Схоластическое воззрение на науку

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 12Следующая ⇒

Стремясь сделать теологию наукой, схоластики ставили вопрос не только о том, как может быть наука, но и о том, почему она должна быть? В познании нужно различать содержание его и деятельность. У схоластиков это различие стояло твёрдо потому, что аналогию ему они находили в вере, где различается объективная сторона (лат. fides quae creditur) и субъективная (лат. fides qua creditur). Содержание христианской веры неизменно, тогда как акт веры и способы восприятия её содержания изменяются согласно разнообразию верующих. Писание называет содержание веры субстанцией (ὑ π ό σ τ α σ ι ς, Евр. XI, 1), и это определение оказалось плодотворным для схоластического учения о науке.

" Субстанция, — говорит Фома, — означает первое начало всякой вещи, особенно в том случае, где последняя потенциально содержится в первом принципе и из него совершенно происходит; мы говорим, например, что первые недоказуемые начала образуют субстанцию науки, потому что они суть в нас самый первый элемент этой науки и в них потенциально содержится вся наука. В этом смысле и вера означает субстанцию «уповаемых вещей».

Сходство между наукой и верой заключается, таким образом, в органической структуре обеих, в росте их обеих из зародышей мысли. Познаваемое и познающий дух взаимно подчинены друг другу. В последнем лежат зародыши, которые развиваются при соприкосновении с содержанием знания. Своё осуществление наука получает, если дух уподобляется содержанию знания или, что то же, если на последнем напечатлевается печать духа (scientia est assimilatio scientis ad rem scitam, scientia est sigillatio scibilis in intellectu scientis). Последнее основание такого согласия мышления и мыслимого схоластики видят в идеях, находящихся в уме Божием: идеи в Боге — последнее основание всего познаваемого; universalia ante rem — предположение universalia in re; высший взгляд на основные виды наук даётся в солнечном свете божественной истины.

Предметом науки служат поэтому не вещи как отдельные, чувственные, изменчивые, но общее и необходимое в вещах. Знание об отдельном, как оно даётся чувственным восприятием, имеет своё значение не само по себе, а только ради практических нужд. Другой вывод из данного понятия о науке заключается в том, что наука хотя направляется на общее, но предметом своим имеет не общие понятия сами по себе, а вещи, которые мыслятся при их посредстве: только логика составляет здесь исключение. Такими определениями науке обеспечивается её реальное содержание. Впрочем, это можно сказать только о том направлении средневековой мысли, которое называется реализмом: схоластический реализм именно понимает общее как реально сущее в вещах, между тем как другое, противоположное ему направление — номинализм — содержанием знания ставит только понятия, слова и имена.

Третье следствие — то, что есть множество наук, так как существует множество вещей, могущих быть их предметом. Не только знанию отдельного как условию частных поступков, но также и науке как целому схоластики придавали нравственное значение и тем думали дать ответ на вопрос, почему наука должна быть. Руководящую нить давала здесь прежде всего идея мудрости: знающий должен сделаться мудрым; habitus scientiae, которое он приобрёл, должно возвыситься в habitus sapientiae; ratio inferior, который образует наука, должен перейти в ratio superior. Знающий via inquisitionis идёт снизу вверх; он охватывает различные genera scibilum и касается только многого и условного. Мудрец, обладающий высшими принципами, via judicii идёт сверху вниз, обнимая все цельным взглядом с точки зрения безусловного. Специфическим объектом науки служат человеческие вещи, объектом мудрости — вещи божественные.

Наука довольствуется тем, чтобы твёрдо поставить свой предмет; мудрость идёт далее — к тому, чтобы по своему предмету судить и распределять все другое. Поскольку интеллект ищет достигаемого в habitus sapientiae разумения вещей ради этого разумения самого по себе, постольку он есть intellectus speculativus; поскольку он даёт знанию дальнейшее назначение применительно к определённым, волею совершаемым поступкам, он называется intellectus practicus. Цель первого — истина; цель последнего — благо. Первый имеет нормой — закон противоречия: ничто не может быть вместе истинным и ложным; норма второго — должно следовать благу и избегать зла.

