Визуальная психодиагностика криминальных признаков личности

⇐ ПредыдущаяСтр 53 из 94Следующая ⇒

Значимость морфологических, функциональных и сопутствующих признаков. В обыденном сознании бытует расхожее мнение о том, что скошенный лоб,, «ястребиный» нос, тонкие «змеевидные» губы, а также татуировки, клички,, жаргон, уголовная жестикуляция и пр. — неотъемлемые признаки людей, находящихся в противоречии с законом, преступников. Данная точка зрения, сформировалась и продолжает существовать под воздействием идей Ч. Ломброзо, Э. Кречмера, догматов френологии, физиогномики, оттесняя процесс; научного познания и заменяя его по существу предубеждением и штампом.. Сказывается влияние и ряда детективных произведений, фильмов, взявших на себя роль трансформатора массового физиогномического опыта, отдельных журнальных и газетных публикаций.

Не подвергая критическому анализу псевдонаучные теории, литературу детективного жанра, средства кинематографии, публицистику, заметим, что по сравнению с «человеком с улицы» сотрудник правоохранительных органов находится в ином положении. Поскольку эффективность его деятельности зачастую прямо связана с успешностью распознавания лиц, причастных преступной среде, в правоохранительной практике накоплен определенный опыт изучения личности с позиций ее асоциального заражения, опыта, статуса, действенности.

В юридической психологии выявляемые признаки группируются в три блока согласно принятой в криминалистике классификации: ¹

I блок — морфологические: особенности телосложения; строения лица, головы;

II блок — функциональные: речевое поведение (высказывания), жаргон; невербальное поведение (движения и действия), знаки визуального тайного общения (язык жестов, поз, мимики, взгляда);

III блок — сопутствующие: особенности одежды, обуви; татуировки, шрамы; носильные вещи; растительные покровы на лице, голове.

При выявлении криминальной принадлежности личности сотрудниками ОВД по психологическим признакам в исследовании² установлена следующая иерархия их значимости В табл. 8.1 приведены ранговые места морфологических, функциональных и сопутствующих признаков в суждениях сотрудников уголовного розыска и следствия при идентификации лиц, причастных к преступной деятельности.

Морфологические признаки. Рассмотрение признаков первого блока приводит к выводу о невысокой значимости анатомии лица, головы, телосложения при оценивании криминальной принадлежности личности. Однако некоторая склонность сотрудников правоохранительных органов все же учитывать морфологические особенности не является результатом руководства положениями о фатальной связи антропометрических характеристик человека с его индивидуальными и криминальными особенностями. Ссылки на «узкий лоб», «приплюснутый или крючковатый нос», «маленькие глубоко посаженные, колющие глазки», «неблагородное выражение лица» и т. д. — действие не столько физиогномических, сколько национальных примет.

Проявление «каузальной атрибуции» в виде этностереотипической добавки к устойчивому «криминальному портрету» нередко находит подтверждение в иронических прозвищах подозреваемых лиц иной, чем сотрудники, национальности. Действие этнического стереотипа в форме «вербальной стигматизации» (клеймения, деперсонализации) представителей «иной» национальности на основании особенностей внешности нередко блокирует адекватное восприятие индивидуально-личностных особенностей собеседника.

В целом низкая рейтинговость криминальных признаков, относимых к морфологическому блоку, может объясняться ситуативным влиянием на характер непосредственных впечатлений, неоднозначностью интерпретации физического облика человека.

