Два мира детства: Дети в США и СССР.

Ури Бронфенбреннер

Два мира детства: Дети в США и СССР.

«Два мира детства: Дети в США и СССР.»: Прогресс; Москва; 1976

Аннотация

Автор книги — известный американский психолог, профессор Корнелльского университета У. Бронфенбреннер — построил свое исследование на сопоставлении двух систем воспитания детей — в Советском Союзе и Соединенных Штатах Америки. Его книга представляет тем больший интерес, что она написана не только на материале советских и американских работ, но также на основе личных наблюдений автора. У. Бронфенбреннер неоднократно бывал в нашей стране, изучал воспитательную деятельность дошкольных учреждений, школ, дворцов пионеров и т. п.

Книга «Два мира детства. Дети в США и СССР» переведена на многие языки мира.

При подготовке перевода книги на русский язык автор внес в текст небольшие изменения и уточнений.

ОТ АВТОРА

Эта книга является результатом трех научных начинаний, предпринятых автором. Первое из них — «Сравнительные исследования в области воспитания детей» — осуществлялось в течение пяти лет при финансовой поддержке Национального научного фонда США. В ходе разработки этих исследований и были получены основные данные по интересовавшей меня проблеме. Однако не менее важное значение имело непосредственное ознакомление с методами воспитания в других странах, особенно в Советском Союзе. При этом я яснее увидел, какую большую роль играют и какими потенциальными возможностями обладают с точки зрения воздействия на поведение и развитие детей примеры для подражания, сверстники и детские группы. Ознакомление с опытом Советского Союза побудило меня обратить внимание на разрушительные тенденции в процессе социализации детей в американском обществе и принять участие в разработке программных мероприятий, которые могут противодействовать этим тенденциям. Таким образом, сопоставительные исследования послужили основой накопления фактов и развития идей, изложенных в этой книге.

Второе научное начинание было естественным продолжением первого. Его невозможно было бы реализовать без неоднократных посещений Советского Союза. Поездки в СССР помогли мне получить массу впечатлений, продумать и осуществить целый ряд наблюдений, интервью и экспериментов. Это в свою очередь дало возможность провести анализ советских методов воспитания и их результатов.

Впервые я посетил Советский Союз в 1960 г. в составе группы ученых, которым Американская ассоциация психологов поручила ознакомиться с советскими работами в области психологии. Вторая поездка состоялась в 1961 г., тогда я был членом официальной американской делегации по вопросам здравоохранения. Эти посещения открыли возможность наладить научный обмен между Корнелльским университетом и Институтом обшей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР в Москве. Затем уже в порядке научного обмена я совершил еще пять поездок в Советский Союз, которые позволили более систематизирование изучать интересовавшие меня вопросы. Все научные поездки субсидировались Национальным научным фондом, фондом имени Рассел Сейдж, а также Комитетом по изучению Советского Союза Корнелльского университета.

Я выражаю свою глубокую признательность за всестороннее сотрудничество и гостеприимство, оказанное мне Институтом общей и педагогической психологии и Академией педагогических наук СССР. Я особенно благодарен советским ученым — А. А. Смирнову, А. Н. Леонтьеву, А. В. Запорожцу, Г. С. Костюку, Л. И. Божович и всем сотрудникам лаборатории воспитания Института общей и педагогической психологии в Москве, в частности психологам Е. С. Махлак, Н. Ф. Прокиной, Е. И. Савонько, С. Г. Якобсон. Все эти специалисты, несмотря на занятость собственной научной работой, щедро делились со мной своими знаниями и оказывали всяческое содействие. Я искренне благодарен сотрудникам Академии педагогических наук СССР, которые потратили немало времени, отвечая на мои бесконечные вопросы. Сверх того, они принимали активное участие в организации наших многочисленных посещений детских садов, школ, пионерских дворцов и лагерей, а также других детских учреждений. Своим пониманием советских методов воспитания я во многом обязан терпению, педагогическому такту и мастерству ведущих советских ученых-педагогов. Я имею в виду, в частности, В. Е. Гмурмана, М. Н. Колмакову, Л. И. Новикову, Б. Е. Ширвиндта и в особенности Э. Г. Костяшкина, 3. А. Малькову и Е. М. Соколова.