Как есть двойной свет познания, естественный и сверхъестественный, так есть и двойное habitus интеллекта — науки и мудрости. Первое состояние есть добродетель и достигается самодеятельностью, второе — богодарованное состояние благодати. Трём добродетелям — разума, науки и мудрости — соответствуют столько же даров благодати. Мудрость как добродетель ведёт к правильному разумению божественных вещей, насколько это достигается исследованием; мудрость как дар Св. Духа даёт высшее доступное нам понимание тех же вещей, которые тогда не только становятся для мудреца предметами понимания, но настолько захватывают его в силу внутреннего сродства, что divina discere — изучать божественное — возвышается до divina pati — испытывать божественное. Знание, которое имеет наука, было бы неполно без возвышения к божественным вещам, но оно не было бы полно также и без соприкосновения с деятельной жизнью. Знание должно являться упорядочивающим и управляющим в жизни, чтобы в конце концов снова возвратиться к своему собственному элементу — к созерцанию.

Этот идеал мудрости, замечает Willman («Geschichte des Idealismus», т. II, 407), не стоял у схоластиков в недосягаемой высоте над научною деятельностью; скорее последняя имела в себе нечто причастное мудрости. Уважение к церковному преданию, господствующее в преподавании благочестия, связь школы с церковью, которая столько же управляла и упорядочивала, сколько предавалась созерцанию, всегда представлялись для учащего и исследующего идеалом и побуждали его всегда вести дело, как того требует мудрость, то есть иметь в виду целое и высшее и сохранять связь истины с благом. Как знание, так и его содержание имеют этический характер.

Познаваемое есть истинное, истинное есть благо. Науки суть искусства в широком смысле, а всякое искусство направляется на благо; содержание науки составляет bonum intellectus. Науки суть блага; обладание ими обязывает делиться ими. Добродетель — в том, чтобы подать алчущему хлеб, а незнающего научить словом мудрости. Учить и учиться — нравственная деятельность. Научиться можно на почве уже ранее имевшегося знания; отсюда требование от преподавателя — идти от лёгкого к более трудному. Искусство научения должно держаться природы, как и всякое искусство; науки должны изучаться по тому методу, каким они изобретены, то есть по методу естественному. Отношение к мудрости даёт науке у схоластиков единство, которое вместе с тем расчленено в себе. Система наук имеет иерархический строй; высшее определяет и освещает низшее, члены суть вместе и ступени. Этот строй яснее всего представил Бонавентура в своём кратком, но глубокомысленном сочинении «De reductione artium ad theologiam». Он исходит из слов послания ап. Иакова: «всякое даяние благо и всяк дар совершён свыше исходяй от Отца Светов» (Иак. I, 17) — и развивает мысль о множестве светов, об источниках света или способах просвещения.

Уже в чувственном мире есть два таких источника света, которые освещают нашу жизнь: один производит своё благотворное действие, если мы действуем на вещи, упражняем на них свои художественные способности, — отчего происходят механические искусства, к которым Бонавентура, примыкая к Гуго С.-Виктору, относит ткацкое искусство, кузнечное, земледелие, охоту, мореплавание, красноречие (со включением поэзии). Второй источник света чувственного мира образуют вещи, поскольку они на нас действуют, производят чувственное познание и показывают нам осуществлённые в природе формы.

Эти источники света суть свет внешний и свет низший; то, что они доставляют, имеет только подготовительное значение; более чистый свет приходит к нам изнутри, свет внутренний, в котором мы через разум видим истину вещей; это — свет науки в тесном смысле, свет философского познания. Но выше света разума — истина спасения; над внутренним светом стоит высший свет, свет благодати и Священного Писания, просвещающий созерцанием спасительной истины. В нём мы познаем смысл и цель просвещения, вытекающего из других источников света. Тройного рода просвещение доставляет нам Писание: прежде всего, веру — веру в вечное рождение Слова и его вочеловечение во времени; потом — поведение или образ жизни; наконец, цель того и другого — блаженство вечное, вырастающее из веры и дел. Вера — область учителей, Августина и Ансельма; поведение и нравы — дело проповедников, Григория Великого и Бернарда; последняя цель с её тайнами — дело созерцателей, Дионисия и Ричарда С.-Виктора.

