Актуализационное значение конфликта.

⇐ ПредыдущаяСтр 15 из 15

Учитывая специфику нашего предмета, содержание слова " конфликт" нуждается в уточнении. В обычном межличностном контексте конфликт означает негативное напряжение, возникающее между двумя людьми; в социальном плане конфликт трактуется как отрицательное явление, поскольку ведет к разрушениям и страданию. Следует уяснить со всей определенностью, что для актуализатора конфликт — не отрицательное явление. В самом деле, возможен и созидательный конфликт. Например, если бы инженер в вышеприведенном случае не опротестовал ранимость врача, то не смог бы осознать и собственную ранимость, ее значение и заключенные в ней возможности.

Актуализатор всегда приветствует критику, ибо знает, что благодаря ей сможет чему-нибудь научиться. Он учится в споре с теми, кто с ним не согласен; во время стычек и перепалок он изучает себя, открывает свои слабые стороны. Актуализатор не нуждается в комплиментах, чтобы быть счастливым, ведь большая их часть — манипуляции. (" Вы такой замечательный человек, доктор! " — обычная лесть.) Однако если кто-то, кого он любит, и кто обычно не разбрасывается комплиментами, все же хвалит его, актуализатор принимает это на свой счет. Актуализатор учится ценить различия, потому что именно отличие и несходство служит тем источником, из которого он черпает возможности для своего роста.

Большая часть межличностных отношений — это игры доминирования и контроля, в ходе которых манипулятором движет потребность победить, одержать верх. Актуализатор воспринимает конфликт иначе — последний вызывает в нем " творческое возбуждение". Он понимает, что конфликт дает шанс для роста вне зависимости от того, одержит он верх или нет. Актуализатор не зациклен на победе, так как понимает, что ему суждено меняться, — и он готов быть тем, кем может стать после созидательного конфликта. Это, разумеется, предполагает веру — веру в то, что обе стороны конфликта вынесут из него пользу.

Таким образом, в актуализирующих группах конфликт между участниками служит мощным источником развития. Наблюдая у других членов группы те стороны личности, которые неразвиты в нем самом, человек обнаруживает, что начинает менять свои стереотипы поддержания внутреннего равновесия. У него формируется более здоровый баланс между активными и пассивными возможностями взаимодействия с другими людьми.

Процесс актуализационной терапии.

Процесс актуализационной терапии можно рассматривать как развитие сознательности. В нем можно выделить три основные стадии:

1. Описание основной манипуляции. По мере беседы терапевт обращает внимание на характерные для данного клиента вербальные конструкции манипулятивного толка, из которых постепенно вырисовываются один или два основных манипулятивных стереотипа. Например, клиент может постоянно прибегать к свойственным Тряпке стереотипным выражениям беспомощности и глупости, или часто использовать Хулиганские приемы силового воздействия и шантажа. Как только стереотип становится для психолога очевидным, он описывает клиенту, в чем, как ему кажется, состоит его основная манипулятивная игра или игры.

Затем анализируется, чем эти манипуляции " выгодны" клиенту. Ценность активных манипуляций предположительно состоит в том, что они позволяют принуждать, а пассивных — в том, что они позволяют обольщать. Выгодность манипуляций анализируется как в сиюминутном плане, так и в долгосрочной перспективе. Так, чаще всего манипуляции применяются для управления другими людьми, использования их в корыстных целях, избегания определенных ситуаций, структурирования времени, чтобы кому-то польстить, заставить работать на себя и т.д. Однако несложно показать, что в отдаленной перспективе все они самоубийственны, так как отчуждают человека от других, не позволяют обрести зрелость, делают зависимым, лишают самостоятельности.

2. Восстановление внутреннего равновесия. Когда основной манипулятивный стереотип выявлен, терапевт просит продемонстрировать эти манипулятивные тенденции в утрированном виде, чтобы клиент мог почувствовать всю их нелепость. Например, мы просим Хулигана усилить проявления своей враждебности, осознать их и запомнить, как он выглядит со стороны, когда увлечен этой игрой. Затем мы просим клиента продемонстрировать противоположный манипулятивный стереотип. Например, мы можем попросить Тряпку попытаться стать Диктатором, чтобы посмотреть, что получится. Этот прием основан на гипотезе, что очевидная выраженность какой-то манипулятивной тенденции свидетельствует о подавлении противоположной тенденции. Так, за демонстративной ранимостью Тряпки обычно кроется острая потребность стать Диктатором и отомстить обидчикам. Внешне зависимый Прилипала подавляет потребность контролировать других в роли Калькулятора. Настоятельные попытки Славного Парня овиноватить нас за несогласие с ним нередко скрывают потребность войти в роль Хулигана и выплеснуть свою враждебность. Потребность Защитника брать на себя ответственность за других часто скрывает желание стать Судьей и обрести всемогущество.

