Архитектор американской победы

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 40Следующая ⇒

Основой своей доктрины Спикмен сделал не столько геополитическое осмысление места США как " Морской Силы" в целом мире (как Мэхэн), возможно потому, что это уже стало фактом, сколько необходимость контроля береговых территорий Евразии: Европы, арабских стран, Индии, Китая и т.д. для окончательной победы в дуэли континентальных и морских сил. Если в картине Макиндера планетарная дуальность рассмат ривалась как нечто " вечное", " неснимаемое", то Спикмен считал, что совершенный контроль над rimland со стороны " морских держав" приведет к окончательной и бесповоротной победе над сухопутными державами, которые отныне будут целиком подконтрольны.

Фактически, это было предельным развитием " тактики анаконды", которую обосновывал уже Мэхэн. Спикмен придал всей концепции законченную форму.

Победа США как " Морской Силы" в холодной войне продемонстрировала абсолютную геополитическую правоту Спикмена, которого можно назвать " архитектором мировой победы либерал-демократических стран" над Евразией.

На данный момент представляется, что тезисы Спикмена относительно стратегического верховенства rimland и о важности " Срединного Океана" доказаны самой историей. Но теорию Макиндера о перманентности стремления центра Евразии к политическому возрождению и к континентальной экспансии тоже пока рано полностью отбрасывать.

С другой стороны, некоторые идеи Спикмена (особенно его последователя Кирка, развившего еще более детально теорию rimland) были поддержаны некоторыми европейскими геополитиками, увидевшими в его высокой стратегической оценке " береговых территорий" возможность заново вывести Европу в число тех стран, которые решают судьбы мира. Но для этого пришлось отбросить концепцию " Срединного Океана".

Несмотря на этот теоретический ход некоторых европейских геополитиков (остающийся, впрочем, весьма двусмысленным), Спикмен принадлежит, без всяких сомнений, к самым ярким и последовательным " атлантистам". Более того, он вместе с адмиралом Мэхэном может быть назван " отцом атлантизма" и " идейным вдохновителем НАТО".

Глава 7. Карл Хаусхофер " Континенталь ный блок"

Война и мысль

Именно Карлу Хаусхоферу (1869 1946) геополитика во многом обязана тем, что она долгое время рассматривалась не просто как " псевдонаука", но и как " человеконенавистническая", " фашистская", " людоедская" теория.

Карл Хаусхофер родился в Мюнхене в профессорской семье. Он решил стать профессиональным военным и прослужил в армии офицером более двадцати лет. В 1908 1910 годах он служил в Японии и Манчжурии в качестве германского военного атташе. Здесь он познако мился с семьей японского императора и с высшей аристократией.

Слабое здоровье заставило Хаусхофера оставить довольно успешную военную карьеру, и он вернулся в 1911 году в Германию, где и прожил до конца жизни. Он занялся наукой, получив в Мюнхенском университете звание " доктора". С этого времени Хаусхофер регулярно публикует книги, посвященные геополитике в целом, и в частности, геополитике тихоокеанского региона. Первой его книгой была " Дай Нихон" [34], посвященная геополитике Японии.

Через своего ученика Рудольфа Гесса Хаусхофер знакомится с Гитлером сразу после заключения того в тюрьму вследствие неудачного путча. Есть неподтвержденное историками мнение, что Хаусхофер принимал участие в написании " Майн Кампф" в местах, посвященных некоторым геополитическим категориям. Но концептуаль ный анализ показывает существенную разницу между геополитическими воззрениями Хаусхофера и упрощенными расистскими пропагандистскими пассажами Гитлера.

В течение 20 лет начиная с 1924 года Хаусхофер издавал важнейший геополитический журнал, имевший огромное международное значение " Geopolitik", позднее переименованный в " Zeitschrift fur Geopolitik".

