Тема 2.7. Основные школы неклассической философии.

Тема 2.7. Основные школы неклассической философии.

Классификация основных направлений неклассической философии. Сциентизм и антисциентизм. Феноменология, экзистенциализм, психоанализ, неокантианство, герменевтика как антропологические версии неклассической онтологии. Роль коммуникации в объяснении человека на примере философии М.Бубера. Постмодернизм. Философский анализ бытия в учении М.Хайдеггера.

Философия позитивизма

Классический позитивизм

Рационалистическая традиция в современной западной философии и культуре в целом, имеющая давние корни в истории, хотя и подвергалась существенной критике, тем не менее продолжала активно развиваться. Этому развитию в значительной степени способствовало увеличение темпов роста науки и техники. Специфической формой рационализма стали сциентизм и техницизм. Сциентизм – это принцип, в основе которого лежат необоснованные претензии науки решить все проблемы; наука объявляется высшей ценностью и тем инструментом, который сделает человека счастливым, избавив от всех трудностей, с которыми он сталкивается. В техницизме эта роль уготовлена технике. Наиболее явно рационализм проявился в позитивизме.

Позитивизм возник в 30–40-х годах XIX века и прошёл в своём развитии несколько стадий:

− классический позитивизм (сюда же включается и его обновленная форма – эмпириокритицизм),

− неопозитивизм (именуемый иногда логическим позитивизмом),

− постпозитивизм.

Основателем позитивизма является французский философ О. Конт. Он ввел и сам термин «позитивизм» (позитивное знание – это фактическое, полезное, положительное, точно известное, подлинное знание). В Англии это учение развивается в трудах Дж. Милля и Г. Спенсера. Позитивизм получил широкое распространение и в других странах. Несмотря на некоторое несовпадение взглядов его приверженцев, все они придерживаются определённых принципов.

Так подлинным знанием о мире может считаться лишь «позитивное» знание, т. е. знание фактов. В этой связи большая роль в познании действительности отводится наукам, которые изучают эти самые факты. После накопления фактов их необходимо систематизировать и классифицировать. В этой связи формам эмпирического исследования (наблюдение, эксперимент) придается большое значение. Каждое научное утверждение должно пройти проверку опытом. Знание фактов опирается в основном на органы чувств, поэтому оно носит относительный характер.

Из этого важнейшего принципа позитивизма следуетдругой принцип: «наука – сама себе философия», она не нуждается ни в какой философии, поскольку сама с успехом может выполнить ту функцию, которая традиционно приписывалась философии. Это означает, что каждая наука сама решает вопрос о том, какую методологию выбрать, какой метод исследования принять. Ставится под сомнение тот факт, что философия выполняет методологическую функцию. Философия должна быть теорий наук, предметом ее изучения должен быть факт существования наук. Философия должна ориентироваться на образцы естественно-научного и математического знания. Только в этом случае она может носить статус научной философии. Философия должна исключить метафизическую тематику. Она не может быть подлинным знанием о мире, т. к. не обладает точностью, и её выводы не могут быть проверены опытным путем.

Такая жесткая позиция относительно того, что мы называем научным знанием и какова роль философии в познании мира, вызвана тем, что в истории человечества, как считает О. Конт, истинное, подлинное знание о мире всегда затемнялось либо религиозными догмами, либо пустыми философскими абстракциями. В «Курсе позитивной философии» он пишет, что человечество, проходит три стадии развития: теологическую, метафизическую и позитивную. На теологической стадии все природные и социальные явления объяснялись действием сверхъестественных сил. Метафизическая стадия характеризуется тем, что эти явления объясняются абстрактными принципами – Абсолютным духом, Мировой волей и т.д.

