Движение Шамиля в контексте похода в Кабарду в апреле 1846 г.

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 6Следующая ⇒

Заключительный этап шариатского движения в Кабарде связывается с 1846 г., когда имам Шамиль предпринял попытку вторжения со своими отрядами на эту территорию с целью мобилизовать кабардинцев на борьбу против Российской империи.

Напомним, что Шамиль стал имамом в 1834 г. и оставался им до 1859 г. К этому времени «имамату удалось объединить в военно-теократическое государство народы Дагестана, создать кроме ополчений, регулярную армию, государственные учреждения»[153]. В большинстве районов имамату удалось заменить адат шариатом. Имамат «осуществил переход к единым государственным налогам и созданию централизованного финансового аппарата и казначейства»[154] и т.п. По оценке М.М. Блиева и В.В. Дегоева, имамат Шамиля находился в зените политического могущества в 1844–1849 гг.[155] Именно на это время и приходится его поход на Кабарды в апреле 1846 г.

В 1843 года имам Шамиль обратился с воззванием к кабардинскому народу подняться на «джихад»[156]. Еще в конце августа 1841 года бывший секретарь Кабардинского временного суда Я. Шарданов в докладной записке на имя командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории генерала П.Х. Граббе изложил ряд средств для предотвращения усиления влияния Шамиля в Кабарде. Однако ни Граббе, ни командующий Отдельным Кавказским корпусом генерал Головин, не посчитали, что такие действия смогут поколебать влияние Шамиля, отдав предпочтение военному решению проблемы[157].

В течение 1843–1845 гг. Шамиль провел на Кавказе несколько успешных военных кампаний, чего ему удалось достигнуть в основном за счет особенностей применяемой тактики боевых действий. М. Кандур писал, что «суть его военной концепции состояла в том, чтобы собрать воедино и рассеять войска по первому требованию и за невероятно короткий срок; это позволяло ему обходиться без сложной системы снабжения продовольствием»[158].

Военно-политическая ситуация на Кавказе к началу 1846 г. складывалась таким образом, что он «был в общих чертах поделен на три зоны военных действий»[159]. М. Кандур отмечал, что «на востоке – от Владикавказа и Военно-Грузинской дороги до самого Каспия – Шамиль был полным триумфатором, там прочно утвердился мюридизм. На западе – от верховьев Кубани и до Черноморского побережья – борьбу за независимость яростно продолжали черкесы. Однако между этими двумя зонами лежала Кабарда, жители которой со времен Ермолова приняли русское владычество и с тех пор не сопротивлялись открыто»[160]. Комментируя это, М. Кандур отмечал, что «такое положение вещей фактически привело к возникновению серьезной «полосы отчуждения» между воюющими районами»[161]. Это и предопределило планы Шамиля в отношении этого региона. Он понимал, что «если кабардинцев удастся вовлечь в борьбу, его силы значительно возрастут и его мечты об объединении всего Кавказа получал, наконец, реальное воплощение»[162]. М.М. Блиев и В.В. Дегоев отмечали, что «за счет этих территорий Шамиль намеревался отодвинуть границы имамата глубоко на Запад, чтобы в перспективе присоединить и Черкесию, где активно действовали его эмиссары»[163].

Основной задачей Шамиля в этом направлении была активизация движения кабардинцев и закубанских черкесов против российской армии. П.А. Павленко отмечал, что «предприятие, задуманное Шамилем, было грандиозно. Оно превосходило по размаху все, что предпринимал до сих нор. Речь шла не более и не менее как о прекращении сообщения по Военно-Грузинской дороге и об изоляции Грузии от России. Восстание в Кабарде было началом плана»[164].

Отряды Шамиля начали переправу через р. Терек ниже Татартупского минарета на рассвете 17 апреля 1846 г. В ночь с 17 на 18 апреля 1846 г. Шамиль, не дожидаясь, пока царское командование стянет войска у переправы через р. Терек, быстро снялся с позиции у Татартупского минарета и двинулся в Кабарду[165]. Отрядам Шамиля удалось преодолеть атаки российских войск и с незначительными потерями войти на территорию Кабарды и занять несколько кабардинских аулов, принадлежавших знатным уоркам Анзоровым. Шамиль находился в Кабарде с 18 по 26 апреля 1846 г.