Таблица 8.1. Иерархия значимости психологических признаков

№ п/п	Наименование признака	Процент суждений	Ранг значимости
I блок	Морфологические
Строение лица, головы	9, 3
Телосложение
II блок 1 3	Функциональные
Речевое поведение (высказывания)	28, 5
Жаргон	13, 6
Невербальное поведение (особенности движений, действий)	14, 2
Знаки визуального тайного общения	10, 3
III блок 2 3	Сопутствующие
Одежда, обувь и пр.	3, 1
Растительные покровы на лице, голове	2, 3	9, 5
Шрамы	2, 3	9, 5
Татуировки

Функциональные признаки. Основная причина необходимости внимания сотрудников функциональным признакам при выявлении антиобщественной личности, согласно ряду исследований, ³ — социокриминальное расслоение современной преступности. С одной стороны, в ней наблюдается процесс всемерной маскировки криминальной принадлежности частью профессиональных преступников, проявляемый в демонстрации «респектабельности» (недопущении традиционных атрибутов асоциальной субкультуры, татуировок, жаргона и пр.), а также здорового образа жизни (ни спиртного, ни наркотиков, занятия спортом). Новое поколение преступников может демонстрировать семейные устои, чадолюбие, старательное выполнение рабочих («мирских») обязанностей. Бывает, что они уважаемы в глазах коллег по работе, что характерно для новой генерации «благопристойных» уголовников «идейным» уклоном. С другой стороны, наблюдается стремление непрофеесиональных, в основном начинающих, правонарушителей к личному и групповому самоутверждению в преступном мире через сознательное и открыто подражание устоявшимся криминальным традициям.

Среди признаков функционального блока при криминологической идентификации выделяются особенности речевого поведения (высказывания):

• демонстрация социальной зрелости и нравственной чистоты (непротиворичивость, аргументированность, мотивированность суждений без необходимости без требований к этому со стороны сотрудника правоохранительных органов);

• преобладание однообразных фраз-паразитов, характеризующих умей венное развитие особого рода;

• большая выразительность рук, нежели речи (постоянная помощь себе разговоре руками);

• повышенная готовность к самозащите, обнаруживающаяся в постоянном и жестком самоконтроле поведения, в мгновенной реакции на опасные ситуации;

• игра в «несгибаемость», корпоративную «честность», спекуляция на чувствах товарищества, коллективизма;

• возмущение по незначительным поводам (неадекватность реакций на безобидные слова, замечания или действия сотрудника);

• парадоксальное сочетание в речи искренности и лживости, безволия упрямства, изворотливости и примитивизма, чувства ненависти к себе подобным и групповой сплоченности, женоненавистничества и сексуально! озабоченности при крайней нестабильности каждого из этих качеств;

• в силу отработанных защитных механизмов — завышенная самооценку, склонность считать себя, свою судьбу особенными, исключительными;

• самооправдание, выражаемое в максималистских, циничных заявлениях; типа: «преступно государство, а мы — его верные подданные»; «воруют все кто смел, дай только волю»; «все люди — враги» и пр.;

• стремление сохранить дистанцию в отношениях с сотрудником ОВД, обезличить его, видя в нем лишь определенную социальную роль, а не живого человека.

Жаргон («блатная музыка», «феня») используется преступниками как средство общения между собой и потому может невольно проявляться в речи во время допросов.

На сегодняшний день сведения о жаргонном языке лиц, подозреваемых в преступной деятельности, являются такими же актуальными, как и много лет назад, когда Д. С. Лихачев писал о том, что подобный материал ценен не •только этимологией отдельных слов. Этот язык включает в себя всю идеологию, все коллективные представления и коллективные эмоции как воров, так и прочих асоциальных лиц.⁴

Употребление жаргонных слов лицами, причастными к криминальной среде, предназначено для: зашифровки мыслей и тем самым обеспечения живучести преступного сообщества; самоутверждения в преступной среде или подчеркивания превосходства сообщества преступников над другими людьми (например, в преступном сообществе все люди делятся на «гавриков», «шибздиков», «волосатиков», «дубаков», а чины милиции — на «легавых», «лягушек», «жаб», «псов», «снегирей», «клух»); распознавания «своих» и выделения их в особую касту по специализации (например, различаются несколько разновидностей воровской профессии: «мойщик» — вокзальный вор или лицо, обкрадывающее спящих в вагоне пассажиров, совершающее кражу у пьяных, «охотник» — нищий профессионал, «барабанщик» — квартирный вор, стуком в окно или звонком предварительно проверяющий отсутствие хозяев, «тихушник» — вор, совершающий кражи из незапертых квартир, и пр.); выявления лиц, имеющих намерения проникнуть в криминальное сообщество, что позволяет «изобличать» подосланных властями агентов, знающих только основы языка; отражения внутригрупповой иерархической структуры (по обозначению членов сообщества терминами жаргона определяются их права и обязанности, система взаимоотношений: «косматый» — главарь группы; «валет» — лицо, прислуживающее авторитетам преступного мира, «взросляк» — совершеннолетний преступник и пр.) и т. д.

