Новый, более совершенный мир

Стр 1 из 10Следующая ⇒

Множество книг посвящены глобальным темам и общим тенденциям. Эта книга — не из их числа. В Озарении рассматриваются мельчайшие детали нашей повседневной жизни, а именно: содержание и природа мгновенных впечатлений и выводов, возникающих спонтанно, когда мы встречаем нового человека или оказываемся в сложном положении, или когда нам приходится быстро принимать решения в стрессовой ситуации. Когда дело доходит до познания самих себя и внешнего мира, думаю, мы уделяем слишком много внимания глобальным темам и слишком мало — особенностям этих стремительных моментов. Но что будет, если мы серьезно отнесемся к нашей интуиции? Что будет, если мы перестанем всматриваться в горизонт через мощные бинокли и вместо этого возьмем в руки микроскоп, чтобы разобраться, как принимаем решения и почему ведем себя так или иначе? Думаю, это изменит принципы ведения войн, характеристики товаров на полках, сюжеты фильмов, методы подготовки офицеров полиции, практику консультирования семейных пар, подходы к интервьюированию при приеме на работу и т. д. и т. п. И если мы объединим все эти маленькие изменения, в итоге у нас получится новый, более совершенный мир. Верю (и надеюсь, что к концу этой книги вы тоже в это поверите), что для познания самого себя и своего поведения необходимо признать, что один быстрый взгляд может дать столько же информации, сколько дают месяцы рационального анализа.

«Я всегда считала, что научное суждение объективнее мнения эстетов, — сказала Марион Тру, куратор отдела античного искусства музея Гетти, когда, наконец, была установлена правда о куросе, — а теперь я понимаю, что ошибалась».

Глава 1. Теория тонких срезов: как, зная мало, добиться многого

Несколько лет назад в Вашингтонский университет, в лабораторию физиолога Джона Готтмана пришла молодая семейная пара. Обоим было лет по двадцать. Светлые взъерошенные волосы, голубые глаза, стильные очки. Позже сотрудники лаборатории скажут, что это была очень даже симпатичная пара — интеллигентные, привлекательные, с чувством юмора молодые люди. Все это видно и на видеозаписи, которую Готтман сделал во время их визита. Муж, которого я назову Билл, все время шутил. Его жена Сьюзан обладала острым, но сдержанным чувством юмора.

Их проводили в небольшую комнату на втором этаже невзрачного двухэтажного здания, где находились лаборатории Готтмана, и усадили примерно в полутора метрах друг от друга в офисные кресла на небольшом подиуме. К их ушам и пальцам прикрепили электроды и датчики, которые снимали такие показания, как сердечный ритм, интенсивность потоотделения, температура кожи. Под их креслами установили прибор, фиксирующий все совершаемые ими движения. Две видеокамеры снимали все, что они делали. Их оставили на пятнадцать минут наедине с камерами и попросили обсудить любую относящуюся к их браку тему, ставшую предметом раздора. Для Билла и Сью это была собака. Они жили в маленькой квартирке, но недавно приобрели очень крупного щенка. Биллу собака не нравилась. Сью ее любила. В течение четверти часа они обсуждали, как с этим быть.

Видеозапись разговора Билла и Сью, во всяком случае на первый взгляд, кажется случайно взятым примером весьма распространенного для семейных пар общения. Никто не злится. Никаких сцен, срывов, ничего сверхъестественного. «Я просто не люблю собак», — начинает Билл совершенно спокойным тоном. Он позволяет себе высказать недовольство — собакой, а не Сьюзан. Она тоже. Но при этом порой они совершенно забывают, что им, по заданию, надо спорить. Например, когда возникает вопрос о том, как пахнет собака, Билл и Сью весело подшучивают друг над другом и все время улыбаются.

Сью: Милый! Она не воняет…

Билл: А ты ее сегодня нюхала?

Сью: Нюхала. Она хорошо пахнет. Я ее гладила, пальцы остались чистыми и не воняли. И твои пальцы никогда не воняли.

Билл: Да, сэр.

Сью: Я никогда не допущу, чтобы моя собака была грязной!

Билл: Да, сэр. Это же ваша собака, сэр!

Сью: У моей собаки шерсть никогда не бывает жирной. Так что полегче!

Билл: Нет уж, это ты полегче!

Сью: Нет, ты полегче… Не называй мою собаку вонючей, парень!

