Жизнь, со своей стороны, идет им навстречу. Она не особенно жалует мужчин, но благосклонно относится к женщинам. Первые живут меньше, вторые — больше.

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 12Следующая ⇒

Различия, отмеченные в первом пункте, базируются на связи мужского пола с поставкой в будущее качества, а женского — с поставкой количества. Развивая тему “борцов и поставщиков”, в данной главе мы выяснили, что мужской пол является олицетворением тенденции изменчивости, он представляет собой революционное начало. Мужчины, осуществляя ротацию качеств, испытывают на себе и привносят новинки, корректируют движение системы, постоянно выводят её и держат на линии оптимума. Женский пол, напротив, олицетворяет тенденцию устойчивости, он являет собой консервативное начало. Женщины призваны сохранять накопленное биологическое и социальное достояние.

3. Отдельно взятый мужчина, принадлежа к революционному полу, выступает как консерватор. Чертами мужского характера являются твёрдость, настойчивость, категоричность, упрямство... На индивидуальном уровне женщина, будучи представителем консервативного пола, проявляет себя как пластичное, в некотором смысле революционное (открытое для перемен) существо. Среди компонентов женского характера мы отмечаем мягкость, покладистость, уступчивость, понимание...

Характеры мужчин и женщин находятся в согласии с их телесной организацией.

4. Мужчины более реактивны, чем женщины. Высокая реактивность позволяет мужчинам проводить эффективную индикацию среды и, чутко улавливая её изменения, формировать спектр качеств и половую пропорцию следующего поколения, то есть оперативно корректировать движение системы (вида). Женщины задают импульс долговременного устойчивого движения, обеспечивают инерцию системы.

5. Мы также должны занести в свой актив и найденные нами два варианта ротации качеств: экстенсивный и интенсивный. Первый реализуется в более или менее нормальных условиях и связан с мужским полом. Такая ротация оперативно, быстро откликается на незначительные изменения среды. Второй вариант вводится в действие в угрожающей ситуации, когда к выправлению качества вынуждены подключиться и женщины. Для включения механизма интенсивной ротации требуется достаточно длительное пребывание системы в кризисном, тяжёлом положении. В дальнейшем в центре нашего внимания окажется “мужской” вариант ротации, точнее, его различные проявления, так называемые феномены. “Женским” мы не будем заниматься ввиду его перманентного присутствия практически в неизменном виде на протяжении многих десятилетий.

Таковы итоги главы. Однако у нас есть повод подвести и промежуточные итоги всего исследования. Что нам удалось сделать? Если говорить кратко, мы проанализировали противоположные качества полов, связали пары качеств между собой и, в сущности, выяснили, что такое полы и каково их назначение в природе. Таким образом, мы близки к завершению блока работы, посвящённого диалектике полов. В следующей главе мы сосредоточим наше внимание на одном, но при этом очень важном, вопросе: почему возник полярный — половой — способ воспроизводства?

***********************************

Глава V

ПОЛЫ: НЕОБХОДИМОСТЬ

ИЛИ СЛУЧАЙНОСТЬ?

Полы появились на определённом этапе развития жизни. На то, видимо, были свои причины. Весь мир стоит на прочном причинно-следственном основании. Тогда не логично ли было начать работу с предшествующих формированию полов обстоятельств, с причин их появления и лишь после этого перейти к рассмотрению самих полов? Почему мы телегу поставили впереди лошади? Уверены, что поступили правильно. Во-первых, диалектический метод не запрещает подобных инверсий. Во-вторых, если бы мы начали работу с причин, вы, уважаемый читатель, оказались бы в очень невыгодном положении. Разумеется, мы не могли этого допустить.

Вы заинтригованы? Потерпите немного. Через несколько минут вы наверняка согласитесь, что иногда лучше запрягать вопреки очевидной целесообразности.

Однако всё по порядку.

Тысячелетие за тысячелетием отбивает свой ритм конвейер жизни. Поколения сменяются поколениями, с суровой педантичностью действует ровесник жизни естественный отбор, живое распространяется по планете, занимает, казалось бы, совершенно непригодные для существования, экстремальные ниши. Значительную часть своего исторического пути биологический мир проделал, и, надо сказать, весьма успешно, не зная деления на полы. Да и сейчас подавляющее большинство живущих составляют бесполые существа.

