В начале марта первое земское ополчение двинулось к Москве.

⇐ ПредыдущаяСтр 217 из 295Следующая ⇒

Уличные бои в Москве 19–20 марта 1611 г. Уже в феврале 1611 г. в столице Русского государства против интервентов назревало восстание, которое приурочивалось к моменту подхода к Москве земского ополчения. Существовал, по-видимому, какой-то руководящий центр, готовивший восстание. «В Москву, — пишет Стадницкий, — задолго до восстания из подмосковных местечек и деревень сходились люди под предлогом искания защиты, тайно принося с собой оружие, приходили и солдаты Ляпунова, тайно переодевшись в городское платье, их никто не узнавал, так как они смешивались с городской чернью»{214}. Против интервентов планировался одновременный двойной удар — извне и изнутри столицы.

Изменник боярин Салтыков советовал польскому командованию спровоцировать преждевременное выступление московских патриотов с тем, чтобы расправиться с ними до прихода земского ополчения. 17 марта 1611 г. после традиционного шествия патриарха в Кремль «на осляти» (в вербное воскресенье) Салтыков говорил польским панам о том, что они упустили случай расправы с москвичами: «Ныне был [178] случай и вы Москвы не били, ну так они вас во вторник будут бить»{215}.

Интервенты знали о приближении к Москве земского ополчения и готовились к обороне. 19 марта они вытаскивали пушки на стены Китай-города, заставляя московских извозчиков помогать им. Возникший при этом спор послужил поводом стихийного начала вооруженного восстания московского «черного люда» против захватчиков. В бой с врагом вступили посадские люди, холопы, крестьяне и ратники ополчения, пробравшиеся в Москву, а затем к ним присоединились и некоторые представители высших классов в качестве бойцов и организаторов восставших.

Такими организаторами уличных боев явились: на Сретенке — соединившийся с пушкарями князь Д. М. Пожарский, на Кулижках — И. М. Бутурлин, в Замоскворечье — дворянин И. Колтовский.

О тактике восставших наиболее полно сообщает Маскевич, участник боев с москвичами. «Русские, — пишет он, — свезли с башен полевые орудия и, расставив их по улицам, обдавали нас огнем. Мы кинемся на них с копьями, а они тотчас загородят улицу столами, лавками, дровами; мы отступим, чтобы выманить их из-за ограды, — они преследуют нас, неся в руках столы и лавки, и лишь только заметят, что мы намереваемся обратиться к бою, немедленно заваливают улицу и под защитой своих загородок стреляют по нас из ружей; а другие, будучи в готовности, с кровель и заборов, из окон бьют по нас из самопалов, кидают камнями, дрекольем... Жестоко поражали нас из пушек со всех сторон. По тесноте улиц, мы разделились на четыре или на шесть отрядов; каждому из нас было жарко; мы не могли и не умели придумать, чем пособить себе в такой беде, как вдруг кто-то закричал: «Огня! Огня! Жги домы!..» Занялся пожар: ветер, дуя с нашей стороны, погнал пламя на русских и принудил их бежать из засад»{216}.

Для тактики уличных боев москвичей были характерны подвижные баррикады как средство наступления восставших против конницы и использование орудий.

На следующий день, 20 марта, бои возобновились. За ночь москвичи создали «острожки», вооружив их пушками. Такой опорный пункт на Лубянке оборонял Пожарский, где он получил тяжелые ранения и был отправлен в Троице-Сергиев монастырь.

Восставшие перешли в наступление и стали теснить к центру [179] польских феодалов и их немецко-венгерских наемников. В середине дня на помощь интервентам из Можайска прибыл полк Струся, но путь к Кремлю ему преградили москвичи и огонь.

Москва продолжала гореть и 20 марта, так как накануне вечером польское командование отдало приказ «зажечь весь город, где только можно». Для выполнения этого приказа было выделено 2 тыс. немцев, отряд польских пеших гусар и две хоругви польской конницы. Поджигатели выступили из Кремля за два часа до рассвета, и ко времени появления полка Струся столица уже пылала.

«Пламя охватило дома, — пишет Маскевич, — и, раздуваемое жестоким ветром, гнало русских... Уже вся столица пылала. Пожар был так лют, что ночью в Кремле было светло, как в самый ясный день, а горевшие дома имели такой страшный вид и такое испускали зловоние, что Москву можно было уподобить только аду, как его описывают. Мы были тогда безопасны: нас охранял огонь»{217}.

21 марта интервенты продолжали жечь город. «Мы действовали в сем случае по совету доброжелательных нам бояр, которые признавали необходимым сжечь Москву до основания, чтобы отнять у неприятеля все средства укрепиться... Смело могу сказать, что в Москве не осталось ни кола, ни двора»{218}.

Уничтожение города было для интервентов средством борьбы с народным вооруженным восстанием. Сжечь же деревянный город нетрудно.

Часть жителей столицы, способных носить оружие, присоединилась к подходившему с разных направлений земскому ополчению.

* * *

Гонсевский пытался разбить ополчение по частям на подступах к Москве. Прежде всего против подходивших казаков Просовецкого выступил Струсь, возглавлявший 700 всадников.

Отряд Просовецкого шел «гуляй-городом, то есть подвижною оградою из огромных саней, на которых стояли ворота с несколькими отверстиями для стреляния из самопалов. При каждых санях находилось по 10 стрельцов: они и сани двигали и, останавливаясь, стреляли из них, как из-за каменной стены. Окружая войско со всех сторон: спереди, с тыла, с боков, эта ограда препятствовала нашим копейщикам добраться до русских: оставалось сойти с коней и разорвать [180] ее. Так и сделали»{219}. Но противнику удалось прорвать один из фасов гуляй города, и казаки вынуждены были отступить, не проявив особого упорства в бою.