При декодировании «зашифрованной речи» криминальных лиц сотрудникам правоохранительных органов приходится сталкиваться с определенными трудностями. Во-первых, от представителей криминального мира очень трудно добиться каких-либо объяснений тех выражений и слов, которые они употребляют. Подозреваемый, прошедший не один десяток допросов, вырабатывает в себе тактику запирательства. И этот факт «запирательства», по мнению опытных специалистов правоохранительной системы, делает «уголовную тарабарщину» малодоступной пониманию, а сведения, содержащиеся в справочниках, словарях, энциклопедиях, ⁵ в части освещаемой проблемы жаргона не всегда отражают быстро меняющиеся реальности преступного мира.

Во-вторых, отмечается постоянное обновление словаря уголовного жаргона, «удлинение» синонимического ряда входящих в него слов. Основная причина такого словотворчества — прогрессирование наркоманийной преступности, члены которой отличаются по большинству параметров от общей массы правонарушителей: уровню информированности, общей культуре, образованию, эрудиции. В связи с расцветом в стране наркоманийной преступности современный жаргон правонарушителя постоянно наполняется искаженными иностранными словами, медицинскими терминами («баядерка», «гейгерл», «гейшанка», «эвричка» и пр. — проститутка; «витамин С», «санта-мария», «хромосома жирная», «яйцеклетка товаристая», «эрзац-баба» — жена, сожительница).

В-третьих, смысл жаргонного слова может преображаться в зависимости от контекста фразы, конкретной обстановки, внешних обстоятельств. Например, слово «навернуть» означает «совершить», «что-то сделать», при этом можно «навернуть скачок» — совершить кражу со взломом; «навернуть малину» — установить тайную квартиру; «навернуть бабки» — добыть денег; «навернуть фраера» — обмануть кого-либо.

В-четвертых, прослеживается «популяризация» среди всех слоев населения жаргонных слов и выражений. Они употребляются не только правонарушителями, но и законопослушными гражданами (хотя и в шутку, из озорства, без жиганской и воровской патетики), что вносит иногда путаницу в процесс криминологической идентификации.

Необходимость иметь представление о жаргоне как инструменте изучения преступника вполне объяснима, в противном случае общение с ним может оказаться ограниченным, не полным и не доверительным, а незнание или неудачное применение жаргонных слов сотрудником ОВД может привести к резким конфликтным ситуациям.

Невербальное поведение (неосознаваемые, малоосознаваемые движения и действия):

• проявление настороженности в беседе даже на нейтральные темы: пристольный взгляд, прищуривание, наморщивание лба перед ответом (придание лицу выражения проницательности — желание предугадать направление беседы, степень осведомленности сотрудника ОВД о событиях преступления);

• проявление подозрительности и скрытности (взгляд сбоку — углами глаз; движения рук, закрывающие лицо; взгляд в сторону; сокрытие ладоней и др.);

• проявление нервозности (активное движение рук, в первую очередь кистей и пальцев; частое покашливание, прочищение горла; учащенное моргание; покусывание губ или ногтей; избегание взгляда сотрудника; ерзанье и др.);

• неестественная веселость или развязность, примитивная бесцеремонность (беззаботно открытая посадка — ноги или бедра широко расставлены; улыбчивость, демонстрация преувеличенного дружелюбия, когда обстановка не располагает к этому) и т. д.