На каждой из этих стадий наука испытывала негативное воздействие религии (на теологической стадии) и философии (на метафизической). Для того чтобы получить подлинное знание о мире, необходимо освободиться и от религии, и от философии, точнее, от той ее (философии) части, которая необоснованно с точки зрения позитивизма претендует на решение вопроса об устройстве мира. Настоящая наука должна описывать явление, не ставя вопрос о его причинах, т. к. в этом случае мы покидаем почву реальности и вступаем в мир домыслов. Даже в области познания социальных явлений должен действовать этот принцип. О. Конт ввёл в обиход термин «социология» и полагал, что и наука об обществе должна опираться на эмпирические факты.

Такая явно завышенная оценка роли эмпирии в познании мира уже встречалась в истории человеческой мысли (эмпиризм Ф. Бэкона – в философии Нового времени). Но в XVI и в XVII веках критика была направлена в основном против религии, в позитивизме же – против тех философских систем, которые принижали роль эмпирического знания и объясняли мир, пользуясь оторванными от жизни абстракциями. Гегель неоднократно повторял, что, если факты не укладываются в его философскую систему, то тем хуже для фактов. Налицо явная абсолютизация не просто теоретического, а абстрактно-философского, спекулятивного знания.

В конце XIX века в трудах Э. Маха и Р. Авенариуса была представлена теория эмпириокритицизма – иногда её называют отдельной стадией развития позитивизма. Буквальное значение понятия «эмпириокритицизм» – критическое исследование опыта. Взяв за основу тезис основателей позитивизма о том, что мир можно познать только посредством опыта, эти философы сделали предметом изучения научное мышление. Иногда спекулятивные принципы могут проникать против воли самого исследования в процесс научного исследования. Чтобы этого избежать, необходимо очищение опыта, опыт должен быть очищен от разных «метафизических прибавок», то есть от всякого рода философских, религиозных, мифологических и т. п. установок. В результате этого очищения должны остаться только ощущения – то, что связывает мир физический и психический. Признание этого должно, с точки зрения эмпириокритиков, привести к тому, что со временем сойдёт на нет противостояние материалистов и идеалистов, потому что философы осознают, что материя и сознание не противопоставляются и весь мир представляет собой совокупность «нейтральных элементов», ничьих ощущений.

Сравнительно немного времени потребовалось ученым и философам, чтобы осознать, что беспредпосылочного знания нет и быть не может. Идея эмпириокритиков о чистом опыте критиковалась даже в рамках позитивизма на его последующих стадиях.

Философия сама «виновата» в таких оценках, которые она получила от позитивистов. И не только потому, что философы строили предельно абстрактные, далекие от жизни схемы, которые не могла принять наука, но и потому, что философия всегда ориентировалась на науку, видя в ней идеал знания. Как писал Н. Бердяев, «философия всегда завидовала науке, ей льстило, что ее называют наукой, а философов – учеными»[8]. В период бурного развития естественных и технических наук, или, как его называет Х. Ортега-и-Гассет, период «империализма физики», «терроризма лабораторий», философы стыдились быть философами, вернее, не быть физиками[9]. Но философия, далее продолжает Бердяев, не может и не должна быть наукой, как не претендует быть наукой, например, искусство. У неё собственный предмет исследования и свои специфические способы познания мира.

Неопозитивизм

В 20–30-х годах XX века сложилась вторая форма позитивизма – неопозитивизм, именуемый иногда логическим позитивизмом. Первоначально он развивался в Австрии, Англии, Польше, и его возникновение связано с работой Венского кружка (именно на основе идей членов этого кружка сложился логический позитивизм). Представителями неопозитивизма стали М. Шлик, Р. Карнап, О. Нейрат и др. (все – члены Венского кружка), А. Тарский, К. Айдукевич. Большое влияние на развитие идей неопозитивизма оказали Л. Витгенштейн и К. Поппер.

Неопозитивизм, как и другие его формы: классический, эмпириокритицизм в центр внимания ставит философско-методологические проблемы. Философии по-прежнему отказано в познании мира, философия и наука по-прежнему противопоставляются, но неопозитивизм отличает еще более крайние формы сциентизма. Задача философии, считают представители этого направления, сводится не к систематизации данных специальных наук (как в классическом позитивизме), а к разработке методов анализа знания, при этом анализ знания дается через возможности выражения его в языке. Именно поэтому эту стадию развития позитивизма иногда называют лингвистическим позитивизмом.