В источниках сохранилось известие, что 23 апреля 1846 г. Шамиль послал к старшему князю Большой Кабарды подполковнику Атажукину письмо, в котором отмечалось следующее: «От эмира всех мусульманских народов Шамиля к братьям моим Хаджи-Мисоусту Атажукину и прочим узденям. Желаю вам полного благополучия. Уведомляю вас, что я с моим войском, всегда хранимым Богом, прибыл на реку Суким-су, имея у себя несколько пушек и достаточно пороха. Прибыл я на помощь тем, кто признает слово единого Бога, к вам, мои единоверцы, и на погибель неверных и тех из мусульман, которые пристанут к русским. Если вы любите Бога и желаете быть счастливыми в этом мире и в будущем, вы должны как можно скорее прибыть ко мне для совещаний об общей нашей пользе, или же написать, что вы найдете для себя полезным. Подумайте о будущем и знайте, что я не приму от вас никаких оправданий»[166]. Однако, князь Атажукин не отреагировал на это послание.

В целом же, пребывание Шамиля на территории Кабарды не принесло ему ожидаемых результатов, т.к. основная масса кабардинцев не решилась перейти на его сторону. Однако, по некоторым данным, вместе с ним из Кабарды ушло значительное число кабардинских крестьян, 37 князей и дворян, из которых князь Магомет-Мирза Анзоров был назначен Шамилем наибом Малой Чечни[167]. Российскими же властями он был признан «абреком». Позже Магомет-Мирза Анзоров в документах российских чиновников фигурировал как «один из главных 5 виновников беспорядков и ясный соучастник, подписавший призвание Шамиля в Кабарду»[168]. С их имуществом было решено распорядиться в соответствии с прокламациями генерала А.П. Ермолова (1822). Их подвластным сразу же была объявлена свобода, с условием, что они могут переселиться на постоянное место жительство в Вольный аул вблизи Нальчикской крепости или же там, где сами выберут. Кроме того, аул Магомета-Мирзы Анзорова был расселен по разным населенным пунктам Кабарды[169]. Сам же Магомет-Мирза не раз принимал участие в набегах на кабардинские аулы во главе вооруженных отрядов.

Таким образом, поход Шамиля в Кабарду в апреле 1846 г. потерпел неудачу. М.М. Блиев и В.В. Дегоев отмечали, что «это была смелая и беспрецедентная вылазка далеко за пределы имамата, принесшая большую добычу, внешне выглядела как большой успех»[170]. Кроме того, эти авторы отмечали, что «она (акция – поход Шамиля в Кабарду 1846 г. – З.Б.) произвела сильное впечатление в Дагестане и еще выше подняла авторитет Шамиля: ведь если имам отважился выйти на равнину, где русские войска имели стратегические преимущества, и вернулся оттуда с богатой поживой, значит его могущество, действительно несокрушимо»[171].

Сразу же после ухода войск Шамиля из Кабарды в конце апреля 1846 г. российские власти в регионе начали реализацию комплекса мероприятий, направленных на стабилизацию обстановки. В их числе: возведение и усиление военных укреплений, ужесточение борьбы с абречеством, а также различные формы поощрения участвовавших в отражении похода военных[172].

Таким образом, во второй четверти XIX в. шариатское движение в Кабарде пришло в упадок. Его лидеры, которые не смирились с новым политическим режимом мигрировали в Закубанье или в Чечню. Шариат в обозначенных российским законодательством рамках продолжал функционировать в судебной сфере. Однако он уже был не в состоянии выступить в качестве объединительной силы перед лицом внешней угрозы в этой части Кавказа. О чем косвенно свидетельствует неудачный поход в Кабарду имама Шамиля в апреле 1846 г., когда кабардинцы не решились перейти на его сторону.

