающие их астральные знаки: звезды, лунный серп и пр.). Земные их почитатели совершенно безличны и лишены всякой индивидуальности. Единственное, что выражают их молитвенно сложенные у груди руки, это богобоязненная преданность. Отношения с богом не имеют характера личной связи: человек всего лишь участник общинного культа.

Самые яркие памятники шумерского искусства были открыты археологами при раскопках в древнем г. Уре (том самом Уре Халдейском, о котором говорится в Библии). В знаменитых гробницах Ура найдено множество изделий из драгоценных металлов. Особенно известна уже упоминавшаяся арфа, увенчанная золотой головой быка с бородой из лазурита (кстати говоря, лазурит мог быть доставлен в Нижнюю Месопотамию лишь из самых отдаленных районов – с территорий современных Афганистана и Горного Бадахшана). Чрезвычайно интересно, что в погребальной камере рядом с телом покойной жрицы-правительницы лежали тела ее прислужниц, которых она вместе со своими сокровищами взяла с собой в мир иной.

Шумерские таблички содержат самые разнообразные повествования. Например, миф о нисхождении богини Инанны в подземное царство, после чего на Земле вянет зелень, останавливаются любовь и жизнь. Герой другого мифа (сохранившегося в аккадском переводе) Адапа обломал крылья Южному ветру за то, что тот опрокинул его рыбачью лодку. Адапа был вызван на суд богов. В конце концов бог Ан (Ану) смилостивился над ним и даже предложил ему хлеб и воду вечной жизни. Однако Адапа, ожидавший наказания за свой поступок, категорически отказался пригубить зелье и остался смертным.

Тема вечной жизни звучит и в другом знаменитом шумерском мифе – о Всемирном потопе. Согласно его сюжету, боги раскаялись в том, что сотворили людей, и решили уничтожить их с помощью наводнения (мотив, очень естественный для Нижнего Двуречья, где бурные разливы Тигра время от времени сметали с лица земли всякие следы человеческой деятельности). Но бог Энки, воплощавший не только водную стихию, но и мудрость, решил спасти одного из людей, открыв ему намерение богов. Построив ковчег и загрузив в него все, что смог, предупрежденный о грозной опасности житель Шумера по имени Зиусудра переждал ненастье, а затем на вершине высокой горы принес благодарственные жертвы. Помиловав его, боги даровали ему бессмертие, поселив, однако, далеко-далеко, за пределами, отведенными для смертных. Шумерский миф, записанный более 4 тысяч лет назад, послужил источником известного повествования о праведном Ное.

Голова быка (навершие арфы из Ура) [Середина III тысячелетия до н. э. ]

Хранителями литературной традиции Шумера (так же как и в Египте) были писцы, а центром ее формирования – школа. Поэтому сохранились многочисленные школьные копии мифов и заклинаний, назидательных изречений и поучений нерадивым ученикам. Некоторые особенности формы шумерских сочинений (например, ритмические повторы одних и тех же словосочетаний) указывают на их устное бытование, а порой, вероятно, и устное происхождение. Ритуально-мифологические тексты исполнялись при огромном стечении народа во время общинно-храмовых праздников и, очевидно, с музыкальным сопровождением.

Среди шумерских повествований имеются такие, которые можно отнести к жанру исторической песни. Герой одной из подобных песней – легендарный правитель г. Урука (библ. Эрех) Гильгамеш. По сюжету Гильгамеш отказывается подчиниться могущественному владыке г. Киша, несмотря на уговоры старейшин собственного города. Он созывает свою молодецкую дружину и с успехом отражает нападение неприятеля. Исторический прототип Гильгамеша, если верить шумерскому «Царскому списку», правил в Уруке незадолго до середины III тысячелетия до н. э.

В это время в политической жизни шумерских городов важную роль играют лица, носящие титул лугаль (букв. – «большой человек»). Лугаль обычно возглавляет войско, его опорой является дружина. Иногда в качестве лугаля выступает жрец-правитель, но нередко функции энси ограничиваются строительством и отправлением культа, а военно-политическая деятельность осуществляется другим человеком, который и носит титул лугаля. Лугали оттесняют энси, но в то же время широко пользуются экономическими и людскими ресурсами храмов. Ограничивая права городских советов старейшин и стремясь к гегемонии над соседями, они напоминают местных царьков.