3. Интеграция. Последний шаг состоит в том, чтобы включить активные и пассивные противоположности в единое работоспособное целое. Для этого мы продолжаем поощрять клиента к осуществлению всех активных и пассивных возможностей своего самопроявления, чтобы он усвоил, что актуализация подразумевает интеграцию, включение в свой арсенал противоположных качеств личности. Как уже говорилось ранее, актуализатора можно сравнить с фигуристом, который свободно скользит от одной возможности самопроявления к другой, творчески используя каждую из них в своем движении по жизни.

В этой связи клиент должен понять, что самоубийственные манипуляции могут быть преобразованы в самосозидающее актуализационное поведение, и что для этого ему не нужно отказываться от своих манипуляций: достаточно все яснее сознавать их, и это естественным образом приведет к актуализации. Диктаторы могут превратиться в Лидеров, Тряпки — в Сочувствующих и т.д.

Изучение жизни самоактуализирующихся людей на этом этапе помогает понять, как происходит такое преобразование. Взаимодействие с самоактуализированными людьми в ходе групповой терапии укрепляет веру в то, что это возможно. А это, в свою очередь, пробуждает в человеке веру в себя, которая и ведет его по пути актуализации.

Глава 16. От манипуляции к актуализации.

Как следует из предыдущих глав, парадокс актуализации в том, что ее нельзя добиться непосредственно, разом отказавшись от манипуляций. Вы можете стать актуализатором лишь принимая свое манипулирование, и все глубже сознавая его роль и значение в своей жизни. Поэтому я завершаю книгу рассказом нескольких людей об их опыте актуализации.

На этих страницах вы прочтете исповеди реально существующих людей, которые осознали себя манипуляторами и встали на путь актуализации. Каждый из них рассказал о себе добровольно. У одного из них было за плечами два месяца терапии, у другого — два с половиной года. Еще один прошел лишь тренинг сензитивности. Тем не менее, каждая из этих исповедей есть свидетельством пробуждения сознания, которое привело к действительным личностным изменениям.

Пример 1. Инженер, 43 года.

Я манипулятор.

Два месяца назад я не подозревал о этом. Два месяца назад я был самым честным, самым искренним и самым не-манипулятивным парнем из всех, кого я знал. Я совершенно не сознавал, как живу. Эта слепота вынуждала меня продвигаться по жизни на ощупь, спотыкаясь и причиняя боль себе и другим.

Я пришел к психотерапевту с двумя большими проблемами: 1) я больше не мог справляться со все возрастающей нагрузкой на работе в сфере промышленной торговли, 2) мои отношения с женой складывались не самым лучшим образом, а за пределами семьи у меня вообще никаких отношений не было. Короче говоря, жизнь моя разлазилась по швам и не стоила того, чтобы жить. Я был напуган. Я чувствовал, что неумолимо сползаю к краю огромной беспощадной бездны.

В ходе групповой терапии я почти сразу понял, что всю свою жизнь редко когда бывал честен в том, что касалось моих чувств. Я выражал лишь безопасные, положительные мысли и чувства, и всегда скрывал отрицательные, опасные, конфликтные. Я избегал ссор и конфликтов с помощью молчания, бездействия, нерешительности. Это было мощным оружием как для защиты, так и для нападения. Моя жена, например, — агрессивный боец и спорщик, а я более склонен к пассивному типу поведения. Поэтому я, естественно (и небезуспешно) боролся с ней посредством молчания, отстраненности, ухода от общения. Обычно это срабатывало. В конце-концов она от меня отставала. Я полностью вжился в роль Тряпки.

Я был, как теперь понимаю, пассивным манипулятором. Я обрабатывал людей и добивался успеха с помощью трусливых, слабых, пассивных трюков.

Осознать эти поведенческие стереотипы было очень нелегко, — меня осенило лишь на третьем сеансе групповой терапии. Я был атакован, выставлен на обозрение, полностью разоблачен, так что все мои внутренние слабости, ранее скрытые, оказалась на виду. Это был один из самых ужасных вечеров в моей жизни.