ГЛАВА 3. ОСОБЕННОСТИ ШАРИАТСКОГО ДВИЖЕНИЯ В ЗАПАДНОЙ ЧЕРКЕСИИ НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ

Учреждение «мехкеме» как одна из форм проявления шариатского движения на Западном Кавказе в 40-е гг. XIX в.

Во второй четверти XIX в. в то время, когда Кабарда была уже окончательно включена в состав Российской империи, на Северо-Западном Кавказе еще продолжалось сопротивление черкесов имперскому натиску. В это время на этой территории во многом под влиянием движения имама Шамиля на Восточном Кавказе были предприняты попытки создания теократических государственных образований. В эти процессы были включены представители практически всех черкесских субэтносов, в том числе и «хаджереты» («беглые» кабардинцы). Одним из проявлений этих процессов было учреждение «мехкеме».

Так, в 1841 г. состоялось всеобщее собрание представителей абадзехов, на котором было принято решение об учреждении у них духовного суда – мехкеме. Одна из статей принятого дефтеря (договора – З.Б.) запрещала всяческие различного рода проявления взаимоотношенией с «неверными», т.е. русскими, и «каждый виновный с этом должен заплатить штраф 30 туманов (300 рублей серебром)»[173]. В другом источнике по этому поводу говориться, что «за убийство простого черкеса – пару волов с арбою и принадлежностью и 25 туманов земли пустопорожней, или крепостного мальчика, не моложе 12 лет»[174]. Принятый абадзехами в 1841 г. в результате указанного собрания дефтерь (договор) может быть охарактеризован появлением в их юридическом быту качественно новых правил поведения, устанавливающих ответственность за неизвестные «до того времени виды преступлений. Например, п. 2 устанавливал, что никто не должен идти к неверным: дружеские отношения с ними строго запрещаются, и поэтому всякий мир, всякое предложение с их стороны должны быть постоянно отвергаемы. Более того, не позволяется покупать что бы то ни было в их укреплениях, которые стоят на нашей земле, и каждый виновный в этом платит штраф 30 туманов (300 рублей серебром)» [175]. В 1845 г. все пять народных судов слились в одно общее мехкеме[176].

При этом следует учитывать, что у черноморских и кубанских черкесов (адыгов) введение ислама «не повлекло за собой преобладание шариата. К нему черкесы прибегали только в редких случаях, и то лишь по маловажным делам»[177]. А.Д. Панеш по этому поводу писал, что «и в первые десятилетия XIX века мусульманская религия не получила широкого распространения, несмотря на активную деятельность мулл-агентов Турции. Абадзехи, шапсуги, натухайцы и убыхи приняли прочно ислам только в 1840 году и только через призму мюридизма»[178]. Ф.И. Леонтович в обобщенном виде отмечал, что «по сведениям, собранным в 1845 году горским управлением об адатах черкесов бывшей черноморской линии все дела разбирались у черкес по адату. Одно духовенство по делам, перед оными возникающими, разбирается шариатом, впрочем, не возбраняется никому из другого сословия горцев разбираться в своем деле сим судом (т.е. шариатом). Совершенно зависит от воли и согласия спорящихся сторон избрать для разбора своего дела суд адат или суд шариат»[179].

В июне 1842 г. Шамиль с письмами отправил нескольких кабардинцев в Западную Черкесию. В состав этой делегации входили Сосланбек Атажуккин, Эрбуздук Мирчагов и Жапар Махов. Их сопровождали два чеченца, чьи имена не известны. Путь этой делегации пролегал через Большую Кабарду. Российские чиновники установили, что они останавливались поодиночке на р. Аргудане у Магомата Кожокова, на р. Урвани у Магомата Тытырова, на р. Шелухе (Шалушке) – у Бек-Мурзы Зекова. Однако они находились в указанных местах всего лишь по несколько часов, после чего продолжили свой путь в Западную Черкесию к абадзехам. В рапорте командующему войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-адъютанту Граббе от 26 июня 1842 г. отмечалось, что военным властям в Центре Кавказской линии предписывалось принять все необходимые меры, чтобы лишить этих кабардинцев возможности отправиться обратно в Чечню той же дорогой.