Лаборатория любви

Как вы думаете, много ли можно узнать о браке Сью и Билла, просмотрев пятнадцатиминутную видеозапись? Можно ли судить о том, насколько хорошие у них отношения? Подозреваю, многие сочтут, что пустяшный разговор Билла и Сью о собаке мало что дает нам. Семейным парам приходится решать куда более серьезные проблемы, связанные с финансами, сексуальными отношениями, детьми, работой, родственниками, — и каждый раз в новой комбинации. Иногда супруги очень счастливы друг с другом. Иногда ссорятся. Иногда им кажется, что они готовы убить друг друга, но они отправляются в отпуск и возвращаются, воркуя, как молодожены. Мы полагаем, что для того, чтобы узнать супругов, надо многие недели и даже месяцы наблюдать их в разных состояниях — счастливыми, усталыми, злыми, раздраженными, восторженными, на грани нервного срыва и т. п., — но не расслабленными и непринужденными, какими Билл и Сью пришли в лабораторию Готтмана. Чтобы спрогнозировать судьбу такого серьезного предприятия, как брак (да, собственно, любого феномена), нам необходимо собрать как можно больше информации самого разнообразного содержания.

Но Джон Готтман доказал, что ничего этого не требуется. Начиная с 1980 года у Готтмана в маленькой «лаборатории любви» побывало более трех тысяч семейных пар, подобных Биллу и Сью. Общение каждой пары записывалось на видеопленку, а результаты анализировались в соответствии с тем, что Готтман назвал SPAFF.[5]SPAFF — что-то вроде кодовой системы из двадцати отдельных категорий, соответствующих любой возможной реакции, которую может продемонстрировать семейная пара в процессе общения. Например, отвращение — это 1, пренебрежение — 2, злость — 7, защитная реакция — 10, плач — 11, грусть — 12, замкнутость — 13, нейтральное поведение — 14, и т. д. Джон Готтман научил своих сотрудников распознавать мельчайшие эмоциональные нюансы по выражению лиц собеседников и интерпретировать даже двусмысленные, на первый взгляд, фрагменты диалога. Просматривая видеозапись с семейной парой, сотрудники присваивают кодовое число SPAFF каждой секунде общения. В результате пятнадцатиминутное обсуждение спорного вопроса преобразуется в последовательность 1800 чисел — 900 для мужа и 900 для жены. Например, запись «7, 7, 14, 10, 11, 11» означает, что в течение шести секунд злость сменилась равнодушием, затем защитной реакцией и наконец плачем. Кроме того, учитываются данные электродов и датчиков, показывающие, в какие моменты сердце того или иного супруга забилось чаще или повысилась температура тела, или кто-то начал ерзать в кресле. Вся эта информация складывается в сложное уравнение.

На основе этих расчетов Готтман делает удивительные прогнозы. Проанализировав запись часового разговора между мужем и женой, он может с точностью до 95 % сказать, будет ли эта пара вместе через пятнадцать лет. Если он понаблюдает за парой четверть часа, степень точности прогноза составит 90 %. Недавно профессор Сибил Каррере, которая работает с Готтманом, просматривала видеозаписи, обдумывая новое исследование. Она обнаружила, что, если просмотреть всего три минуты общения семейной пары, то можно с впечатляющей степенью уверенности спрогнозировать вероятность развода. Кажется просто невероятным, как быстро можно оценить положение дел в браке!

Джон Готтман — человек средних лет с мудрым взглядом, посеребренными сединой волосами и аккуратно подстриженной бородкой, невысокого роста и очень обаятельный. Когда он говорит о том, что его интересует (а это почти все на свете), его глаза загораются. Во время войны во Вьетнаме он сознательно отказался идти в армию, и в нем до сих пор есть что-то от хиппи 1960-х годов, например полувоенное кепи, которое он иногда надевает. По образованию он психолог, но изучал математику в Массачусетсском технологическом институте, поэтому математическая строгость и точность увлекают его не меньше, чем все остальное. Когда я встретился с Готтманом, он только что опубликовал свою самую нашумевшую книгу, увесистый пятисотстраничный трактат под названием The Mathematics of Divorce («Математика развода»). Он пытался объяснить мне суть своей аргументации, составляя уравнения и чертя импровизированные графики на бумажной салфетке, пока у меня не закружилась голова.