Большинство своих текстов он опубликовал именно в этом издании. Отношения Хаусхофера с нацизмом были сложными. В некоторых пунктах его взгляды сближались с взглядами национал-социалистов, в некоторых радикально расходились. В зависимости от периодов нацистского правления и от личных отношений менялась и позиция Хаусхофера в Третьем Райхе.

До 1936 года к нему благоволили (особенно сказыва лась протекция его младшего друга Гесса), позже началось охлаждение. После полета Гесса в Англию Хаусхофер впал в немилость, а после казни его сына Альбрехта по обвинению в участии в покушении на Гитлера в 1944 сам Хаусхофер считался почти " врагом народа".

Несмотря на подобную двусмысленность его положения он был причислен союзниками к " видным нацистам". Не выдержав стольких ударов судьбы и крушения всех надежд Карл Хаусхофер вместе со своей женой Мартой совершили самоубийство в 1946 году.

Новый Евразийский Порядок

Хаусхофер внимательно изучил работы Ратцеля, Челлена, Макиндера, Видаля де ля Блаша, Мэхэна и других геополитиков. Картина планетарного дуализма " морские силы" против " континентальных сил" или талассократия (" власть посредством моря" ) против теллурократии (" власть посредством земли" ) явилась для него тем ключом, который открывал все тайны международной политики, к которой он был причастен самым прямым образом. (В Японии, например, он имел дело с теми силами, которые принимали самые ответственные решения относительно картины пространства.) Показательно, что термин " Новый Порядок", который активно использовали нацисты, а в наше время в форме " Новый Мировой Порядок" американцы, впервые был употреблен именно в Японии применительно к той геополитиче ской схеме перераспределения влияний в тихоокеанском регионе, которую предлагали провести в жизнь японские геополитики.

Планетарный дуализм " Морской Силы" и " Сухопут ной Силы" ставил Германию перед проблемой геополитической самоидентификации. Сторонники националь ной идеи, а Хаусхофер принадлежал, без сомнения, к их числу, стремились к усилению политической мощи немецкого государства, что подразумевало индустриальное развитие, культурный подъем и геополитическую экспансию. Но само положение Германии в Центре Европы, пространственное и культурное Mittellage, делало ее естественным противником западных, морских держав Англии, Франции, в перспективе США. Сами " талассо кратические" геополитики также не скрывали своего отрицательного отношения к Германии и считали ее (наряду с Россией) одним из главных геополитических противников морского Запада.

В такой ситуации Германии было нелегко рассчиты вать на крепкий альянс с державами " внешнего полумесяца", тем более, что у Англии и Франции были к Германии исторические претензии территориального порядка. Следовательно, будущее национальной Великой Германии лежало в геополитическом противостоянии Западу и особенно англосаксонскому миру, с которым Sea Power фактически отождествилась.

На этом анализе основывается вся геополитическая доктрина Карла Хаусхофера и его последователей. Эта доктрина заключается в необходимости создания " континентального блока" или оси Берлин-Москва-Токио. В таком блоке не было ничего случайного это был единственный полноценный и адекватный ответ на стратегию противоположного лагеря, который не скрывал, что самой большой опасностью для него было бы создание аналогичного евразийского альянса. Хаусхофер писал в статье " Континентальный блок":

" Евразию невозможно задушить, пока два самых крупных ее народа немцы и русские всячески стремятся избежать междоусобного конфликта, подобного Крымской войне или 1914 году: это аксиома европейской политики." [35]

Там же он цитировал американца Гомера Ли. " Последний час англосаксонской политики пробьет тогда, когда немцы, русские и японцы соединятся."

Эту мысль на разные лады Хаусхофер проводил в своих статьях и книгах. Эта линия получила название Ostorientierung, т.е. " ориентация на Восток", поскольку предполагала самоидентификацию Германии, ее народа и ее культуры как западного продолжения евразийской, азиатской традиции. Не случайно англичане в период Второй мировой войны уничижительно называли немцев " гуннами". Для геополитиков хаусхоферовской школы это было вполне приемлемым.