Писание говорит нам трояким способом: через свою речь (sermo), через своё учение (doctrina) и через свои заповеди, регулирующие нашу жизнь (vita). «Многообразная мудрость Божия, как она нам ясно передана в Писании, лежит скрытно в основе всякого познания и природы». Троицею речи, учения и заповеди даётся расчленение науки или философии; истина разума тройная — истина речей, истина вещей и истина нравов. На эти три области истины направлены три отрасли философии: philosophia rationalis, philosophia naturalis и philosophia moralis: первая исследует причину познания (causa intelligendi), вторая — причину существования (causa subsistendi), третья — порядок жизни (ordo vitae). Рациональная философия направлена на истину речей. Но всякая речь служит троякой цели: выражать мысль, содействовать её усвоению другими и склонять последних к чему-либо: она имеет в виду exprimere, docere, movere, и потому она должна быть соответствующей, истинной и действенной — чем определяется задача трёх отделов рациональной философии: грамматики, логики и риторики. Если охарактеризовать эти три науки словами: слово (verbum), порядок (ordo) и форма (species), то в них обнаружится след троякого просвещения Писанием, поскольку в произносимом слове является духовное рождение и воплощение, в строгости образования мыслей дано нечто соответствующее нравственному воспитанию, и прекрасная форма истинной мысли доставляет духовное блаженство.

Философия естественная (naturalis) ищет истины вещей и находит её в мысленных формах вещей (rationes formales); она находит их в материи, как разум в семени (rationes seminales) или как естественные силы (virtutes naturales), в духе — как разумные основы (rationes intellectuales), в Боге — как основы идеальные (rationes ideales). Соответственно этому, она расчленяется на физику, которая рассматривает вещи в их происхождении и уничтожении, математику, которая исследует абстрактные формы, и метафизику, которая рассматривает сущее в себе и сводит его к Богу, как его Виновнику, конечной Цели и Первообразу. Здесь также Бонавентура находит аналогию с Троицею Писания: рождение образующей мысли, закон её действия и стремление к удовлетворяющей конечной цели. Философия нравственная (philosophia moralis) трактует об истине жизни или о правильности воли. Она устанавливает эту правильность для трёх областей: для жизни отдельного человека, для жизни семейной и для жизни общественной, и расчленяется поэтому на monastica, oeconomica и politica. Полное представление о моральной философии приобретается, если обратить внимание на три значения слова «rectum»: оно означает частью согласие середины с концами (rectum, cujus medium non exit ab extremis), отчасти норму, с которою сообразуется тот, кто по ней себя направляет (rectum quod dirigenti se conformatur) и, наконец, вверх направленное (rectum, cujus summitas est sursum erecta), — определения, в которых мы можем усмотреть гармонический характер нравственности, связующую и сдерживающую природу нравственного закона и его возвышенность над земным.

Бонавентура в rectitudo в первом смысле видит указание на то высшее единогласие, которое дано нам в тайне Троичности, центральном пункте веры, и находит в её нормирующей природе порядок жизни, в её направлении вверх — указание на преображение в блаженстве. И в том просвещении, которое доставляет нам чувственный мир частью как область художественного творчества, частью как основа познания, Бонавентура находит аналогию с догматическим, моральным и мистическим научением через Писание. В искусстве имеет место рождение из духа художника, посредствуемое его концепцией, и постольку художественное творчество служит, хотя и слабым, подобием рождения Вечного Слова; затем, в искусстве есть норма, которая обнаруживает своё дисциплинирующее воздействие на порождаемом произведении — сходство с нормированием поведения через ordo vivendi, и эта норма требует к своим услугам все духовные силы художника; наконец, и здесь наслаждение и блаженство — последний момент: художник радуется своему делу, дело хвалит его, служит ему и, если бы имело сознание, то чувствовало бы себя счастливым. В чувственном познании наблюдается та же аналогия.

Таким образом, с этой точки зрения просвещение души божественною мудростью Писания есть не только завершение познания, но вместе с тем первообраз всех ступеней познания. В силу обитания высшего в низшем происходит то, что Свящ. Писание заимствует свои выражения из всех областей познания, ибо во всех присутствует Бог. Как схоластики науку подчиняли мудрости, философию — теологии, так и отдельные науки они подчиняли философии, как их главе. В силу иерархического строя С. философия, как и у древних, обращена в путеводительницу исследования, направленного на отдельные области знания; она имеет к этому полную правоспособность вследствие своего тяготения к мудрости, своего строго определённого понятия истины, своих идеальных принципов и своего внутреннего единства.

АРАБСКАЯ ЛИНИЯ

АВИЦЕНА

Наследие

Книга исцеления

Написанный на арабском энциклопедический труд «Книга исцеления» («Китаб аль-Шифа») посвящён логике, физике, биологии, психологии, геометрии, арифметике, музыке, астрономии, а также метафизике. «Книга знания» («Даниш-намэ») также является энциклопедией.