Может показаться, что Джон Готтман — неподходящий пример для книги о мыслях и решениях, внезапно всплывающих из глубин нашего бессознательного. В своем подходе он не использует интуицию, не делает поспешных выводов. Он сидит за компьютером и скрупулезно изучает видеозаписи. Его работа — классический пример осознанного и целенаправленного мышления. Но, как оказалось, Готтман может многому научить нас в том, что касается важнейшей части быстрого познания, известной как «тонкие срезы». Это способность нашего бессознательного находить закономерности в ситуациях и поведении, опираясь на чрезвычайно тонкие слои пережитого опыта. Эвелин Харрисон, взглянувшая на курос и выпалившая: «Мне жаль это слышать», сделала тонкий срез точно так же, как игроки в айовском эксперименте, которые продемонстрировали стрессовую реакцию на красную колоду всего после десяти открытых карт.

Именно тонкие срезы делают бессознательное таким загадочным, и это самое трудное для понимания в процессе быстрого познания. Как человеку удается собрать необходимую информацию для сложного суждения за короткое время? Секрет в том, что, когда наше бессознательное делает тонкие срезы, мы автоматически и неосознанно действуем так же, как Готтман, просматривающий свои видеопленки и составляющий уравнения. Можно ли с ходу понять, что происходит в чьем-то браке? Да, причем точно таким же образом можно разобраться и в других сложных ситуациях. Джон Готтман показал нам, как это делается.

Брак и азбука Морзе

Я просматривал пленку с видеозаписью Билла и Сью вместе с Амбер Табарес, студенткой последнего курса, работающей в лаборатории Готтмана SPAFF кодировщиком. Мы сидели в той же комнате, где до этого были Билл и Сью, и наблюдали на мониторе за их общением. Разговор начал Билл. Он любил их прежнюю собаку, сказал он. Ему просто не нравится новая собака. Он говорил без злости и безо всякого намека на враждебность. Было похоже, что он действительно хочет объяснить, какие чувства испытывает.

Если прислушаться внимательно, заметила Табарес, станет ясно, что Билл отчаянно защищается. На языке SPAFF он предъявлял встречные жалобы и применял тактику «да, но…», т. е. вроде бы соглашался, но потом отказывался от своих слов. В течение сорока секунд первой минуты разговора Билл демонстрировал защитную реакцию. В свою очередь Сью, слушая Билла, несколько раз закатывала глаза — это классический жест, демонстрирующий пренебрежение. Когда Билл начал высказывать свои претензии по поводу места, отведенного собаке, Сью в ответ прикрыла глаза и заговорила покровительственным, наставительным тоном. Билл продолжал объяснять, что ему не нравится, когда подстилка лежит в гостиной. На что Сью сказала: «Я не хочу это обсуждать», — и снова закатила глаза, выказав таким образом пренебрежение. «Обратите внимание, — сказала мне Табарес, — снова презрение. Мы только начали, но уже видно, что он почти все время защищается, а она несколько раз закатывала глаза».

Ни разу на протяжении их разговора ни один из них не выказал скрытых знаков враждебности. Несколько раз возникали неясные намеки, и Табарес останавливала пленку, чтобы обратить на них мое внимание. Некоторые пары, если уж бранятся, то бранятся по-настоящему. Но эти двое спорили менее явно. Билл жаловался, что собака мешает им развлекаться, поскольку всегда приходится возвращаться домой пораньше из опасения, что она что-нибудь натворит одна в квартире. Сью отмахивалась: «Если она захочет что-нибудь сгрызть, то прекрасно может сделать это в первые же пятнадцать минут после нашего ухода». Билл не стал спорить. Он кивнул и произнес: «Да, я знаю». И затем добавил: «Дело не в этом. Я просто не хочу держать собаку».

Амбер Табарес показала на экран. «Он начал с „да, я знаю“, однако по сути это „да, но…“. И хотя он с ней вроде бы соглашается, но снова и снова говорит о своей антипатии к собаке. Он постоянно защищается. Я все думала, какой же он славный, все время соглашается с женой, а потом поняла, что он все время говорит „да, но…“. И это вводит в заблуждение».

Билл продолжал: «Я веду себя все лучше, ты должна это признать. На этой неделе лучше, чем на прошлой. Лучше, чем на позапрошлой и на позапозапрошлой».

Амбер комментирует: «В одном исследовании мы наблюдали за молодоженами. Так вот, у пар, которые впоследствии развелись, нередко один из партнеров добивался похвалы, а другой отказывался хвалить. А в более счастливых парах супруг, услышав такие слова, ответил бы: „Конечно“. Это большая разница. Если вы хотя бы кивнете и скажете „ага“ или „да“, это будет знаком поддержки, а она ничего такого не сделала, ни разу за весь сеанс, и никто из нас не заметил этого, пока мы не провели кодировку».

