Omami. Штуки. Кольцо всевластия

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 6Следующая ⇒

Ювелирные украшения в наши дни — не просто украшения, а передовой отряд дизайна и область современного искусства. Тут такие эксперименты кипят — закачаешься. Поэтому украшения теперь делают из всего, что под руку попадётся. Из бетона, например. И не только.

Украшения всегда были не просто куском металла. Амулетом, символом власти и любви до гроба. В Китае серебряное кольцо надевалось на палец левой руки куртизанки, когда она приближалась к ложу императора. После выполнения своих обязанностей женщина надевала кольцо на правую руку и смирно удалялась, помеченная. В античной культуре кольцо, браслет, перстень или ожерелье играли роль стабилизаторов, скрепляющих связь между душой и телом. Их носили, чтобы удерживать душу в телесной оболочке, и снимали в момент наступления смерти или совершения мистического обряда.

Украшения по-прежнему символичны. Изменилась тематика: если классические украшения вовсю используют мотивы из флоры и фауны и геометрические формы, то сегодня драгоценностями могут быть совершенно неожиданные предметы, вроде пластырей и гвоздей.

Материалы разнообразились до бесконечности: с золотом и серебром теперь сочетаются не только драгоценные каменья, но и все, что по руку попадёт, — акрил, керамика, силикон, пластмасса, текстиль, бумага, дерево. А также почему-то конский волос. И готовые предметы, то, что называется ready-made: конструктор Лего, кусочки куклы Барби или неблагородные гайки. Ювелиры стали художниками современного искусства, сочетая традиционные техники и современные технологии. Как полагается в современном искусстве, они стремятся не столько сделать прекрасное, сколько сказать что-то своим произведением, оставить след в истории и покритиковать общество.

И у них это отлично получается; но традиционные навыки все же дают о себе знать: никто, как ювелиры, не знает о многоважности десятой доли миллиметра и о том, что даже внутренняя, невидимая для всех сторона кольца иногда рассказывает больше историй, чем внешняя. Помните, кольцо всевластия у Толкиена тоже содержало заклинание, скажем так, на изнанке.

Мне иногда кажется, что ювелиры — лучшие современные дизайнеры и художники в одном лице, потому как только они сами придумывают идею и собственноручно же ее осуществляют. И, несмотря на концептуальность их произведений, эти штуки вполне можно надевать на себя. Может, правда, не каждый день, но все же.

Превращение заморенных до дыр, обыденных предметов в ювелирное произведение заставляет нас взглянуть на них другими глазами. Стоить озолотить какую-то дурацкую загогулину — и мы вдруг видим красоту в таких простых предметах, как канцелярская скрепка, например.

Вот Алиса Ди Краусс превращает в украшение простой пластырь. Тем самым воскрешая страсть всех девчонок к имитации настоящих украшений, делая их из подручных материалов: помните колечки из травинок, сережки из вишен? А теперь вот — пластырь как брошка. Кроме того, такой пластырь, по словам Алисы, символизирует залечивание сердечной раны. Наивное решение проблемы, которому хочется верить, из серии «поцелую — и все пройдет».

Пластырь этот — не простой, а платиновый, его можно открепить и показать рубиновую каплю крови. Тем, кто не верит, что ваше сердце ранено.

Среди непривычных для ювелирного дела материалов — даже бетон. Этот дешевый, грубый материал по идее — даже не родственник драгоценностям. Но! В последнее время происходит прямо-таки ренессанс бетона во всех отраслях предметного дизайна вообще и в ювелирном деле в частности.

Хитом недавно прошедшей в Токио Недели дизайна были бетонные кольца, представленные тайской студией под немногообещающим названием 22 Design Studio. За этим названием, однако, стоит романтичная концепция: дизайнеры, создавшие студию сразу по окончании учебы, назвались так, дабы напоминать себе о бурных идеях и идеалах, которые вдохновляли их в 22 года. Серию колец из бетона и нержавеющей стали они создали под влиянием архитектуры больших современных городов и урбанистской жизни.