В этой связи следует подчеркнуть, что концепция " открытости Востоку " у Хаусхофера совсем не означала " оккупацию славянских земель". Речь шла о совместном цивилизационном усилии двух континентальных держав, России и Германии, которые должны были бы установить " Новый Евразийский Порядок" и переструк турировать континентальное пространство Мирового Острова с тем, чтобы полностью вывести его из-под влияния " Морской Силы". Расширение немецкого Lebensraum планировалось Хаусхофером не за счет колонизации русских земель, а за счет освоения гигантских незаселенных азиатских пространств и реорганизации земель Восточной Европы.

Компромисс с талассократией

Однако на практике все выглядело не так однознач но. Чисто научная геополитическая логика Хаусхофера, логически приводившая к необходимости " континенталь ного блока" с Москвой, сталкивалась с многочисленны ми тенденциями иного свойства, также присущими немецкому национальному сознанию. Речь шла о сугубо расистском подходе к истории, которым был заражен сам Гитлер. Этот подход считал самым важным фактором расовую близость, а не географическую или геополитическую специфику. Англосаксонские народы Англия, США виделись в таком случае естественными союзниками немцев, так как были им наиболее близки этнически. Славяне же и особенно небелые евразийские народы превращались в расовых противников. К этому добавлялся идеологический антикоммунизм, замешан ный во многом на том же расовом принципе Маркс и многие коммунисты были евреями, а значит, в глазах антисемитов, коммунизм сам по себе есть антигерман ская идеология.

Национал-социалистический расизм входил в прямое противоречие с геополитикой или, точнее, неявно подталкивал немцев к обратной, антиевразийской, талассо кратической стратегии. С точки зрения последователь ного расизма, Германии следовало бы изначально заключить союз с Англией и США, чтобы совместными усилиями противостоять СССР. Но, с другой стороны, унизительный опыт Версаля был еще слишком свеж. Из этой двойственности вытекает вся двусмысленность международной политики Третьего Райха. Эта политика постоянно балансировала между талассократической линией, внешне оправданной расизмом и антикоммуниз мом (антиславянский настрой, нападение на СССР, поощрение католической Хорватии на Балканах и т.д.), и евразийской теллурократией, основанной на чисто геополитических принципах (война с Англией и Францией, пакт Риббентроп-Молотов и т.д.).

Поскольку Карл Хаусхофер был ангажирован, в некоторой степени, в решение конкретных политических проблем, он был вынужден подстраивать свои теории под политическую конкретику. Отсюда его контакты в высших сферах Англии. Кроме того, заключение пакта Антикомминтерна, т.е. создание оси Берлин-Рим-Токио, Хаусхофер внешне приветствовал, силясь представить его предварительным шагом на пути к созданию полноценного " евразийского блока". Он не мог не понимать, что антикоммунистическая направленность этого союза и появление вместо центра heartland'а (Москвы) полуостровной второстепенной державы, принадлежащей rimland'у, есть противоречивая карикатура на подлинный " континентальный блок".

Но все же такие шаги, продиктованные политическим конформизмом, не являются показательными для всей совокупности геополитики Хаусхофера. Его имя и идеи полноценней всего воплотились именно в концепциях " восточной судьбы" Германии, основанной на крепком и долговременном евразийском союзе.

Глава 8. Карл Шмитт " Бегемот versus Левиафан"

Консервативный революционер

Немец Карл Шмитт (1888 1985) известен как выдающийся юрист, политолог, философ, историк. Но все его идеи неразрывно связаны с геополитическими концепциями, и основные его работы " Номос Земли" [36], " Земля и море" [37] и т.д. посвящены именно осмыслению геополитических факторов и их влияния на цивилиза цию и политическую историю.