Но в тот же вечер я прозрел и был захлестнут новым осознанием себя. (Как это было больно! ) Мне понадобилась неделя, чтобы придти в себя. И всю эту неделю я поносил своего психотерапевта за то, что он сделал или допустил. Затем медленно стала давать ростки новая жизнь. Преодолевая страх, я начал экспериментировать дома и на работе с новыми инструментами подлинной честности.

Однажды во время ссоры с женой я высказал ей все, что скопилось у меня на душе за многие годы. Я знал, что это очень опасно, но тем не менее чувствовал себя хорошо и был уверен, что прав, высказывая ей все это. Когда я закончил, она сказала: " Неужели ты думаешь, что я не понимала этого и раньше? Твои поступки, твои намеки, твое молчание — все говорило об этом." Я был поражен! Моя честность не разрушила ни ее, ни меня. На самом деле мы стали ближе друг другу как никогда раньше. С этого момента наши отношения стали развиваться. Моя честность окупила себя. Первый раз в жизни я преодолел стереотип привычной для меня пассивной тактики, и результат оказался потрясающими.

Я попробовал сделать то же и на работе. Сначала было страшно, — ведь я думал, что рискую своим экономическим положением. Но я сделал это. Начал с того, что коротко и просто объяснил своему начальнику, что после недавних организационных изменений я перегружен работой сверх всякой меры, и что в связи с этим не могу выполнять свои обязанности на должном уровне. Две недели спустя все значительно изменилось к лучшему. Я также начал говорить " нет" людям, которые просили меня выполнить то, что не входило в мои обязанности. Я положил на своей стол большой нож как символ того, что отсекаю всю ненужную дребедень.

Очень скоро ситуация на работе радикально изменилась. Теперь я не перенапрягаюсь и не перегружаюсь. У меня есть время для планирования и даже для творчества. Теперь я сознаю, что сам был виноват во всех непосильных нагрузках, от которых страдал на работе. Я сам был причиной своих проблем, в основном из-за недостатка самоуважения.

Моей первой наградой за отвагу стало, как я уже говорил, появление времени для планирования и творчества, а также улучшение отношений с сотрудниками и покупателями, позитивный настрой к работе и, видимо, вследствие этого, поразительный успех в области продаж. Я предполагаю, что меня ожидают еще более удивительные отдаленные последствия.

Что же позволило мне отказаться от неискренности в чувствах, пассивного образа жизни и манипуляций? Я думаю, что, прежде всего, моя готовность рискнуть.

Именно это я учусь делать опять и опять, и лучшим подкреплением для меня служат мои первые успехи. В этом новом стиле жизни есть что-то волнующее и стимулирующее. В нем присутствует ощущение полноты и острое предвкушение будущего. Люди в моей жизни вдруг стали настоящими. Они теперь гораздо больше похожи на людей, чем на вещи.

Я пока новичок, и мне нужно много узнать о себе и о жизни. Я все еще манипулятор, и я понимаю это, но теперь я часто иду на риск, чтобы стать более подлинным и честным человеком. Тем не менее, я знаю, что встал на новый путь, и что к прежнему возврата не будет.

Пример 2. Домохозяйка, 25 лет.

Я манипулятор.

Уже в раннем возрасте я поняла, что могу избегать гнева или неодобрения окружающих, прикидываясь слабой и пассивной. К несчастью, тем самым я создала барьер между мной и моей семьей, друзьями и мужем. Отгородившись от них, я оказалась в одиночестве, отупела эмоционально и погрузилась в депрессию.

Чтобы компенсировать недостаток общения и растущее ощущение внутренней пустоты, я стала много есть.

По мере прибавления в весе, я становилась все несчастнее, и мне все меньше нравилось мое жизненное положение. В дополнение к этому, у меня все валилось из рук, я была неспособна к творчеству и не имела никакого желания писать. Казалось, будто кто-то полностью перекрыл мой эмоциональный клапан. Начав посещать терапию, я постепенно стала подбирать ключи к своей депрессии.

С тех пор, как пять лет назад я вышла замуж и покинула родителей, меня постоянно преследовало навязчивое желание навещать их. Это желание было подобно постоянному желанию есть: в обоих случаях я чувствовала себя после этого опустошенной. Мне потребовалось два месяца терапии, чтобы я смогла перебороть себя и начать сознавать чувство потери семьи. Я всегда считала и слышала бесчисленное множество раз от других, что это счастье — иметь такую сплоченную семью. И хотя внешне я соглашалась, внутренне ощущала тревогу, поскольку не была частью этой сплоченной семьи; сплоченными были отец, мать и брат.