Третье научное начинание связано, скорее, с последствиями проведенных исследований. Полученные сравнительные данные привлекли общественное внимание к проблемам воспитания детей в Соединенных Штатах. Проблемы оказались настолько серьезными, что возникла необходимость проведения в жизнь программных мероприятий. Я принял участие в разработке проекта «Первый старт» в качестве члена комитета, осуществлявшего профессиональное руководство этой национальной программой. Две последние главы настоящей книги вначале фигурировали в виде доклада, подготовленного мною по просьбе комитета для конференции ученых и практиков, занимающихся разработкой программ педагогического вмешательства. Многие идеи доклада пришли с опытом работы в комитете. В связи с этим мне хочется выразить признательность своим американским коллегам, с которыми я обсуждал содержание второй части книги, за ценные замечания.

ВВЕДЕНИЕ

Как подходить к оценке того или иного общества?

Чем следует руководствоваться при определении жизнеспособности нации и перспектив ее дальнейшего процветания? Для этой цели можно использовать различные показатели, такие, например, как валовой национальный продукт, уровень рождаемости, статистика преступлений, состояние психического здоровья людей и т. д. В этой книге мы предлагаем еще один критерий: заботу старшего поколения о младшем.

Если детям и молодежи той или иной страны предоставляют возможность всестороннего развития, если им дают знания, чтобы они могли понять мир и обрести мудрость для его улучшения, тогда в будущее можно смотреть с оптимизмом. И наоборот, общество, которое уделяет недостаточно внимания своим детям, как бы хорошо оно ни функционировало в других отношениях, рискует оказаться под угрозой деградации.

Основная тема предлагаемой книги — забота старшего поколения о младшем в двух наиболее могущественных государствах нашего времени — Союзе Советских Социалистических Республик и Соединенных Штатах Америки. Мы рассмотрим, что в каждой из этих стран делается для подрастающего поколения осознанно, целенаправленно, а что, быть может, и неосознанно, стихийно. Затем, опираясь на имеющиеся исследования и теоретические основы психологии и педагогики, мы проанализируем результаты различных подходов к воспитанию, иными словами, постараемся выяснить, какие духовные ценности и типы поведения прививаются молодому поколению в каждой стране.

Далее мы обратимся к изучению возможностей внесения конструктивных изменений в этот процесс в нашей собственной стране. С этой целью мы намерены широко использовать различные научные данные для анализа факторов, воздействующих на человеческое поведение. Мы рассмотрим и принципы, на которых основано действие таких факторов. Наконец, мы выясним, насколько эти принципы могут быть использованы нашими общественными учреждениями с учетом имеющихся социальных ценностей и традиций.

Эта работа посвящена анализу процесса социализации, то есть вопросу о том, каким образом ребенок, рожденный в данном обществе, становится социальным существом — членом этого общества. Необходимо пояснить, что быть социализированным отнюдь не то же самое, что быть цивилизованным (в истинном смысле этого слова). Нацистская молодежь тоже была продуктом процесса социализации. Пример достаточно поучительный, поскольку он напоминает нам о том, что семья не является единственно возможным «агентом воспитания». Как правило, процесс социализации начинается в семье, но там он не заканчивается. Внешний мир также оказывает существенное влияние на ребенка по мере того, как он начинает соприкасаться с различными людьми, общественными группами и социальными институтами. Все они возлагают на ребенка свои надежды, поощряют или порицают его действия и тем самым способствуют формированию определенных умений, ценностных ориентации и типов поведения.

В нашем сравнительном исследовании социализации подрастающего поколения в Советском Союзе и США будет дан анализ этого процесса в различной социальной среде: сначала в семье, а затем последовательно — в дошкольном учреждении, классе, школе, среди местного окружения и, наконец, в масштабах всего общества.

