Русская Православная Церковь в 1762-1801 годы

 

В манифесте Екатерины II от 28 июля 1762 года, который был составлен архиепископом Димитрием (Сеченовым), устранение Петра III объяснялось, прежде всего, тем, что в его правление нависла угроза над Православной Церковью. «Всем прямым сынам Отечества Российского явно оказалось, какая опасность всему Российскому государству начиналась самым делом, а именно: закон наш православный греческий первее всего восчувствовал свое потрясение и истребление своих преданий церковных, так что Церковь наша Греческая крайне уже подвержена, оставалась последней своей опасности переменою древнего в России православия и принятием иноверного закона».

Екатерина любила выставлять себя верной дочерью Церкви, защитницей Православия. На деле, однако, императрица по рождению лютеранка, с легкостью, но едва ли по внутреннему убеждению перешедшая в православие, была человеком не религиозным. Она придерживалась деистических воззрений, распространенных в Европе в век Просвещения. Екатерина состояла в переписке с Вольтером, Дидро, Даламбером. Но крайних взглядов, до которых доходили эти философы, она, во всяком случае на словах, не разделяла. Атеисту Дидро она писала: «Радуюсь, что принадлежу к числу безумцев, которые верят в Бога».

И все же современник Екатерины историк князь М.М. Щербатов позволил себе усомниться в этом. Он писал: «Имеет ли она веру к Закону Божию? Ибо, если бы сие имела, то бы самый Закон Божий мог исправить ее сердце и наставить стопы ее на путь истины. Но нет! Упоена бессмысленным чтением новых писателей. Закон христианский (хотя довольно набожной быть притворяется) ни за что почитает».

В основе ее воззрений на отношения между Церковью и государством лежала острая неприязнь к католической доктрине «двух мечей», ко всякому клерикализму, в котором она, совершенно напрасно, подозревала православное духовенство. Религиозный фанатизм, который она находила в любом проявлении религиозной ревности, пугал и отталкивал ее. Екатерина придерживалась принципов широкой веротерпимости, доходившей до полного индифферентизма. Как государственного деятеля ее хорошо характеризует одно замечание, сделанное ею до восшествия на престол: «Уважать веру, но никак не давать ей влиять на государственные дела».

Искусный и тонкий политик, она не сразу обнаружила своих намерений по отношению к Церкви. Через две недели по ее воцарении Сенат издал постановление о возвращении епархиальным домам, монастырям и церковным причтам принадлежавших им ранее земельных владений. Но радость духовенства по этому поводу оказалась преждевременной. Прошло еще три недели, и вышел манифест, в котором объявлялось намерение правительства заново рассмотреть вопрос о церковных вотчинах: «Не имеем мы намерения и желания присвоить себе церковные имения, только имеем данную нам от Бога власть предписывать законы о лучшем оных употреблении на славу Божию и пользу Отечества. И для того под покровительством Божиим намерены мы в совершенство привести учреждение всего духовного штата, сходственно с узаконениями церковными, которым следовал и вселюбезнейший дед наш государь император Петр Великий, учредя на то особливую из духовных и светских персон под собственным нашим ведением комиссию».

В Комиссию вошли президент Синода преосвященный Дмитрий (Сеченов), возведенный в сан митрополита, архиепископ Санкт-Петербургский Гавриил (Кременецкий), епископ Переяславский Сильвестр, а также обер-прокурор князь А. Козловский, князь А.Б. Куракин, князь С.Гагарин, граф И.И. Воронцов, и Г. Теплов. Результатом работ этой комиссии явился знаменитый Церковный Указ о церковных владениях, изданный 26 февраля 1764 года, которым проводилась последняя черта под многовековым спором о монастырских вотчинах.

Указ окончательно упразднял церковное землевладение в России. Все церковные имения передавались Коллегии экономии, и церковные учреждения совершенно устранялись от управления ими. Часть средств, поступавших от секуляризованных имений, после ряда сокращений всего лишь 1/7, Коллегия экономии должна была выдавать на содержание епархиальных кафедр, монастырей и приходских причтов. Остальное шло на государственные нужды. Епархии разделялись на три класса, и содержание их назначалось в зависимости от класса. Для монастырей вводились так называемые «штаты». Большая часть обителей оказалась за рамками штатов, и, как правило, такие монастыри упразднялись.

Указ о секуляризации церковных владений явился страшным ударом по монастырям и монашеству. Изъятие церковных имений в казну проводилось под предлогом лучшего устроения церковных дел и государственной пользы. На деле же эта реформа не только не влекла за собой разорение церковной жизни, она не принесла большей выгоды государственной казне, ибо значительная часть секуляризованных имений роздана была фаворитам императрицы. Ревностные архиереи, монахи и клирики, благочестивые миряне с сердечной болью переживали страшное разорение монастырей. Но мало кто решился на открытое возражение.

