Доступ к внутреннему знанию: виртуальное пространство

Этот раздел главы был написан для журнала " Изменение"
института гештальттерапии в Торонто, в июне 1980.

В 1960 году, предлагая тест Роршаха пациенту, затрудняющемуся в выражении своих мыслей, я не получил ответа ни на одну из карточек, и не знал, что мне делать. Я взял снова первую карточку и сказал пациенту: " Я знаю, что вам это не кажется похожим на что-то, но если бы это было на что-то похоже, то на что? " – Он сразу же ответил: " О, если бы это было на что-то похоже, это было бы похоже на бабочку". – " О, сказал я, – если бы это была бабочка, где именно была бы она расположена на карточке? " – Мы снова прошли все карточки с этим новым вопросом, и он давал весьма сложные ответы.

Таков был мой первый опыт использования техники или, скорее, способа обращения с опытом, который я называю виртуальным пространством или, иначе говоря, пространством возможности. Это оказалось чрезвычайно полезным во многих формах. Кроме того в этом есть интересные и поистине глубокие моменты относительно того, как люди представляются и что они есть. Эта техника довольно близко соответствует, теоретически и практически, гештальт-подходу. Книга О.Вейнингера " Виртуальная Философия" была одной из опор раннего гештальтизма. Я сотни раз использовал буквально ту форму, которая была описана – " Если бы вы знали ответ, каким он был бы? ". Постепенно возникало все больше различных вариаций, часто с такой же удивительной спонтанностью, как первая находка.

Я начал обнаруживать, что люди, по-видимому, знают гораздо больше о своем будущем, чем они знают, что знают. Например, человек говорит, что ему кажется, что жена собирается его бросить, но он не знает, так ли это. Я предлагаю ему на минутку притвориться, что он знает – неожиданно из этой позиции он оказывается вполне уверен, что это так. Будучи очень рациональным в это время, я много думал об этом феномене, пытаясь как-то разобраться в нем. Одна формулировка показалась мне отражающей суть, и сегодня она кажется значимой. Ответить на вопрос в контексте, так сказать, определенности: " На что похоже чернильное пятно? " – " Оно похоже на бабочку" – значит быть открытым тому, что ты ошибаешься. В таком случае я, тестирующий, могу сказать: " Что, что за глупости ты говоришь, какая же это бабочка?!! " – и тестируемый в ловушке.

Если же он отвечает в контексте, так сказать, возможности, говоря: " Если бы это было на что-то похоже, это могло бы быть похоже на бабочку", – он в безопасности. Если я выступлю со своими упреками, он может просто сказать: " Я же не сказал, что это похоже на бабочку, я только сказал, что если бы это было похоже на что-то, то могло бы быть похоже на бабочку". Человек таким образом избегает дилеммы правильно-неправильно, в которой большинство людей безнадежно путаются.

Сущность виртуального подхода в том, чтобы отойти от ограничивающих сторон повседневного практического эго, которое слишком буквально, слишком реалистично и подвержено проблеме правильно-неправильно. Все эти качества прекрасны для определенных целей, но мешают широте и свежести взгляда. Сигналом того, что вам удалось совершить этот прыжок в виртуальное или возможное, может стать внезапная свежесть и новизна мышления и восприятия, а также, парадоксальным образом, – ощущение уверенности и определенности. В действительности это чувство уверенности не парадоксально: если ошибаться нехорошо, а оно так и есть в повседневном мире, то нужно быть осторожным и проверяющим. Если можно ошибаться, если это " окей", точнее, если правильно и ошибочно не оцениваются, тогда я могу позволить себе безопасно ощущать уверенность. Не удивительно, что одним из способов использования этой техники стала практика ограничения сомнений. Клиент говорит: " Я хочу оставить работу, но не знаю, когда лучше это сделать". Я прошу его найти дату, которая очевидно преждевременна: клиент не может предположить, что сделает это так скоро. После этого я прошу установить возможную самую позднюю дату, время, когда он уверен, что уже оставит эту работу. Когда мы установили промежуток – " Ясно, что не раньше 1 апреля, и уж конечно не позже августа", – я начинаю двигаться от обеих границ к середине: " Как насчет 1 мая? ". " Раньше чем в июле кажется это возможным? ". Когда людей спрашиваешь таким образом, варьируя форму вопросов, оказывается, что человек может быть очень точно чувствует, когда именно он собирается сделать нечто и сомнение исчезает. Подобная процедура работает и в других случаях.