Выбор Советского Союза в качестве параллельного объекта для сравнения обусловлен не политическими соображениями, а мотивами социально-научного характера. Мы стремились воспользоваться той контрастной для нас перспективой, которой зримо обладает общество, столь значительно отличающееся от нашего по характеру процесса социализации. В то же время мы учитывали, что советское общество имеет и сходные с нашими проблемы, будучи индустриальной страной с высокоразвитыми системами технологии, образования и массовых коммуникаций. С точки зрения социализации подрастающего поколения основное различие между СССР и США выражается в том, на кого возложена главная ответственность за воспитание детей. В Соединенных Штатах мы привыкли думать, что главную ответственность несет семья, причем решающую роль в качестве «полномочных агентов воспитания» играют родители. Другие лица и группы, находящиеся вне семьи, в лучшем случае выполняют вспомогательные или дополнительные функции.

Совсем иначе обстоит дело в Советском Союзе. Нигде не выражено это отличие столь сильно, как в следующем отрывке из «Книги для родителей» Антона Семеновича Макаренко, одной из наиболее авторитетных советских работ в области воспитания. А. С. Макаренко был выдающимся педагогом, чьи методы стали основой коллективного воспитания, практикуемого ныне во всех советских детских учреждениях, в работе с молодежью. Макаренко определяет роль семьи следующим образом:

«Наша семья не является замкнутым коллективом, как семья буржуазная. Она составляет органическую часть советского общества, и всякая ее попытка построить свой опыт независимо от нравственных требований общества обязательно приводит к диспропорции, которая звучит как тревожный сигнал опасности»[1]. И еще:

«Наши родители тоже не безвластны, но эта власть — только отражение общественной власти. Долг нашего отца перед детьми — это особая форма его долга перед обществом. Наше общество как будто говорит родителям:

— Вы по доброй, любовной воле соединились, наслаждаетесь вашими детьми и дальше собираетесь радоваться на них. Это дело ваше личное и вашего личного счастья. Но в этом самом счастливом процессе у вас родились новые люди. Настанет момент, когда эти люди перестанут служить только для вашей радости, а выступят как самостоятельные члены общества. Для общества совсем не безразлично, что это будут за люди. Передавая вам некоторую толику общественной власти, советское государство требует от вас правильного воспитания будущего гражданина. Оно в особенности рассчитывает на некоторое обстоятельство, естественно возникающее из вашего союза, — на родительскую любовь.

Если вы желаете родить гражданина и обойтись без родительской любви, то будьте добры, предупредите общество о том, что вы желаете сделать такую гадость. Люди, воспитанные без родительской любви, часто искалеченные люди»[2]. Семья в Советском Союзе не является ни единственным, ни даже главным уполномоченным общества по воспитанию детей. Прямая ответственность за воспитание возлагается здесь на другой социальный институт — детский коллектив, который рассматривается как «группа детей, объединенная совместной целеустремленной деятельностью и обшей организацией этой деятельности»[3].

Как мы далее увидим, такие коллективы составляют основные структурные элементы во всех советских детских учреждениях, которые призваны заботиться о подрастающем поколении и его образовании

Итак, кардинальное различие между Соединенными Штатами и Советским Союзом в способе социализации детей определяется контрастом между двумя системами воспитания. В одном случае главную роль играет семья, в другом — коллектив. Безусловно, семья не является единственным социальным институтом американского общества, в котором осуществляется процесс воспитания. Конечно, детские группы существуют и в Соединенных Штатах. Но в отличие от аналогичных официально формируемых советских детских групп американские группы весьма неустойчивы и относительно независимы от общества взрослых.

В нашем сравнительном исследовании мы сконцентрируем внимание главным образом на сходстве и различии между двумя социальными структурами — семьей и детской группой.

Мы начнем с практики воспитания детей в Советском Союзе.

Вова отстает по математике

Пятница, полдень. Пять членов совета отряда 5Б класса собрались на еженедельное заседание. Взрослые, как обычно, не присутствуют. Совет отряда дает оценку деятельности и поведению каждого пионера своего класса по пятибалльной системе. Во внимание принимаются отметки по всем предметам, чистота и опрятность, выполнение общественных поручений и многое другое. Итоговая оценка выводится на листе бумаги и позднее вручается каждому ученику для ознакомления родителей.

Мы наблюдали, с какой серьезностью дети относились к заседанию. Вот они обсудили работу Саши, редактора классной стенгазеты. Леля, командир отряда, просит ребят выступать активнее. Берет слово Коля:

— Хотя последние номера оформлены неплохо, в них я не заметил интересных мыслей, свежих тем.

