К чату присоединяется Нью-Йоркское Чудовище.

Стр 1 из 4Следующая ⇒

Нью-Йоркское Чудовище: Можете начинать, я здесь.

ДеваМолчальница: Мы уже начали.

Нью-Йоркское Чудовище: Я пошутил.

Мистер Андерсон: Мы никогда не знаем, говоришь ты серьезно, или шутишь. Добро пожаловать, Чудовище.

Нью-Йоркское Чудовище: На этой неделе я переезжаю. Пока не знаю куда.

ДеваМолчальница: Я хочу кое-что сообщить.

Мистер Андерсон: Что именно, Молчальница?

ДеваМолчальница: Я приняла решение.

Лягушан: прти прврщение?

ДеваМолчальница: Да.

Нью-Йоркское Чудовище: Зачем тебе губить себя этой глупостью?

Мистер Андерсон: Чудовище, ты не вправе давать оценку решениям других.

Нью-Йоркское Чудовище: Но это же глупо! Зачем рисковать заклятием, когда нет надобности?

ДеваМолчальница: Чудовище, я все очень тщательно обдумала.

К чату присоединяется Медведочеловек.

ДеваМолчальница: Конечно, я рискую. И очень сильно рискую. Если тот парень меня не полюбит, я превращусь в морскую пену. Но ради истинной любви я готова рискнуть.

Медведочеловек: В морскую пену?

Лягушан: нстщая лбвь этго стоит.

Нью-Йоркское Чудовище: Можно мне вставить слово?

Лягушан: Кто мжет тбе пмшать?

Нью-Йоркское Чудовище: Послушай, Молчальница. Все парни — вруны и подонки. Ты рискуешь ради того, кто этого не заслуживает. Неужели ради кого-то можно превратиться в морскую пену?

ДеваМолчальница: Но ты даже не знаешь его!

Нью-Йоркское Чудовище: И ты тоже! Ты под водой, а он — на земле!

ДеваМолчальница: Я знаю то, что мне нужно знать. Он прекрасен.

Лягушан: уврен что тк.

Нью-Йоркское Чудовище: Я стараюсь реально смотреть на вещи…… может, он даже не заметит тебя. Не ты ли говорила, что ради этого тебе придется отдать свой голос?

ДеваМолчальница: Я спасла его, когда он тонул... Не будем об этом.

Лягушан: млчльница, чдвище есть чудвище. У тбя своя глва на плчах.

ДеваМолчальница покинула чат.

Нью-Йоркское Чудовище: простите, трудно быть Чудовищем в Нью-Йорке.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЗАМОК

ГЛАВА 1

В сентябре я переехал. Отец купил дом в Бруклине — старое здание из бурого песчаника — и сообщил, что мы перебираемся туда. Магда самостоятельно упаковала мои вещи.

В доме были старомодные, выступающие вперед окна с красивыми рамами. Я сразу обратил на них внимание. А вообще окна, выходящие на улицy (в этом квартале еще сохранились уличные деревья), во многих окрестных домах закрывали ставнями или жалюзи. Наверное, отцу не хотелось, чтобы я смотрел на деревья. Шучу — скорее, ему не хотелось, чтобы видели меня. В нашем доме были плотные ставни из темного дерева. Даже открытые, они загораживали часть обзора и закрывали дневной свет. Судя по запаху дерева и краски, ставни были совсем новые. К каждому окну подключили сигнализацию, все двери снабдили камерами слежения.

В доме было пять этажей, по площади почти не уступавших нашей манхэттенской квартире.

Первый этаж представлял собой полностью изолированную квартиру с гостиной и кухней. Здесь жил я. В гостиной висела огромная плазменная панель. Под нею располагались DVD-плеер и внушительная коллекция блокбастеров. Все, что нужно такому убожеству, как я.

Моя спальня имела выход на задний двор, в садик, где ничего не росло (я думал, что увижу там колючки перекати-поля). От внешнего мира и случайных глаз двор отгораживал новый плотный деревянный забор. Естественно, и он был снабжен видеокамерой. Отец не хотел, чтобы меня даже случайно кто-то увидел. Я сам не имел никакого желания выходить на улицу.

Раз уж речь зашла об убожестве... В квартире был кабинет с еще одним плазменным экраном, подключенным к PlayStation. Полки завалены играми, но ни одной книги. Наверное, отец решил, что мое дальнейшее умственное развитие ограничится видеоиграми и блокбастерами.

Зеркала в моей ванной комнате не было. Стены радовали глаз свежей краской, но она не могла скрыть то место, где прежде висело снятое зеркало.

Магда успела распаковать мои вещи. Я не хотел, чтобы она вдруг наткнулась на зеркало Кендры и два засохших лепестка розы, поэтому спрятал их в нижнем ящике комода, под грудой свитеров.

Обследовав свой этаж, я поднялся на второй, где обнаружил еще одну гостиную, столовую и вторую кухню. Дом был слишком велик для троих. И почему отец решил переехать именно в Бруклин?