Вы скá жете, что это относится к простейшим? Да, верно. Но и среди высокоорганизованных животных и растений встречаются виды, которые могут размножаться партеногенетически, т.е. девственно, без оплодотворения яйцеклетки [См.: Геодакян В. Два пола. Зачем и почему? // Наука и жизнь. 1966. № 3. С. 99; Неелов А. В. Рыбы. — Л., 1987. С. 87; Брусиловскиий А. И. Жизнь до рождения. — М., 1991. С. 47-48.].

Девственное размножение мы находим у тлей, палочников, орехотворок. Летом не нуждаются в услугах самцов некоторые ракообразные. Иногда без участия индюка развиваются яйца индюшек. Весьма своеобразен способ размножения серебристых карасей. В некоторых водоёмах живут только самки. Развитие их икры стимулируется сперматозоидами другого вида карася, линя или карпа. Слияния ядер женской и мужской половых клеток в таком случае не происходит, и потомство полностью состоит только из самок серебристого карася. А на берегах озера Севан обитают ящерицы, которым не нужны ни свои самцы, ни чужие. Они откладывают неоплодотворённые яйца, из которых выводятся исключительно самки.

Есть примеры и искусственного партеногенеза. Ещё в конце XIX века русский зоолог Тихомиров доказал, что яйца тутового шелкопряда начинают развиваться после кратковременного воздействия на их оболочки серной кислоты.

В начале XX столетия широкие опыты по искусственному партеногенезу ставил американский учёный Лёб. В своих экспериментах он стимулировал развитие яйцеклеток морских ежей и других иглокожих органическими кислотами (масляной, валерьяновой, уксусной), бензолом и хлороформом.

Яйца лягушки Лёб заставлял делиться простым уколом иглы. “Зачатых” подобным образом головастиков исследователю удалось довести до взрослого состояния.

Вскоре оказалось, что даже столь высокоорганизованное животное, как кролик, может появиться на свет без участия самца. Для этого надо извлечь из организма крольчихи созревшую яйцеклетку, воздействовать на неё повышением температуры, механически или химическими веществами, а затем вновь поместить в чрево матери. Далее последует обычное развитие, и родится крольчонок, способный превратиться во вполне нормальное взрослое животное.

И вот последняя новость — знаменитая овечка Долли. На очереди — клонирование человека.

Ознакомившись с нашим мини-очерком о партеногенезе, кто-то, наверное, вспомнит и о непорочном зачатии. А ежели оно возможно, если клонированию человека в принципе ничто не препятствует, столь ли уж необходимы эти мужчины? Одни с ними хлопоты.

Что касается непорочного зачатия, то мы имеем всего лишь один “достоверный” пример такового. Однако надо предполагать, что в опыте, поставленном две тысячи лет назад, не было устранено влияние определённых внешних факторов. Дело в том, что партеногенетическим путём на свет может появиться только девочка. В организме матери нет Y-хромосом. Видимо, нет их и у святого духа. Он ведь нематериален. А чудесами наука, как известно, не оперирует. Так что cherchez un homme.

Необходимы ли мужчины? Разумеется, да. Половая дифференциация, решительно и полностью разводя функции поступательного и корректирующего движения, прикрепляя их, соответственно, к женщинам и мужчинам (самкам и самцам), делает систему исключительно чувствительной, даёт ей возможность, быстро продвигаясь вперёд, оперативно реагировать на малейшие изменения среды и, что особенно важно, позволяет обходиться без сколько-нибудь существенных затрат “живого материала”. По сравнению с абсолютно слепым, “растратным” и некомбинационным бесполым способом размножения — выигрыш огромный. Бесполое размножение делением (между прочим, непорочное зачатие является его вариантом) соотносится с раздельнополым, как сплав по порожистой реке на бревне и на послушной веслу байдарке. Уступая гермафродитному типу размножения в комбинаторике, раздельнополый, несомненно, выигрывает и у него по части гибкости и приспособляемости. Мы не будем приводить формулы, отражающие комбинационные возможности бесполого, гермафродитного и раздельнополого типов размножения. Эти формулы вы найдёте в работах Геодакяна [См.: Геодакян В. А. Эволюционная логика дифференциации полов и долголетие // Природа. 1983. № 1. С. 70–71.].