На протяжении III тысячелетия до н. э. то один, то другой шумерский город заявлял свои претензии на главенство. Возникавшие в результате неравноправные союзы городов-государств были в высшей степени непрочными. Однако в XXIV в. до н. э. дело пошло к объединению. Один из правителей г. Уммы силой и дипломатией сумел создать ассоциацию шумерских городов. В каждом из крупных храмов он был провозглашен жрецом местного бога и таким образом получил власть над всем Шумером. А вскоре возникло еще более обширное государство, объединившее Шумер и Аккад.

Аккад. Шумеро-Аккадское царство

Создателем Аккадского царства был человек, вошедший в историю под именем Саргона. Он правил семитоязычными племенами, жившими в Месопотамии к северу от Шумера (мы называем их аккадцами по г. Аккаду, избранному Саргоном в качестве своей резиденции). Строго говоря, мы даже не знаем подлинного имени этого правителя, ибо имя Саргон (аккадское «шарру-кен» – «царь истинен») он взял себе, видимо, лишь после восшествия на престол. По легенде, к сожалению, сохранившейся лишь фрагментарно, Саргон в младенчестве был брошен в реку и найден в камышах – точь-в-точь как библейский Моисей.

О детских годах основателей крупных государств или великих городов нередко слагались легенды. Кто-то из них вскормлен волчицей (как Ромул), другой подкинут в семью простого пастуха и вспоен молоком собаки (Кир Великий), при рождении третьего, оказывается, не обошлось без вмешательства бога, и его настоящий отец таковым не является (Александр Македонский). Дело в том, что основатель царства не может быть равен по рождению тем знатным людям, из среды которых ему надлежит выделиться и стать единоличным правителем – монархом.

Сообщения клинописных текстов о конфликтах Саргона со старейшинами древних городов Двуречья представляются вполне правдоподобными: он был чужаком, ломавшим традиции. Государство Саргона не являлось временной ассоциацией территорий, объединяемых лишь признанием данного лица в качестве общего военного предводителя – гегемона. Саргон создал государство, власть в котором безраздельно принадлежала ему и должна была переходить по наследству к его сыновьям и внукам. Территории шумерских городов стали всего лишь областями этого государства, а стоявшие во главе их энси или лугали рассматривались как царские наместники. Храмовые хозяйства являлись как бы филиалами огромного государственного хозяйства, которым распоряжался правитель. В руках Саргона, таким образом, сосредоточилась огромная экономическая мощь. Царь мог содержать значительное войско для подавления внутренних мятежей и для проведения агрессивной внешней политики.

При Саргоне и его преемниках – Саргонидах вошел в употребление титул «царь четырех стран света», т. е. всемирный владыка: правитель Аккада играл важнейшую роль в самом устроении Вселенной. В клинописных текстах перед именами Саргонидов ставился детерминатив (знак-определитель) бога, указывавший на то, что царь принадлежит не к категории людей, а к бессмертным небожителям. Одновременно и власть его приобретала деспотический характер.

Саргониды ежегодно предпринимали походы: на север – к верховьям Евфрата и побережью Средиземного моря, на юг – в Элам и к берегам Персидского залива, на восток – против варварских племен Иранского нагорья. Целями этих походов, как правило, были не завоевание территории и расширение границ государства, а захват добычи. Войскам добыча нужна была постоянно. Только в этом случае они оставались надежной опорой царской власти. К тому же правителю требовались значительные материальные ресурсы для праздников и раздач, которые доказывали бы, что он «истинный царь».

В Аккадскую эпоху (XXIV–XXIII вв. до н. э.) происходят существенные перемены в сознании людей. Безличность, отсутствие индивидуальности в культуре уходят в прошлое. Достаточно сравнить со старинными шумерскими рельефами знаменитую стелу Нарамсина – одного из преемников Саргона. Она изображает победу царя над восточным племенем луллубеев. Победитель – ростом он значительно выше прочих – стоит в героической позе, попирая врага на вершине горы. Над головой его – астральные символы, а саму голову венчает тиара с бычьими рогами, указывающими на божественную мощь царя. Не по-читателей бога с молитвенно сложенными на груди руками, не ряды воинов, трудноотличимых друг от друга и от своего предводителя, а обожествляемую героическую личность отображает искусство эпохи Аккадского царства.