— Правильно. Давайте поставим ему четыре, а не пять, — предлагает Петя.— Это Сашу раззадорит.

Обсуждение следующего вопроса вызвало огорчения и споры. Оказывается, месяц назад Вову предупредили, что он плохо знает математику и тянет звено назад. Вова предупреждениям не внял и не исправился.

Что делать? Выслушав всех, председатель совета отряда Леля резюмирует:

— Я думаю, вопрос настолько серьезен, что придется его обсудить всем коллективом. Давайте устроим вечером специальное собрание.

Так и решили. После занятий на классном собрании Вову, красивого мальчика в белой рубашке, попросили выйти к столу учителя и рассказать, что он делал вчера вечером.

— Как всегда убрал квартиру, чтобы, вернувшись с работы, мама не тратила на это время. Потом готовил домашние задания.

— По каким предметам?

— По английскому, истории... вычерчивал детали для работы в слесарной мастерской.

О математике — ни слова. Члены совета обмениваются многозначительными взглядами. Леля обращается к Вове и строго говорит:

— Еще месяц назад мы тебя предупредили: ты должен подтянуться по математике. Верно? А ты о ней даже не упоминаешь.

Вова:

— Так ведь вчера не было домашнего задания по математике.

Голос из класса:

— Но ты же отстающий. Вот и нагоняй. В школе не успеваешь — учи дома!

Леля обращается к собранию:

— Какие еще есть предложения?

После короткого обсуждения слово берет девочка с голубой лентой в волосах:

— Я предлагаю выделить для шефства над Вовой двух отличников. Пусть проследят за ним, пусть помогут.

Вова гордо отказывается от помощи:

— Никто мне не нужен. Сам подтянусь. Обещаю.

На Лелю это впечатления не производит. Она спокойно говорит:

— Обещания твои мы уже слышали. С завтрашнего дня мы к тебе прикрепляем двух товарищей. Вот когда они подтвердят, что ты готов к самостоятельной работе, тогда поверим.

Самовольное купание

Однажды я попал на пионерское собрание в школе продленного дня. После того как внесли школьные знамена, каждый председатель отряда отчитался перед дружиной о проделанной работе. Один отряд посадил цветы на новостройке, другой смастерил книжные полки в подшефных яслях и т.д. Директор школы поздравил пионеров с успехами, а затем обратился к председателю совета отряда пятого класса, двенадцатилетнему пареньку с живыми, смышлеными глазами:

— Иванов, а ведь ты кое-что упустил в своем докладе. Ну-ка вспомни, как вчера вечером ты, председатель совета отряда, и несколько твоих одноклассников отправились купаться без взрослых. Вспомнил? Так вот, имей в виду, ваше самовольничанье позорит не только класс, но и всю дружину. Полагаю, что пионеры должны этот случай обсудить.

После собрания я отправился в кабинет директора.

У дверей сидели родители провинившихся, человек шесть. Директор принимал их по одному. Я тоже был в кабинете. С каждым отцом или матерью он говорил спокойным, полуофициальным тоном:

— Я вас вызвал, чтобы сообщить следующее: вчера ваш сын пошел купаться без сопровождения взрослых. Надеюсь, вы понимаете, как это опасно, и сделаете ему соответствующее внушение.

Ответы родителей, за единственным исключением, были одинаковы:

— Спасибо, товарищ директор, мы примем все меры.

Лишь одна мать попыталась взять сына под защиту: он, дескать, мальчик послушный и... Директор ее перебил:

— Послушный... Уж лучше бы ваш сын нахватал двоек или нагрубил учителю. Речь-то идет о его жизни, тут не может быть никаких послаблений.

Беседа директора с родителями оказалась предварительной мерой. Главное было впереди: в четыре часа того же дня собрался совет школьной дружины.

Давайте пойдем на заседание. Мы окажемся в «красном уголке», комнате, увешанной и заставленной знаменами, грамотами, переходящими кубками. За большим столом, покрытым темно-красной скатертью, сидят члены совета дружины. Их тринадцать человек — девять девочек и четыре мальчика. Они представляют разные классы школы, начиная с пятого.