Резкий протест выразил митрополитРостовский Арсений (Мацеевич). Родился он в 1697 году на Волыни в семье священника шляхетского рода. Образование получил во Львове и в Киевской Академии. Рукоположенный после пострига в сан иеромонаха, он был назначен экзаменатором ставленников при Московской синодальной конторе.

Единомышленник святителей Стефана (Яворского) и архиепископа Феофилакта (Лопатинского), он защищал православную веру от западного религиозного влияния. Возражая на «Молоток» Феофана, он давал апологетическую биографию своего учителя митрополита Стефана. С горечью обращался он в «Возражении» к Феофану; «Ты, не нашея веры и Церкви человек, сделался Церкви нашея указчик или уставщик». Утешение он находил, однако в том, что «хотя и Синод вместо Патриарха у нас имеется, однако тебе, врагу и сопернику Церкви нашея, выторжка не обретается, понеже по твоему хотению не сделалося, дабы, как ваш регент, так и пасторы ваши в Синоде присутствовали. Но как прежде Патриарх Российский, так и ныне Синод в той же Церкви Божиею милостию состоит, в которой четверо престольные Патриархи православно-восточные начальствуют».

В 1734 году иеромонах Арсений отправился духовником с морской экспедицией на Камчатку. После этого он несколько лет служил экзаменатором ставленников в Петербурге. В 1741 году совершенно неожиданно его хиротонисали в митрополита Тобольского. Присягая возведенному на престол младенцу Иоанну VI, святитель отказался давать присягу его матери-регентше, которая оставалась лютеранкой. Новый переворот спас бесстрашного архиерея от расправы. Митрополит Арсений был переведен на древнюю Ростовскую кафедру, он участвовал в коронации Елизаветы и был введен в Синод, но в связи с отказом от присяги по установленной при Петре форме его отослали из Петербурга на кафедру в Ростов.

Опекая семинарию, устроенную в Ростове при святителе Димитрии, митрополит показал себя противником царившей в семинариях латинской схоластики. Он писал: «Школы при архиереях не иные нужны, только русские; понеже в церквах у нас не по латыни, ниже другими иностранными языками читается и поется, и служба Божия совершается по-русски».

Когда в начале царствования Екатерины II поднят был воп­рос о церковных землях, митрополит Арсений встревожился о судьбе Церкви. В самый разгар работы комиссия по церковным владениям, в 1763 году, в Неделю Православия, он велел в чине анафематизмов расширить клятву на отнимающих у Церкви «села и винограды». Один за другим стал он подавать протесты в Синод. «Горе нам, бедным архиереям, ¾ писал он тогда, ¾ яко не от поганых, но от своих мнящихся быти овец правоверных толикое мучительство претерпеваем».

Святитель страшился за судьбу монастырей, опасался их совершенного исчезновения в России. Если дела и далее пойдут в том же духе, то, ¾ предрекал он, ¾ «тако нашему государству приходить будет не токмо со всеми академиями, но и с чинами или на раскольничье, или на лютеранское или кальвинское или на атеистское государство».

Протесты встревоженного архипастыря доведены были до сведения императрицы. Екатерина вознегодовала и возненавидела «мятежного» архиерея, называла его «лицемером, пронырливым и властолюбивым бешеным вралём»; и, наконец, велела его судить Синоду. Суд над митрополитом Арсением состоялся 14 апреля 1763 года в Москве. Синод приговорил его к лишению архиерей­ского сана. Главным судьей был давний недоброжелатель под­судимого Новгородский митрополит Димитрий.

В Кремлевских Патриарших Крестовых палатах при стечении большой толпы народа, заполонившей Синодальный двор, состоя­лось снятие сана с осужденного. Народ пришел не из одного любопытства, но и от сострадания к гонимому святителю. Когда с осужденного срывали святительское облачение, он предсказал совершавшим над ним эту позорную церемонию плачевный конец. Митрополиту Димитрию он сказал, что тот задохнется собствен­ным языком. Крутицкому архиепископу Амвросию (Зертис-Каменскому), своему прежнему другу, он предсказал смерть от руки мясника: «Тебя, яко вола, убиют», а епископу Псковскому Гедеону (Криновскому) предрек: «Ты не увидишь своей епархии». Так все и исполнилось впоследствии: митрополит Димитрий умер в 1767 году от опухоли языка, архиепископ Амвросий был убит в 1771 году в Москве во время холерного бунта, а епископ Гедеон, вскоре после суда удалённый в свою епархию, умер по дороге, не доехав до Пскова. 4 июня в Кремле рухнула церковь Трех Святителей Московских, смежная с Крестовой палатой, в кото­рой судили опального архиерея.