В ванной второго этажа висело зеркало, но я не стал любоваться на себя.

Большая спальня третьего этажа была обставлена скорее как гостиная. Интересно, для кого она предназначалась? Здесь же находился кабинет с пустым книжным шкафом и такой же плазменной панелью, как у меня.

На четвертом этаже я обнаружил три спальни. В самой маленькой стояли незнакомые мне чемоданы. Пятый этаж оказался складом старой мебели, коробок с книгами и виниловыми пластинками. Их покрывал густой слой пыли. Я чихнул. Кстати, отчищать от пыли собственную шерсть — совсем не то, что смахнуть ее с кожи. Я вернулся к себе и встал у стеклянной двери в сад. Пока я разглядывал бурую землю, в спальню вошла Магда.

— А стучаться слабо? — спросил я.

— Ох, извините, мистер Кайл. Я думала, вы в другой комнате.

Заглаживая свой промах, она защебетала, как канарейка:

— Вам нравится ваша спальня, мистер Кайл? Я постаралась расставить мебель, как на той квартире. Смотрите, какая светлая, приятная комната.

— А где отец?

Магда взглянула на часы.

— На работе. Скоро выпуск новостей.

— Я не об этом. На каком этаже он поселился? Я прошелся по всем. Его вещей нигде нет. Наверху чьи вещи?

Магда прекратила щебетать.

— Мои, мистер Кайл.

— Отец переедет позже?

Магда отвела глаза.

— Извините, мистер Кайл. Мы будем жить с вами вдвоем.

Значит, папочка соврал, когда говорил, что «мы» переезжаем. Он не собирался никуда переезжать. Спихнул с глаз долой меня и Магду — мою надзирательницу. Нас двое в этой огромной пятиэтажной клетке. Теперь потянутся однообразные дни, зато отец доволен. Наконец-то я исчез с его глаз, и жизнь вернулась в прежнюю колею. Я глядел на стены, бесконечные стены в комнатах без окон и без зеркал. Стены гостиной были ярко-красными, спальни — изумрудно-зелеными. Когда-нибудь они меня поглотят, и не останется ничего, кроме воспоминаний о красавчике, сгинувшем неизвестно куда. Когда я учился в седьмом классе, один наш ученик погиб в автомобильной катастрофе. Сначала мы плакали, а через несколько дней о нем никто не вспоминал. Прошло всего два года, а я напрочь забыл его имя. Наверное, точно так же в моем классе забудут, что у них учился Кайл Кингсбери. Если уже не забыли.

— Вам нравится ваша спальня, мистер Кайл? — снова защебетала Магда.

— Приятная комнатка. — Я подошел к ночному столику и не увидел там одной привычной вещи. — А где телефон?

Магда замялась.

— Его нет.

— Нет телефона?

— Нет.

Врать она не умела. Ее выдавало лицо.

— Мистер Кайл...

— Мне нужно поговорить с отцом. Он что же, спихнул меня сюда, даже не попрощавшись? Он решил, что мне хватит вот этого?

Я подошел к полке и смахнул часть коробок с дисками на пол.

— Он купил мне дорогую клетку и не испытывает никакой вины за то, что бросил меня. Как же, ведь он ухлопал бездну денег на эту пятиэтажную тюрьму!

Я чувствовал, как изумрудные стены наползают на меня. Обессиленный, я повалился на диван.

— Где телефон? — снова спросил я Магду.

— Мистер Кайл...

— Да перестань ты звать меня мистером! — Я протянул руку и швырнул на пол еще несколько дисков.

— Не корчи из себя дуру! Сколько отец тебе заплатил? Наверное, раза в три больше обычного. Ты ведь не только кухарка и уборщица, ты еще и тюремщица. И за молчание надо добавить. Думаю, ты крепко держишься за эту работу. Ведь если я сбегу, отец тебя прогонит. Таких денег тебе больше нигде не заплатят.

Магда молча смотрела на меня. Мне хотелось спрятать лицо в подушку. Я снова вспомнил ее слова:

«Я боюсь не вас, а за вас».

— Я же злодей, и ты это знаешь. Чудовище. А чудовище и должно выглядеть как чудовище. Ты не боишься, что однажды ночью я проберусь к тебе и придушу во сне? В твоей стране верят в дьявольское отродье?

— Верят, — тихо ответила она.

— А в общем, мне плевать на твою страну. И на тебя тоже.

— Я знаю, что вам сейчас очень плохо...

У меня в голове поднималась непонятная волна, неприятно щипало в носу. Мой отец ненавидел и стыдился меня. Он не пожелал жить со мной под одной крышей.

— Магда, прошу тебя, мне нужно поговорить с отцом. Очень нужно. Не бойся, он тебя за это не уволит. Ему никого не найти на твое место.

Магда колебалась. Наконец она кивнула.

— Я принесу вам телефон. Надеюсь, вам это поможет. Я сама стараюсь.