Гибкость, оперативность особенно важны на больших скоростях. Представьте себя опять в роли туристов-водников. По спокойной воде может быть даже безопаснее сплавляться на паре сколоченных брёвен, чем на вёрткой байдарке. Но стоит вам дойти до порога, и тогда уж вас не выручат никакие брёвна. Только на маневренном судёнышке вы пройдёте зигзагом между грозных громадин-валунов.

История вообще, история биологической формы организации материи в частности ускоряется. Таков закон развития нашего мира. Сегодня достигнута максимальная скорость эволюции. Раздельнополый тип воспроизводства подоспел вовремя. Его “маневровые выгоды” в условиях ускоренного движения неоспоримы.

Однако нынешние несомненные выгоды раздельнополого размножения не есть причины появления полов. Вот если бы наши бесполые одноклеточные предки за сотни миллионов лет до Энгельса открыли закон ускорения истории и, зная, с чем столкнутся их далёкие потомки, предприняли действия, направленные на создание раздельнополого способа размножения, нам, может быть, и не стоило бы копаться в причинах появления полов. Хотя нет, причины всё равно пришлось бы выяснять. Ведь причины чего бы то ни было состоят не в целях, не в субъективных устремлениях, не в будущих прекрасных возможностях, а прежде всего и в конечном счёте в действительной объективной необходимости. Субъективное всегда вырастает из объективной потребности и до сих пор послушно следовало за ней.

У истории нет субъективного движителя и демиурга. Вам, читатель, не надо пояснять, что “простейших субъектов” мы примерили к роли творцов будущего всего лишь в порядке гротеска. Серьёзно, к сожалению, приходится говорить о более сложных субъектах, наших современниках, которые, устремляя свои помыслы то ли в одноклеточные дали, то ли в горние сферы, нет-нет да и зададутся вопросом: зачем же всё-таки появились полы? Именно так. Не почему, а зачем. В их число мы ни в коем случае не включаем Геодакяна. Просто в названии одной из своих статей он допустил досадную небрежность.

Попытки выявления истоков раздельнополого типа размножения предпринимались неоднократно. Но в большинстве своём они сводились или к последующим выгодам, до конца не понимаемым и поэтому не расшифровываемым (такое “решение” проблемы характерно для так называемой классической генетики), или к предшествующим телеологическим установкам (таков откровенно религиозный взгляд на проблему), или к абсолютизации какой-либо частности. Последнее, видимо, проще всего и потому встречается чаще. Каких только “теорий” не напридумано! Вот одна из последних. Приводим её в качестве весьма показательной информации к размышлению.

Сотрудник Оксфордского университета Уильям Гамильтон выдвинул идею, согласно которой полы обязаны своим появлением и существованием... микроорганизмам. По его мнению, в тёплой стабильной среде живые существа постоянно подвергаются атакам микроскопических агрессоров, которые, непрерывно изменяясь, находят всё новые и новые бреши в обороне жертвы. Вид, к которому принадлежит жертва, чтобы успешно противодействовать микроорганизмам, должен, изменяясь, убегать хотя бы на шаг от агрессора. Поэтому (или для этого? ) и появляются испытывающие на себе оборонительное оружие самцы.

Рассуждения Гамильтона в общем-то достаточно последовательны. Они коррелируют с нашими взглядами. Но почему только микроорганизмы? Разве со стороны среды нет иных воздействий? Почему только в тёплой и стабильной среде? Белые медведи, как и тысячи других раздельнополых видов, обитают в полярных широтах, а практикующие партеногенез индейки живут в тёплых странах. Как, с точки зрения “микроскопической теории”, объяснить, почему мужские органы, продуцирующие половые клетки, вынесены за пределы тела, а все остальные спрятаны внутри? Таких вопросов масса. Подход Гамильтона слишком узок. “Теория” падает, стоит только ввести в неё пару неучтённых обстоятельств.

Займёмся-ка мы лучше той действительной (имеющейся в наличии, а не находящейся в потенции) объективной необходимостью, которая единственно могла и должна была дать толчок раздельнополому типу воспроизводства. Чтобы не смущали нас севанские ящерицы, караси и раки. Чтобы не грыз нас некоторый червячок сомнения: а может быть, эволюция выбрала один из путей? Возможно, на другом полы не запрограммированы?

К кому нам обратиться? Не спросить ли у самой эволюции, у истории жизни? Не навести ли нам справки у прогресса? Ибо нет более авторитетной инстанции. Вне прогресса невозможно никакое историческое движение. Прогресс (развитие) является способом существования биологической материальной формы.