«Это странно, — продолжила она. — Поначалу не возникает ощущения, что это несчастливая пара. Мы попросили их просмотреть видеозапись разговора, и они нашли его просто забавным. То есть, в принципе, пока у них все хорошо. Но они женаты не так давно, пылкость в отношениях еще не прошла. Проблема в том, что она очень упряма. Они спорят о собаке, но похоже, что она не собирается уступать ни при каких обстоятельствах. Это очень опасно. Не уверена, что они преодолеют семилетний барьер. Хватает ли в этом браке положительных эмоций? Ведь то, что кажется положительным, не всегда таковым является».

Что Табарес хотела увидеть в отношениях этой семейной пары? С технической точки зрения она измеряла уровень положительных и отрицательных эмоций, поскольку, по заключению Готтмана, чтобы брак сохранился, соотношение положительных и отрицательных эмоций в конкретном фрагменте общения должно составлять пять к одному. На более простом уровне, однако, Табарес искала в этом коротком разговоре то, что характеризует конкретный брак — отношения Билла и Сью. Центральное утверждение в исследованиях Готтмана гласит: у каждого брака индивидуальный характер, своего рода брачный ДНК, который проявляется в любом значимом общении.[6]Вот почему Готтман просит пары рассказывать о том, как они познакомились. Он установил, что, когда муж и жена вспоминают этот самый важный эпизод своих отношений, характер брака проявляется сразу.

«Это очень легко определить, — говорит Готтман. — Вчера я просмотрел одну запись. Женщина рассказывает: „Мы познакомились на лыжном курорте во время уик-энда. Он был там с толпой друзей и понравился мне. Мы договорились о свидании. Но потом он слишком много выпил и пошел спать, а я прождала его три часа. Потом я разбудила его и сказала, что не люблю, когда со мной так обращаются. А он сказал: „Да, да. Я слишком много выпил““. Их первая встреча носила отпечаток обиды, и, как это ни печально, такие отношения сохранились в течение всего брака. Тут нет ничего сложного, — продолжает Готтман. — Когда я только начал проводить эти собеседования, то думал: может быть, мы просто видим этих людей, когда их брак переживает не лучшие времена? Но точность прогнозов настолько высока, что, если все повторить, каждый раз будет получаться такая же характеристика».

Чтобы понять, о чем говорит Готтман, можно провести аналогию с тем, что радиолюбители называют почерком. Азбука Морзе состоит из точек и тире, которые имеют определенную длительность. Но никто не воспроизводит ее идеально. Посылая сообщения (особенно с помощью практически канувшего в Лету телеграфного ключа), радисты делают паузы разной длительности, растягивают точки и тире, в общем, сочетают их в индивидуальном ритме. Азбука Морзе — это как устная речь. У каждого своя неповторимая манера говорить.

Во время Второй мировой войны британцы призвали тысячи так называемых перехватчиков (в основном женщин), которые каждую ночь слушали сообщения фашистов, настраиваясь на радиочастоты дивизий германской армии. Разумеется, немцы передавали сообщения в зашифрованном виде, поэтому британцы не знали, о чем в них идет речь (во всяком случае, в начале войны). Но это не всегда имело значение, поскольку через какое-то время, просто прислушиваясь к последовательности передаваемых знаков, перехватчики научились распознавать индивидуальный почерк немецких радистов и благодаря этому узнавали нечто не менее важное: кто отправлял радиограмму.

«Слыша одни и те же позывные в течение определенного периода времени, вы понимали, что в подразделении, скажем, три или четыре связиста, работающих по сменам, и у каждого свои особенности, свой стиль, почерк, — рассказывает Найджел Уэст, британский военный историк. — Ведь помимо текста, были приветствия и обмен не относящейся к делу информацией, хотя это и запрещалось. Как дела? Как твоя девушка? Как погода в Мюнхене? И перехватчик заполнял особую карточку, куда вносил всю эту информацию, и очень скоро у него складывались своего рода отношения с этим человеком».