Она ушла. Что значит «я сама стараюсь»? Она пыталась убедить моего отца не бросать меня, не ссылать в этот дом, но он не захотел ее слушать? Я слышал, как Магда поднимается наверх. Магда — это все, что у меня осталось: кухарка, уборщица, прачка и собеседница. Моя жизнь зависела от нее. Если я ее сильно достану, она вполне может подсыпать отраву мне в еду, и никого это не будет волновать. Я принялся собирать разбросанные коробки с дисками. Вроде бы простое дело, но оно уже не было простым с моими нынешними руками. Они напоминали руки гориллы. Лучше такое, чем медвежья лапа, — у меня хотя бы сохранились большие пальцы.

Через несколько минут вернулась Магда с мобильником. Видно, отец позаботился, чтобы дом отключили от телефонной сети. Очень предусмотрительно.

— Я... я собирал разбросанные диски... Ты меня извини, Магда.

Мои слова ее удивили.

— Все в порядке, — пробормотала она.

— Понимаю, ты не виновата. Что отец велел, то ты и делаешь.

Она подняла последние из валявшихся на полу коробок и поставила на полку.

— Хотите, чтобы я позвонила вашему отцу?

Я взял у нее телефон.

— Сам позвоню. Мне нужно поговорить с ним наедине.

Магда кивнула и вышла из спальни.

— Магда, ну что там еще? — послышался раздраженный голос отца.

— Это не Магда, а я. Нам надо кое о чем побеседовать.

Отцовский тон ничуть не изменился.

— Кайл, у меня дел по горло.

— У тебя всегда дел по горло. Не бойся, я не буду красть твое драгоценное время. И ты его сбережешь, если будешь слушать, а не спорить со мной.

— Кайл, понимаю: ты не в восторге от переезда. Но это лучшее, что я сумел найти. Я постарался создать тебе комф...

— Ты запихнул меня сюда, чтобы избавиться от меня.

— Я действую в твоих интересах. Я оберегаю тебя от посторонних взглядов. От людей, которые не прочь использовать твою трагедию в собственных интересах и...

— Это сладенькая чушь! — Мне показалось, что изумрудные стены опять наползают на меня. — Ты оберегаешь себя. Ты боишься, как бы люди не узнали, что у Роба Кингсбери такой сын.

— Кайл, разговор окончен.

— Нет, не окончен! Не вздумай отключиться. Если ты так сделаешься поеду на Эн-би-си и дам интервью. И поеду прямо сейчас.

Это охладило его пыл.

— Чего ты хочешь, Кайл?

Я хотел, чтобы все стало как прежде. Чтобы я снова ходил в школу, общался с друзьями и радовался жизни. Но это зависело не от отца.

— Мне от тебя нужно не многое. Сделаешь — я останусь в этой резервации. Откажешься — я расскажу о себе всему миру.

— И что же тебе нужно?

— Во-первых, компьютер с выходом в Интернет. Ты боишься, что я выкину какое-нибудь безумство. Например, позову сюда журналистов с фотокамерами. — «И расскажу им, что я твой сын», — мысленно добавил я. — Но я этого не сделаю, если ты выполнишь мои просьбы. Я хочу знать, что происходит в мире. Реально, а не по картинкам из телевизора. Может, найду для себя какой-нибудь форум или чат.

Мои слова звучали так, что мне захотелось заткнуть уши. Просто мыльная опера!

— Ладно. Обещаю.

— Второе. Мне нужен учитель.

— Учитель? По-моему, раньше у тебя не было тяги к учебе.

— Это раньше. Теперь мне нужно чем-то занять время.

Отец молчал, и я продолжил:

— А вдруг это кончится? Вдруг, или постепенно, день за днем. Может, ведьма передумает и вернет меня в прежнее состояние. И кем я буду? Отупевшим невеждой?

Насчет возвращения — я сам в него не верил, да и отец тоже. У меня теплилась другая надежда: а вдруг в Сети я познакомлюсь с какой-нибудь девчонкой? Для этого нужен компьютер. Зачем мне учитель — этого я сам толком не понимал. Отец был прав, раньше я ненавидел школу. Но теперь, лишившись ее, захотел учиться. К тому же с учителем можно общаться. Разговаривать.

— Короче, не хочу отстать от жизни.

— Хорошо. Я подыщу тебе преподавателя... Что-нибудь еще?

Я набрал в легкие воздуха.

— Третья и последняя просьба: я не хочу, чтобы ты меня навещал.

Я сказал об этом, поскольку знал: отцу и самому не хочется сюда приезжать. А его визитов по обязаловке мне не надо. Он бы приезжал «из чувства долга», как в больницу или дом престарелых, не больше чем на пятнадцать минут. И даже в это ничтожное время он бы поминутно смотрел на часы или, еще хуже, говорил по мобильнику.

Я ждал, не станет ли он возражать и изображать хорошего отца.

— Прекрасно, — ответил он. — Если это все, чего ты хочешь...

Роб Кингсбери остался верен себе.

— Да, это все, чего я хочу.