Рано или поздно он требует разрешения конфликта между совершенствующейся телесной организацией (новым материальным носителем) и старым типом размножения. Набросаем, не вдаваясь в “технологию” процесса, самую общую схему назревания и разрешения интересующего нас конфликта.

Прогрессируя, живое усложняется. Возникают специализированные органы и системы. Одни из них дублируются (органы зрения, слуха, передвижения), другие по самой своей природе должны оставаться единственными (каналы поступления пищи и вывода шлаков, нервная и кровеносная системы). Наряду со специализацией органов и систем складывается их асимметричная компоновка. Формируется пространственная дифференциация тела. Появляются верх и низ, фронт и тыл. Вместе со специализацией утрачиваются регенерационные возможности. Разумеется, всё это происходит постепенно, в течение длительного периода истории. Процесс начинается с зачаточных форм специализации и развивается, посредством естественного отбора, по направлению к развитым, завершённым.

Новая — сложная — телесная и функциональная организация вступает в противоречие со старым — примитивным — способом размножения. Сложное даже геометрически не поддаётся делению на одинаковые части. Простое располовинивание упирается в свой предел. И начальный, самый примитивный, практикуемый ещё в молекулярное время способ “деторождения” — быстротечное деление простейших с неизбежностью сменяется более или менее длительным вызреванием яйца, вынашиванием эмбриона и его рождением. Это — тоже деление. Но деление иного порядка, иного качества. Раньше было порождение пары, абсолютно тождественной исходному организму (мы абстрагируемся от мутагенеза). Теперь сложное строение организма обусловливает развитие внутри себя себе подобного.

Вынашивание (в том числе созревание яйца) требует не только времени. Для вынашивающего организма необходима ещё и бó льшая по сравнению с мириадами простейших выносливость. Теперь под одной телесной оболочкой сосуществуют два смежных — и разных! — поколения. Поколения в принципе не могут быть одинаковыми: от одного из них к другому идёт притирка к среде. Повышенная выносливость должна одновременно покрывать потребности старого и нового, порождающего и порождаемого, причины и следствия. В повышенной выносливости и во всём том, что её обусловливает, и состоит качественное своеобразие нового типа “деления”.

То, что хорошо для одного, не всегда полезно для всех. Повышенная выносливость особи бьёт по виду, по жизни вообще. Оборотной стороной выносливости является пониженная отзывчивость на воздействие факторов изменяющейся среды, пониженная реактивность. С пониженной реактивностью (да ещё с замедленной из-за вызревания яйца и вынашивания эмбриона сменой поколений) вид не угонится за изменениями среды и на ближайшем крутом повороте неминуемо погибнет. Явный перекос! Он-то и компенсируется — методом проб и ошибок, ценой жизни невообразимого числа особей и видов — появлением вместе и наряду с женским мужского начала, мужского пола. Повторяем, мы отвлекаемся от “технологии” и этапов этого длительного процесса. Чтобы изложить историю появления полов, надо писать другую книгу.

С появлением противовеса недостаточная реактивность женских особей дополняется избыточной реактивностью мужских, а пониженная отзывчивость (чувствительность) — повышенной.

Индифферентность самок по отношению к внешним условиям компенсируется индикацией среды и её изменений самцами.

Повышенная жизнеспособность представителей женского пола уравновешивается пониженной жизнеспособностью представителей мужского, а долгожительство — относительной эфемерностью.

Усреднённость (похожесть) самок дополняется своеобразием и в известном смысле уникальностью самцов.

Наконец, консервативная функция женского пола нейтрализуется революционностью мужского, устойчивость уравновешивается изменчивостью.

Так выглядят полы в развёрнутом виде. Естественно, к такой степени разведения функций ведёт длинная и трудная историческая, эволюционная дорога. Впрочем, в данном случае уместно говорить и о революции.

А теперь представьте себе, уважаемый читатель, что было бы с вашей головой, если бы только что перечисленное мы выплеснули на неё в самом начале работы. Видимо, объяснять не надо. Вот почему причина и следствие в нашем изложении поменялись местами. Разве можно было говорить о причинах явления, не выяснив, что оно собой представляет?