Между шумерами и семитоязычными аккадцами, жившими по соседству многие века, если не тысячелетия, поддерживались культурные контакты. Естественно, они приобрели новый характер после того, как обе части Месопотамии – Шумер и Аккад – слились в единое целое. Культурный синкретизм выразился, в частности, в том, что шумерские боги были отождествлены с аккадскими или получили аккадские (семитские) имена: Энки стал Эа, Уту (шумерский бог солнца) – Шамашем, а Наннар (бог луны) – Сином.

В отличие от шумеров аккадцы придавали мало значения культам женских божеств, но Инанна под именем Иштар заняла важное место в их пантеоне. Аккадцы восприняли шумерскую клинопись, приспособив ее для своего языка. Постепенно повсюду (в том числе и на шумерском юге) разговорным языком становился аккадский, и в результате Двуречье совершенно семитизировалось. Но шумерский продолжал сохранять важный статус как язык образования и культа. Школьников заставляли делать переводы с шумерского на аккадский и выучивать наизусть шумеро-аккадские словари. Антропологический тип населения долго оставался близким к древнешумерскому, языком оно пользовалось аккадским, а культуру страны можно считать общей – шумеро-аккадской.

Жители Двуречья собирали обильные урожаи благодаря многочисленным каналам, перерезавшим всю страну. Окружающие территории были заселены частью родственными (семитоязычными), частью неродственными племенами, имевшими иной тип хозяйства, обычаи, нравы и социальное устройство. В степях и полупустынных областях, примыкавших к Двуречью с запада, обитали скотоводческие полукочевые племена в основном семитского происхождения. Большую часть их составляли так называемые амореи. Отношения с амореями порой носили мирный характер: с ними (или через них) шла торговля теми товарами, которых недоставало в Междуречье (а недоставало весьма многого, начиная с металлов, дерева и камня). Для охраны от соседей города привлекали на службу аморейских вождей с их племенным войском. Но те же амореи могли устроить набег на благоустроенный, но плохо защищенный город и разорить его или же основать в нем свою собственную династию.

Стела Нарамсина [XXIII в. до н. э. ]

На восток от Двуречья простиралось Иранское нагорье. Этнический состав его обитателей во времена глубокой древности практически неизвестен, ибо речь идет о племенах, не знавших письменности. «Горцы» фигурируют в клинописных документах Двуречья то в качестве рабов-пленников, приведенных после очередного похода, то в качестве разбойников, грабящих города или собирающих с них разорительную дань. Такими изображаются, например, те самые луллубеи, которые запечатлены на стеле Нарамсина.

Одно из нападений воинственных соседей – племен кутиев – завершилось распадом Аккадского царства. Те области, которые входили в его состав, получили самостоятельность, но обязаны были выплачивать дань кутийским вождям. Современным историкам более всего известен правитель г. Лагаша Гудеа, по приказу которого были изготовлены его бесчисленные портреты из черного камня. Молитвенно сложенные руки этого лагашского энси указывают на его богобоязненность. Вполне вероятно, что именно ему и было поручено собирать дань с городов Двуречья, чтобы передавать ее кутиям.

На рубеже XXII–XXI вв. до н. э. Двуречье вновь объединяется в могучее государство. Во главе его встают правители г. Ура. В самом Уре эта династия была третьей по счету, и потому историки говорят о государстве III династии Ура. История объединившего Шумер и Аккад государства, как бы прерванная нашествием кутиев, продолжается при III династии Ура. Во главе этого царства встает обожествляемый правитель-деспот, городами управляют его слуги. Все подданные считаются рабами царя.

Огромное государственное хозяйство, объединившее храмовые земли по всему Двуречью, контролировалось из центра посредством письменных распоряжений. В гигантском архиве Ура хранились подробные описи всех храмовых угодий. Из храмовых работников формировались бригады, которые получали натуральные пайки и которым назначались твердые нормы выработки. Тысячи клинописных документов из Ура демонстрируют наличие жесткого контроля даже за самыми мелкими хозяйственными операциями. Известен, например, клинописный документ того времени о списании двух голубей на царскую кухню, снабженный печатями ответственных лиц и контролеров. В царской канцелярии было выработано понятие человеко-дня, которым оперировали при расчетах хозяйственные власти Ура в XXI столетии – не нашей, а до нашей эры!