Вот другая подобная техника. Когда пациент кончает описание проблемы, я спрашиваю вполне серьезно и прямо, разрешима ли проблема так, как она доставлена. После разных уверток и избеганий прямого ответа весьма часто люди начинают с удивлением понимать, что на каком-то уровне знания они считают проблему неразрешимой, хотя на другом уровне они только что закончили ее развернутое описание. Поразительно – для меня и для них – пережить два столь различных, противоречащих друг другу способа организации данных.

Одним из способов представить себе эти одновременно существующие и противоречащие друг другу организации – это особое осознание. Коротко говоря, предполагается, что способы думать, чувствовать, форма отношения и позиции, и вид действования связываются в упаковки или создают роли, существующие, как самостоятельное целое. Только не спрашивайте меня, в каком пространстве! Так, если обычно бережливый человек вдруг проявляет щедрость, это не значит, что он неожиданно стал щедрым, а все остальное в нем не изменилось. Скорее, он соскользнул в другое целое, и внимательный наблюдатель может при этом заметить множество других изменений в его чувствовании, мышечном тонусе, движениях и пр. Он сейчас не старый скряга Джо, а Джо щедрый. Многие теории личности придерживаются этой точки зрения. Например, трансакционный анализ называет это эго-состояниями. Мне из трансакционных состояний больше всего нравится Маленький Профессор – эго-состояние наблюдающего, лишенного предрассудков, ребенка, который видит то, что есть, – то есть Голого Короля. Психосинтез называет это субличностями. Эти состояния привязаны к определенным стимулам, и могут быть вызываемы ими – так женщина перестает быть студенткой и превращается в мать, как только она слышит плач своего ребенка.

Виртуальное пространство может позволить принять свойства иных личностей, которые еще не существовали организованным образом до этого момента. Так, если пациент отрицает способность к чувству определенного качества, например, уверенности в себе, я спрашиваю, знает ли он кого-нибудь, кто уверен в себе. Конечно да, иначе у него не было бы такого представления. Становясь этим человеком в порядке ролевой игры, он начинает принимать и организовывать элементы чувствования и действия, которые необходимы для этого опыта, и уже есть в такой степени, что это удивляет его. Имя представителя качества во внутренней картинке может быть временным якорем для образования этой группировки, пока он не начнет более устойчивое собственное существование.

Одна из наиболее разработанных и сложных форм использования этой идеи называется консультант. Когда пациент кажется безнадежно запутанным в множестве пересекающихся проблем, я драматически довожу ситуацию до кульминации и говорю с подчеркнутой значительностью, что крайне сложные проблемы требуют крайних решений, объявляя, что я решил обратиться к Консультанту. Затем я рассказываю, как замечательно мудр, компетентен и знающ этот консультант. Я отмечаю, что формальная обученность здесь не существенна, но важна глубокая и точная осведомленность во всех обстоятельствах жизни пациента. Я учу пациента оказывать должное уважение консультанту, организуя для него удобное место, подчеркивающее его значимость.

К этому моменту намеки, которые я использую при подготовке, уже делают свое дело в сознании пациента, так что он не слишком удивляется, когда оказывается, что он-то и будет играть роль консультанта. Я объясняю ему, что я понимаю, что в данный момент он не знает, как это делать, но когда он будет сидеть в надлежащем кресле и когда ему будут задавать вопросы правильным образом, он будет знать. Затем я обсуждаю с пациентом, какие именно вопросы больше всего нуждаются в помощи консультанта. После этого мы оставляем какой-нибудь физический символ присутствия пациента на его стуле, он выходит из комнаты, стучится, вновь входит, встречаемый надлежащим образом, как КОНСУЛЬТАНТ.

Затем мы более или менее подробно обсуждаем проблему, причем консультант указывает решения, предлагает что-то и т. д. Часто таким образом возникают весьма примечательные решения, и люди очень удивляются тому, что возникает у них самих в этом состоянии. Некоторые пациенты отмечают, что они сохраняют эту игру в дальнейшем, создавая таким образом новое эго состояние, – другие удовлетворяются результатами одного сеанса.

Временами я просто теряюсь перед возможностями, которые открывают этот подход. Почти любое состояние, какое только можно вообразить, потенциально может быть организовано, закреплено и сделано приемлемым. Временами я перехожу в некую трансперсональную субличность, которая полагает, что, может быть, любое знание доступно любому человеку, если он может организовать и укрепить подходящее состояние. Я сам, как более трезвая и критичная личность, в это не верю..., но все же... Я начинаю смотреть на гипноз, как на возможное средство расширения этих возможностей, но, к счастью, многое возможно и без таких вспомогательных средств. Вы можете начать использовать эти идеи и этот способ работы прямо сейчас, в вашей текущей жизни и практике, если уже не начали. Что? Вы говорите, что вам негде это применить? Хорошо, а если бы было где, то где это было бы?

Глава 6

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