Когда же я наконец приняла свою горечь и страх, то не так давно смогла пойти к родителям и честно рассказать им о моих страданиях и несчастьях, о своем чувстве никчемности. И я впервые действительно ощутила их любовь и заботу. В этот момент барьер, возведенный мною, пал и больше не разделял нас.

Этот барьер разрушался все больше по мере того, как я становилась подлинным человеком, чувствующим человеком. Я стала принимать себя такой, какая я есть, какой мне всегда так хотелось быть, — не манипулирующей ситуациями или людьми. Я больше не испытываю потребности часто навещать родителей, хотя теперь радуюсь им больше, чем когда мы виделись часто.

Отношения с мужем также стали улучшаться. Теперь я хорошо понимаю, что не просто играла роль " попираемой" Тряпки и Прилипалы, но предписывала мужу роль " попирающего" — Диктатора и Судьи. Он был " плохим парнем", который не ценил меня, такую маленькую и бедную. Затем я поняла, что не позволяла ему стать мне близким, опасаясь лишиться контроля над ситуацией и ощущения ее предсказуемости. Это позволяло мне, даже будучи несчастной, чувствовать себя в некой " безопасности".

Я знаю, что наказывала мужа за несправедливости, нагоняя лишний вес. Это был единственный известный мне способ контролировать его. Теперь я стала более честной с собой, так что могу выражать гнев и враждебность, которые испытывала все эти годы, не осмеливаясь проявлять их. Мало-помалу я обретаю способность быть всеми своими чувствами. Я оттаяла и могу наслаждаться жизнью.

Я чувствую, что присваиваю и осваиваю свои сильные и слабые стороны. Мой муж больше не " попирающий", а я не " попираемая". Я превратила свою слабость и зависимость в чувствительность и признательность. В то же время я становлюсь более стойкой в отношениях с мужем и родителями. Я стала более цельной личностью и не страдаю от былой ущербности. Я становлюсь актуализатором. Но я заметила, что чем больше стараюсь стать актуализатором, тем слабее ощущаю, кто я на самом деле, и тем больше скатываюсь назад. Что ж, я учусь принимать эти откаты. И странная вещь, — когда я принимаю факт отступления, двигаться вперед становится гораздо легче, но чем сильнее я стараюсь удержать достигнутое, тем скорее оно ускользает у меня между пальцев!

Пример 3. Врач, 43 года.

Я манипулятор.

Вероятно, моя первая попытка манипулирования восходит к младенческому возрасту. Мама говорила, в детстве я очень ее беспокоил, поскольку выглядел таким тихим и бледным, что ей приходилось прикладывать мне к носу кусочки ваты, чтобы убедиться, что я еще дышу.

Ребенком я был определен в миссионерскую школу, где меня учили быть " хорошим". А чтобы упростить задачу, мне сказали, что мой папа пребывает на небесах и вместе с Богом наблюдает за мной. Я не осмеливался быть " плохим" мальчиком. Позже я обнаружил, что я " плохой", когда расстроил маму, сказав, что Бог может согласиться, а может и не согласиться с ней. Что ж, я стал играть роль Славного Парня до конца.

В колледже я решил посещать подготовительные медицинские курсы, отказавшись от духовной карьеры, которую мне прочила моя мать. Когда началась вторая мировая война, я сдал общеобразовательную программу экстерном и поступил в медицинский институт по направлению от ВМФ. Первые несколько семестров дались мне с невероятным трудом, но я одолел их, проявив чудеса усердия. На смену " славному мальчику" пришел " славный студент".

Год последипломной практики был для меня шоком: я осознал, сколь тяжела и ответственна работа врача. Люди умирали, несмотря на все мои усилия. Я начал строить планы дальнейшего обучения, которое дало бы мне убежище от внешней жизни. Но мне не удалось осуществить свои планы, и я занялся общей практикой вместе с парой более опытных врачей. В сложных ситуациях я мог на них положиться. Старшие коллеги заменили мне мать.

Когда мне вновь довелось попасть в военно-морской флот во время Корейской войны, я осознал, насколько неуверен в себе, застенчив и непритязателен. Работа хирургом в группах, обслуживающих десантников, помогла мне разбить скорлупу и выбраться на свет из своей раковины. В это время я женился на девушке, в присутствии которой мне было очень хорошо. С ней мне не нужно было выдавать себя за кого-то. Я мог быть самим собой.