Зиккурат в г. Уре [Реконструкция]

Население привлекалось к трудовым повинностям. Деспотической власти требовались циклопические сооружения. В Уре была построена колоссальная ступенчатая храмовая башня – зиккурат. Сохранился лишь его первый этаж размером 65 х 43 м и высотой 10 м. Стены Ура высотой 8 м и толщиной 24 м напоминали валы. Возведение оборонительных стен вокруг столичного города свидетельствует о том, что обожествляемые правители отнюдь не чувствовали себя в безопасности. И действительно, всего через сто с небольшим лет процветания государство III династии Ура распалось на самостоятельные области и отдельные города. И во многих из них правили не местные, а иноземные – аморейские – династии.

Историки располагают в основном документами отчетности государственного хозяйства, поэтому характер социальных отношений за пределами этого хозяйства представить непросто. Следует, однако, обратить внимание на то, что уже в эпоху III династии Ура появился сборник писаных законов (сохранившийся лишь в небольших фрагментах) – несомненное свидетельство далеко зашедшего имущественного расслоения. Гигантских хозяйственных архивов, относящихся ко времени после распада государства III династии Ура, не найдено. Вполне вероятно, что удельный вес государственного хозяйства в экономике страны сильно сократился. Сама же организация его изменилась таким образом, что не требовала прежней – немыслимой по объему – бюрократической отчетности.

Старовавилонский период

В распоряжении историков находится значительная документация первых веков II тысячелетия до н. э., принадлежавшая не храмам или государству, а частным лицам. Это таблички, фиксирующие имущественные сделки, содержащие договоры о браке, усыновлении или разделе наследства, а также семейную переписку. Все эти источники дают богатый материал для изучения частноправовых отношений в так называемый Старовавилонский период, охватывающий почти всю первую половину II тысячелетия до н. э.

Почти одновременно в разных городах Месопотамии составляются сборники законов, фиксирующие городское право. Известная близость между этими сборниками по терминологии, формулировкам, композиции и общим принципам позволяет говорить об уже сложившейся традиции «клинописного права». Все важнейшие области частного права подвергаются кодификации, очевидно, с целью не допустить произвола «сильного» (используя термин самих законов) в суде.

Характерная черта древних писаных законов – стремление наказать преступника по суду, исключив тем самым кровную месть. Последовательно в законах проводился принцип талиона (лат. talio – возмездие, равное по силе преступлению; знаменитое «око за око, зуб за зуб»). Принцип этот проводился и в тех случаях, когда ущерб был причинен неумышленно. Например, врач рисковал своим собственным глазом, если пациент окривел по его вине. Если только что построенная стена обрушилась и под ее руинами погиб кто-то из семьи хозяина дома, то убивали сына того, кто столь некачественно строил стену. Принцип «не делай другому того, чего для себя не желаешь» в древности был не просто обращением к совести – он имел самые что ни на есть практические последствия: то, что ты причинил другому, испытай-ка сам!

В то же время в законах чувствуется тенденция к замене телесного наказания денежным штрафом, дающая состоятельным людям возможность откупиться от калечащих или позорящих наказаний.

Лучше всего сохранился сборник законов Хаммурапи, принадлежавшего к I Вавилонской династии (аморейского происхождения) и правившего примерно с 1792 по 1750 г. до н. э. Этот царь известен также по дипломатической переписке и хозяйственным распоряжениям. Удается проследить его политику постепенного расширения территории, в результате которой под властью Вавилона оказалась вся Месопотамия – от Персидского залива до городов Мари на Евфрате и Ниневии на Тигре. Но главным достижением царя стало создание Законов Хаммурапи – крупнейшего образца клинописного права, сборника, который переписывали и изучали в Месопотамии более 1000 лет.