В начале апреля 1845 г. на Северо-Западном Кавказе появился второй наиб Шамиля Сулейман-эфенди. Ф.А. Щербина писал, что это был «ученый мусульманин, превосходно знавший Коран и мусульманское право»[180]. Наряду с распространением мюридизма на Северо-Западном Кавказе перед ним была поставлена задача «собрать ополчение из черкесов и послать его в помощь Шамилю»[181].

В это время начальник Центра Кавказской линии также предпринимал определенные меры по предотвращению возможных вторжений на подведомственную ему территорию, т.к. «удержание в спокойствии Кабарды и карачаевцев, где чрез горные проходы лежит путь неприятелю, имело особенную важность по ограниченным средствам, которыми можно было располагать для обороны Центра»[182]. С этой целью генерал-майор усилил Кисловодсую линию, а «защиту пределов мирных обществ против вторжения неприятеля возложил на самих жителей»[183]. В документах отражалось, «чтобы на всякий случай оградить край от вероломства горцев, начальник Центра расположил отряд полковника Евдокимова так, чтобы при первой измене можно было бы захватить стада карачаевцев, внимательным обращением с их старшинами он еще более расположил их умы в нашу пользу»[184]. Все это, по мнению российских чиновников, имело положительный результат и не позволило реализоваться планам Сулеймана-эфенди[185].

Однако Сулейман-эфенди не смог достичь значимых результатов в пропаганде мюридизма среди черкесов в Закубанье. После этого Сулейман-эфенди с отрядом горцев направился к р. Белой. Однако ему не удалось соединиться с войсками Шамиля. В документах того времени отмечалось, что «происки агента Шамиля Сулейман-эфендия, старания его возмутить горцев и приглашения его вооружиться против покорных нам племен и потом идти на соединение с Шамилем остались и тут безуспешными»[186]. После чего, 3 августа 1845 г. Сулейман-эфенди покинул территорию Закубанья. Однако вскоре возвратился обратно с призывом к шапсугам и натухайцам направиться на помощь Шамилю. Осенью 1845 г. Сулейман-эфенди вновь начинал сбор ополчения среди черкесского населения Закубанья. По его планам, черкесские отряды должны были направиться к центру Кавказской линии, чтобы соединиться с войсками Шамиля. А последние, в свою очередь, должны были вытеснить царские войска из Кабарды. Собрание шапсугов и натухайцев вновь приняло решение выставить отряд для соединения с армией Шамиля. Царские войска были вынуждены принять некоторые меры предосторожности. Узнав о намерениях адыгов, начальник 1-го отделения Черноморской береговой линии контр-адмирал Серебряков выступил 8 августа 1845 г. с большим отрядом[187]. По итогам двухдневных переговоров 10 августа 1845 г. старшин старшины черкесов объявили, что «не изменят своего решения отправиться на помощь к Шамилю, но после коротких стычек с царским отрядом, адыги отказались от похода и разошлись по домам»[188].

В начале 1846 г. по заданию Шамиля агенты развернули широкую пропагандистскую деятельность среди западных черкесов. Имам преследовал цель обеспечить поддержку с их стороны. Например, по призыву натухайского эфенди Хаджука Магомета проходило собрание народа на р. Кудако. А.Д. Панеш отмечал, что «на нем эфенди огласил воззвание Шамиля, в котором имам требовал прекратить «всякие сношения с русскими»[189]. Такие же призывы распространял среди абадзехов Хаджи Тугуз Исмаил.

Важно отметить, что в 1846 г. и «беглые» кабардинцы учредили у себя верховное судилище (мехкеме), состоявшее из председателя и членов из почетных старшин и эфендиев[190].

Таким образом, продолжая антироссийское военное сопротивление, западные черкесы предпринимали определенные попытки по формированию органов власти и судебных учреждений, соблюдая конфессиональные принципы. Полагаем, что такая деятельность западных черкесов можно условно рассматриваться как шариатское движение, т.к. здесь явно прослеживаются объединительные тенденции по конфессиональному принципу.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 Следующая ⇒