Я отключился первым, чтобы не передумать. И не начать умолять его жить вместе со мной.

ГЛАВА 2

Отец умел действовать быстро. Через неделю у меня появился учитель.

— Кайл, познакомьтесь, — сказала Магда. — Это Уилл Фраталли. Он будет заниматься с вами.

После того как я на нее накричал, она больше не называла меня мистером. Пустяк, но мне стало легче с ней общаться.

Фраталли было около тридцати. Высокий и, как мне показалось, совершенно повернутый на учении. На нем были потертые мешковатые джинсы и синяя рубашка с воротником на пуговицах. По всему чувствовалось: работал в обычной бесплатной школе, причем не ахти какого уровня. Он пришел не один, а с рыжим Лабрадором.

— Здравствуй, Кайл, — произнес Уилл Фраталли.

При виде меня он не вскрикнул и даже не поморщился. Это уже плюс. Однако он вообще смотрел не на меня, а куда-то вбок.

— Проходите сюда, — махнул ему рукой я. — Но мы вряд ли поладим, даже если вы будете смотреть на меня.

Пес глухо зарычал.

Уилл засмеялся.

— Это несколько затруднительно, — сказал он.

— Почему? — удивился я.

— Потому что я слепой.

— Ого!

— Сидеть, Пилот! — приказал он собаке.

Но Пилот беспокойно крутился на месте, отказываясь сесть.

Уилл Фраталли был человеком из другой вселенной. Отец постарался... возможно, даже не он сам, а его секретарша. Мне нашли слепого преподавателя, чтобы он не видел моего уродства.

— Ой, простите. А это... это ваш пес? Он тоже будет жить здесь?

Мне ни разу не приходилось разговаривать со слепыми, хотя они попадались мне на улицах и в метро.

— Да, мы с Пилотом оба будем здесь жить. Твой отец заключил сделку, невыгодную для него.

— Вряд ли. Он не заключает невыгодных сделок. А что он вам рассказал обо мне? Помочь вам сесть?

Я взял его за руку. Уилл вздрогнул и отпрянул. — Прошу тебя больше так не делать. — Извините. Я лишь хотел вам помочь.

— Нельзя хватать людей за руки. Тебе бы понравилось, если бы я тебя схватил? Если желаешь помочь, спроси человека, нуждается ли он в помощи.

— Еще раз простите.

Недурное начало. Но мне придется ладить с этим парнем, иначе я останусь без учителя.

— Так вам помочь?

— Нет, спасибо. Я сам найду место.

С помощью трости, которую я только сейчас заметил, Уилл нащупал путь до дивана и сел. Пес не сводил с меня глаз, будто я был зверем, способным броситься на его хозяина. Потом снова зарычал.

— Он вам подсказывает, куда идти? — спросил я слепого.

Пилота я не боялся. Если он меня укусит, рана мгновенно заживет. Я наклонился и пристально посмотрел псу в глаза.

«Вот так-то, собачка», — подумал я.

Пилот сел, затем лег. Он по-прежнему не отрывал от меня взгляда, но рычать перестал.

— Ты что-то спросил? Ах да, как я нахожу дорогу. Я умею ориентироваться в пространстве. Но если, допустим, впереди лестница и мне нужно по ней спуститься, Пилот останавливается. И я понимаю: надо быть внимательнее.

— А у меня никогда не было собаки, — сказал я.

Я опять говорил какие-то глупости. Неужели слепцу интересно, была ли у какого-то нью-йоркского парня собака?

— Этот пес тоже не твой. У него один хозяин — я.

— Понимаю.

«Два ноль в пользу Уилла».

Я сел напротив слепого. Пилот продолжал глядеть на меня, но его взгляд изменился. Похоже, пес пытался понять, кто я: странный человек или странный зверь.

— Так что мой отец рассказал вам обо мне?

— Он сказал, что с вами произошел несчастный случай. Вы стали инвалидом и вынуждены учиться дома. Наверное, вы прилежный ученик.

— Значит, инвалидом? — засмеялся я. — Очень политкорректное слово, но неверное. Отец назвал мою болезнь?

Уилл заерзал на диване.

— В общем-то, нет. Вам хочется поговорить о ней?

Я покачал головой и только потом вспомнил, что Уилл меня не видит.

— Немного, чтобы вы понимали, кого будете учить. Вся фишка в том, что я совершенно здоров. Я просто стал уродом. Я страшилище.

При слове «урод» брови Уилла слегка изогнулись, но он ничего не сказал.

— Так вот, — продолжал я. — Все тело у меня покрыто шерстью. Густой шерстью, как у вашего пса. Изо рта торчат клыки, а вместо ногтей — когти. Это плохие стороны. Есть и хорошие. Я как будто из тефлона, мне не страшны порезы и раны. Они мгновенно заживают. Наверное, я бы мог стать супергероем. Только, боюсь, с такой внешностью трудно кого-то спасать. Если бы горел дом, при виде меня люди с криком бросились бы в огонь.