После Кореи мы обосновались в Южной Калифорнии и какое-то время все обстояло благополучно. Но это продолжалось недолго. Моя увлеченность практикой, уход моей жены в себя, осложнение наших отношений и семейные неурядицы партнера свалили весь мой карточный домик мне на голову. В конце концов я разругался с партнером и порвал с ним. Через некоторое время я стал посещать тренинг сензитивности, чтобы лучше понимать своих клиентов. И там я начал сознавать, что, похоже, корень всех моих проблем во мне. С тех пор я медленно продвигаюсь по длинному пути терапии. Я посещал группу в течение нескольких месяцев и был пассивным ее участником. В конце концов группа начала ездить на мне, как на безотказном Славном Парне, пока мне это не надоело до такой степени, что я начал оживать.

Благодаря группе ко мне пришло понимание того, насколько я был и остаюсь пассивным, как я уходил от контакта и манипулировал другими, заставляя их решать за меня. Пытался я манипулировать и терапевтом, чтобы он что-то с мной сделал. И я сильно продвинулся, когда терапевт с группой полностью отвергли мои потуги. Я часто вижу себя в своих пациентах, которые всецело полагаются на меня, зависят от меня и никогда не берут на себя ответственность за свое здоровье. Мне неприятно видеть, как мой пассивный, бессильный образ жизни не позволяет мне достичь того, чего я хочу. Я все еще не в состоянии открыто и спонтанно ссориться с женой; я не могу свободно и с чувством говорить со своим партнером. Я могу несколько дней ходить мрачным и раздраженным из-за какой-то ерунды, а мой ум и воля при этом бездействуют. Но я все чаще актуализирую себя, все больше сознаю свои игры в беспомощность и постепенно освобождаюсь от них. Теперь в поисках уверенности я все меньше полагаюсь на свою докторскую степень, и все больше на свою личность.

Пример 4. Студентка, 26 лет.

Я манипулятор.

Временами я исполняю эту партию, играя роль маленькой девочки. Я знаю, что никто не посмеет обидеть маленького ребенка, и пытаюсь защититься этим, оградив себя от других людей, от опасностей и трудностей жизни.

Я также манипулировала людьми, в угрожающей для меня ситуации делая вид, что смущена и не понимаю, что происходит. Как поделаешь с человеком, если тот не знает даже, о чем идет речь? С этим тесно связано и то, что я больше развивалась в интеллектуальном, нежели в эмоциональном плане. Чаще всего я общалась с такими же интеллектуалами, поскольку более комфортно чувствовала себя на этом уровне взаимодействия. С помощью интеллектуализма и непонятливости я эффективно удерживала людей на расстоянии и возвела вокруг себя стену, защищаясь от близости с людьми и не позволяя им сближаться со мной. Я была Калькулятором.

Такая защита оказалась настолько эффективной, что даже в ходе терапии другие члены группы не осмеливались " нападать" на меня из страха причинить боль или спровоцировать мой выход из ситуации (еще один из моих приемов манипулирования). Когда группа вплотную подходила к преодолению моих защит и положение становилось угрожающим, я покидала группу. Поэтому другие, чтобы не доводить до этого, никогда не нападали на меня в полную силу; тем самым я могла держать их под контролем. Я применяла свои методы даже к терапевту, пытаясь заставить его говорить большую часть времени, а также указывать, что мне делать, чтобы мне не надо было отвечать самой за свои решения и поступки.

Теперь я больше актуализирую себя и сознаю, что делаю. Здесь, возможно, опять сказывается мой интеллектуализм, но мне нужно знать, что я делаю, прежде чем я смогу измениться. Я уже отказываюсь от роли ребенка: я задаю вопросы и раскрываю себя перед другими более честно и полно, а не так, чтобы создать наиболее благоприятное впечатление. Я начинаю понимать, что всезнайство и неизменная правота не способствует сближению с людьми. Это сложно, но я принимаю свои ошибки и позволяю себе участвовать в обсуждении тем, о которых знаю далеко не все. Принимая свои слабости и ограничения, мне легче принимать себя и тот факт, что я несовершенна. Это, в свою очередь, дает мне более верное и реалистичное представление о себе, позволяя полнее использовать те способности, которыми я обладаю. Принимая свой страх, я встаю на путь его преодоления конструктивными и здоровыми методами.