Смешно и грустно: Иванов — тоже член совета. После подведения итогов соревнования между классами ребята приступили к разбору чрезвычайного происшествия. Иванову предлагают рассказать все по порядку.

Мальчик говорит еле слышно:

— Я ходил купаться.

Одна из девочек спрашивает:

— Ты и кто еще?

Он запинаясь называет имена своих товарищей. Вторая девочка:

— Как красиво! Ты, командир, не только сам нарушаешь порядок, но еще и вовлекаешь других.

Следующий оратор:

— А ты знаешь, что в этом самом пруду в прошлом году утонул мальчик?

Вопросы и обвинения продолжаются. Выступают большей частью девочки. Задача совета состоит в следующем: втолковать Иванову, что он рисковал как своей жизнью, так и жизнью одноклассников, что он не оправдал доверия коллектива, совершив недостойный для командира пионерского отряда поступок.

Иванов безмолвствует. Его пробирает дрожь, он старается подавить слезы.

Вопросы становятся конкретнее.

— Кто первым предложил пойти купаться? — Молчание.

— Ты? — Иванов отрицательно качает головой.

— Тогда кто? — Никакого ответа.

Говорит ученица девятого класса, комсомолка:

— Ладно, Иванов, не хочешь — не отвечай. Ну, а как ты отнесешься к тому, что весь твой класс не пойдет с нами на следующей неделе в пятидневный поход?

Вторая девочка:

— Ведь всему классу придется остаться здесь.

Третья девочка:

— Подумай, как после этого ты будешь смотреть в глаза своим товарищам.

Четвертая девочка:

— А почему надо наказывать невиновных?

Вопрос резонный. Поступает новое предложение: наказать всех мальчиков отряда. Мальчики до сих пор помалкивали, но тут не удержались: если уж должен отвечать коллектив, то весь... Согласно коммунистическим принципам, мужчины и женщины, мальчики и девочки равноправны и ответственность их одинакова.

Выступает один, другой, третий. Каждый говорит свое: запретить на все лето провинившимся купаться; не брать их в летний лагерь; обязать их на время каникул выполнять дополнительную работу — пилку дров, поливку саженцев, прополку грядок.

Пионервожатый (он пришел на совет вскоре после начала заседания) внимательно слушал, но пока не вмешивался. И лишь к концу поднялся и сказал, что не видит смысла в наказании ребят на все лето — проступок через короткое время ими забудется, и у них может возникнуть такое чувство, будто их наказали несправедливо. Надо найти зачинщика, поэтому лучше спрашивать. поочередно каждого: пусть говорит о себе.

В комнату гуськом входят семь мальчиков. Все повторяется сначала.

— Ты ходил на пруд купаться?

— Ходил.

— Эту затею предложил ты?

— Нет, не я.

Некоторые отвечать отказываются. Члены совета снова объясняют всю серьезность проступка пионеров и пытаются найти разумную меру наказания. Одна из девочек предлагает лишить ребят чести носить пионерские галстуки.

Виновные себя чувствуют очень плохо. Все опустили голову, у некоторых дрожат колени.

Пионервожатый старается разрядить напряженную атмосферу и спасти мальчиков от чрезмерного наказания. Впрочем, тон его достаточно суров:

— Я предлагаю дать виновным недельный испытательный срок. Если кто-либо из них нарушит правила поведения, мы его лишим права участвовать в походе.

Предложение принимается, но к нему добавляются три пункта. Решение оглашает председатель совета дружины Надя. Она читает торжественным тоном:

— Иванов и все, кто с ним купался в пруду без сопровождения взрослых, на неделю лишаются права носить пионерский галстук. Все это время им вменяется в обязанность ежедневно поливать саженцы на при школьном участке. Сейчас, сразу же после заседания, они должны вымыть и натереть пол в актовом зале.

Когда я в седьмом часу вечера уходил из школы, провинившиеся ребята, вооружившись ведрами и тряпками, старательно мыли пол в огромном зале.

У читателя может создаться впечатление, что советские методы воспитания в коллективе предполагают лишь разбор отрицательных явлений и публичное наказание. Это далеко не так. Описанное происшествие — явление чрезвычайно редкое. Я просмотрел протоколы совета дружины и увидел, что такое же серьезное разбирательство происходило более года назад и вот по какому поводу: два подростка распили бутылку вина. Случай из ряда вон выходящий.