Между тем, лишенный сана исповедник, в одеянии простого монаха, был под караулом отвезен на Север, в Николо-Корельский монастырь, в тот самый, где в заточении скончался ар­хиепископ Феодосий (Яновский), переименованный в Федоса.

Ненависть царицы к исповеднику не угасла даже после расправы над ним. В 1767 году, когда стало известно, что митрополит Арсений не переменил своих взглядов и считал себя беззаконно осужденным, Екатерина потребовала предать его новому суду. На этот раз страдальца лишили монашества и за­точили в Ревельскую крепость в крохотную камеру под именем «преступника Андрея Враля». Коменданту крепости Тизенгаузену Екатерина писала: «У вас к крепкой клетке есть важная птичка. Береги, чтоб не улетела». Офицерам и солдатам запрещено было вступать в разговор с заключенным. По некоторым сведениям, узнику затыкали рот.

28 февраля 1772 года муки узника закончились ¾ великий страдалец за Церковь отошел на суд Нелицеприятного Судии. Священник, напутствовавший его перед смертью, в страхе вы­шел из каземата со словами: «Вы мне говорили, что надо испо­ведовать и приобщать преступника, а предо мной стоит на ко­ленях архипастырь». На стене его тюрьмы остались слова, ко­торые узник начертал углем: «Благо, яко смирил мя еси». Не­смотря на все старания правительства изгладить имя исповедника из народной памяти, православный народ тайно чтил стра­дальца за Церковь. Поместный Собор 1917-1918 гг. отменил не­праведный приговор Синода о митрополите Арсении и посмертно возвратил ему архиерейское достоинство.

Страшная участь этого ревнителя произвела жуткое впечат­ление на иерархию и позволила правительству без всякого риска провести секуляризацию церковных земель в великорусских епар­хиях. В 1786 году такого же рода реформа была проведена в Малороссии, а через два года ¾ в Слободской Украине. Деятель­ным помощником правительства в проведении секуляризации на юге России был Киевский митрополит Самуил (Миславский).

После секуляризации церковных земель и расправы над мит­рополитом Арсением правительство стало относиться к Церкви с бесцеремонностью, которая заставляла вспомнить о временах бироновщины. Обер-прокурором в Синод назначен был И.И. Мелиссино, который не скрывал своих деистских воззрений. В 1767 году, когда подавались всякого рода законодательные проекты в Ко­миссию по Новому уложению, Мелиссино представил на рассмот­рение Синода проект, в котором, помимо введения неограничен­ной веротерпимости, предлагал ослабить и сократить посты, от­менить вечерни и всенощные, а вместо них ввести краткие мо­литвы с поучениями народу, прекратить содержание монахов, епископов и белого духовенства из казны, епископам дозволить «с законными женами сожитие иметь», отменить «поминовение усопших» и даже воспретить причастие младенцев в возрасте до 10 лет. Нелепость этого проекта потрясла членов Синода, и они попросту отказались принимать этот враждебный Православию документ на рассмотрение.

В 1768 году Мелиссино был уволен с поста обер-прокурора. Его заменил П.П. Чебышев, невежествен­ный солдафон в чине бригадира, который, понаслышке узнав о «современных идеях», открыто щеголял атеизмом, и в присутствии членов Синода не сдерживался от употребления «гнилых слов». Чебышев всячески препятствовал изданию апологетических сочи­нений, направленных против деизма и неверия. По подозрению духовенства в «фанатизме» из ведения Синода изъяты были все дела о нарушении благочиния, о богохульстве, о колдовстве и суевериях. Мнения членов Синода часто не принимались во вни­мание при решении важных для Церкви вопросов.

Большим авторитетом зато пользовался духовник Екатерины протоиерейИоанн Памфилов. По существу это был один из вре­менщиков. Своё влияние он часто использовал для заступничест­ва за белое духовенство против архиереев и монашествующих, которых сильно недолюбливал. Духовник царицы первым из прото­иереев был награжден митрой, что воспринято было иерархией что воспринято было иерархией как унижение архиерейского сана.

В царствование Екатерины II окончательно рушится прежняя монополия малороссийского монашества на занятие архиерейских кафедр. События церковной жизни убедили правительство в том, что малороссы проявляют больше упорства, меньше гибкости и уступчивости. Епископы из великороссов ближе к сердцу прини­мали государственные интересы России, они проявляли больше терпения и смирения в отношениях с правительством и потому не вызывали у власти особых опасений. А главное, с расцветом Московской Академии, с подъемом уровня образования в семина­риях отпала нужда в подборе ставленников на архиерейство исключительно из числа киевских «академиков».