Карл Шмитт был близок к немецким представителям Консервативной Революции, парадоксальному течению, которое совмещало в себе национально-консервативные и социально-революционные элементы. Судьба Шмитта это судьба его книг, его юридическо-философской школы. Как и у многих других консервативных революцио неров, его отношения с национал-социалистическим режимом были двойственными. С одной стороны, его теории, безусловно, повлияли на нацистскую идеологию. Особенным успехом пользовались его политологические книги " Политическая теология" [38] и " Понятие политического" [39], в которых Шмитт дал развернутую критику либерального права и идеи " правового государства". В этих текстах уже даны очертания всего последующего интеллектуального творчества Шмитта в них заметен предельный политический реализм, стремление освободить политологические проблемы от гуманитарной риторики, сентиментального пафоса, социальной демагогии. Это вполне соответствовало национал-социалисти ческому духу.

Вместе с тем вся концепция Шмитта была основана на фундаментальной идее " прав народа" (Volksrechte), которые он противопоставлял либеральной теории " прав человека". В его понимании всякий народ имел право на культурную суверенность, на сохранение своей духовной, исторической и политической идентичности. Такой же подход был характерен для некоторых национал-социалистов, считающих эту идеологию универсаль ной и применимой для всех народов земли. Но доминирующей линией режима стал именно пангерманизм, основанный на шовинизме и узко националистическом подходе. Поэтому Шмитт, с его теорией " прав народов", подвергался резкой критике, особенно со стороны идеологов СС (в 1936 в органе СС " Schwarze Korps" была опубликована агрессивно угрожающая статья в его адрес).

Идейное формирование Шмитта проходило в той же атмосфере идей " органицистской социологии", что и у Ратцеля и Челлена, но на него повлияли также романтические теории " Света Севера" (Nordlicht), согласно которым социально-политические формы и государствен ные образования коренятся не в механическом функцио нировании атомарных личностей, соединенных в математические конгломераты, но в мифологии, в сакральном мире " стихий и духов" [40]. В теориях Шмитта повсюду наличествует парадоксальное сочетание " политического романтизма" и " строгого рационализма". Отточенный ментальный аппарат служит выражению духовных мифологем.

На Нюрнбергском процессе была сделана попытка причислить Карла Шмитта к " военным преступникам" на основании его сотрудничества с режимом Гитлера. В частности, ему инкриминировалось " теоретическое обоснование легитимности военной агрессии". После детально го знакомства судей с сутью дела обвинение было снято. Но тем не менее, Шмитт как и Хайдеггер, Юнгер и другие " консервативные революционеры" стал персоной нон-грата в мировом научном сообществе, и его труды совершенно игнорировались.

Только в 70-е годы благодаря колоссальному влиянию на юридическую мысль некоторых левых, социали стических мыслителей, труды Шмитта стали постепен но реабилитироваться.

В настоящее время он признан классиком политоло гии и юриспруденции.

Номос земли

Шмитт, совершенно в духе геополитического подхода, утверждал изначальную связь политической культуры с пространством. Не только Государство, но вся социальная реальность и особенно право проистекают из качественной организации пространства.

Отсюда Шмитт вывел концепцию " номоса ". Этот греческий термин " номос" обозначает " нечто взятое, оформленное, упорядоченное, организованное" в смысле пространства. Этот термин близок к понятиям " рельеф" у Ратцеля и " месторазвитие" у русских евразийцев (Савицкий). Шмитт показывает, что " номос" есть такая форма организации бытия, которая устанавливает наиболее гармоничные соотношения как внутри социального ансамбля, так и между этими ансамблями. " Номос" выражение особого синтетического сочетания субъектив ных и объективных факторов, органически проявляющихся в создании политической и юридической систем. В " номосе" проявляются природные и культурные особенности человеческого коллектива в сочетании с окружающей средой.

В книге " Номос земли" Шмитт показывает, каким образом специфика того или иного земного пространства влияла на развившиеся в нем культуры и государства. Он сопоставляет между собой различные исторические " номосы", особенно подчеркивая фундаментальный дуализм между отношением к пространству кочевников и оседлых народов.