Нельзя не отметить, что в детских коллективах преобладает атмосфера доброжелательности и общей гордости за достигнутые успехи. Примечательно, что поощряются, как правило, не отдельные ученики, а коллектив. Если же кого-то из ребят хвалят, то непременно связывают его личные достижения со всей группой: «Сегодня Петя помог Кате. Теперь его звено шагнуло вперед».

Так и происходит воспитание в коллективе. Для американцев коллективистские методы воспитания ребенка непривычны, а большинству из них могут показаться даже и неприемлемыми. В сознании же советского ребенка семья и коллектив неразрывны, они для него — гарантия безопасности, помощи, источник всех радостей и духовной удовлетворенности. И коллектив, и семья рассматривают дурное поведение ребенка как нарушение основополагающего единства и наказывают ребенка лишением морально-эмоциональной поддержки.

Как же отражается на формировании личности советского ребенка постоянная взаимосвязанность семьи и школы — основных институтов социализации?

Этот вопрос мы сейчас и рассмотрим.

Мать — глава семьи

Возникает естественный вопрос: почему развилась и укоренилась именно такая модель? Как случилось, что советские родители, в особенности матери, столь ласковые со своими детьми, реагируют на непослушание нарочитой холодностью? Быть может, модель унаследована от древней культуры и передавалась из поколения в поколение? Или же тут действует нынешняя общественная структура, а если бы структура изменилась, изменилась бы и модель?

Попытки ответить на этот вопрос содержатся в научных работах (их с каждым годом все больше и больше), посвященных последствиям безотцовщины. Исследования, проведенные в Соединенных Штатах и Норвегии, показали, что отсутствие отца не только отражается на поведении ребенка, но и ведет к тому, что мать его чрезмерно опекает. Оба фактора чаще влияют на характеры мальчиков: в них развиваются черты покорности, беспечности, изнеженности; они легко поддаются влиянию среды. Так, например, обычно пассивные и безответные мальчики из негритянских семей низших слоев, где отсутствие отца — явление довольно частое, с готовностью отдают свою любовь и привязанность уличным шайкам, в которых, чтобы завоевать и сохранить преимущественное положение, нужны сила и агрессивность.

Аналогичные, но не столь крайние формы проявляются в семьях, где отец хоть и есть, но роль его второстепенна.

Изучая связь между статусом родителей в семье и поведением ребенка, я пришел к заключению, что в семьях, где главенствует мать, дети малоинициативны, ждут указаний и решений других. Следует отметить, что асимметричная структура семьи воздействует на мальчиков и девочек по-разному. У ребенка формируется самостоятельность и чувство ответственности в том случае, если в семье правит родитель того же пола, что и ребенок. Мальчики более ответственны, если за дисциплиной в доме следит отец; девочки более активны, если авторитет матери сильней.

Дальнейшие же исследования показали, что наиболее самостоятельные дети обоих полов выходят не из патриархальных или матриархальных семей и не из семей, где отец и мать равноправны; чаще всего такие дети растут в семьях, где оба родителя активно участвуют в воспитании ребенка, но ведут себя по-разному, то есть один берет на себя поддерживающую функцию, другой — дисциплинарную.

Какова же связь между приведенными рассуждениями и воспитанием детей в СССР? Начнем с того, что после второй мировой войны миллионы русских детей росли без отцов. И через 15 лет после войны женщин в Советском Союзе было на 20 миллионов больше, нежели мужчин. Это не ново в истории России. Страна не раз претерпевала годы безжалостных вражеских нашествий, гражданских войн, голода и сдвигов в популяции, которые разъединяли семьи, отрывая мужчин от жен и детей. Отсутствие отца наносит детям материальный и моральный урон; к тому же оно влечет за собой подобие матриархата, а проще говоря, единовластие женщин. Такое положение в семье без мужчины складывается само собой. Но там, где отец присутствует лишь номинально и всем командует женщина, возникают проблемы не менее серьезные. Ныне в Советской стране соотношение полов примерно выравнялось. Это касается мужчин и женщин до тридцатипятилетнего возраста, у которых дети еще маленькие. И все же главенство матери в воспитании отчетливо преобладает. Это вызывается объективными обстоятельствами, то есть командировками отца, частыми вечерними заседаниями и т. п.; но влияние оказывает и педагогическая литература: в книгах, брошюрах, статьях мать на первом месте. К ней обращаются не только как к главному «агенту воспитания», но и как к единственному человеку, правомочному принимать какие бы то ни было решения (вспомним руководство, где говорится о «наказании молчанием» непослушного ребенка; в довольно пространном тексте, обращенном к матери, отец упоминается лишь вскользь).