Труды по медицине

Основные медицинские произведения Ибн Сины:

«Канон врачебной науки» («Китаб ал-Канун фи-т-тибб») — сочинение энциклопедического характера, в котором предписания античных медиков осмыслены и переработаны в соответствии с достижениями арабской медицины. В «Каноне» Ибн Сина предположил, что заболевания могут вызываться какими-то мельчайшими существами. Он первый обратил внимание на заразность оспы, определил различие между холерой и чумой, описал проказу, отделив её от других болезней, изучил ряд других заболеваний. Существует множество переводов «Канона врачебной науки» на латинский язык. В «Каноне» две книги из пяти посвящены описанию лекарственного сырья, лекарственных средств, способам их изготовления и употребления. Из 2600 лекарственных средств, описанных в «Каноне», 1400 — растительного происхождения^[4].
«Лекарственные средства» («Ал-Адвият ал калбия») — написан во время первого посещения Хамадана. В произведении подробно приведены роль сердца в возникновении и проявлении пневмы, особенности диагностики и лечения заболеваний сердца.
«Удаление вреда от разных манипуляций посредством исправлений и предупреждений ошибок» («Дафъ ал-мазорр ал куллия ан ал-абдон ал инсония би-тадорик анвоъ хато ан-тадбир»).
«О пользе и вреде вина» («Сиёсат ал-бадан ва фазоил аш-шароб ва манофиъих ва мазорих») — самый короткий трактат Ибн Сины.
«Поэма о медицине» («Урджуса фит-тиб»).
«Трактат о пульсе» («Рисолайи набзийа»).
«Мероприятия для путешественников» («Фи тадбир ал-мусофирин»).
«Трактат о сексуальной силе» («Рисола фил-л-бох») — описаны диагностика, профилактика и лечение сексуальных нарушений.
«Трактат о уксусомёде» («Рисола фи-с-сиканджубин») — описаны приготовление и лечебное применение различных по составу смесей уксуса и мёда.
«Трактат о цикории» («Рисола фил-хиндабо»).
«Кровеносные сосуды для кровопускания» («Рисола фил-урук ал-мафсуда»).
«Рисола-йи жудия» — описываются лечение заболеваний уха, желудка, зубов. Кроме этого, в нём описаны проблемы гигиены. Некоторые исследователи оспаривают авторство Авиценны.

Оздоровительная физкультура

Ибн Сина писал в своём труде о роли и месте физических упражнений в оздоровительной и лечебной практике. Дал определение физическим упражнениям — произвольные движения, приводящие к непрерывному, глубокому дыханию.

Он утверждал, что если человек умеренно и своевременно занимается физическими упражнениями и соблюдает режим, то он не нуждается ни в лечении, ни в лекарствах. Прекратив эти занятия, он чахнет. Физические упражнения укрепляют мышцы, связки, нервы. Он советовал при занятиях учитывать возраст и здоровье. Высказывался о массаже, закаливании холодной и горячей водой. Рекомендациями Авиценны могли воспользоваться только феодалы.

Оздоровительная физкультура, придуманная им, жива по сей день и тысячу лет помогает людям.

Химия

В области химии Ибн Сина открыл процесс перегонки эфирных масел. Умел добывать соляную, серную и азотную кислоты, гидроксиды калия и натрия.

Астрономия

В астрономии Ибн Сина критиковал представления Аристотеля на то, что звезды отражают свет от Солнца, утверждая, что звезды светятся собственным светом, однако, полагал, что и планеты также светятся сами.^[5] Заявлял, что наблюдал прохождение Венеры по диску Солнца 24 мая 1032 года. Однако современные ученые сомневаются, что он мог наблюдать это прохождение в указанное время в указанном месте.^[6] Он использовал это наблюдение для обоснования того, что Венера, по крайней мере иногда, в птолемеевской космологии находится к Земле ближе Солнца.^[7]

Ибн Сина написал также Компендиум Альмагеста, с комментариями на книгу Птолемея.

Находясь в Гургане, Ибн Сина написал трактат об определении долготы этого города. Ибн Сина не смог воспользоваться тем методом, которым пользовались Абу-л-Вафа и ал-Бируни, и предложил новый метод, состоящий в измерении кульминационной высоты Луны и её сравнении с высотой в Багдаде путём вычислений по правилам сферической тригонометрии.