В отличие от эмпириокритиков, неопозитивисты не признавали основой мира ощущения, но так же, как и они, стремились свести познание к восприятию как исходной предпосылке всякого познания. Между ними существуют некоторые разногласия и по вопросу о роли мышления в процессе познания.
Э. Мах и Р. Авенариус полагали, что задача мышления упрощать, экономизировать (экономия мышления предполагает сохранение баланса между расходованием организмом жизненной энергии и её сохранением) обобщение опыта, а с точки зрения неопозитивизма, мышление выполняет и творческую функцию.

Одной из центральных проблем, которой должна заниматься философия с точки зрения неопозитивизма является проблема анализа языка. Философия – это не учение, а деятельность по исследованию языка, это критика языка, а ещё точнее, деятельность по прояснению характера утверждений эмпирических наук, логических тавтологий и псевдосуждений. Язык связан с мышлением, по языку мы можем понять, о чем человек мыслит, но язык и «переодевает» мысли (Л. Витгенштейн). Причём это переодевание зачастую не позволяет судить о форме облаченной мысли. Большинство проблем в философии коренится в том, что мы не понимаем логики языка. Все суждения можно разделить на бессмысленные («луна умножает четырехугольно»), вненаучные и научные. Ошибка предшествующей философии с точки зрения неопозитивизма в том, что она претендовала на научность своих высказываний. Чтобы быть действительно научной, философия должна быть логикой, точнее, формальной логикой.

Итак, ученый должен подходить к изучению того или иного объекта без какого-либо предубеждения, его голова должна быть свободной от предположений – то есть tabula rasa. Но в реальном научном исследовании это невозможно. Поппер дает слушателям такое задание: понаблюдайте здесь и сейчас. Обязательно последует уточняющие вопросы: с какой целью должно вестись наблюдение, что в итоге мы должны получить и т.д. Эмпирическое исследование без предположений и гипотез, считает К. Поппер, это «философский миф обсерватизма». Наш ум напоминает доску, испещренную знаками традиций, культурной эволюции.

К. Поппер критиковал идеи членов Венского кружка и признавался, что ответственен за смерть позитивизма. Один из его лозунгов – хватит копаться в словах и смыслах, пора разобраться в теориях, их обоснованиях и ценностях. Поппер вводит принцип фальсификации: теория может считаться научной в том случае, если включает в себя возможность опровержения. В принципе неопровергаемая теория – это что угодно (идеология, религия), только не наука. Учение Маркса – не наука, если применить к нему этот принцип.

Постпозитивизм

Основные идеи постпозитивизма были высказаны во второй половине XX века Т. Куном, П. Фейерабендом, И. Лакатосом, У. ван Куайном и др. Постпозитивизм разделяет некоторые положения неопозитивизма. Прежде всего к ним относится принцип «наука – сама себе философия», первоначально к ним относилось и положение о том, что философия не должна претендовать на познание объективной реальности. Но позже метафизика была «реабилитирована».
С точки зрения постпозитивизма эмпирические данные науки являются результатом рациональной конвенции. В этом смысле говорят о теоретической «нагруженности опыта» – опыт зависим от научных теорий.

Важнейшее положение постпозитивизма – признание плюрализма методологий в оценке истории науки. Невозможно понять, как было сделано то или иное открытие, если использовать одну единственную методологию.

Большое внимание уделяет постпозитивизм вопросу о том, как развивается наука, каким образом одни научные теории сменяют другие. При этом дается иное, чем в неопозитивизме, понимание научной рациональности – она уже не понимается, как прежде, свободной от каких-либо ценностных установок; научная рациональность может меняться в ходе исторического развития.

Важнейшая особенность постпозитивизма – антикумулятивизм в понимании развития науки. Многие мыслители понимали процесс развития науки как увеличение и рост научных знаний. Каждый период науки «достраивает» здание, опираясь на общий фундамент и предыдущие этажи – это кумулятивизм (от слова кумуляция – накопление). Антикумулятивистский принцип предполагает понимание развития науки через опровержение, разрушение предшествующих научных положений и принципов.