Итак, развитие вообще и совершенствование телесной организации в частности сделали необходимым новый, раздельнополый тип размножения. Другого пути просто не могло быть. В противном случае мы должны были бы признать, что прогресс возможен без усложнения материального носителя.

Таким образом, одна задача решена. Осталось осилить вторую. По-прежнему перед нами стоит проблема ящериц, карасей, раков и индюшек. По какому праву столь высокоорганизованные животные портят нам закономерность?! Продолжим наши рассуждения.

Что было бы, если б движение условий существования почти приостановилось, если бы среда практически не изменялась? Тогда не нужно было бы к ней и оперативно подстраиваться. Функция мужского пола не была бы тогда необходимой. И — на малых скоростях — можно было бы обойтись только “женским полом”. Полагаем, что севанские ящерицы оказались именно в такой нише. Впрочем, их девственность может быть обусловлена и иной ситуацией. Рассмотрим и её.

Предположим, что у какого-то вида диапазон условий существования исключительно широк. Комфортный диапазон этого вида больше, чем амплитуда колебаний внешних воздействий на протяжении тысяч и более лет. Выходит, что такой вид обитает в среде, которая — для него! — практически не изменяется, следовательно, не давит на него. В таких условиях корректировка не имеет никакого смысла. А раз она не нужна, то и “мужчины” не обязательны. В новом качестве, в привнесении новинок нет необходимости, и вид все свои ресурсы расходует на производство количества. “Самки” производят “самок”.

Видимо, одним из таких видов являются серебристые караси. Их выносливость феноменальна. Караси живут повсеместно, зимуют в промерзающих до дна водоёмах. Превратившийся в льдинку карась оттаивает и оживает. Вне воды караси не теряют жизнеспособность в течение нескольких часов.

Не знаем достоверно, как обстоит дело с ящерицами с берегов Севана, но не исключаем, что их сверх меры повышенная выносливость удачно сочетается с относительным постоянством среды обитания.

Партеногенез раков объясняется совсем несложно. На вопрос о причинах неординарности их способа размножения они отвечают своим половым поведением. Самки обходятся без самцов только летом, когда условия благоприятны, когда тепло и много корма. Осенью же, когда среда ухудшается, на службу призываются самцы-корректировщики. Вид получает импульс коррекции и своим следующим поколением выходит на линию оптимума. Снова наступит лето, и тогда можно будет опять “расслабиться”. Для таких видов, их, кстати, немало, достаточно периодической корректировки. Видимо, и индюшки склонны прибегать к услугам самцов в ухудшающихся сверх некоторой меры условиях.

Наконец, рассмотрим ещё одну, совершенно нереальную ситуацию. Допустим, среда не изменяется вообще. Она не изменялась раньше и никогда не будет изменяться в дальнейшем. В таких условиях нет никакой необходимости в самцах. Но ведь и жизни при этом тоже нет! Жизнь не может быть неразвитием.

Зачем мы сделали такое допущение? Эту фантастическую ситуацию мы взяли для того, чтобы показать, что все наши партеногенетические варианты представляют собой нечто промежуточное между развитием и неразвитием, между жизнью и нежизнью, между динамикой конфликтного соразвития вида и среды и статикой абсолютной бесконфликтности. Все варианты партеногенеза лежат на периферии биологической формы организации материи. Поэтому их сравнительно немного. Они представляют собой “закономерное исключение”, истоки которого надо искать, с одной стороны, в замедленных изменениях среды и природных аномалиях, с другой, — в истории и специфике вида. Коротко говоря, партеногенез в любом случае обусловлен известной статичностью среды или (и) повышенной выносливостью вида. Все современные высокоорганизованные виды, размножающиеся партеногенетически, занимают, таким образом, вполне определённое место в системе живого. Это не иной путь, а обочина единственной магистрали.

Полагаем, мы решили и вторую задачу. План главы выполнен. Осталось подытожить сделанное.

1. Полы ни в коем случае не являются одним из возможных, и при этом не обязательных, вариантов организации жизни. Они закономерно появляются на определённом этапе развития биологической формы движения материи. Половая дифференциация представляет собой единственное средство разрешения конфликта, объективно возникающего в ходе прогресса между усложняющимся телесным устройством живых существ и старым — делительным —типом их размножения.

Историческая логика данной главы и актуальная всех предшествующих находятся в полном согласии. Всё изложенное нами ранее так же неопровержимо свидетельствует в пользу необходимости половой дифференциации.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