Я больше актуализирую себя также, задавая людям вопросы о наших с ними отношениях, а не молчу, чтобы не ранить своих чувств. Я говорю о том, что думаю и чувствую, не прикрываясь фразами, которые " принято" говорить, даже если это неправда. Я обнаружила, что такое поведение не оказывает непоправимого воздействия на мои отношения с другими; на самом деле оно даже укрепляет эти отношения, делает их более глубокими и значимыми.

Я знаю, что живу далеко еще не полноценной жизнью. Но когда я вижу пройденный мною путь, это вдохновляет меня все ответственнее относиться к тому, как я живу. Я становлюсь актуализатором.

Пример 5. Священник, 36 лет.

Я манипулятор.

Чтобы признаться в этом, я призвал всю свою честность. Обычно исповедь — дело прихожанина, а не пастыря. Чтобы признать слабость, сомнения, заблуждения, а более всего нравственные ошибки, нужно снять нимб, которым по недоразумению увенчана голова священнослужителя.

Поэтому, хотя это совершенно мне не свойственно, я признаю, что я не более чем человеческое существо. И будучи человеком, я страдаю от одной из вечных человеческих — проблемы манипуляции. Мои отношения с другими людьми зачастую отмечены ложью, неосознанностью, контролем и цинизмом. Это происходит не всегда намеренно и, разумеется, не по хитроумному расчету; в большинстве случаев я манипулирую другими бессознательно.

Манипуляции так естественны. Слово " совершенство", хотя оно и не произносилось, было лейтмотивом обращения ко мне как священников, так и мирян. Я был горд собой, полагая, что сломал церковные стереотипы: одевался не так, как обычно одевались священники, ездил не на таких машинах, как они, встречался не с такими девушками, как они, и женился не на такой, на каких женятся они (знаете, такие типичные жены проповедников). Оказалось, однако, что от главного стереотипа я так и не освободился. Я все еще пытаюсь играть роль нравственного авторитета и Судьи.

У меня это неплохо получалось, по крайней мере я так считал. Работа, которую я выполнял в приходах, неизменно положительно оценивалась " вышестоящими инстанциями", да и прихожане были мной весьма довольны. Но в успехе этом я терял самого себя. Лишь последние два-три года до меня стало доходить, что одиночество, тревога, пустота и отчаяние, которые я видел в других, были отражением моих собственных переживаний. Осознание этого приходило ко мне постепенно и доставило много страданий. Тому, кого считают духовно совершенным примером и наставником, нелегко расстаться с этой приятной иллюзией. Моя ревностная и неукротимая преданность пастырской миссии позволяла мне не замечать мою вопиющую зависимость от других.

Мои отношения с женой были (и в какой-то мере до сих пор остаются) манипулятивными. Она воспринимает меня как Великого Диктатора, а не тюфяка, как следовало бы, и я поддерживал в ней эту иллюзию. В моей жизни было много сфер, куда я ее не пускал, совершая тем самым две огромные ошибки. Во-первых, я не желал раскрывать перед ней свою душу и признавать свою слабость. Во-вторых, я отрицал за ней право быть собой, так как воспринимал ее как существо, которое нуждается в моей защите. В качестве Защитника я сделал ее сверхзависимой и тем самым имел возможность держать под контролем. Хотя она обладает способностью к чрезвычайно глубоким чувствам, я уверен, что притупил ее чувствительность. Она, со своей стороны, чтобы ублажить меня, нередко притворялась такой, какой она не была и не могла быть. Изо всех сил пытаясь защитить ее, я причинил ей большой вред.

Церковь стала для меня местом бегства. Я упорно выдерживал моральные стандарты в ущерб личности, и испытывал ужас пред возможностью признания своих искушений и двусмысленных чувств. " Бог" стал моей профессией. Изо дня в день я приносил ему жертвы, прикрываясь которым мог отдыхать от семьи, реального мира и самого себя.

Я родился в бедной, необразованной семье, и на почве этого " культурно ограниченного" прошлого во мне взросли и окрепли профессиональные амбиции. Недостаточное образование, не отмеченное двумя желанными академическими степенями, понукало меня показать себя. В результате я стал страдать от чувства вины за свои " честолюбивые помыслы". Когда я пытался примирить в себе стремление к истинному пастырскому служению и продвижению по служебной лестнице, вина эта нередко доводила меня до отчаяния.