В рамках постпозитивизма было введено понятие «парадигма»; впоследствии оно вышло далеко за его пределы и стало популярным не только среди тех, кто придерживался постпозитивистских идей. Ввёл это понятие Т. Кун. Парадигма – это совокупность базисных теоретических представлений, методологических средств, образцов выполнения исследования, которые принимаются членами «научного сообщества». Этап развития науки, когда все члены сообщества признают определённую парадигму, называется нормальной наукой. Со временем накапливаются проблемы, которые невозможно решить, применяя данную парадигму, начинается кризис в науке, заканчивающийся сменой парадигмы – это период научной революции.

В рамках постпозитивизма был поставлен вопрос о том, почему могут существовать теории наряду с аномалиями, то есть с тем, что их опровергает. Этот вопрос об устойчивости и непрерывности научной деятельности был разработан И. Лакатосом. Его модель науки носит название «методология исследовательских программ». «Научно-исследовательская программа» – это последовательная смена теорий, имеющих одно ядро. Этим ядром является методология, показывающая ценность и неопровержимость теории. История науки – это конкуренция исследовательских программ. Каждая исследовательская программа включает в себя негативную эвристику (показывает, каких путей необходимо избегать) и позитивную эвристику (какими путями следует продвигаться вперед). Пока научно-исследовательская программа способна решать определенные проблемы, она может иметь право на существование, несмотря на имеющиеся «аномалии» и существование более прогрессивной программы.

В рамках постпозитивизма всё более распространяется принцип, введённый П. Фейерабендом, принцип гносеологического анархизма: пригодно все, что способствует успеху. Это является продолжением признания плюрализма методологий. В науке не может быть одной методологии, одной единственной традиции, более того, наука не обладает монополией на истину. Эвристические идеи могут возникнуть не только вне рамок науки, но и вопреки основным принципам науки. Творческое познание всегда анархично. Разум не должен сдерживать творческие порывы. В этом русле необходимо, по Фейерабенду, переосмыслить понятие рациональности.

Таким образом, позитивизм прошёл в своем развитии долгий и трудный путь. Крайний рационализм и сциентизм (в классическом позитивизме) на этапе постпозитивизма значительно ослабляют свои позиции.

Благодаря усилиям представителей этого направления философия науки развивается как междисциплинарная область исследования; введённые ими понятия (парадигма, научная революция, принцип фальсификации, демаркация науки и др.) широко распространились не только в философии, но и за её пределами.

Неокантиантство

Во второй половине XIX века в Германии возникает новое направление в философии – неокантиантство. Оно представлено двумя школами – Марбургской и Баденской. В центре внимания Марбургской школы стоит проблематика математического естествознания. Представители Марбургской школы (Г. Коген, П. Наторп и др.) полагали, что такие понятия кантовской философии, как «чистый разум», «опыт», «вещь в себе» и т.д., должны быть очищены от примесей психологизма и истолкованы в соответствии с фактами математического естествознания.

Виднейшими представителями Баденской школы (иногда ее называют Фрайбургской) являются Г. Риккерт и В. Виндельбанд. Идеи этих философов были своеобразной реакцией на позитивистское сведение исторического мира к природе, исторического познания к естественнонаучному. Позитивистская трактовка научного познания (независимо от того, о каком познании шла речь – познании природы или познании общества) сводилась к тому, что познание общества должно ориентироваться на идеалы естественнонаучного знания. Только в этом случае оно может иметь статус научности. Науки о природе изучают общее, устанавливают законы. И социальное познание, поскольку оно претендует на то, чтобы называться научным, должно изучать законы. Закон, по определению, это объективная, необходимая, повторяющееся, существенная связь между явлениями и объектами. Но в социальной жизни, с точки зрения неокантианцев, нет и не может быть ничего повторяющегося; в мире людей все события индивидуальны, уникальны, неповторимы. Именно этими свойствами обладают мифы, обычаи, ценности и т.п. объекты исторического познания. Все это делает необходимым проведение четкого различия между социальным познанием и естественнонаучным. Социальное познание одни авторы называют науками о духе, другие – науками о культуре (Г. Риккерт). Несмотря на некоторые разногласия и терминологические несовпадения, для всех философов этого направления характерно утверждение о том, что метод изучения общества должен отличаться от метода изучения природы.