Но самый важный вывод из анализа " номоса земли" заключался в том, что Шмитт вплотную подошел к понятию глобального исторического и цивилизационного противостояния между цивилизациями Суши и цивилизациями Моря. Исследуя " номос" Земли, он столкнулся с его качественной, сущностной противоположностью " номосу" Моря. Это привело его к созданию особой геополитической методологии для осмысления политической истории мира.

Земля и Море

В 1942 году Шмитт выпустил важнейший труд " Земля и Море" [41]. Вместе с более поздним текстом " Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Суши и Моря" [42] это составляет важнейший документ геополитической науки.

Смысл противопоставления Суши и Моря у Шмитта сводится к тому, что речь идет о двух совершенно различных, несводимых друг к другу и враждебных цивилизациях, а не о вариантах единого цивилизационного комплекса. Это деление почти точно совпадает с картиной, нарисованной Макиндером, но Шмитт дает основным ее элементам талассократии (Морская Сила) и теллурократии (Сухопутная Сила) углубленное философское толкование, связанное с базовыми юридически ми и этическими системами. Любопытно, что Шмитт использует применительно к " силам Суши" имя " Бегемот ", а к " силам Моря" " Левиафан ", как напомина ние о двух ветхозаветных чудовищах, одно из которых воплощает в себе всех сухопутных тварей, а другое всех водных, морских.

" Номос" Земли существует безальтернативно на протяжении большей части человеческой истории. Все разновидности этого " номоса" характеризуются наличием строгой и устойчивой легислативной (и этической) формы, в которой отражается неподвижность и фиксированность Суши, Земли. Эта связь с Землей, пространст во которой легко поддается структурализации (фиксиро ванность границ, постоянство коммуникационных путей, неизменность географических и рельефных особенностей), порождает сущностный консерватизм в социальной, культурной и технической сферах. Совокупность версий " номоса" Земли составляет то, что принято называть историей " традиционного общества".

В такой ситуации Море, Вода являются лишь периферийными цивилизационными явлениями, не вторгаясь в сферу " этического" (или вторгаясь эпизодически). Лишь с открытием Мирового Океана в конце XVI века, ситуация меняется радикальным образом. Человечество (и в первую очередь, остров Англия) начинает привыкать к " морскому существованию", начинает осознавать себя Островом посреди вод, Кораблем.

Но водное пространство резко отлично от сухопутно го. Оно непостоянно, враждебно, отчуждено, подверже но постоянному изменению. В нем не фиксированы пути, не очевидны различия ориентаций. " Номос" моря влечет за собой глобальную трансформацию сознания. Социальные, юридические и этические нормативы становятся " текучими ". Рождается новая цивилизация. Шмитт считает, что Новое время и технический рывок, открывший эру индустриализации обязаны своим существованием геополитическому феномену переходу человечества к " номосу" моря.

Так геополитическое противостояние англосаксонского мира " внешнего полумесяца" приобретает у Шмитта социально-политическую дефиницию. " Номос" моря есть реальность, враждебная традиционному обществу. Геополитическое противостояние сухопутных держав с морскими обретает важнейший исторический, идеологиче ский и философский смысл.

Grossraum

Шмитт разработал еще одну важнейшую геополити ческую теорию теорию " большого пространства " (Grossraum). Эта концепция рассматривает процесс развития государств как стремление к обретению наибольшего территориального объема. Принцип имперской интеграции является выражением логического и естественного человеческого стремления к синтезу. Этапы территориально го расширения государства, таким образом, соответствуют этапам движения человеческого духа к универсализму.

Этот геополитический закон распространяется и на техническую и на экономическую сферы. Шмитт показывает, что начиная с некоторого момента техническое и экономическое развитие государства требует количест венного и качественного увеличения его территорий. При этом не обязательно речь идет о колонизации, аннексии, военном вторжении. Становление Grossraum может проходить и по иным законам на основании принятия несколькими государствами или народами единой религиозной или культурной формы.