В «Книге о способе, предпочитаемом другим способам при конструировании наблюдательного инструмента», Ибн Сина описал изобретенный им наблюдательный инструмент, который по его мнению, должен был заменить астролябию; в этом инструменте для уточнения измерений впервые применялся принцип нониуса.

Механика

Ибн Сина внёс значительный вклад в развитие теории вложенной (или запечатлённой) силы — средневековой теории движения, согласно которой причиной движения брошенных тел является некоторая сила (позднее названная импетусом), вложенная в них внешним источником^[8]. По его мнению, «двигатель» (рука человека, тетива лука, праща и т.п.) сообщает движущемуся телу (камню, стреле) некоторое «стремление», аналогично тому, как огонь передаёт тепло воде. В роли двигателя может выступать также тяжесть.

«Стремление» бывает трёх видов: психическое (у живых существ), естественное и насильственное. «Естественное стремление» является результатом действия тяжести и проявляется в падении тела, т.е. в естественном движении тела, в согласии с Аристотелем. В этом случае «стремление» может существовать даже у неподвижного тела, проявляясь в сопротивлении неподвижности. «Насильственное стремление» является аналогом филопоновской движущей силы — оно сообщается брошенному телу его «двигателем». По мере движения тела «насильственное стремление» уменьшается из-за сопротивления среды, как следствие стремится к нулю и скорость тела. В пустоте «насильственное стремление» не изменялось бы, и тело могло бы совершать вечное движение. В этом можно было бы видеть предвосхищение понятия инерции, однако в существование пустоты Авиценна не верил. Ибн Сина попытался дать количественную оценку «насильственного стремления»: по его мнению, оно пропорционально весу и скорости движения тела.

Возможно, идеи Ибн Сины о вложенной силе стали известны на латинском Западе и способствовали дальнейшему развитию теории импетуса Буриданом и другими схоластами^[9].

Философия

В понимании предмета метафизики Ибн Сина следовал Аристотелю. Вслед за Аль-Фараби Ибн Сина различает возможно сущее, существующее благодаря другому, и абсолютно необходимо сущее, существующее благодаря себе. Ибн Сина утверждает совечность мира Творцу. Творение в вечности Ибн Сина объяснял с помощью неоплатонического понятия эманации, обосновывая таким образом логический переход от первоначального единого к множественности тварного мира. Однако в отличие от неоплатонизма он ограничивал процесс эманации миром небесных сфер, рассматривая материю не как конечный результат нисхождения единого, а как необходимый элемент любого возможного бытия. Космос делится на три мира: материальный мир, мир вечных несотворенных форм, и земной мир во всем его многообразии. Индивидуальная душа образует с телом единую субстанцию, обеспечивающую целостное воскрешение человека; носителем философского мышления выступает конкретное тело, предрасположенное к принятию разумной души. Абсолютная истина может быть постигнута посредством интуитивного видения, которое предстаёт кульминацией процесса мышления.

К кругу мистических произведений Ибн Сины относятся «Книга о птицах», «Книга о любви», «Книга о сущности молитвы», «Книга о смысле паломничества», «Книга об избавлении от страха смерти», «Книга о предопределении».

Критика

Вокруг философских взглядов Авиценны велась острая борьба между сторонниками и противниками его идей.

Суфии резко выступали против рационализма Ибн Сины, ставя его философии в вину то, что она не дает возможности человеку приблизиться к Богу. Тем не менее многие из суфиев переняли философский метод Авиценны и его идею об эволюционном характере ступеней эманации по линии восхождения.

Мухаммад Аль-Газали в своей известной книге «Опровержение философов» пытался опровергнуть философию Ибн Сины во всех аспектах. Выступал против учения об изначальности и вечности мира и его атрибутов, поскольку это, по мнению Аль-Газали, приводит к дуализму, который противоречит монотеизму ислама. Аль-Газали отвергает также принцип эманации, согласно которому Бог творит мир не по собственной воле, а в силу естественной необходимости. Не разделял он также выдвинутых Ибн Синой идей о причинности и невозможность телесного воскресения.