Для естественнонаучного объяснения действительности характерно каузальное объяснение (установление причинно-следственных связей). В противоположность этому науки о культуре должны ориентироваться на технику понимания. При этом сам принцип причинности применительно к историческим событиям не отрицается – каждое событие в истории общества имеет причину, но познание этой причины бессмысленно, поскольку каждое событие индивидуально. В. Виндельбанд разделяет науки на номотетические и идеографические. Науки о природе он называет номотетическими (от греч. – закон). Эти науки ищут в природе повторяющееся, а науки о духе или о культуре Виндельбанд называет идеографическими (от греч. – индивидуализирующий). Риккерт разделяет науки на генерализирующие и идеографические. Метод социальных наук он называет генерализирующим, что по сути то же самое.

Таким образом, различие естественнонаучного познания от социального должно проводиться не по предмету, не по тому, что изучается, а по методу, по тому, как изучается. Но на этом различия не заканчиваются. Позитивистская модель познания предполагает ориентацию исследования на объективность, «очищение» сознания ученого от всякого рода идеологических, методологических и мировоззренческих установок, что обеспечивает объективность познания. Но в науках о культуре (науках о духе) тоже преследуется цель получения достоверного знания. Проблема заключается в том, что, применяя индивидуализирующий метод, мы рискуем впасть в субъективизм. Чтобы избежать этого, необходимо найти априорные (доопытные) принципы, которые обеспечили бы надежность познания. Неокантианцы считали не только уместным, но и необходимым условием успешного познания общества и человека ценностные установки исследователя. Ценности носят универсальный характер, их применение необходимо для уточнения нашего знания о социальной действительности, чтобы, в конечном итоге, отказаться от того, что не выдерживает проверки.

С точки зрения неокантианства, в философии, в отличие от науки, нет «истин факта», все её суждения оценочны. Ценности обладают нормативным значением, при этом используются суждения типа «это должно быть так», в науке же суждения другого типа – «иначе не может быть». Философия должна быть теорией ценностей, её задача – установление ценностей, лежащих в основании познания, морали и искусства.

Риккерт вводит понятие «отнесение к ценности». Введение этого понятия вызвано тем, что история предоставляет нам целый калейдоскоп событий, имен, явлений, и потому перед исследователем встает проблема выбора, отбора того, что необходимо исследовать, а что не заслуживает внимания, что важно для истории, а что нет. Такой выбор делается на основе ценности.

Кроме того, в социальном познании познавать – значит судить, принимать или отвергать, одобрять или осуждать – всё это вызывает необходимость обращения к ценностям. При этом неокантианцы отличают ценность от оценки. Оценка носит субъективный характер, а ценность – объективна. Так, к оценочным явлениям относится то, что мы называем прогрессом. Это же явление или событие можно назвать и регрессом – всё зависит от субъективной оценки исследователя).

Риккерт выделяет шесть сфер ценностей: 1) логика как сфера ценности истины; 2) эстетика как сфера ценности прекрасного; 3) мистика – ценности святости; 4) в этике – ценности моральность; 5) эротика – ценность счастья;
6) религиозная философия, где доминирует ценность личностной святости.

Виндельбанд выделяет высшие ценности – истина, благо, красота и святость. Все они, считает немецкий философ, носят вневременой, надисторический характер. Субъективно они осознаются как нормы. В нормах наиболее явно выражен характер долженствования.