Я умолк. Уилл тоже молчал и смотрел на меня, будто видел каким-то иным зрением.

— Ты сказал все, что намеревался?

«Фраза как из старого романа. Кто теперь так говорит? »

— Я не понимаю вас, Уилл. Я вам рассказываю о себе.

— Я слеп, но не глуп. Тебе не удастся меня одурачить. У меня сложилось впечатление... твой отец говорил, что тебе нужен учитель. Если я превратно понял... — Он встал.

— Погодите, Уилл. Я вам сказал правду. Я не хочу вас дурачить. — Я взглянул на пса. — Пилот все сразу понял. Но он не может рассказать вам, насколько я уродлив.

Я протянул к Пилоту руку. Пес зарычал. Чтобы его успокоить, я снова внимательно посмотрел и собачьи глаза.

— Прошу вас, дотроньтесь до моей руки.

Я закатал рукав.

Уилл стал ощупывать мою руку и вдруг испуганно отпрянул.

— Так это не свитер и не рубашка?

— Ощупайте всю руку. Никаких швов.

Я повернул руку, давая ему возможность исследовать ее.

— Не верится, что отец ничего вам не сказал.

— Он только... выставил довольно странные условия для моей работы.

— Какие?

— Твой отец предложил мне невероятно высокую зарплату и кредитную карточку для всех расходов. Не скажу, чтобы я возражал. Он потребовал, чтобы я жил здесь. Деньги будут выплачиваться через какую-то корпорацию, и я не должен допытываться, кто он и почему меня нанял. Он потребовал подписать трехлетний контракт, который наниматель вправе расторгнуть по своему желанию. Если я выдержу три года, он оплатит мой кредит на учебу в университете и дальнейшее обучение. Согласно контракту, я не должен рассказывать об этом журналистам, не должен публиковать никаких книг и статей на эту тему. Я предположил, что ты — юная кинозвезда.

Я невольно расхохотался.

— А отец сказал вам, кто он?

— Да. Бизнесмен.

«Неужели отец думал, что я не расскажу слепцу правду? »

— Теперь продолжим разговор... если вы по-прежнему хотите здесь работать, хотя вы знаете, что я вовсе не кинозвезда. Я урод, больше похожий на зверя, чем на человека.

— А ты хочешь, чтобы я занимался с тобой?

— Да. Вы первый, с кем я разговариваю за три месяца, не считая домработницы и врачей.

Уилл кивнул.

— Тогда я согласен заниматься с тобой. Когда твой отец назвал свои условия, я был в замешательстве. Я никогда не имел дела со знаменитостями, но мне нужны деньги.

Он протянул руку.

Я пожал ее.

— Буду рад учить тебя, Кайл.

— Разрешите представиться. Кайл Кингсбери, сын Роба Кингсбери.

Я пожимал руку Уилла, наслаждаясь его ошеломленным видом.

— Значит, отец дал вам кредитную карточку?

ГЛАВА 3

Всю следующую неделю мы напропалую пользовались возможностями отцовской кредитки. Поскольку я решил учиться всерьез, мы заказали множество книг. Прежде всего учебники, но и художественную литературу (включая книги, напечатанные шрифтом Брайля, чтобы Уилл тоже мог читать). Меня изумляло, как быстро он читает руками. Для его комнаты мы купили мебель и спутниковый приемник. Уилл пытался говорить, что нельзя так разбрасываться деньгами, но не слишком настойчиво.

Я рассказал ему про Кендру и наложенное ею заклятие.

— Выдумки, — заявил он. — Ведьм не существует. Должно быть, какая-то редкая болезнь.

— Вы так говорите, потому что не видите меня. А если увидели бы — поверили.

Я рассказал ему про условия, поставленные ведьмой. Уилл не сознался, но, думаю, хотя бы наполовину он мне поверил.

Дня через два после того, как у нас появились книги, Уилл сказал:

— Почитай «Собор Парижской Богоматери». Думаю, тебе понравится.

Я нашел роман среди прочих книг, загромоздивших стол, и присвистнул:

— Ничего себе! Целых пятьсот страниц. Скукотища, наверное.

— А ты все-таки начни, — предложил Уилл. — В общем, это триллер, но другого времени. И приключений там хватает. А если совсем не понравится, выберем что-нибудь другое.

Но я взялся за роман Гюго. Больше из упрямства. Из желания доказать Уиллу, что я могу читать серьезные книги. Роман поглотил меня. Мне понравилось читать на пятом этаже. Там был старый диван, который я подвинул к окну. Я сидел, переворачивая страницу за страницей. Иногда я отрывался от книги и смотрел на улицу и спешащих по ней людей. Кто-то шел к метро, кто-то в магазины. Ребята моего возраста отправлялись в школу, а иные просто болтались по улице, проматывая уроки. Мне казалось, что я знаю каждого из них.