Законы Хаммурапи высечены на каменном столбе, в верхней части которого изображен сам царь, стоящий перед богом солнца и справедливости Шамашем. Как было принято и в других сборниках месопотамских законов, текст, написанный на старовавилонском диалекте аккадского языка, открывался прологом. Вначале следовало поклонение великим богам Ану, Энлилю и Эа, а также солнечному Шамашу, что давало религиозную санкцию и царской власти, и царским законам. Особая роль отводилась богу Мардуку: он считался покровителем того самого города Вавилона, который был резиденцией Хаммурапи. Дальнейший текст пролога представляет собой стереотипный перечень тех благодеяний, которые Хаммурапи оказал храму того или иного бога в каждом из городов Месопотамии. Смысл этих списков царских благодеяний, богов, храмов и городов совершенно очевиден: Хаммурапи не просто заявлял о своих богоугодных делах, он указывал на поддержку местных храмов, а следовательно, декларировал свою власть над самими городами Вавилонии (именно так с этого времени можно называть всю Месопотамию).

Этот однообразный каталог географических названий позволяет представить политическую карту Вавилонии во времена Хаммурапи. Старовавилонское царство, судя по прологу к законам, кажется некой ассоциацией городов во главе с Вавилоном (Бабили, т. е. «врата бога»), хранимым богом Мардуком, обитающим в храме Эсагила.

Содержание Законов Хаммурапи дает яркую картину старовавилонского общества, хотя и неполную. Некоторая односторонность этой картины определяется тем, что представители государственной власти, администрация или работники храмов фигурируют в них редко.

Законы не всегда предусматривают расследование и судебное разбирательство. Например, поджигателя, пойманного на месте преступления, не ведут к судье, а просто бросают в огонь пожара, который он разжег. Точно так же легализуется самосуд, если на месте преступления пойман человек, в целях воровства сделавший пролом в глиняной стене дома. Закон в этом случае гласит: «Убить на месте и закопать».

Царский суд не подменяет органы общинного самоуправления. Если человек по нерадивости не укрепил плотину оросительного сооружения и таким образом погубил урожай на полях соседей, последние сами взыскивают с него убытки. Если же у виновного не окажется для этого средств, его продают как раба и делят между собой полученное за него серебро. Но если человек попал в плен и в его доме нет денег для выкупа, то средства берутся из казны храма данного поселения, т. е. из общих денег. Община выступает в качестве третейского судьи, администратора, казначея. Она является важнейшей формой социальной организации древней Месопотамии.

Полноправными членами общины являлись главы семей, владевшие участками земли на территории данного поселения. Тот, кто не имел собственной земли, был вынужден арендовать ее за определенную сумму или же за долю урожая (издольная аренда). Он имел также шанс получить участок из государственного земельного фонда, но в таком случае считался царским слугой и нес определенные повинности (военные, жреческие, торговые и т. п.). Тот, кто не имел собственного надела на общинной территории, не мог принимать участия в деятельности территориальных органов самоуправления. Царский слуга, даже высоко поднявшийся по служебной лестнице, считался менее уважаемой персоной, чем свободные граждане города. В отношении последних неукоснительно соблюдался принцип «око за око», а причинив обиду царскому слуге или работнику, можно было и откупиться от наказания (правда, это стоило весьма недешево).

Судя по вавилонским законам, в семьях редко происходил раздел имущества между отцом и взрослыми сыновьями; даже после его смерти они чаще всего продолжали жить под одной крышей. Так что преобладали большие семьи, в которых поддерживались патриархальные порядки. Глава семьи был единственным лицом, отвечавшим за семейное имущество. Любые сделки с общесемейным имуществом, совершенные младшими членами семьи без одобрения главы семьи, считались недействительными. В интересах семьи отец мог отдать в кабалу собственную жену либо сына (или сам пойти в кабалу). Кредитор, однако, не имел права относиться к свободнорожденным людям как к купленным рабам – истязать или продавать их, поскольку они не становились его собственностью. В случае уголовного преступления в отношении кабального должника закон наказывал виновного точно так же, как за преступление против свободного человека. Обычай, зафиксированный в законах, требовал, чтобы через три года кабальный должник (будь то глава семьи или кто-либо из его родственников) был отпущен на свободу.