Позже линию Аль-Газали продолжили мыслители XII века Мухаммад Шахрастани в своём труде «Китаб аль-Мусараа» и Фахруддин Рази. С защитой идей восточного перипатетизма в XII веке выступил Ибн Рушд в своей книге «Опровержение опровержения». Впоследствии взгляды Ибн Сины защищал Насир ад-Дин ат-Туси.

Психология

Ибн Сина разработал также свое собственное учение о темпераменте и характере человека. Согласно его учению натура человека делится четыре простых вида: горячая, холодная, влажная и сухая (что в современной психологии соответствует четырём темпераментам). Эти натуры не являются стабильными, а изменяются под воздействием внутренних и внешних факторов, таких как метеорологические условия и смена времен года. Изменения в жидкостях организма также могут корректировать натуру в соответствующем направлении. Кроме простых натур, Авиценна различал ещё четыре сложных натуры в зависимости от превалирования одной из четырёх жидкостей организма (крови, слизи, жёлтой или чёрной желчи).^[10]

Литература

Многие серьезные научные работы Ибн Сина писал в виде поэм, используя четверостишия. В такой форме написаны «Трактат о любви», «Трактат о птицах» и некоторые другие произведения. Есть среди его творчества и лирические стихотворные произведения — четверостишия и рубаи.

Основные литературные работы Ибн Сины — философская повесть-аллегория «Хай ибн Якзан», поэма из двадцати двустиший «Птица», «Саламан и Абсаль». Эти произведения и рубаи повлияли на развитие арабской, иранской и тюркоязычной литератур. В частности, классик ираноязычной поэзии XII века Омар Хайям называл Ибн Сину своим учителем.^[11].

Музыка

Авиценна писал также произведения по теории музыки, которые являются частями его энциклопедических работ:

«Свод науки о музыке» в «Книге исцеления»;
«Краткое изложение о музыке» в «Книге спасения»;
раздел о музыке в «Книге знания».

С теоретической точки зрения Ибн Сина, по средневековой традиции, относил музыку к математическим наукам. Он определял её как науку, изучающую звуки в их соотношениях и имеющую целью установление правил создания композиции^[12]. Исходя из учения Пифагора, он считал, что музыка подчинена числам и находится в тесной связи с ними^[11].

Ибн Сина первый в истории подводит под музыкальную историю солидную научную базу, рассматривая музыку с позиций не только математики, но и социологии, психологии, поэтики, этики и физиологии^[12].

Ибн Сина совместно с Аль-Фараби заложил основу науки о музыкальных инструментах, которая получила дальнейшее развитие в Европе в значительно более позднее время. Он дает подробную классификацию типов музыкальных инструментов, объясняет их строение. В шестом разделе «Книги знания» приводятся названия почти всех существующих инструментов с их описаниями. Труды Аль-Фараби и Ибн Сины по изучению музыкальных инструментов заложили основы инструментоведения как специальной области музыкальной науки.

Великий учёный также является изобретателем распространенного в Средней Азии смычкового инструмента — гиджака.

АВЭРРОЭС

Абу́ ль Вали́ д Муха́ ммад ибн А́ хмад ибн Рушд (араб. ا ب و ا ل و ل ي د م ح م د ا ب ن أ ح م د ا ب ن ر ش د ‎ ‎, 1126, Кордова — 10 декабря 1198, Марракеш) — знаменитый западноарабский философ. В Западной Европе известен под латинизированным именем Аверро́ эс. ^[1]

Ибн Рушд был сыном главного судьи и муфтия. Он обучался у крупнейших учёных своего века и был в дружеских отношениях со знаменитым суфийским мыслителем Ибн Араби и известными учёными Ибн Туфайлем и Ибн Зухром. При альмохадском султане Юсуфе (1163—1184) достиг высших почётных должностей и жил то в Марокко, то в Севилье или Кордове. При его наследнике Аль-Мансуре Ибн Рушд находился вначале в большой милости, но затем был обвинён завистниками в несоблюдении учения Корана и, попав в немилость, был смещён с должностей и жил в изгнании близ Кордовы. Через несколько лет, когда сам султан стал заниматься и интересоваться философией, Ибн Рушд был опять призван ко двору в Марокко и осыпан доказательствами благосклонности; но вскоре после этого он умер в 1198 году в Марокко.

Ибн Рушд перевёл с сирийского и прокомментировал ряд сочинений Аристотеля. Его причисляют к представителям восточного перипатетизма, замечая, что он был сторонником наиболее аутентичного аристотелизма, очищенного от примесей неоплатонического учения о эманации^[2]. В работах Ибн Рушда заметно влияние александрийских комментариев Аммония, Фемистия и др. В спорах с Аль-Газали он выступал как рационалистический защитник философии.