По Шмитту, развитие " номоса" Земли должно привести к появлению Государства-континента. Этапы движения к Государству-континенту проходят от городов-государств через государства территории. Появление сухопутного Государства-континента, материкового grossraum'а является исторической и геополитической необходимостью.

В тексте 1940 года " Пространство и Большое Пространство в праве народов" [43] Шмитт так определил " Большое Пространство ": " Сфера планификации, организации и человеческой деятельности, коренящаяся в актуальной и объемной тенденции будущего развития " [44]. Уточняя эту несколько расплывчатую формулировку, Шмитт указывал как на пример волевого создания " Большого Пространства" проведение в жизнь американской доктрины Монро.

Хотя Grossraum можно, в определенном смысле, отождествить с Государством, а точнее, с Империей (das Reich), эта концепция выходит за рамки обычного государства. Это новая форма сверхнационального объединения, основанного на стратегическом, геополитическом и идеологическом факторе.

В отличие от унификационной пангерманистской модели Гитлера и от советского интернационализма Grossraum Шмитта основывается на культурном и этническом плюрализме, на широкой автономии, ограничен ной лишь стратегическим централизмом и тотальной лояльностью к высшей властной инстанции. При этом Шмитт подчеркивал, что создание нового " Большого Пространства" не зависит ни от научной ценности самой доктрины, ни от культурной компетентности, ни от экономического развития составляющих частей или даже территориального и этнического центра, давшего импульс к интеграции. Все зависит только от политической воли, распознающей историческую необходимость такого геополитического шага.

Шмитт в этой доктрине предвосхитил основные линии современной интеграционной политики.

8.5 Тотальная война и фигура " партизана"

Геополитические мотивы различимы у Шмитта практически во всех темах, которые он рассматривает. В частности, он исследовал связь трех концепций " тотальный враг, тотальная война, тотальное государст во". С его точки зрения, " тотальное государство" это самая совершенная форма государства традиционного типа, т.е. пик развития сухопутного " номоса". Несмотря на возможности исторической эволюции такого государства вплоть до масштабов Grossraum, в нем сохраняется неизменным сущностное качество. " Тотальное государство" исключает принцип " тотального врага" и " тотальной войны", так как представление о противнике, " враге" (а Шмитт придавал огромное значение формулировке понятий " друг" /" враг ", amicus/hostis) оно выстраивает на основании себя самого, а следовательно, выдвигает концепцию " войны форм", в которой действует Jus bellum и участвуют только ограниченные контингенты профессиональных военных. Мирное население и частная собственность, в свою очередь, находятся под охраной закона и устранены (по меньшей мере, теоретически) из хода военных действий.

Либеральная доктрина, которую Шмитт однозначно связывал с Новым временем и, соответственно, с " морской цивилизацией", с " номосом" моря, отрицая " тотальное государство" открывает тем самым дорогу " тотальной войне" и концепции " тотального врага". В 1941 году в статье " Государственный суверенитет и открытое море" он писал:

" Война на суше была подчинена юридическим нормам, так как она была войной между государствами, т.е. между вооруженными силами враждующих государств. Ее рационализация проявлялась в ее ограничении и в стремлении вывести за ее пределы мирное население и объекты частной собственности. Война на море, напротив, не является войной между строго определенными и подчиняющимися юридическим нормативам противниками, так как основывается на концепции тотального врага." [45]

Общая геополитическая картина, описанная Шмиттом, сводилась к напряженному цивилизационному дуализму, к противостоянию двух Grossraum'ов англосак сонского (Англия + Америка) и континентально-евро пейского, евразийского. Эти два " Больших Пространст ва" талассократическое и теллурократическое ведут между собой планетарное сражение за то, чтобы сделать последний шаг к универсализации и перейти от континентального владычества к мировому. При этом Шмитт с пессимизмом относился к возможности свести этот конфликт к какой-то строгой юридической базе, так как цивилизационные макроконцепции обоих " Больших Пространств" основываются на взаимоисключаю щих " номосах" " номосе Земли" и " номосе Моря". Последний разрушительный элемент вносится развитием воздухоплавания, так как " воздушное пространство" еще менее поддается этико-правовой структурализации, нежели морское.