Постепенно я начинаю принимать противоположные качества своей личности. Во мне есть гордыня, но во мне есть и смирение. Я эгоист и альтруист. Я настойчив и зависим. Я люблю и ненавижу. Я восхищаюсь и презираю. Я слабый и сильный. Я доверяю себе и пытаюсь доказать свое превосходство. Как часто мне приходилось испытывать чувство вины оттого, что какая-то одна неосознаваемая моя часть осуждала амбиции другой! Как много радости от своих успехов я недополучил из-за того, что всякий успех ассоциировался у меня со вкладом в осуществление самодовлеющей программы профессионального роста.

Но теперь процесс участия в игре жизни стал для меня важнее. Более того, на первое место вышла моя вера в себя, понимание потребности в самовыражении, радость от общения с людьми, зависимость от других. Иногда возобладает желание победить в этой игре, и тогда я срываюсь на жене, детях и прихожанах. Но постепенно важность успеха в традиционно профессиональном смысле для меня снижается, а важность быть человеком, мужем и отцом, — и лишь затем священником — растет.

Я — загадка и тайна, манипулятор и актуализатор. Долгое время я пытался быть кем-то: Священником Джоном К. Теперь же меня вдохновляют слова Бубера: " В грядущей жизни меня не спросят, почему я не был Моисеем. Меня спросят: " Почему ты не был Мартином Бубером? " " Так и меня не спросят: " Джон К., почему ты не был священником? ", — меня спросят: " Джон К., почему ты не был? "

Пример 6. Я сам.

Доктор Карл Роджерс как-то сказал, что читатели всегда стремятся что-нибудь узнать об авторе. По его словам, самое личное — в то же время самое публичное: оказывается, чувства, которые многие из нас считают глубоко личными, присущи большинству людей. Сидней Джерард назвал это потребностью в самораскрытии, и я полагаю, что самораскрытие — лучший способ содействия самоактуализации. Поэтому в данном разделе я попробую частично описать свою жизненную историю и то, что мне пришлось преодолеть на пути к актуализации.

Ранние воспоминания

Я рос на Среднем Западе США, родители меня очень любили. Но затем меня послали учиться в воскресную школу при церкви строго фундаменталистского толка. Там я усвоил, чего делать нельзя: нельзя пить, танцевать, ходить в кино и т.д. Религия, с которой я там познакомился, была системой " нельзя". Поэтому я представлял себе Бога манипулятором. Он опирался на отрицательное, а не на положительное: я могу оставаться хорошим лишь в том случае, если буду подчиняться этим многочисленным запретам. Уже тогда я почувствовал, ограниченность этой идеи Бога. Теперь я понимаю, что Царство Божие внутри меня и что искреннее выражение моих самых глубоких чувств может быть также и глубоко духовным переживанием. Я считаю, что каждому нужна своя вера, и что каждый должен постоянно работать над собственным смыслом жизни. По-видимому, все главные мировые религии оставлены нам актуализирующимися личностями (Будда, Иисус), которые могут служить образцами того, что значит быть.

Мать не только любила, но и контролировала меня, но ее контроль был скорее пассивным, нежели активным. Вопросы типа: " Во сколько ты собираешься вернуться домой? ", по-видимому, действовали на меня гораздо сильнее, чем требования быть дома в строго определенное время. Поскольку брат был старше меня на восемь лет и помогал отцу в бизнесе, он был для меня " попирающим". Я всегда был младшим братиком, который подметал папин магазин по воскресеньям, и ощущал себя " попираемым".

Я впервые столкнулся с понятием власти в человеческих отношениях, когда поступил в Службу подготовки офицеров резерва. Я служил усердно, вскоре стал старостой курсантов и был весьма впечатлен общественной силой армии. Я обнаружил, что как военный могу заставлять людей исполнять то, что прикажу. Я мог вертеть и манипулировать ими, как захочу. Здесь впервые в жизни я оказался в роли " попирающего", и мне это нравилось. Но в то же время я получил один из самых больших жизненных уроков, а именно, что на самом деле никого нельзя заставить делать что-либо, если он этого не захочет. Я обнаружил также, что актуализирующие отношения, в которых я относился к другому как к " ты", а не как к " вещи", приносят более глубокое психологическое удовлетворение, чем власть.

Колледж и военная служба

Свои студенческие годы я провел в университете штата Иллинойс, где научился быть образцовым студентом. Поскольку я всегда хорошо учился в школе, то и здесь проблем с успеваемостью у меня не было. Я обнаружил также, что получал более высокие оценки, когда выполнял роль " попираемого", то есть раболепно внимал " попирающему" — профессору. Мой успех в этой роли свидетельствовал о моей сообразительности. Однако впоследствии я все же сожалел, что недостаточно заявлял о себе в университете. Хотя в этом случае оценки мои были бы похуже, я мог бы научиться большему.