Из сообщения Маскевича мы знаем устройство и боевое применение гуляй-города на походе в зимней обстановке. Для конницы он оказывался непреодолимым препятствием, и для атаки приходилось спешиваться.

Марта по рязанской дороге подошли главные силы земского ополчения и расположились у Симонова монастыря, окружив себя обозом. Поляки вышли за крепостные стены с целью разбить ополчение в полевом бою. Но их атаки были отражены, и интервенты сели в осаду по линии стены Белого города.

Земское ополчение в социальном отношении было неоднородно. Хотя «черные люди», дворяне и дети боярские заявляли о том, что они «в одной мысли», однако классовые интересы дворян и детей боярских резко расходились с интересами казачества, выражавшего интересы холопов и крестьян. Углубление и обострение этого противоречия привело в конечном счете к распаду первого ополчения.

Ляпунова, являвшегося главным руководителем ополчения, зарубили казаки, которых сумел спровоцировать Гонсевский подложной грамотой. Вслед за этим «отойдоша все от Москвы прочь койждо по своим градом»{220}. Остатки ополчения возглавляли авантюрист Заруцкий и бездарный военачальник Трубецкой, не сумевшие полностью блокировать сидевших в Москве интервентов, получавших от Ходкевича, Сапеги и Лисовского подкрепления и снабжение.

Победа русского народа над интервентами. Распад под Москвой первого земского ополчения нанес большой ущерб делу борьбы за независимость Русского государства. Однако интервентам не удалось подавить волю народа к сопротивлению, освободительная борьба расширялась. Возникло централизованное руководство, которое создало материально-техническую базу народного ополчения и умело направляло ее боевую деятельность.

Во главе всенародного освободительного движения оказался теперь Нижний Новгород, по своему богатству занимавший в то время шестое место среди русских городов.

1 сентября 1611 г. начал свою деятельность в должности посадского старосты Кузьма Минин, человек умный и энергичный. Он первый бросил клич о необходимости сбора сил и средств для борьбы с интервентами. Призыв Минина нашел живой отклик среди нижегородского населения, а затем и во [181] многих других городах. Начался сбор пожертвований на содержание ополчения.

В мирском приговоре было записано: «Что быти им во всем послушными и ни противиться ни в чем, а для жалованья ратным людям имать у них деньги, а если денег не достает, имать у них не токмо животы их, но и жен и детей имая от них закладывать, чтобы ратным людям скудости не было...»{221}

Средства для содержания ополчения складывались из добровольных пожертвований и сбора «пятой деньги» с посада, городских монастырей и монастырских вотчин. Минин официально назывался «выборным человеком». Он являлся организатором ополчения и распорядителем средств, собираемых для содержания рати.

Воеводой ополчения был избран опытный в военном деле, сражавшийся уже с интервентами князь Д. М. Пожарский, показавший себя «честным мужем, кому заобычно ратное дело... и которь и во измене не явился»{222}. Деятельность Пожарского характеризуется осмотрительностью, политической прозорливостью, твердостью и настойчивостью в достижении поставленной цели.

В земское ополчение прежде всего принимали служилых людей, которым «ратное дело заобычно». Таковыми являлись дворяне, дети боярские, стрельцы, пушкари. Принимались добровольцы из посадских людей, собирались и даточные люди, т. е. крестьяне. К ополчению присоединялись отряды партизан и мелкие группы казаков. От услуг иностранных наемников Пожарский категорически отказывался.

При походе на Москву у Троице-Сергиева монастыря отряд наемников изъявил желание присоединиться к ополчению. На это предложение наемникам был дан следующий ответ: «...Вас, начальных людей, за ваше доброхотство похваляем... но тому удивляемся, что вы в совете с француженином Яковом Маржеретом... Да и наемные люди из иных государств нам теперь не надобны... Теперь все Российское государство избрало за разум, правду, дородство и храбрость к ратным и земским делам стольника и воеводу князя Димитрия Михайловича Пожарского-Стародубского... Где соберется доходов — отдаем нашим ратным людям, а сами мы, бояре и воеводы, дворяне и дети боярские, служим и бьемся за св. божий церкви, за православную веру и свое отечество без жалованья... Так, уповая на милость божию, оборонимся и сами, без наемных людей...»{223}

По целям, составу и источникам материальных средств второе земское ополчение было широкой народной вооруженной [182] организацией, которую возглавляли умные политические и опытные военные деятели. Характерно, что денежное жалованье ратникам ополчения выдавалось не по социальному признаку, а в зависимости от боевого опыта и военных знаний. Ратные люди верстались по четырем окладам (от 30 до 50 руб.).

Первоначальной тыловой базой ополчения являлась территория Среднего Поволжья и Севера. Первая стратегическая задача заключалась в расширении базы похода на Москву путем освобождения от интервентов Владимиро-Суздальского края и таким образом лишения захватчиков одного из основных районов их фуражировок. Вторая стратегическая задача была — овладеть и закрепиться в Верхнем Поволжье, чтобы иметь в своих руках важные дороги территории Севера, по которым шли на соединение с Пожарским ополчения северных земель.

Узлом дорог Верхнего Поволжья был Ярославль, явившийся объектом военных действий. Казацкий атаман Заруцкий, враждебно относившийся ко второму земскому ополчению, предпринял попытку захватить Ярославль. Хорошо понимая стратегическое значение этого пункта, Пожарский решил упредить казаков. С этой целью в середине февраля 1612 г. он выслал передовой отряд во главе с воеводой Лопатой-Пожарским, а в начале марта в поход к Ярославлю через Кострому выступили и главные силы ополчения.

⇐ Предыдущая 212 213 214 215 216217218 219 220 221 Следующая ⇒