Использование коконов шелкопряда — тоже технология новая. Правда, огорчает варварский способ убиения личинки в коконе. Зато рождается нежность и хрупкость произведений британского дизайнера Джо Понда. Получается ни на что не похожее сочетание тонкого творения природы и рук человеческих, необъяснимо притягательное. И в заключение: сегодня в украшениях дорога идея и какой-то смысл. Для вас лично.

Текст 15

В. Попов. Тихий праздник

Хорошо выходить на Невский с Московского вокзала! После суетной, тесной Москвы широкий Невский как прохладная, неторопливая река, которая несет тебя к дому. Пройдусь пешком!.. Как-то даже слишком просторно. Где народ? Будний вроде день? А! — вспомнил я. — Новый праздник! День единения и согласия! И — никого. И правильно — пусть поспят. Люди отдохнувшие, не измученные, к единению и согласию скорее придут.

Это лучше, чем с раннего утра гнать по Невскому толпы орущих людей, празднующих годовщину революции, то есть уничтожение одного класса другим. Что в этом хорошего? Лучше — тихий праздник, как сейчас.

Но душа неспокойна. Надменные манекены смотрят с высоты: врешь, не войдешь! Невский стал улицей роскоши, витрины слепят… за это, выходит, мы сражались с тоталитаризмом, не жалея глоток? Сколько тут раньше было «наших» мест! В дни получки, бывало, так тут и ныряли из одного подвальчика в другой, пока не нырнешь носом в землю! Нынче не поныряешь. Исчезли наши места. Уже нормальные магазины, где можно купить обычную еду, с позором изгнаны в переулки… но и там их закрывают, переделывают в бутики. Богатым еду, видимо, доставляют на вертолетах! Успокойся. Вокруг оглядись. Ты живешь в лучшем городе мира!

Барочный Строгановский дворец снова великолепен. А я еще помню его обшарпанным: здесь было общежитие Всесоюзного института растениеводства, куда отец с нами вернулся после войны. Снова время дворцов — словно всегда были только дворцы, и ничего другого быть не должно! Наша жизнь, прошедшая здесь, стерта, как ленинградская пыль, словно ее и не было и надо забыть! Ну а что ты хотел бы? Чтобы он так обшарпанным и стоял, как памятник твоей жизни?

В темную воду Мойки ныряют уточки — но их стая уже оцеплена тонким льдом. Постой здесь спокойно. Подыши. Отдохни. Для единения и согласия понадобятся ещё душевные силы!

Выхожу на Дворцовую. Могучий Александрийский столп еще серебрится инеем, а с другой, где солнце, мрамор мокрый, поднимается пар. За ним — Зимний дворец. Помнится — штурмовали уже его. Проходили это! Хватит! Попробуем теперь тихие праздники.

Сворачиваю к себе. Вся улица в припаркованных авто — наполовину на тротуаре, теснят к стене. Возле моей арки — полностью уже въехал на пешеходную часть! — нагло серебрится огромный джип. Не войти! А ему-то что?

— В чём дело, гражданин?

Чуть пихнул его, тут же явилась красавица в милицейской форме. Хранительница единения и согласия.

— А вы что? Джип охраняете? Или — людей?

Вот это я зря сказал! Подняла трубочку.

— Егоров! Тут один… не по делу выступает. Ага.

Появился Егоров. С дубинкой на поясе. Но работать не хотел. Зевнул. Потянулся.

— Жрать охота! Послали Панова — пропал!

Молодец, Егоров! И тут явился черноусый Панов. Колбасу он держал, как дубинку, и так шутливо замахнулся на друзей. Но красавица не приняла шутку — не до этого — и повела суровым взглядом на меня.

— Ну чего, друг? — спросил Панов.

— …Мне кажется, вы хороший человек! — сказал я.

— Почему это?

— …Потому что вы с колбасой!

Егоров и Панов, переглянувшись, засмеялись, и только красавице это пришлось не по душе.

— Чего хочет? — спросил Егоров ее.

— Всего лишь пройти! — опережая ее «приговор», поспешил я.

— Так нет проблем! — Егоров с размаху жахнул кулаком по капоту джипа. Понесся вой. Из «Макдоналдса» на углу выскочила молодая женщина с дочкой. Подбежали, запыхавшись.