Перехватчики описывали почерк и стиль радистов, которых слушали. Они давали им имена и составляли сложные характеристики их личности. Кроме идентификации лиц, посылавших радиограммы, перехватчики пеленговали их сигналы. Это давало им дополнительную информацию: теперь они знали, кто где находится. Найджел Уэст продолжает:

«Перехватчики так хорошо знали особенности работы немецких радистов, что могли найти их в любой точке Европы, если тех переводили на новое место службы. Это очень помогало при составлении сводок боевой обстановки, поскольку позволяло узнать, что делает то или иное подразделение и где оно дислоцируется. Если радист из некоего подразделения раньше выходил на связь из Флоренции, а через некоторое время обнаруживался в Линце, то можно было предположить, что это подразделение перебросили из Северной Италии на Восточный фронт. Или какой-то радист из подразделения, ремонтирующего танки, каждый день выходил в эфир в полдень, а после крупного сражения стал слать радиограммы еще и в четыре часа дня и в семь вечера. Значит, у этого подразделения прибавилось работы. В критический момент кто-то из высокого начальства спрашивает: „Вы точно знаете, что эта эскадрилья Люфтваффе находится в районе Тобрука, а не в Италии? “, и вы с полной уверенностью отвечаете: „Да, это Оскар, в этом нет никаких сомнений“».

Главная особенность почерка в том, что он возникает естественно. Радисты не стараются специально отличаться друг от друга. Они просто звучат индивидуально, ибо некая часть их личности автоматически и бессознательно раскрывается, когда они передают знаки азбуки Морзе. Еще одна особенность почерка — он проявляется даже в коротком сообщении. Достаточно прослушать всего несколько знаков, чтобы распознать индивидуальный характер. Он не меняется, не исчезает и проявляется постоянно, а не в отдельных словах или символах. Вот почему британские перехватчики могли прослушать всего несколько знаков радиосообщения и сказать с абсолютной уверенностью: «Это Оскар, значит, его подразделение находится в Тобруке». Почерк радиста неизменен.

Джон Готтман утверждает, что отношения между двумя людьми тоже характеризуются «почерком» — узнаваемым ключом, который возникает естественно и автоматически. Поэтому отношения в браке так легко прочесть и распознать — некая ключевая часть любой человеческой деятельности (будь то морзянка или семейная жизнь) подчиняется определенной и устойчивой закономерности. Прогнозирование развода, как и отслеживание радистов, — это распознавание такой закономерности.

«Люди в своих отношениях находятся в одном из двух состояний, — продолжат Готтман. — Первое из них я называю главенством положительных эмоций. Это как буфер. Один из супругов делает что-то плохое, а другой говорит: „Бедняга просто не в настроении“. Второе — главенство отрицательных эмоций, когда даже самые нейтральные слова партнера воспринимаются как критика. В состоянии главенства отрицательных эмоций люди делают глобальные заключения друг о друге. Например, если супруг сделал что-то хорошее, то это непременно из эгоистических побуждений. Такие состояния очень трудно изменить, и именно они определяют, как одна сторона расценивает действия другой — как дружественные или как враждебные. Например, я говорю что-то своей жене, а она меня прерывает: „Ты можешь заткнуться и дать мне договорить? “ При главенстве положительных эмоций я скажу: „Извини, продолжай“. Мне это не очень нравится, но я понимаю, что это сохранит мир. При главенстве отрицательных эмоций я скажу: „Да пошла ты к черту, ты сама мне слова не даешь сказать. Ты такая же стерва, как твоя мамаша“».

Рассказывая об этом, Готтман чертил на листке бумаги график, напоминающий диаграмму биржевых котировок в ходе типичного дня торгов. Он объяснил, что вычислял подъемы и спады уровня положительных и отрицательных эмоций семейной пары и обнаружил, что нетрудно спрогнозировать поведение кривых на схеме. «Одни идут вверх, другие вниз. Но когда начинается движение вниз в сторону отрицательных эмоций, в девяносто четырех процентах случаев оно продолжится. Люди идут неверным путем и уже ничего не могут исправить. И эту ситуацию нельзя считать временной. Это общая характеристика того, как они строят свои отношения».

Важный знак пренебрежения

Давайте разберемся, в чем секрет успешности прогнозов Готтмана. Он установил, что брак обладает индивидуальным «почерком» и его можно выявить, собрав подробную информацию об эмоциональном состоянии пары в процессе общения. Но в системе Готтмана есть и кое-что еще, что позволяет упростить прогнозирование. Значение этого я понял только, когда сам попробовал произвести тонкие срезы отношений семейных пар. Мне дали одну из пленок Готтмана, на которой были записаны десять трехминутных разговоров. Пять пар, сказали мне, распались в течение пятнадцати лет после записи. Могу ли я определить, какие именно? Я был уверен, что это мне по силам, — и ошибся. С заданием я справился из рук вон плохо. С таким же успехом я мог бы говорить «да» или «нет», просто подбрасывая монетку.