Возможно, еще большее значение для советского ребенка имеет тот факт, что число женщин вокруг него заметно возрастает, когда он попадает в ясли или детский сад. И хотя в школе, особенно в старших классах, встречаются учителя-мужчины, женщин там все-таки больше, чем в Соединенных Штатах. Выборные должности в школьных коллективах, как правило, занимают девочки (мы посетили более тридцати школ, дворцов пионеров, лагерей). И наконец, как показывают описанные выше драматические случаи с заседаниями советов отряда и дружины, именно девочки оказались наиболее активными поборниками дисциплины; мальчики же были объектами их критики.

Расколотое общество

Стабильный мир маленького городка отступил под натиском стремительно растущих пригородов индустриальных центров. Урбанизация превратила ранее многочисленную семью в нуклеарную, где имеется только двое взрослых. От знакомых лиц оживленной местной округи осталась лишь горстка друзей, до большинства из которых можно добраться только на автомобиле, связаться лишь по телефону. Как это ни парадоксально, но чем больше людей вокруг, тем меньше возможностей для значимых человеческих контактов. Если раньше мир, где жил ребенок, состоял из самых разных знакомых людей, которых он наблюдал в различной обстановке, то теперь для миллионов американских детей местная округа — это не что иное, как сплошное скопление домов, где живут «другие люди». Дома, квартиры стандартизованы до предела, да и люди мало чем отличаются друг от друга. У всех у них примерно одинаковый доход, а образ жизни совпадает до мелочей. Однако ребенок не может наблюдать и эту жизнь, поскольку вся «деятельность» людей в округе сводится к возвращению домой, дозе спиртного, затем обеду, уходу за лужайкой перед домом, просмотру телепрограмм и сну. В современных американских жилых кварталах нередко отсутствуют торговые центры, магазины, предприятия сферы обслуживания. Естественно, что отсутствуют и взрослые, которые бы там работали или проводили время с детьми. Это стерильный мир, где вырастают многие из наших детей, так называемое «городское обновление».

В наши дни опыт, приобретаемый детьми в местной округе, чрезвычайно ограничен. Предпринять что-нибудь — пойти в кино, купить себе мороженое, поплавать, поиграть в мяч — не так просто. Для этого надо куда-то ехать на автомобиле или автобусе. Ребенок лишь изредка может увидеть людей, занятых своим ремеслом. Где все эти механики, портные, владельцы маленьких магазинов? Их либо не видно, либо они вне досягаемости. И нет ни пустующих домов, ни сараев, ни чердаков, куда можно забраться. Вокруг довольно скучный, однообразный мир.

Собственно, и это не имеет решающего значения, поскольку сами дети проводят дома очень мало времени. Школьный автобус увозит их рано, а возвращаются они почти к ужину, когда дома, как правило, родителей еще нет. Если мать не находится на работе по крайней мере полдня (а это относится к каждой третьей американке), все равно она часто отсутствует дома, выполняя ряд социальных обязанностей — визиты к друзьям и знакомым, участие в жизни общины и т.п. Что же касается отцов семейств, то они утром уезжают из дому еще до того, как дети встали, а возвращаются лишь после того, как дети поужинали. Причем не только в будние дни, но порой даже по субботам и воскресеньям отцы предпочитают быть вне дома.

В результате американские родители уже не проводят столько времени с детьми, как это бывало прежде. Такой вывод подтверждается результатами систематических исследований, проводимых автором настоящей книги в течение 25 лет.