А потом я вновь нырял в другую эпоху, в историю горбуна Квазимодо, жившего при соборе Нотр-Дам. Я понимал, почему Уилл выбрал эту книгу: моя судьба была очень похожа на судьбу Квазимодо. Сидя на пятом этаже и наблюдая за ньюйоркцами, я представлял, как Квазимодо глядел на парижан и танцующую красавицу цыганку Эсмеральду. Но вокруг был не Париж, а Бруклин, и внизу никто не танцевал.

— Думаю, Виктор Гюго любил потусоваться, — сказал я Уиллу во время одного из наших уроков. — Я бы пригласил его на вечеринку.

Это была шутка. На самом деле от книги веяло безнадегой. Похоже, автор ненавидел людей. Я сказал об этом Уиллу.

— Гюго здорово досталось за этот роман. Его даже обвиняли в подрыве морали.

— Это потому, что священник у него плохой, а уродливый горбун — хороший?

— Отчасти. Если интересно, потом расскажу. А ты очень способный парень. Одолел такую длинную книгу!

— Это не очень-то сложная книга, — ответил я.

Я понимал: Уилл пытался приучить меня к более сосредоточенным занятиям. При мысли об этом я улыбнулся. Я никогда не считал себя способным, но учителя говорили, что я очень способный. Посредственные оценки они объясняли недостатком «прилежания». Обычные слова, которые лишь добавляют проблем с родителями. Впрочем, не исключено, что учителя были правы. Уилл рассказывал, что у слепых отсутствие зрения компенсируется обостренным развитием других чувств, например слуха и обоняния. Вдруг и у меня внешнее уродство повлияло на усиление умственных способностей?

Читал я по утрам, а потом мы с Уиллом занимались и разговаривали. Он любил поспать, и наши уроки раньше одиннадцати не начинались.

В субботу Уилл как-то заспался. Я это не сразу заметил, потому что был поглощен романом. Квазимодо спас Эсмеральду от казни и принес ее в собор, где, по существовавшим тогда законам, ее никто не имел права тронуть. Однако Эсмеральда не могла без содрогания смотреть на своего спасителя — до того уродлив был горбун.

Я зачитался, и только бой часов заставил меня оторваться от книги. Я решил спуститься вниз и разбудить Уилла.

— Уилл! Хватит спать! Я сгораю от желания учиться!

На площадке третьего этажа меня встретила Магда.

— Кайл, Уилла нет дома. У него какая-то важная встреча. Он просил передать свои извинения и сказал, что у вас сегодня выходной день.

— У меня теперь вся жизнь — выходной день.

— Не огорчайтесь. Он скоро вернется.

Читать мне больше не хотелось, и после ланча я полез в Интернет. На прошлой неделе я обнаружил потрясающий сайт, где показывалось, как выглядят разные уголки Нью-Йорка со спутника. Я нашел Эмпайр-стейт-билдинг, Центральный парк, статую Свободы. Даже нашел свой нынешний дом. Круто было бы вот так же посмотреть на Нотр-Дам, собор Парижской Богоматери. Я еще немного поболтался по Нью-Йорку, нашел картинку с собором Святого Патрика. Интересно, какой из двух соборов больше и выше: Святого Патрика или Нотр-Дам[15]? Нет, мне нужен хороший атлас и путеводитель. Недолго думая, я заказал их через Интернет.

Потом мне надоело смотреть картинки, и я перекочевал на сайт MySpace.com. В моей бывшей школе ребята знакомились в Сети. Возможно, я тоже сумею найти девчонку, очарую ее, а потом осторожно объясню свою ситуацию.

Я был зарегистрирован на этом сайте, но никогда не занимался поисками. Не чувствовал необходимости. В своем профиле я по-прежнему выглядел как «нормальный» Кайл. Я добавил еще несколько своих прежних фотографий, расширил сведения о себе, ответил на все вопросы о своих интересах (хоккей), любимом фильме («Гордость и предубеждение»; Слоан заставила меня посмотреть этот тошнотворный фильм, но девчонки ведутся на такую лабуду) и героях (я назвал своего отца, что тоже действовало на девчонок). В поле «кого хотел бы встретить» я написал: «свою настоящую любовь», что было правдой.

Я начал поиски. В моей возрастной категории не было никого, и я попробовал следующую — от 18 до 20 лет. Я знал, что в Сети почти всегда врут насчет своего настоящего возраста. Поисковая система выдала семьдесят пять профилей.

Я стал просматривать профили. Некоторые оказались замаскированными ссылками на платные секс-сайты. Профилей, где встречались слова «необычная», «с нестандартными интересами», «раскованная» и тому подобное, я избегал. Наконец я нашел вполне приемлемый профиль. Правда, ник у девочки был странноватый — Шигррл23, но в Интернете полно идиотских ников. Я стал читать описание.

Меня считают особенной девчонкой. Вряд ли здесь найдутся похожие на меня. Я — голубоглазая блондинка, мой рост пять футов два дюйма. Можете убедиться, взглянув на мои снимки. Люблю танцевать и веселиться с друзьями. Люблю разные сборища. Не терплю зануд. Учусь на актерском факультете Калифорнийского университета. Хочу и дальше развлекаться и жить на полную катушку...