В состав большой патриархальной семьи входили жены и наложницы хозяина вместе с их детьми. В Вавилонии был весьма распространен институт усыновления, посредством которого оформлялись отношения самого разного рода. Ребенка мог усыновить мужчина, который сам был бесплоден (если же была бесплодна жена, легко было найти другую – либо наложницу, либо рабыню). При существовавшей в древности высокой смертности, а также прочности родственных связей институт усыновления был средством социальной защиты сирот. Но нередко под юридическим покровом скрывались совершенно иные мотивы – усыновлялись и взрослые, но обнищавшие люди, которые, по существу, становились батраками в доме своих «родителей».

В десятках статей Законов Хаммурапи упоминаются рабы – купленные, уведенные в плен из чужой страны или родившиеся от раба и рабыни. Как правило, рабов использовали в домашнем хозяйстве. Их бытовое положение мало отличалось от положения других младших членов семьи, однако между ними было одно – и весьма существенное – различие. Неполноправного члена семьи могли держать в черном теле, но он считался личностью, раб же, даже если к нему почему-либо относились гуманно, считался собственностью, и притом почти такой же, как скотина или вещь. Поэтому, например, если за убийство свободного человека виновному грозила смертная казнь, то за убийство чужого раба он лишь платил его цену, т. е. возмещал имущественный ущерб, который понесла семья, лишившаяся раба.

Женская честь свободной вавилонянки (особенно замужней) строго охранялась законом и обычаем, а у рабыни не могло быть никакой чести: хозяин всегда мог сделать ее своей наложницей. Если же у них рождался ребенок, хозяину приходилось дать свободу и ему, и его матери: негоже ведь сыну свободного гражданина (хоть и от рабыни) находиться в рабском статусе, да и матери получившего свободу сына нельзя было остаться рабыней. Впрочем, пока глава семьи был жив, положение рабыни-наложницы и после рождения сына менялось мало. Законная жена могла ее всячески унижать; единственное, что ей запрещалось, это продавать в чужую семью женщину, которая родила ее мужу сына.

В каких-то аспектах вавилоняне могли ставить на одну доску сына и раба хозяина: тот и другой во многом зависели от произвола отца-рабовладельца. Однако без веских причин глава семьи не имел права лишить наследства своего сына, поскольку имущество было не его индивидуальной, а общесемейной собственностью. После смерти отца старшим в доме становился его сын. В число законных наследников мог быть включен также сын от рабыни-наложницы, если на то была воля отца. Но преимущественными правами, связанными со старшинством-первородством, он обладать не мог.

Северная Месопотамия и касситская Вавилония

Северные области Месопотамии развивались несколько иначе, чем южные. Здесь были более ограниченные возможности для организации ирригационных систем, и крупные храмовые и государственные хозяйства, видимо, не сложились. Население гористых районов занималось скотоводством. Пользуясь благоприятным положением региона (в самом центре Передней Азии), жители городов принимали активное участие в международной посреднической торговле.

По своему социально-политическому развитию северные области Месопотамии значительно отставали от южных. Когда там уже складывались крупные деспотии, северомесопотамские города представляли собой самостоятельные мелкие государства, не имевшие даже настоящей царской власти. Например, в крупнейшем из этих городов – Ашшуре летосчисление велось не по годам правления царя, а по ежегодно избираемому чиновнику-магистрату.

Ашшур и другие города Северной Месопотамии и Северной Сирии создавали в восточных областях Малой Азии торговые поселения – фактории, и на рубеже III–II тысячелетий до н. э. целая сеть семитских колоний покрывала весь этот регион.

Помимо семитов в Северной Месопотамии издавна обитало хурритоязычное население, о котором мы хуже осведомлены в силу незначительного объема клинописных источников и трудностей в интерпретации самого языка. В середине II тысячелетия до н. э. хурритские области и города объединились в могущественное государство Митанни, проводившее экспансионистскую политику в Малой Азии и в верхнем течении Тигра. Однако международная ситуация не благоприятствовала митаннийским завоеваниям. Да и внутренняя структура этого государства, видимо, была непрочной из-за династийных усобиц и сепаратистских устремлений местной знати.

Государство Митанни, будучи не в силах оказать решительное противодействие фараонам-завоевателям XVIII династии, уступило последним Северную Сирию. Вслед за тем произошла консолидация городов Северной Месопотамии вокруг г. Ашшура. По названию этого города вся страна стала именоваться Ассирией. К последней трети II тысячелетия до н. э. Ассирия начала играть важную роль в международной политике.