Большинство этих научных работ посвящено изменениям в практике воспитания детей в Соединенных Штатах. При анализе проблемы принимались во внимание также и результаты более чем тридцати исследований, проведенных за этот период другими учеными. В первых своих публикациях автор указывал, что полученные данные выявляют тенденцию к общей либерализации отношений между родителями и детьми, в особенности после второй мировой войны.

Бросая ретроспективный взгляд, автор сегодня признает, что эти данные допускают и другое истолкование, выходящее ныне за рамки обычной либерализации. Они свидетельствуют о прогрессирующем ослаблении контактов между американскими родителями и их детьми, в особенности в последние десятилетия. Обращение исследователей из других стран к этой проблеме подтверждает подобный вывод. В частности, интересным было сравнительное исследование поведения родителей в Соединенных Штатах и Западной Германии. Американские ученые, проводившие это исследование, к своему удивлению, обнаружили, что немецкие. родители, строже обращаясь со своими детьми, вместе с тем держатся с ними гораздо эмоциональнее, чаще предлагают свою помощь, вовлекают в совместную деятельность и т.д. Особенно впечатляющей была разница между отцами: американский «дэд» значительно реже, чем немецкий «фати», воспринимается детьми как «хороший товарищ».

Совершенно очевидно, что американцы уступают немцам с точки зрения родительской заботливости, но как они выглядят в этом плане по сравнению с русскими? Принимая-во внимание распространенность детских воспитательных учреждений в Советском Союзе, можно предположить, что у русских меньше близости между родителями и детьми, чем у американцев. Мы не имеем систематизированных данных по этому вопросу, однако наши непосредственные наблюдения, как это ни парадоксально, не дают оснований для подтверждения такого предположения. Как мы убедились, в Советском Союзе, несмотря на существенную роль коллективного воспитания, эмоциональные узы между родителями и детьми чрезвычайно сильны. Чрезмерная материнская опека, свободные проявления симпатии и товарищеский стиль взаимоотношений между родителями и детьми гораздо ярче выражены в советском обществе, чем в нашем. В целом советские родители проводят, пожалуй, немного времени в кругу семьи. Тем не менее в отличие от американских родителей они тратят большую часть этого времени на беседы, игры и другие виды общения с детьми.

Можно сказать, что американское общество по сравнению с другими современными обществами или даже собственным прошлым придает все меньшее значение семье как фактору социализации, хотя это отнюдь не означает ослабления родительской любви или заботливости. Безусловно, мы в Соединенных Штатах не предполагали, что подобная эволюция может произойти, и, конечно, не стремились к ней. Скорее, мы столкнулись здесь с явлением, сопровождающим ряд социальных изменений, которые в своей совокупности способствуют уменьшению значения семьи и ее влияния на повседневную жизнь детей. Урбанизация, запрещение использования детского труда, создание крупных централизованных школ, продолжительные поездки к месту работы, характер застройки жилых массивов, работающая мать, уверения специалистов о благотворности для ребенка возможно большей свободы, соблазн занять детей просмотром телепередач — все эти разнородные признаки «прогресса» привели к тому, что контакты детей с родителями, да и вообще со взрослыми все очевиднее сводятся к минимуму.

Но если ребенок мало общается с родителями или с другими взрослыми, то с кем же он проводит время? Большую его часть он находится вместе с другими детьми — в школе, после школы, по субботам и воскресеньям, а также в праздники. Но круг и этих контактов постоянно сужается. Все отчетливее проявляется тенденция к переходу детей из близлежащей школы в более отдаленную с целью получения «образовательных преимуществ». Обучение в классах, однородных как по возрасту, так и по успеваемости учащихся, послужило своего рода моделью и для других сторон жизни детей. Таким образом, начиная с дошкольного возраста контакты ребенка с другими детьми в значительной степени ограничиваются кругом сверстников одинакового социального положения. Если раньше люди посещали друг друга целыми семьями, скажем Смиты в полном составе приходили в гости к Джонсам, то в наше время подобное «событие» имеет свой «эквивалент» для каждой возрастной группы, вплоть до самых маленьких ребят. В то время как взрослые пьют где-нибудь наверху, в нижнем этаже дети веселятся на своей «лимонадной вечеринке».

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