Несмотря на кажущуюся субъективность исторического познания, социальное познание более адекватное, т. к. в нем меньше схемы. Индивидуализирующий метод тоже упрощает, преобразовывает действительность, но в значительно меньшей степени, чем в естественнонаучном познании. Естественные науки устанавливают единообразие реальности, переводят разрозненные эмпирические данные на язык общих понятий, формальных связей. Но и в мире природы существует уникальность любого явления и процесса. Одна и та же реальность выступает то как «природа» – тогда мы изучаемее со стороны общего, то как «история» – в этом случае мы изучаем её как частное.

Можно ли установить такой метод познания, применив который стало бы возможным и изучение общего, законов, и изучение неповторимого, частного? С точки зрения неокантианцев, такое возможно только в религии, именно в боге соединяются сущее и должное.

Таким образом, науки о природе и науки о культуре отличаются главным образом не по объекту, а по методу. В этом существенное отличие неокантиантской позиции от позитивистской. Сходятся они в одном – и те и другие считают, что познание (и естественнонаучное, и социальное) должно быть нацелено на изучение фактов. Идеи философов Баденской школы оказали большое влияние на дальнейшее развитие философии, в частности, учения о ценностях (М. Вебер и др.), послужили основанием для появления новой отрасли философского знания – аксиологии.

Философская герменевтика

Гуманитарное познание обладает рядом особенностей по сравнению с познанием естественнонаучным. Предметом гуманитарного познания являются тексты. Текст – это любая знаковая система, которая способна быть носителем смысловой информации и имеет языковую природу[10]. Изъятый из мира культуры, текст теряет своё значение. Особенности гуманитарного познания таковы, что на первое место в нём выходит оценка (аксиологический аспект) научных положений. Она зависит от взглядов автора и социально-политических условий его жизни. В гуманитарном познании наряду с объясняющими методами присутствует понимание, и приоритет принадлежит именно понимающим методам. Понимание – это постижение смысла явления культуры или текста. Герменевтика есть наука о понимании, истолковании текста.

Сначала герменевтическая практика возникла в рамках экзегетики, то есть дисциплины, цель которой – понимание священного текста. Так, Августину Блаженному необходимо было соединить в единой интерпретации Ветхий и Новый заветы, такая же проблема стояла и перед протестантизмом. Но, как отмечает П.Рикер, экзегеза могла привести к появлению общей герменевтики только в конце XVIII – начале XIX вв. благодаря развитию классической филологии и исторических наук. Философской проблемой герменевтика становится благодаря Шлейермахеру и Дильтею. Герменевтическая проблематика выводится из психологии: для человека как конечного существа понимать означает переноситься в чужую жизнь, говорил Рикер.

Соотношение понимания и объяснения в герменевтике принимает характер герменевтического круга: для того, чтобы понять, надо объяснить, а для того, чтобы объяснить, надо понимать. В понимании наличествует психологический оттенок, которого нет в объяснении. Психологический характер понимания, подчеркивал Г. Зиммель, сводится целиком к эмпатии – вчувствованию, то есть воссозданию в сознании ученого духовной атмосферы, всего мира чувств и разнообразия мотивов автора.

Основоположником герменевтики как общей теории интерпретации и методологии гуманитарного знания является немецкий филолог Фридрих Шлейермахер (1768–1834). Для него герменевтика была искусством понимания чужой речи и правильного сообщения другим отраженного в мыслях интерпретатора содержания. Главное место отводится Шлейермахером предполагаемому диалогу автора и интерпретатора, а основная цель его герменевтического метода – понять автора и его труд лучше, чем он сам понимал свое творчество. Для этого надо войти в духовный мир автора и понять его жизненные обстоятельства.

Главное в герменевтике Шлейермахера – это диалектика части и целого, герменевтический круг, предварительное понимание. Часть понимается через целое, а целое через часть. Понимание целого изменяется при переходе от одной части к другой, третьей и т.д. Новое гипотетическое понимание целого влияет на понимание частей. Происходит постоянное возвращение для того, чтобы уточнить смысл. Полное понимание произведения состоит, по Шлейермахеру, из диалектического синтеза предварительных пониманий. «Взаимосогласие отдельного и целого – всякий раз критерий правильности понимания. Если такого взаимосогласия не возникает, значит, понимание не состоялось», – уточняет Гадамер[11]. Субъективная сторона понимания заключается во вживании в другого, перевоплощении в автора, что возможно при родстве душ, конгениальности. Это уже психологическая интерпретация.