Для изучения ассирийского общества середины II тысячелетия до н. э. большое значение имеют так называемые среднеассирийские законы – один из важных памятников клинописного права. Несомненно, эти законы составлялись под значительным влиянием юридических памятников Нижней Месопотамии, однако по качеству оформления судебника они значительно уступают более древним законам вавилонского царя Хаммурапи. Составители среднеассирийских законов пытались кодифицировать обычное право городской общины Ашшура. И правовые нормы, и отраженное в них общество менее развиты, нежели в городах Вавилонии.

Основная часть этих законов посвящена семье, порядки в которой отличались патриархальностью – суровой властью мужчины-домовладыки и приниженным положением женщины. В этом отношении семитоязычные скотоводы Ассирии не были похожи на жителей южных районов Двуречья, среди которых еще сохранялись обычаи шумеров с их почитанием женщины-матери. Другая особенность, бросающаяся в глаза при чтении ассирийских законов, – крайняя жестокость уголовного права, что присуще ранним законодательствам многих народов мира. Даже относительно небольшие проступки карались смертной казнью. Очевидно, власть должна была столь строго наказывать преступника для того, чтобы родственники потерпевшего не чувствовали себя обиженными и не прибегали к самосуду и кровной мести.

В самом начале XVI в. до н. э. Старовавилонский период в истории Нижней Месопотамии завершается набегом воинственных хеттских племен, пришедших из Малой Азии. Хетты не были заинтересованы в присоединении новых территорий, да они и не способны были бы их удержать. Однако Вавилонию они разорили с такой основательностью, что на несколько веков та перестала быть по-настоящему великой державой. Сразу же после ухода хеттов на вавилонском троне установилась новая династия – из племени касситов, правившая почти до самого конца II тысячелетия до н. э. Период XVI–XII вв. до н. э. именуется Касситским.

История касситской Вавилонии известна значительно хуже, чем история предшествовавшего ей Старовавилонского царства или пришедшей ей на смену Нововавилонской державы I тысячелетия до н. э. Источники по данному периоду – как письменные, так и археологические – относительно малочисленны. В документах уже упоминавшегося Амарнского архива имеются письма касситских царей Вавилона. Касситы тщетно пытаются отстоять свой великодержавный статус, но, несмотря на их протесты, Египет ведет непосредственную переписку с Ассирией, которую Вавилон считает зависимым от себя княжеством, а не самостоятельным государством. Внутри страны положение центральной власти также не было прочным. Бесконечные уступки земельных владений в вечное пользование сановникам с передачей им всех налоговых поступлений, очевидно, способствовали оскудению казны и вряд ли прибавляли престижа царю Вавилонии.

Культура конца II тысячелетия до н. э. весьма своеобразна. Постепенно уходит в прошлое э-дуба – клинописная школа, связанная с традициями храма и дворца. Писцов преимущественно учат дома, передавая и знания, и навыки, и саму профессию по наследству от отца к сыну. Тексты, изучавшиеся в старинной школе, были принципиально безличны и если приписывались неким авторам, то в качестве таковых фигурировали боги или мудрецы седой древности (а иногда и животные – мифические персонажи). Но в памятниках конца II – начала I тысячелетия до н. э. уже явственно чувствуется индивидуальное начало.

Индивидуализация ощущается и в религиозных представлениях эпохи. Главной формой культа прежде было общинное богослужение, при этом никого не интересовала вера того или иного человека. Как член коллектива, он обязан был строго соблюдать все положенные обряды, дабы не вызвать гнев богов и не навлечь беды на всех своих близких (семью, род, город). В Касситскую же эпоху получает распространение вера в личных богов и особую связь, возникающую между человеком и его сверхъестественным покровителем. Личное божество, некий ангел-хранитель, сопровождающий человека повсюду, все знает о нем, как его совесть. Чтобы избавиться от мук после какого-либо прегрешения, человек обращался к божеству с молитвой и покаянием. Покаянные тексты становятся одним из наиболее популярных жанров клинописной литературы.

Остро встают вопросы о неумолимой судьбе, о провидении, которое не дано постигнуть человеку, об отсутствии видимого соответствия между грехом и наказанием, благочестием и воздаянием. Все относительно в этом мире, и ни о чем нельзя сказать: вот истина!

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