В конце жизни Шмитт сосредоточил свое внимание на фигуре " партизана". Эта фигура, по Шмитту, является последним представителем " номоса" Земли, остающим ся верным своему изначальному призванию вопреки " разжижению цивилизации" и растворению ее юридически -культурных основ. " Партизан" связан с родной землей неформальными узами, и исторический характер этой связи диктует ему основы этики войны, резко отличающиеся от более общих и абстрактных нормативов. По мере универсализации " морской модели" и " торговой этики", которые, естественно, охватывают и сферу военных действий, фигура " партизана", приобретает, по Шмитту, все большее цивилизационное значение, так как " партизан" остается последним действующим лицом истории, которое защищает (всеми средствами) " сухопутный порядок" перед лицом тотального наступления талассо кратии. Отсюда вытекает его почти " сотериологическая" историческая функция.

Глава 9. Петр Николаевич Савицкий " Евразия Срединная Земля"

Судьба евразийца

Петр Николаевич Савицкий (1895 1968) пожалуй, первый (и единственный) русский автор, которого, в полном смысле слова, можно назвать геополитиком. По образованию экономист, ученик В.Вернадского и П.Струве. До войны был близок кадетам. После революции эмигрировал в Болгарию, затем переехал в Чехословакию. В 1921 году вместе с князем Н.С.Трубецким возглавил евразийское движение, в котором геополитиче ские факторы играли центральную роль. Именно Савицкий в большей степени из всех евразийцев интересовал ся геополитикой.

Мировоззрение Савицкого, как и большинства других евразийцев, складывалось под влиянием трудов славянофилов, Данилевского и особенно Леонтьева. Это была разновидность революционного славянофильства, сопряженного с центральной идеей особости исторической идентичности " великороссов", не сводимой ни к религиоз ной, ни к этнически славянской сущности. В этом аспекте они были более всего близки к Константину Леонтьеву, сформулировавшему важнейший тезис " славянство есть, славизма нет", т.е. " этническая и лингвистическая близость славянских народов не является достаточным основанием, чтобы говорить об их культурном и характерном единстве". Евразийское движение по набору излюбленных тем и концепций было удивительно близко к немецким консервативным революцио нерам. Так же, как и консервативные революционеры, евразийцы стремились сочетать верность истокам с творческим порывом в будущее, укорененность в русской национальной традиции с социальным модернизмом, техническим развитием и политикой нетрадиционных форм. На этом основано и осторожно позитивное отношение евразийцев к Советскому Государству и к Октябрьской революции.

Несмотря на симпатии к Советам, которые были характерны не только для откровенно просоветского крыла евразийцев (парижский кружок, издававший газету " Евразия" ), с которым Савицкий официально порвал отношения, но и для самых умеренных и " консерватив ных" элементов. После взятия советскими войсками Праги в 1945 году, Савицкий был арестован и осужден на 10 лет лагерей. В лагерях он познакомился с сыном поэта Николая Гумилева Львом, который стал его учеником, а впоследствии одним из лучших современных русских этнографов и историков.

В 1956 году Савицкий был реабилитирован и вернулся в Прагу, где и умер спустя 12 лет.

Россия-Евразия

Основная идея Савицкого заключается в том, что Россия представляет собой особое цивилизационное образование, определяемое через качество " срединности". Одна из его статей " Географические и геополитические основы евразийства" (1933) начинается такими словами " Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться " Срединным Государством" [46].

Если " срединность" Германии, Mittellage, ограничи вается европейским контекстом, а сама Европа есть лишь " западный мыс" Евразии, то Россия занимает централь ную позицию в рамках всего континента. " Срединность" России, для Савицкого, является основой ее историче ской идентичности она не часть Европы и не продолжение Азии. Она самостоятельный мир, самостоя тельная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которую Савицкий называет " Евразией".