Превращение герменевтики из методологии гуманитарного познания в общенаучную философскую дисциплину осуществил немецкий философ
В. Дильтей (1833–1911). Метод понимания у него выступает как метод непосредственного постижения духовной целостности. Объектом понимания выступает внутренний мир человека, внешний мир и культура прошлого. Дильтей использует герменевтику для понимания культуры прошлого. Дильтей впервые разделил всю совокупность наук на науки о духе и науки о природе. Хотя эти два мира наук и отличаются по предмету и законам, но они всё же переплетаются и взаимодействуют друг с другом.

Предмет историко-общественных наук – это система «жизненных единств», под которыми понимается всё собственно человеческое. Понимание и истолкование – вот адекватные методы, используемые науками о духе. Дильтей пришел к выводу, что в жизненном единстве целого существует некоторая часть, которая не может быть познана рациональными методами. Здесь мы сталкиваемся с областью бессознательного. Для его познания нужны особые методы: сопереживание, вчувствование, симпатическое проникновение во внутренний мир другого. Если сама жизнь иррациональна, значит, нечто иррациональное есть и во всяком понимании, говорит Дильтей. Существуют границы логической разработки гуманитарной проблематики. «Поэтому искусство понимания имеет свой центральный пункт в истолковании или интерпретации содержащегося в произведении остатка человеческого бытия»[12].

В конце Дильтей приходит к тому, что использует герменевтику для понимания любых «жизненных проявлений», а не только культуры прошлого. Это внутренний мир индивида, объективированный вовне, ставший таким образом правом, религией, языком, моралью, то есть объективным духом, через который люди опосредуют свое понимание друг друга. Дильтей устанавливает, что между объектом понимания и понимающим существует общность. Она основана на одинаковых элементах сознания индивидов. Общность – это основа понимания, а не сам способ понимания. Через Дильтея дошла до нас от Шлейермахера проблематика герменевтического круга.

Следующий этап превращения герменевтики в философскую дисциплину связан с именем немецкого философа Мартина Хайдеггера (1889–1976). Понимание для Хайдеггера возможно только в языке, который есть сущностное свойство человеческого бытия. Язык определяет постановку всех герменевтических проблем, а герменевтика превращается в учение о бытии.

Понимание – это онтологическая категория. Понимание выявляет онтологическое или общефилософское отношение к миру. Это область философского дискурса, а не научного. Хайдеггер толкует герменевтику как поиск смысла текста, который предзадан еще до начала чтения. «Кто хочет понять текст, тот всегда делает предположение, – комментирует Гадамер хайдеггеровское понимание герменевтического круга. – Он предполагает смысл целого, который кажется ему первым смыслом в тексте. Так получается потому, что текст читают уже со значительным ожиданием определённого смысла»[13]. Хайдеггер начинает толкование с предварительных понятий, которые со временем заменяются более адекватными понятиями, – это есть постоянное проецирование, пробрасывание смысла, составляющее смысловое движение понимания и истолкования.

Хайдеггер осознает, как пишет о нём Гадамер, что понимание текста всегда предопределено забегающим вперёд движением предпонимания [14]. Предмнения, неоправданные самой сутью дела – источник заблуждений. Понимание должно разрабатывать верные, адекватные самой сути дела предмнения. Кто хочет что-то понять, должен быть открыт к инаковости текста. Герменевтически воспитанное сознание осознает свою предвзятость, тогда и текст ему является во всей своей инаковости. Это и составляет предварительную структуру понимания по Хайдеггеру.