Из отрывков видеозаписи совершенно ничего невозможно было понять. Муж говорил осторожно. Жена отвечала спокойно. На ее лице отражались поверхностные эмоции. Он начинал что-то высказывать и замолкал. Она хмурилась. Он смеялся. Кто-то что-то бормотал. Кто-то смотрел недовольно. Я перематывал пленку назад, снова смотрел запись, и у меня появлялась все новая информация. Я видел легкий след улыбки, слышал почти неуловимую смену интонации. Но для меня и этого было слишком много. В уме я отчаянно старался определить соотношение положительных и отрицательных эмоций. Но что же можно считать положительным, а что — отрицательным? Я знал из примера Билла и Сью: многое, на вид положительное, на самом деле негативно. Я также знал, что в кодировке SPAFF не меньше двадцати эмоциональных состояний. Вы когда-нибудь пытались отслеживать одновременно двадцать эмоций? Я понял, что мне не суждено стать семейным консультантом. Но эту же самую пленку видели еще примерно двести человек: семейные врачи, семейные психологи, студенты выпускного курса, изучавшие клиническую психологию, молодожены, недавно разошедшиеся пары, супруги, много лет живущие в счастливом браке, — в общем, двести человек, гораздо лучше меня разбирающихся в семейной жизни. Никто из них не справился лучше. Общий результат для этой группы составил 53, 8 %, т. е. чуть выше случайного. За три минуты эмоции так стремительно менялись, что никто из нас не сумел выделить четких закономерностей.

Для Джона Готтмана это не проблема. Он так преуспел в определении тонких срезов брака, что утверждает: случайно услышав короткий разговор семейной пары в ресторане, он почти наверняка может сказать, пора ли им обращаться к адвокатам и решать вопрос о разделе имущества. Как это у него получается? Джон установил, что не следует придавать значение всему, что видишь. Меня подавляла необходимость отмечать негативные эмоции, и, на что бы я ни направлял свое внимание, мне всюду виделось только отрицательное. Джон Готтман намного разборчивее. Он может многое узнать, сосредоточиваясь на так называемых четырех ключевых моментах: самозащита, замкнутость, критицизм и пренебрежение, причем последнее — самое важное. Если один или оба супруга демонстрируют пренебрежение, для Готтмана это явный сигнал того, что их брак в опасности.

«Вы можете подумать, что самое страшное — критицизм, — говорит Готтман, — поскольку он проявляется в постоянном осуждении свойств личности конкретного человека. Но пренебрежение качественно отличается от критицизма. Будучи критически настроен, я могу заявить жене: „Ты никогда меня не слушаешь, ты эгоистичная и бесчувственная“. Она ответит что-нибудь в свое оправдание. Это не очень хорошо для решения нашей проблемы и для общения в целом. Но еще хуже вести разговор свысока, а ведь именно в этом и заключается пренебрежение. Очень часто это еще и оскорбление: „Ты — стерва. Ты — дрянь“. Это попытка поставить другого человека на более низкую ступень. Это выстраивание иерархии».

Джон Готтман обнаружил, что, выявив симптомы пренебрежения в браке, можно спрогнозировать даже, сколько раз муж или жена будут болеть простудой. Другими словами, если тот, кого вы любите, демонстрирует по отношению к вам пренебрежение, вы испытываете такой сильный стресс, что может пострадать ваш иммунитет. «Пренебрежение» очень близко к отвращению, а в сочетании они приводят к полному неприятию партнера, к попытке исключить его из своей жизни. Одно из важных различий между полами состоит в том, что у женщин отрицательное отношение проявляется в критике, мужчины же замыкаются в себе. Мы часто наблюдаем, как при обсуждении проблемы мужчины впадают в раздражение и отворачиваются, а женщины становятся более настойчивыми и активнее критикуют; таким образом круг замыкается. А вот когда речь заходит о пренебрежении, различий между полами нет никаких. Пренебрежение — это нечто особенное. Если вы видите, что в общении преобладает пренебрежение, то остальные особенности взаимоотношений семейной пары уже не имеют особого значения.