Это понятие обозначает не материк и не континент, но идею, отраженную в русском пространстве и русской культуре, историческую парадигму, особую цивилизацию. Савицкий с русского полюса выдвигает концепцию, строго тождественную геополитической картине Макиндера, только абстрактные " разбойники суши" или " центрост ремительные импульсы, исходящие из географической оси истории", приобретают у него четко выделенный абрис русской культуры, русской истории, русской государственности, русской территории. Россия-Евразия у Савицкого предстает в том же свете, как Raum Ратцеля и, еще точнее, Grossraum Шмитта.

Если Макиндер считает, что из пустынь heartland'а исходит механический толчок, заставляющий береговые зоны (" внутренний полумесяц" ) творить культуру и историю, то Савицкий утверждает, что Россия-Евразия (= heartland Макиндера) и есть синтез мировой культуры и мировой истории, развернутый в пространстве и времени. При этом природа России соучаствует в ее культуре.

Россию Савицкий понимает геополитически, не как национальное государство, но как особый тип цивилизации, сложившейся на основе нескольких составляю щих арийско-славянской культуры, тюркского кочевничества, православной традиции. Все вместе создает некое уникальное, " срединное" образование, представ ляющее собой синтез мировой истории.

Великороссов Савицкий считает не просто ответвле нием восточных славян, но особым имперским этническим образованием, в котором сочетаются славянский и тюркский субстраты. Этот момент выводит его на важную тему тему Турана.

Туран

Обращение к Турану в качестве позитивной ориента ции было скандальным для многих русских национали стов. Так, Савицкий косвенно оправдывал монголо-та тарское иго, благодаря которому " Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-герман ского мира". Такое отношение к тюркскому миру было призвано резко отделить Россию-Евразию от Европы и ее судьбы, обосновать этническую уникальность русских.

" Без татарщины не было бы России" этот тезис из статьи Савицкого " Степь и оседлость" [47] был ключевой формулой евразийства. Отсюда прямой переход к чисто геополитическому утверждению:

" Скажем прямо: на пространстве всемирной истории западноевропейскому ощущению моря, как равноправное, хотя и полярное, противостоит единственно монгольское ощущение континента; между тем в русских " землепроходцах", в размахе русских завоеваний и освоений тот же дух, то же ощущение континента." [48]

И далее:

" Россия наследница Великих Ханов, продолжательница дела Чингиза и Тимура, объединительница Азии. (...) В ней сочетаются одновременно историческая " оседлая" и " степная" стихия." [49]

Фундаментальную двойственность русского ландшафта ее деление на Лес и Степь заметили еще славянофилы. У Савицкого геополитический смысл России-Ев разии выступает как синтез этих двух реальностей европейского Леса и азиатской Степи. При этом такой синтез не есть простое наложение двух геополитических систем друг на друга, но нечто цельное, оригинальное, обладающей своей собственной мерой и методологией оценок.

Россия-Евразия не сводится целиком к Турану. Она нечто большее. Но в отношении Европы, которая все выходящее за рамки своего " берегового" сознания считает " варварством", самоквалификация русских как " носителей монгольского духа" является провокацией, открывающей историческое и духовное превосходство евразийцев.

Месторазвитие

В теории Савицкого важнейшую роль играет концепция " месторазвития". Этот термин представляет собой точный аналог понятию Raum, как оно трактуется " политической географией" Ратцеля и немецкой геополити кой (+ Челлен) в целом. В этом понятии отражается " органицизм" евразийцев, точно соответствующий немецкой " органицистской" школе и резко контрастирующий с прагматизмом англосаксонских геополитиков. Если бы Спикмен был знаком с трудами Савицкого, то его негодование относительно " метафизического нонсенса" было еще более сильным, чем в случае с Хаусхофером. Так, Савицкий в тексте " Географический обзор России-Евразии" пишет:

" Социально-политическая среда и ее территория " должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт" [50].

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