Я был еще студентом, когда пал Пирл Харбор. Я опять пошел в армию, где у меня появилась возможность стать офицером. В качестве кандидата в офицеры, я хорошо играл роль " попираемого" и успешно закончил Офицерскую школу в Форт Беннинге, штат Джорджия. Спустя некоторое время я участвовал в битве за Балдж. Здесь я увидел, что военная система абсолютного подчинения совершенно провальна в бою, когда приходится по нескольку раз на день посылать вперед боевой дозор, который может и не вернуться. Я обнаружил, что срабатывают личные просьбы, а не приказы. То был один из самых памятных уроков, сильно повлиявших на мою гуманистическую жизненную ориентацию. В бою простой солдат добровольно берет на себя сложнейшие задачи, если относиться к нему как к " ты", а не как к " вещи".

Я был ранен и пережил чудесный опыт спасения от смерти немецкими заключенными, а затем излечения в главном немецком госпитале для военнопленных. Одним из самых добрых и сочувствующих людей, которых я когда-либо встречал, был немецкий санитар, мужчина возраста моего старшего брата, явивший мне силу заботы в противоположность военной силе. Я с содроганием думал, что всего несколько недель назад мог убить его во время сражения! Эта разительная перемена в моем мировосприятии заставила меня понять, как важно относиться к людям как к людям, а не как к винтикам военной машины. Опыт общения с немецким санитаром стал для меня жизненным уроком мудрости.

Аспирантура

После войны я поступил в аспирантуру Стэндфордского университета. Там я впервые узнал, что значит, когда профессора уважают тебя, а не " попирают", как это было в Иллинойсе. Уважение стэндфордских профессоров Генри Мак-Дэниела и Эрнеста Хилгарда способствовало моему личностному росту более, чем что-либо иное. Будучи аспирантом, я провел одно лето в Чикагском университете с профессором Карлом Роджерсом и его студентами. Его терапевтическая система была основана на вере в человека и уважении к нему. В то лето я пережил опыт так называемых " ТЫ-ТЫ" -отношений с другими людьми.

Я — психолог

Закончив Стэнфорд, я преподавал в Пеппердайнском колледже под руководством своего старого профессора доктора И.В.Пуллиаса — возвышенного, умного и чуткого человека. Его демократический метод руководства еще больше укрепил мою веру в силу приятия и уважения. После работы в Пеппердайне я посвятил себя психологическому консультированию, чем до сих пор и занимаюсь. В эти годы на меня, возможно, больше всего повлияли два человека — доктор Фредерик Перлз и доктор Абрахам Маслоу. Доктор Перлз был моим терапевтом в течение двух лет, и помог мне понять многое из того, что написано в этой книге. Доктор Маслоу приезжал в наш институт несколько лет назад, ознакомившись с некоторыми из моих работ. Я поражен, как воодушевление таких людей, как доктора Мак-Дэниел, Хилгард, Перлз и Маслоу, укрепило мою веру в себя.

Становление личностью

Я думаю, что достижение профессионального успеха мешало мне быть более успешным человеком. Если бы я не был так занят психологической практикой и написанием статей, то мог бы быть лучшим отцом своим детям тогда, когда они в этом особо нуждались, — в детстве. Теперь, когда они уже подросли и начинают отделяться от родителей, их поведение ранит меня. Я надеюсь, что мое возросшее внимание к ним в подростковом возрасте и в зрелые годы сможет хоть в какой-то мере возместить мое невнимание к ним в детстве. Они, как никто другой, научили меня, насколько это недопустимо пытаться удержать другого человека под контролем. Дети — не собственность родителей; последние просто одолжили их на несколько лет. Но мне все равно трудно позволить им расти отдельно от меня. Я могу советовать клиентам не зацикливаться на своих детях-подростках, когда те их отвергают, но самому так поступать неимоверно сложно.

Я кажусь себе хорошим терапевтом, потому что восприимчив к собственным переживаниям и переживаниям других людей, но эта восприимчивость — обоюдоострый нож, поскольку я уязвим для критики и боли, причиняемой мне другими людьми. Поэтому вместо того, чтобы быть таким прямым и открытым, каким мне хотелось бы быть, я нередко бываю уклончив.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 12 13 1415