Думаю, по такому же принципу работает наше бессознательное. Когда мы принимаем быстрое решение или нас озаряет внезапная догадка, наше бессознательное проделывает ту же работу, что Джон Готтман: просеивает факты, отбрасывает все лишнее, сосредотачивается на том, что действительно имеет значение. И, что удивительно, наше бессознательное прекрасно со всем этим справляется, причем иногда тонкие срезы дают более точный ответ, чем целенаправленные и длительные размышления.

Секреты спальни

Представьте, что вы собираетесь взять меня на работу. Вы видели мое резюме, и у меня есть все требуемые рекомендации. Но вы хотите убедиться в том, что я подхожу вашей организации. Трудолюбив ли я? Честен ли? Готов ли воспринимать новые идеи? Чтобы ответить на эти вопросы, ваш босс предлагает вам два варианта. Первый: встречаться со мной дважды в неделю в течение года (вместе обедать, ходить в кино) и стать, наконец, моим близким другом. (Ваш босс — человек основательный.) Второй вариант: заскочить ко мне домой в мое отсутствие и в течение получаса все хорошенько осмотреть. Что вы выберете?

На первый взгляд, самым очевидным вариантом будет первый — толстый срез. Чем дольше вы со мной пробудете, тем больше соберете информации, тем точнее будет ваш вывод. Или нет? Надеюсь, что мне уже удалось вселить в вас некоторый скепсис в отношении этого подхода. Психолог Сэмюэль Гослинг убедительно продемонстрировал, что составление суждений о личности человека — великолепный пример эффективности метода тонких срезов.

Гослинг начал свой эксперимент с того, что попросил восемьдесят студентов колледжа определить свои личностные характеристики. Для этого он использовал так называемый опросник «большой пятерки»[7] — весьма авторитетный, обширный тест, определяющий особенности личности по пяти параметрам:

1. Экстраверсия. Насколько вы общительны или же, наоборот, замкнуты? Любите повеселиться в компании либо склонны к уединению?

2. Доброжелательность. Вы доверяете людям или относитесь к ним с подозрением? Готовы оказывать помощь, сотрудничать или нет?

3. Добросовестность. Насколько вы организованны и дисциплинированны?

4. Нейротизм. Вы спокойный человек или тревожный? Уверены в себе или нет?

5. Открытость опыту. Одарены ли вы творческим воображением или предельно реалистичны? Независимы в суждениях или, наоборот, склонны подчиняться правилам?

После этого Гослинг попросил заполнить ту же самую анкету близких друзей этих восьмидесяти студентов. Друзья должны были описать личностные качества участников эксперимента.

Сэмюэль Гослинг убедился, что друзья сделали это довольно точно. Но это и неудивительно — у наших друзей есть толстый срез общения с нами, другими словами, они действительно хорошо знают нас. Затем Гослинг повторил тестирование, но на этот раз анкету заполняли не друзья, а совершенно незнакомые люди, никогда не встречавшиеся со студентами — участниками эксперимента, но посетившие их комнаты в общежитии. Сэмюэль роздал своим «оценщикам» планшеты и отвел им пятнадцать минут на то, чтобы осмотреться и ответить на самые общие вопросы об обитателе комнаты, а также оценить его по пятибалльной шкале (от 1 до 5). Вот некоторые вопросы, на которые надо было ответить: разговорчив ли обитатель этой комнаты? Любит ли придираться к окружающим? Усердный ли он работник? Отличается ли оригинальностью? Сдержан ли? Помогает ли бескорыстно другим людям? «Мне хотелось узнать, каковы будут их непосредственные впечатления, — рассказывает Гослинг, — поэтому я не объяснял своим респондентам, что надо делать. Я просто говорил: „Вот ваш опросник. Идите в комнату и смотрите сами“. Я очень хотел увидеть процесс составления интуитивных суждений».

И каковы же были результаты? «Заочные» респонденты, посетившие комнаты в общежитии, но не знавшие студентов лично, с оценкой экстравертности справились хуже, чем близкие друзья. Это и понятно: чтобы узнать, насколько активен, разговорчив и общителен человек, нужно встретиться с ним лично. Друзья точнее, чем посетители общежития, оценили доброжелательность, дружелюбие и надежность. Думаю, это тоже логично. Но вот по остальным трем характеристикам «большой пятерки» незнакомцы с планшетами опередили друзей! Они точнее определили уровень добросовестности и открытости и намного точнее — степень нейротизма студентов. В итоге получилось, что незнакомцы справились с заданием гораздо лучше. Значит, вполне вероятно, что люди, никогда с нами не встречавшиеся и потратившие всего двадцать минут на размышления о наших личностных качествах, могут понять нас лучше, нежели тот, с кем мы знакомы многие годы. Тогда забудьте о бесконечных «сближающих» встречах и обедах. Если хотите узнать, буду ли я хорошим сотрудником, заскочите ко мне домой и хорошенько осмотритесь.