Я достал зеркало.

— Покажи мне Шигррл23, — велел я ему.

В зеркале появилась классная комната, затем лицо девчонки, который было не больше двенадцати. Я тут же удалил ее профиль.

Я продолжал щелкать по профилям. Пытался выбирать профили участниц из других штатов, чтобы оттянуть время встречи. Не скажешь же девчонке, с которой познакомился:

«Ты меня легко узнаешь. Я — чудовище с желтым цветком на лацкане»!

Мне было отпущено два года, чтобы найти свою любовь и добиться взаимности.

— Покажи мне Стардэнсер112, — потребовал я у зеркала.

Оно показало мне сорокалетнюю женщину.

Три часа я бродил по My Space и Xanga[16]. Правильнее сказать, болтался. Или ошивался. Выбрал еще несколько профилей. Проверил их зеркалом и увидел: домохозяйку лет сорока пяти, которая просила у парней их фото в голом виде; старика; десятилетнюю девчонку; полицейского.

Все они представлялись в профилях девушками интересующего меня возраста. Наверное, у полицейского это была работа; думаю, он вылавливал извращенцев. Малолетней врунье я отправил предупреждение. Она рассердилась и ответила, что ей с лихвой хватает материнских нотаций.

В комнате появилась Магда с пылесосом.

— Извините, Кайл. Я думала, вы в другой комнате. Можно мне здесь пропылесосить?

— Конечно, — улыбнулся я. — Гуляю по Интернету. Пытаюсь познакомиться с девушкой.

— Девушкой? — переспросила Магда.

Она подошла, посмотрела на экран ноутбука и почему-то нахмурилась. Ей не нравился такой способ знакомства? Сомневаюсь, чтобы Магда разбиралась в Интернете и понимала, что такое чат.

— Я вам не помешаю, — наконец сказала она и принялась за уборку.

Я продолжил поиски. Несколько кандидатур показались мне более или менее нормальными, но их не было онлайн. Ничего, попробую позже.

Еще полчаса я терзал Google, задавая для поиска слова «чудовище», «превращение», «колдовство», «проклятие». Хотелось узнать, не испытывал ли нечто подобное кто-нибудь еще, и не в сказках братьев Гримм или в «Шреке». Я нашел забавнейший сайт. Создал его некий Крис Андерсон. Там было полно чатов, в том числе и для тех, кто из людей превратился в разных существ. Скорее всего, подростковая тусовка в духе фанатов Гарри Поттера, которым нравится придумывать небылицы. Но я туда еще загляну.

Я слышал, как вернулся Уилл. Но ко мне он почему-то не пошел. Я выключил компьютер и крикнул:

— Эй, Уилл! Каникулы кончились!

Никакого ответа. Я вышел, проверил все этажи. Пусто. Куда мог спрятаться слепой? Пришлось возвращаться к себе.

— Кайл, это ты? — послышался голос Уилла.

В сад он забрался, что ли? Я не был там после первого дня. Меня угнетало зрелище восьмифутового забора, поставленного по распоряжению отца. Я даже шторы почти не открывал, чтобы не видеть этот забор.

— Кайл, будь добр, помоги мне!

Я вышел в сад. Уилла окружали цветочные горшки, кусты, земля и лопаты. Увесистый мешок с землей придавил его к стене.

— Уилл, ну и видок у вас! Будто вылезли из преисподней, — крикнул я ему через стеклянную дверь.

— Я не знаю, какой видок у тебя. Но если такой же, как твои слова, то ты похож на балбеса... Я серьезно, помоги мне.

Я вышел и помог ему поднять мешок с землей. Мешок прорвался, и земля просыпалась. Большей частью — на моего учителя.

— Извини, — сказал я.

Оказывается, Уилл высаживал розы! Розы были повсюду — на клумбах, в горшках, а также кустарники, требующие особых деревянных подпорок. Розы всех оттенков: ярко-красные, желтые, кремовые, розовые и, конечно же, белые. Лепестки белых роз мне сразу напомнили о самой ужасной ночи в моей жизни. Мне не хотелось даже смотреть на них, но я пересилил себя, протянул руку и дотронулся до цветка. Шип! Он вонзился мне в ладонь так, что я подпрыгнул. Мои когти сомкнулись, как в рассказе про льва, поймавшего мышь. Я вырвал шип. Ранка тут же затянулась.

— Куда вам столько роз? — спросил я Уилла.

— Я люблю копаться в земле. Мне нравится запах роз. Я устал от того, что во всех комнатах задернуты шторы. Вот я и подумал: раз есть садик, надо развести цветы. Наверное, это и тебе понравится. В общем, послушался твоего совета и потратил деньги с кредитной карточки.

— А откуда вы знаете, что шторы задернуты? — удивился я.

— В комнате сразу становится холоднее. И еще... но это на уровне ощущений. Я не смогу тебе объяснить. Похоже, что с тех пор, как я здесь появился, ты не видишь солнца.