— Ой! Простите! Обещала дочке в «Макдоналдс», когда поправится. А стать негде. Вот! — она показала коробочку с бигмаком.

— Ладно. Уезжайте, — сказал Панов.

— Простите, — повторила она.

— Ну что? В честь праздника — прощаем? — повернулся ко мне Панов.

Текст 16

Тэффи. Кошки (фрагмент)

Оли часто не было дома. Я оставалась одна в большой тихой квартире. Одна с двумя котами.

Один из них — тот, который плясал танец победителей с мертвой птичкой в лапах, — не обращал на меня ни малейшего внимания и даже подчеркивал, что я для него не существую. Он нарочно ложился на пороге, когда видел, что я иду из комнаты, шагал через меня, если ему так было удобнее пробраться в угол дивана. Когда я писала, он садился прямо на бумагу, причем, для пущего презрения, спиной ко мне. Сдвинуть его, тяжелого и толстого, было трудно, и я писала письма вокруг его хвоста.

Иногда неслышным диким прыжком он отделялся от пола и взлетал под самый потолок на кафельную печку и там, подняв хвост дугой, вертелся, как тигр на скале.

Но главное его занятие, наиболее выражающее презрение ко мне, заключалось именно в том, чтобы не давать мне проходу. Здесь он даже шел на известный риск, потому что сплошь и рядом впотьмах я наступала ему на лапу, и он с визгом бежал на меня жаловаться хозяйке. Но системы своей он не бросал. Может быть, надеялся, что в конце концов удастся свалить меня на пол?

Второй кот, Николай, он же Яков, — вел себя иначе. Этот садился передо мной на стол и глазел на меня, как говорится, во все глаза. Глаза у него были огромные, бледно-голубые, с большими черными зрачками. Смотрели они неподвижно, не мигая, были почти белые, и оттого казалось, что смотрит кот в ужасе.

Так смотрел он на меня полчаса, час. И ничего ему не делалось. Спешить, очевидно, было некуда. Сидит и смотрит.

Как-то утром просыпаюсь от того, что кто-то дотронулся до моих колен.

Кот! Кот Николай.

Он медленно, мягко переставляя лапы, насторожившись, словно прислушиваясь, шел к моему лицу. Я прищурила глаза. Он вытянул морду, подул мне носом на брови, на ресницы, на рот. Щекотно, смешно. Я открыла глаза. Он отодвинулся, прилег и зажмурился. Спит. Я тоже зажмурилась, будто сплю, и исподтишка через ресницы наблюдаю. Кот спит. Однако вижу, один глазок чуть-чуть поблескивает щелкой. Подлец подсматривает! Какое нечестное животное! Собака никогда бы... Положим, я сама тоже зажмурилась и подсматриваю. Но ведь я человек, царь природы, я произвожу наблюдения над животным. Одним словом, мало ли что.

Кот поднялся, подул мне прямо в нос, вытянул лапу и, втянув поглубже когти, вдруг потрепал меня по подбородку. Потрепал снисходительно, свысока и очень оскорбительно, как какой-нибудь старый жуир понравившуюся ему горничную. Я открыла глаза.

— Сейчас же уходите отсюда вон, — громко приказала я. — Нахал!

Я произнесла эти слова совершенно спокойно, без всякой угрозы. Но эффект получился потрясающий. Кот выпучил глаза, вскинул лапы, мелькнул в воздухе вздернутый хвост, и все исчезло. Кот удрал.

Искали кота три дня, дали знать в полицию — кот исчез. Хозяйка была в отчаянии. Я помалкивала.

На четвертый день, выходя из дому, увидела я своего оскорбителя. Он сидел на заборе, отделяющем наш садик от соседнего. Сидел спиной ко мне.

— Ага, — сказала я насмешливо. — Так вот вы где!

Кот нервно обернулся, испуганно выкатил глаза, и тут произошло нечто позорное, нечто неслыханно позорное, не только для сиамца, красы королевской гвардии, но и вообще для каждого существа котячьей породы. Кот свалился! Потерял равновесие и свалился по ту сторону забора. Треск сучьев, скрип досок. Все стихло.

Кот свалился!

Так кончился наш роман.

Вечером я уехала.

Текст 17

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 Следующая ⇒