Большинство из нас, думаю, сочтут выводы Гослинга не слишком логичными. Но они как раз очень логичны, особенно с учетом уроков Джона Готтмана. Это еще один пример тонких срезов. Наблюдатели присматривались к личным вещам студентов, а такие вещи могут рассказать о своих владельцах очень многое. Сэмюэль Гослинг утверждает, что спальня дает три ключа к раскрытию личности ее обитателя. Первый ключ — претензия на индивидуальность, т. е. демонстрация того, как мы хотим выглядеть в глазах других: например, помещенный в рамочку гарвардский диплом с отличием. Второй — следы поведения, которые можно определить как непреднамеренные улики: грязное белье на полу или компакт-диски, расставленные строго по алфавиту. Третий ключ — регуляторы мыслей и чувств, т. е. детали, которыми мы наполняем наше личное пространство, чтобы они воздействовали на наши ощущения: ароматизированная свеча на полке или изящная горка декоративных подушек на кровати. Если вы увидите компакт-диски, расставленные в строгом порядке, гарвардский диплом на стене, благовония на столике, бельевую корзину с аккуратно сложенным грязным бельем, вы сразу же определите некоторые аспекты личности хозяина такого жилища. Но вы можете не заметить этих аспектов, общаясь с ним лично. Любой, кто когда-либо рассматривал в гостях книжные полки или заглядывал в аптечку, понимает, о чем я говорю: один взгляд на личное пространство дает вам столько же (а то и больше) информации, сколько можно получить лишь после многих часов общения с человеком.

Однако при осмотре чьих-то владений не менее важны данные, которых мы не получаем. Не общаясь с человеком напрямую, мы избегаем уводящей в сторону и не относящейся к делу информации, которая могла бы повлиять на наши суждения. Многие из нас с трудом поверят в то, что 125-килограммовый игрок в американский футбол может обладать живым и проницательным умом. Нам трудно преодолеть стереотип тупого атлета. Но если бы мы всего лишь увидели его книжную полку или картины на стене, у нас бы такой проблемы не возникло.

То, что люди говорят о себе, тоже может сбивать с толку по одной простой причине: большинство из нас не слишком объективно к себе относятся. Вот почему, оценивая личность, мы не можем просто-напросто попросить людей рассказать, что они думают о себе. Мы даем им тест наподобие опросника «большой пятерки», составленный для получения надежных данных. Вот почему Готтман не тратит времени на то, чтобы задавать мужьям и женам прямые вопросы о состоянии их брака. Они могут сказать неправду, застесняться или, что еще важнее, попросту не знать истинного положения вещей. Они могут быть так глубоко втянуты (или так счастливо погружены) в свои отношения, что не имеют представления о том, как они складываются. «Пары попросту не осознают, как они выглядят со стороны, — говорит Сибил Каррере. — Они ведут разговор, который мы записываем на видеопленку и потом показываем им. В одном из недавних исследований мы спрашивали пары о том, что они узнали в ходе этого эксперимента, очень многие из них (я бы сказала, большинство) признались, что были удивлены увиденным и услышанным. У нас была женщина, которую мы сочли чрезвычайно эмоциональной, и она сама сказала, что прежде даже не представляла себе, насколько она эмоциональна. Оказывается, она считала себя сдержанной и умеющей скрывать свои чувства. Очень многие реагируют примерно так же. Люди считают себя приветливее, чем есть на самом деле, или наоборот, агрессивнее. Только просмотрев пленку, они понимают, что ошибались в самооценке».

Если люди не очень хорошо представляют, как воспринимаются их слова, много ли смысла в прямых вопросах? Немного, и поэтому Готтман просит обсуждать проблемы, касающиеся их семейной жизни (например, домашних питомцев), но не собственно семейную жизнь. Он внимательно изучает косвенные признаки, свидетельствующие о состоянии их брака: эмоции, которые можно прочитать по лицам; стрессовые реакции, считываемые датчиками с потовых желез на ладонях; внезапное ускорение сердечного ритма; едва уловимое изменение интонации. Джон Готтман идет к истине окольным путем, который, как он доказал, может быть короче самой прямой дороги.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