Круг понимания вообще не является «методологическим» кругом, он описывает онтологический структурный момент понимания. Человеческое существование невозможно без языка, язык – это дом бытия (Хайдеггер). Понимание поэтому – момент человеческого бытия. Понимание, по Хайдеггеру, «не просто одна из форм познания среди других, но наша самая основная способность вживаться и умело справляться с нашим миром»[15].

Герменевтика представляет собой феноменологию (описание явлений сознания) нашего повседневного мира, понимание и интерпретация составляют фундаментальные способы человеческого бытия, а философия – герменевтическую интерпретацию этого бытия[16]. Философское толкование является у Хайдеггера интерпретацией не текста, а Dasein`а, то есть вот-бытия. То, что понимается, это не смысл, а сущее.

Немецкий философ Г.-Г. Гадамер (1900–2001) – крупнейший представитель герменевтики, ученик Хайдеггера. Философ, интерпретирующий текст, не должен вживаться в авторский мир, а находить в нём современный смысл, говорит Гадамер. Понимание основывается на предпонимании. Первое из условий герменевтики – это предметное понимание, ситуация, когда я и другой имеем дело с одной и той же вещью. Смысл сопричастности реализуется в форме общности основополагающих предрассудков – заранее сложившихся суждений. Тот, кто хочет понять, связывает себя с предметом, о котором гласит предание, либо находится в контакте с традицией или ищет такого контакта. Для Гадамера полярность близости и чуждости выступает как основа герменевтики, как её местопребывание. Отсюда проблема времени как основы события, в котором коренится наше сегодняшнее понимание. Со временем проявляются те предрассудки, которые обеспечивают истинное понимание. Только эта временная дистанция и в состоянии решать настоящую критическую задачу герменевтики – задачу дифференциации истинных и ложных предрассудков. Надо признать, что существуют вполне законные предрассудки, пишет Гадамер.

Авторитет может быть источником истины, а не противоположностью разуму и свободе, он связан прежде всего с познанием, а его высказывания доступны пониманию. Форма авторитета – традиция[17]. Традиция является методом культурного обоснования. В рамках традиции человек воспитывается, чтобы затем критиковать её. Традиция – это форма внеличностного авторитета, связывающего историю и современность. Мы находимся внутри предания всегда. Принадлежность к традиции – непременное герменевтическое условие для Гадамера.

Современный французский философ-герменевт Поль Рикер (р. 1913) поставил перед собой задачу сделать прививку герменевтической проблематики к феноменологическому методу. Для этого нужно найти подходящую структуру. В феноменологии есть пути обоснования герменевтики. Первый короткий путь онтологии понимания как у Хайдеггера: онтология отказывается от рассуждений о методе и сразу переносит себя в план онтологии конечного сущего, чтобы обнаружить здесь понимание как способ бытия, а не познания. Вопрос при каком условии познающий субъект может понять текст или историю? – заменяется вопросом: что это за существо, бытие которого заключается в понимании? Отсюда герменевтическая проблематика становится аналитикой того бытия, которое существует, понимая[18].

Вопрос об истине не является больше вопросом о методе, это вопрос о явленности бытия для сущего, чьё существование заключается в понимании бытия. Не в самом ли языке надо опять искать указания на то, что понимание является способом бытия? [19] Рефлексия и язык приводят к онтологическим корням понимания. В языке и только в языке открывается всякое понимание. Нет символики до говорящего человека, именно в языке космос, желание, воображение получают свое выражение, непременно нужно слово, чтобы воспроизвести мир и сделать его священным. Отсюда и масштаб философской герменевтики, и её предназначение – стать подлинным арбитром в споре интерпретаций, каждая из которых претендует на исчерпывающий характер своих выводов.

Рикер рассматривает эту общую герменевтику как вклад в создание масштабной философии языка. «Сегодня мы, люди, располагаем символической логикой, экзегезой, антропологией и психоанализом, которые, может быть, впервые способны охватить вопрос о целостном воссоздании человеческого дискурса»[20]. Отсюда намечается и движение к онтологии: именно через самопонимание в рефлексии мы имеем шанс познать сущее.