Уже при Елизавете на первенствующее место в российской иерархии выдвинулся архиепископ Новгородский Димитрий (Сече­нов), который сразу по воцарении Екатерины возведен был в сан митрополита. Впоследствии виднейшими иерархами стали митрополит Гавриил(Петров), митрополит Платон(Левшин), архиепископ Иннокентий(Нечаев), архиепископ Амвросий (Подобедов).

За время царствования Екатерины II в связи с расширением пределов империи и приведением епархиального деления в соот­ветствие с административным делением страны по губерниям число епархий Русской Церкви увеличилось до 36. Значительно выросло за эти годы и православное население России.

Французская революция, начавшаяся в 1789 году и привед­шая к казни королевской четы, заставила императрицу заново продумать вопрос о влиянии просветительских, деистских и вольтерианских идей, которыми охотно кокетничала она до тех пор, на общественную и политическую жизнь. Напуганная гряз­ными европейскими событиями, Екатерина приняла решение: «За­кроем высокоумные наши книги и примемся за букварь». После­довал ряд действенных мер против масонства, против всех во­обще тайных обществ, против бесконтрольного ввоза книг из Франции. Но одними запретами и ограничилась реакция прави­тельства на противохристианский дух новейшей европейской философии, который до революции почти насаждался в высшем обществе, а теперь был признан опасным и подрывным. Более глубоких перемен не последовало. В душе Екатерина по-преж­нему оставалась далекой от православия.

В 1796 году Екатерина II скончалась. Престол перешел к ее сыну ПавлуПетровичу, которого до тех пор тщательно устраняли от вся­кого участия в государственных делах. Отчуждение от двора внушило Павлу острую неприязнь ко всем начинаниям своей ма­тери, к самому духу, царившему при дворе. В противоположность вольтерьянской атмосфере Екатерининского двора, Павел взра­щивал в себе религиозные и почти клерикальные настроения.

За короткое время своего царствования он сделал много доброго для Церкви: освободил духовных лиц от телесного на­казания, увеличил штатные оклады духовенству, принял меры по обеспечению вдов и сирот духовного звания, повысил ассиг­нования на духовные школы. Но всячески жалуя духовенство, Павел прибегал к странным и неуместным мерам: он стал награж­дать духовных лиц светскими орденами, лентами, аксельбантами. Сохранился портрет Псковского епископа Иринея с аксельбанта­ми. МитрополитПлатон (Левшин), законоучитель царя в его отро­ческие годы, узнав о намерении Павла наградить его орденом, просил воздержаться от этой милости и дать ему умереть ар­хиереем, а не кавалером.

Человек неуравновешенный, вспыльчивый, почти душевно­больной, Павел изливал на духовных лиц не одни только милос­ти, но часто и ничем не вызванный гнев, подвергал их несправедливой опале, при нем пострадал митрополит Петербургский Гавриил (Петров), которого он невзлюбил за одно то уже, что к его уму и такту с уважением относилась Екатерина II.

Император России сознавал себя вождем европейской реак­ции, воевавшей против революции. Поэтому он считал своим дол­гом всячески поддерживать папу, иезуитов, Мальтийский орден. В них он видел опору в борьбе с крамолой. «Романтическая» церковность Павла носила черты, чуждые православному духу. Он первым из русских самодержавцев дерзнул официально назвать себя главой Церкви. Во внутренней политике Павел проявлял подчеркнутый антиаристократизм, стремился стать «народнымцарем», что ставило его в весьма натянутые отношения с при­дворными кругами. Неожиданная переориентация внешней политики, угрожавшая британским интересам, стоила Павлу жизни. 11 марта 1801 года совершился очередной государственный переворот, инспирированный английским посольством. Император Павел был убит заговорщиками.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. II. Промышленность в годы пятилеток
2. V. Удмурты в первые годы советской власти
3. Автокефальная Польская Церковь и ее современное состояние
4. Американцы за границей, 1890–1914 годы
5. Болгарская Православная Церковь в XX в. и
6. Болгарская Православная Церковь в эпоху турецкого господства
7. В отечественной психологии в 60-70-е годы XX века
8. В отечественной психологии в 80-90-е годы XX века
9. В последующие годы (1) поэт будет часто встречаться со школьным другом (2) мнение (3) которого (4) ему небезразлично.
10. Внешняя политика в 20-е годы
11. Внешняя политика в 20—30-е годы
12. Внешняя политика в годы войны