Чувствование Божие и его свойства (всеблаженство и благость; как согласовать благость Божию и правду)

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 9Следующая ⇒

На бытие в Боге способности, соответствующей в нашей духовной природе способности чувствований (или нашему сердцу с его отправлениями, т.е. чувствованиями), откровение указывает во многих случаях. Так, о Боге говорится, что Он находит людей по сердцу Своему (Деян. 13, 22), что Он в одних случаях радуется от всего сердца Своего (Иер. 32, 41), а в других Его сердце исполняется жалости (Ос. 11, 8), что Он любит правду и ненавидит беззаконие (Пс. 44, 8; Притч. 11, 20; Евр. 1, 9).

Существенными свойствами нашего чувствующего духа являются с одной стороны, влечение и любовь к собственному благу и чувство радования или блаженства от обладания этим благом, а с другой – влечение к благу других или любовь к другим. То и другое откровением усвояется и Богу, конечно, в высочайшей степени. К существенным свойствам Божиим со стороны Его чувствования, следовательно, относятся: 1) всеблаженство Божие и 2) бесконечная благость или любовь к тварям.

1. Всеблаженство Божие – это свойство в Боге есть необходимое следствие всех других Его свойств и совершенств. В Боге вся полнота бытия и жизни, бытия самобытного, и жизни представляющей совершеннейшее единство. Это то собственно и составляет верховное благо. Отсюда, Бог в Самом Себе имеет все нужное для полного блаженства; любовь к благу в Нем поэтому неизменно совпадает с самым его обладанием, а вследствие этого Ему от вечности должно быть свойственно неизменное всеблаженство. Понятно, что такая полнота блаженства не может быть свойственна человеку; человек хотя и имеет непреодолимое влечение к истинному благу, но не в нем самом, а вне его существуют условия, необходимые для удовлетворения этой потребности; преодолеть препятствия к достижению блага он часто бывает не в состоянии; отсюда ощущение блага или блаженства в большей или меньшей степени неизбежно ослабляется и затемняется у него чувствами неприятными, проистекающими от ощущения лишения блага или его неполноты.

Св. Писание усвояет это свойство Богу, когда называет Его блаженным (1 Тим. 1, 11; 6, 15), указывает, что полнота радостей пред лицем Его, блаженство в деснице Его во век (Пс. 15, 11), что Он не требует ничего (Деян. 17, 26), т.е.е обладает блаженством независимо ни от кого и ни от чего, что и праведники будут находить блаженство в лицезрении Божием; блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8).

2. Бесконечная благость или любовь Божия к тварям – это свойство или совершенство Божие состоит в том, что Бог дарует тварям Своим столько благ и совершенств, сколько нужно для их блаженства и сколько каждая из них может принять по своей природе и состоянию.

Благость по учению откровения, составляет как бы самую сущность Божию. “Если бы у нас”, говорит Григорий Богослов, “кто спросил: что мы чествует и чему покланяемся? – ответ готов: мы чтим любовь. Ибо, по изречению Св. Духа (1 Ин. 4, 8. 16), Бог наш любы есть” (Сл. 23). Эта та неизреченная любовь или благость побудила Бога создать мир с разумно-нравственными существами, способными любить Его и находить в Нем для себя блаженство (Еф. 1, 5. 9; Ин. 14, 23; Мф. 25, 34). Все промыслительные действия Бога в мире – проявления Его благости. Вси пути Господни милость (Пс. 24, 10). Благ Господь всяческим, и щедроты Его на всех делех Его (Пс. 144, 9). Как бы ни была мала и ничтожна тварь, благость Божия не только не гнушается ею, но с любовью заботится о ее жизни и нуждах. “Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего” (Мф. 10, 29; сн. Прем. 11, 25-27).

В особенности Свою благость Бог явил и являет в отношении к человеку. В Ветхом Завете Бог, обращаясь к Израилю, говорит: “¹⁵Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя” (Ис. 49, 15). А в Новом Завете Спаситель говорит: “⁹и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах” (Мф. 23, 9). Он отечески внемлет всем нашим молитвам (Мф. 7, 9-11), печется о всех наших нуждах, не исключая и худых из нас, “ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных” (Мф. 5, 45; сн. Деян. 17, 25), и вообще ниспосылает “Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный” (Иак. 1, 17). Самым же высшим проявлением и свидетельством бесконечной благости Божией к нам слово Божие представляет совершенное единородным Сыном Божиим дело нашего искупления: “Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную” (Ин. 3, 16).