— И вы думаете, розы в этом крохотном саду все изменят?

Я с размаху ударил по одному из кустов. Куст отомстил несколькими шипами.

— Все это похоже на фильмы канала «Лайф-тайм», — усмехнулся я. — Жизнь Кайла была пуста и полна отчаяния. И вдруг в этой жизни появились розы, которые все изменили. Вы это так себе представляете?

Уилл покачал головой.

— Немного красоты еще никому не мешало.

— А что вы знаете о красоте? — взвился я. — Она же для вас — абстрактное понятие. Или почти абстрактное.

— Я слепой не с рождения. Когда-то я видел, как и ты. У моей бабушки был розовый сад. Она научила меня ухаживать за розами. Бабушка часто повторяла:

«Роза может изменить твою жизнь».

Она умерла, когда мне было двенадцать. И в тот же год я начал терять зрение.

— Начали? — повторил я, думая над его словами.

Да, роза действительно может изменить жизнь. Весь вопрос, в какую сторону?

— Сперва я перестал видеть в сумерках. Потом появилось туннельное зрение[17]. Тут я просто озверел. Я любил играть в бейсбол и играл неплохо. А с туннельным зрением уже не поиграешь. Дальше хуже... А вскоре пришлось осваивать азбуку Брайля.

— Представляю, какой это был шок для вас.

— Спасибо за сочувствие, но ведь мы с тобой не на канале «Лайф-тайм», — усмехнулся Уилл и понюхал красную розу. — Ее запах напоминает мне о прежних временах. Мысленно я и сейчас вижу розы.

— Я не ощущаю никакого запаха, — признался я.

— Закрой глаза.

Я закрыл. Уилл коснулся моего плеча, развернув в сторону цветов.

— Теперь действительно пахнут!

Я вдохнул воздух. Он был насыщен ароматом роз. Но запах сразу же напомнил мне тот вечер и ночь. Я увидел себя на сцене вместе со Слоан, потом у себя в комнате, где меня поджидала Кендра. В животе появилось противное ощущение, будто скручивались кишки. Я попятился.

— А откуда вы знали, какие розы покупать? — спросил я, не открывая глаз.

— Я заказал все, что хотел. Надеюсь, заказ исполнили в точности. Когда розы привезли, я их снабдил цветными метками. Я чуть-чуть различаю цвета.

— Неужели? — недоверчиво спросил я, все еще стоя с закрытыми глазами. — Тогда скажите, какого цвета вон те розы?

Уилл отошел от меня.

— Наверное, ты говоришь про розы в горшке, на котором нарисована голова купидона?

— На голову я не обратил внимания. Какого они цвета?

— Белые.

Я открыл глаза. Белые! Розы, вызвавшие у меня столь сильные воспоминания, были белыми. Мне вспомнились слова Магды:

«Тот, кто не умеет видеть драгоценное в жизни, никогда не будет счастлив».

— Хочешь помочь мне посадить их?

Я пожал плечами.

— Помогу. Все лучше, чем слоняться по комнатам.

Незрячему Уиллу пришлось показывать мне, сколько земли насыпать в горшок, сколько мха и подкормки добавить.

— Городскому парню не приходилось этим заниматься? — поддел он меня. — У вас в квартире совсем не было цветов?

— Были. У отца договор с какой-то фирмой. Оттуда раз в неделю привозили цветы. Флорист сам менял композиции. Отец говорил, что каждый должен заниматься своим делом.

Уилл показал мне, как правильно сажать розовый куст на клумбу.

— Магда любит белые розы, — сказал я.

— Почему бы тебе не отнести ей несколько штук?

— Не знаю...

— Между прочим, это она предложила оживить сад. Магда рассказала, что по утрам ты забираешься наверх и смотришь из окна на улицу. «Как цветок, ищущий солнца», это ее слова. Она беспокоится о тебе.

— С чего бы это?

— Не представляю. Возможно, у нее доброе сердце.

— Сомневаюсь. Просто ей за это платят.

— Ей платят за приготовление еды и уборку, а не за то, какое у тебя настроение.

Он был прав. Отец не требовал от Магды, чтобы она создавала мне хорошее настроение. Я только и умел, что грубить ей, а она делала для меня то, чего вовсе не обязана была делать. Как и Уилл. Его не нанимали розы сажать.

Я выкопал ямку для следующего куста.

— Уилл, спасибо за сад.

— Не стоит благодарности, — ответил он и бросил мне мешочек с подкормкой.

Позже я срезал три самые красивые белые розы и понес их Магде. Я хотел вручить их сам, но это вдруг показалось мне глупым. Я просто положил розы возле кухонной плиты. Я надеялся, что Магда поймет, кто принес ей розы. Потом, услышав ее шаги в коридоре, я сделал вид, будто сижу в туалете, и громко попросил оставить поднос у двери.

ГЛАВА 4

12 3 4 Следующая ⇒