В западноевропейской средневековой философии существовало направление, сторонники которого продолжили начатую Ибн Рушдом интерпретацию учения Аристотеля. Направление получило название аверроизма. Его сторонники не заботились о согласовании философии Аристотеля с христианским вероучением (ими была выдвинута концепция «двойственной истины», обосновывавшая независимость истин разума от истин религии)^[3].

Он написал также книгу по медицине «Colliget» (арабское «Куллийят» — «система»), которая была переведена на латинский язык и несколько раз перепечатывалась. Многие его произведения переведены также на иврит.

Кроме того, Ибн Рушд заслужил себе известность и как астроном своими наблюдениями над солнечными пятнами

ОМАР ХАЙЯМ

Научная деятельность

Математика

Хайяму принадлежит «Трактат о доказательствах проблем ал-джебры и ал-мукабалы». В его первых главах Хайям излагает алгебраический метод решения квадратных уравнений, описанный ещё ал-Хорезми. В следующих главах он развивает геометрический метод решения кубических уравнений, восходящий к Архимеду: неизвестное в этом методе строилось как точка пересечения двух подходящих конических сечений. Хайям привёл обоснование этого метода, классификацию типов уравнений, алгоритм выбора типа конического сечения, оценку числа (положительных) корней и их величины. К сожалению, Хайям не заметил, что кубическое уравнение может иметь три положительных вещественных корня. До явных алгебраических формул Кардано Хайяму дойти не удалось, но он высказал надежду, что явное решение будет найдено в будущем.

В «Трактате об истолковании тёмных положений у Евклида», написанном около 1077 года, Хайям рассматривает иррациональные числа как вполне законные, определяя равенство двух отношений как последовательное равенство всех подходящих частных в алгоритме Евклида. В этой же книге Хайям пытается доказать пятый постулат Евклида, исходя из более очевидного его эквивалента: две сходящиеся прямые должны пересечься.

Астрономия

Хайям возглавлял группу астрономов Исфахана, которая в правление сельджукского султана Джалал ад-Дина Малик-шаха разработала принципиально новый солнечный календарь. Он был принят официально в 1079 г. Основным предназначением этого календаря была как можно более строгая привязка Новруза (то есть начала года) к весеннему равноденствию, понимаемому как вхождение солнца в зодиакальное созвездие Овна^[3]. Так, 1 фарвардина (Новруз) 468 солнечного года хиджры, в которое был принят календарь, соответствовало пятнице, 9 рамазана 417 лунного года хиджры, и 19 фарвардина 448 года эры Йездигерда (15 марта 1079 г.). Для отличия от зороастрийского солнечного года, называвшегося «древним»^[4] или «персидским»^[5], новый календарь стали называть по имени султана - «Джалали»^[6] или «Малеки»^[7]. Количество дней в месяцах календаря «Джалали» варьировало в зависимости от сроков вступления солнца в тот или иной зодиакальный знак и могло колебаться от 29 до 32 дней^[8]. Были предложены и новые названия месяцев, а также дней каждого месяца по образцу зороастрийского календаря. Однако они не прижились, и месяцы стали именоваться в общем случае именем соответствующего знака зодиака^[9].

С чисто астрономической точки зрения календарь «Джалали» был точнее, чем древнеримский юлианский календарь, применявшийся в современной Хайяму Европе, и точнее, чем позднейший европейский григорианский календарь. Вместо цикла «1 високосный на 4 года» (юлианский календарь) или «97 високосных на 400 лет» (григорианский календарь) Хайямом принято было соотношение «8 високосных на 33 года». Другими словами, из каждых 33-х лет 8 были високосными и 25 обычными. Этот календарь хорошо соответствовал астрономическому году и природным сезонам, но требовал трудоёмких астрономических наблюдений и расчётов, чем обусловлена была его непростая судьба даже на его родине - в Иране, не говоря уже о других странах исламского мира, упорно державшихся традиционного лунного календаря. В конечном итоге календарь Хайяма уступил место другим календарным системам.

Научная школа

Учениками Хайяма были такие учёные, как ал-Асфизари и ал-Хазини.

УЛУГБЕК

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8 91011 12 Следующая ⇒