Так необъятно велика и неизреченна благость Божия по отношению к существам сотворенным! Это не то, что возможные в существах ограниченных любовь к другим. В любви человеческой, как бы она ни была бескорыстна, скрывается потребность через увеличение блага других увеличить собственное благо; благость же Божия изливает дары тварям не с тем, чтобы увеличить собственное благо, ибо Бог всеблажен, а с тем, чтобы сделать их участниками блаженства. И простирается благость Божия не на какую-нибудь ограниченную часть мира, что составляет свойство любви существ ограниченных, но на весь мир, со всеми в нем находящимися существами. “Милость человека, - говорит сын Сирахов, на искренняго своего, милость же Господня на всяку плоть” (18, 12).

Совместимость в Боге с благостью правосудия. Бесконечная благость Божия, изливающая безмерное множество благ на разумно-свободные существа, кажется некоторым непримиримой с правосудием Божиим, строго наказывающим за грех. Иные из древних еретиков (гностики, особенно Маркион, манихеи, позднее – павликиане и богомилы), находя невозможным существование в едином Боге свойств любви и правосудия, даже допускали существование двух богов: бога верховного – благого, являющего себя любящим и милующим отцом (новозаветного), и бога подчиненного ему – злого, открывающегося грозным и карающим судьей (ветхозаветного). Но и в современном христианском обществе многими выражается видимое сочувствие к представлению Бога лишь Богом любви и готовность исключить из понятия о Нем свойство правосудия. Такие представления о Боге нельзя не признать односторонними. Конечно, Бог еть любовь, но любовь Его есть любовь справедливая, как и правда Его есть правда, одушевленная любовью: любовь без правды не была бы истинной любовью (явилась бы простой чувствительностью и благодушием), равно и правда без любви не была бы истинной правдой (превратилась бы в холодность или бездушие, близка была бы к жестокости), Откровение не разделяет правду и любовь в Боге, а изображает Бога и любящим отцом и правосудным судьей, усвояя оба эти свойства Богу и каждое порознь (см. выше) и вместе, называя Его прощающим и наказывающим (Пс. 98, 8; сн. 24, 8-10; 84, 11; 114, 5; 144, 7. 17; Сир. 16, 13; Иер. 3, 11-12 и др.), сохраняющим милость в тысячи родов, прощающим вину и преступление и грех, но не оставляющим без наказания, наказывающим вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода (Исх. 34, 6-7; сн. Числ. 14, 18-19).

Согласно с учением откровения и древние учители разъясняли, что истинный Бог должен быть мыслим вместе и благим и правосудным. Благость или любовь Божия к людям, рассуждали они, имеет целью их блаженство, но в основании своем она есть любовь к раскрывающемуся в людях нравственному добру, при обладании которым только и возможно их блаженство. Правда же Божия, когда она воздает блаженством за добро, является тою же любовью к людям. Но и тогда, когда она “в настоящее время долготерпения Божия” лишает грешника тех или других благ и прямо наказывает за зло, является благою, ибо главная цель земных наказаний Божиих та, чтобы, независимо от их вразумительного для всех других примера, самого грешника побудить к тому, чтобы он не грешил более и совершенно исправился. “Ибо кого любит Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему” (Притч. 3, 12; сн. Евр. 12, 5-8), Отсюда и самые наказания Божии отцы церкви сравнивали с медицинскими пособиями врачей, иногда тяжкими (прижигания, отсечения частей тела), но исходящими во врачах из чувства соболезнования больному и желания помочь ему. Правосудие этого вида (настоящее) является, таким образом, имеющим целью наше же собственное благо, а потому оно, как говорил Тертуллиан, “есть род благости”, служит “оградой и светильником для благости”, или, по определению отечественного святителя (митр. Филарета), есть “облачение и выражение любви”. Но и правосудие Божие, имеющее проявиться в день гнева и откровения праведного суда Божия (правосудие в собственном смысле), когда оно воздаст вечным блаженством, то, конечно, явится любовью же, но когда и лишить блаженства упорных и ожесточенных грешников, то не по недостатку в Боге благости или любви, а по неспособности самих нераскаянных грешников принять дары Его любви, потому что они сами с гордостью отвергнут их. И в этом нет ничего несовместимого с Божией благостью; по отношению к бытию условному благость Божия и обнаруживается как условная или обусловленная верой и любовью людей (Ин. 14, 21-23; сн. 15, 10; Пс. 102, 11. 13 и 18).

Билет №7

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 Следующая ⇒