Специфику невербального поведения представителя криминального мира Д.С. Лихачев⁶ связывал с обрывочным, «заторможенным» характером речевого синтаксиса, с пропуском подлежащего и сказуемого. Страх произнести лишнее, выдать себя или других из-за болтливости часто не разрешается ничем. Здесь-то и приходят «на помощь» телодвижения как результат разрешения напряжения в речи преступника, в среде которого к тому же не терпят многословия, где почти все понимается с полуслова, порой по одному взгляду или позе. Это обстоятельство порождает понимание специалистами ОВД необходимости владеть искусством толкования этого особого языка — языка телодвижения, проявление которого обусловлено импульсами подсознания. Отсутствие у собеседника возможности подделать эти импульсы позволяет доверять этому языку больше, чем обычному словесному каналу общения.

Знаки визуального тайного общения — «ручная феня» (осознаваемое невербальное повеление). Использование знаков тайного общения особенно распространено в среде мошенников, картежников, наперсточников, проституток, преступников, отбывающих наказание в местах лишения свободы. Так, у картежных игроков для передачи информации используются наиболее естественные жесты, движения глаз и др. Знаки визуального тайного общения позволяют: передать информацию с тайным содержанием при всех, на значительное расстояние или при таких условиях, когда невозможно ее передать при помощи речи; обеспечить быстроту передачи информации; быть понятным только для определенного круга.

Например, психологическими исследованиями⁷ установлено, что зажатый в кулаке указательный палец является индикатором скрытности человека, неуверенности в своих словах и действиях, а следователи утверждают, что при проведении очных ставок этот жест обозначает сигнал о безвыходном положении: «Обложили доказательствами». Жест, когда двумя раскрытыми ладонями изображается фигура, подобная букве «Т» — сигнал о серьезности обвинений, грозящих тюремным заключением, что на жаргоне обозначается терминами: «крышка», «амба», «крепко сел». Вращение двух указательных пальцев, направленных друг к другу, говорит о неопределенности или неуверенности в чем-либо и т. д.

Наблюдение за глазами, жестами осужденных также является одним из способов получения весьма важной информации. Так, подмигивание в сочетании с поглаживанием подбородка означает «подойди ко мне»; потряхивание рукой на уровне груди, напоминающее встряхивание пыли, и попеременное подмигивание — «не подходи»; если шулер подмигнул левым глазом и сжал пальцы в кулак, а потом резко разжал их — означает, что у него на руках подтасованная карта и напарник может ходить «ва-банк».

К числу опознавательных сигналов относится и условное движение пальцев. Особенно оно распространено у воров и картежных шулеров. Так, для определения «своего» в игре используются резкое, частое подмигивание и многократное соединение в кольцо большого и указательного пальцев; если напарник по игре сжал напряженно кулак — «крой всеми деньгами». Рука, сжатая в кулак при оттопыренных указательном пальце и мизинце, резко подносимая к подбородку или к горлу, означает приближение опасности и др.

Сопутствующие признаки. По данным табл. 8.1, среди признаков, указывающих на принадлежность лица к преступной среде, весомое место занимают татуировки («наколки», «регалки», «картинки», «прошивки»).

В психолого-юридических источниках в зависимости от содержания (тематической направленности), ценностно-функциональной значимости используемой символики все татуировки разделяют на: сигнально-обособительные, личностно-установочные, стратификационно-информационные, мифологические и культовые, антирелигиозные, уголовные, сексуально-эротические, художественно-декоративные, юмористические, сентиментальные (памятные) и профессиональные (символика различных профессий).⁸

В настоящее время наблюдается многообразие социально-психологических функций уголовных татуировок. Они являются не только знаками общения правонарушителей между собой. В своем содержании и локализации на различных участках тела татуировки близки преступнику по духу, его специализации, конкретному уголовному делу (могильный крест - «масть» убийцы; вытатуированный доллар — совершил ограбление; три точки у девушек на руке — воровка и т. д.), могут многое рассказать о вкусах их носителей (изображение женщин, рюмок, шприца и пр.), выдать некоторые биографические данные (МТ — Матросская Тишина, КПР — Казанский приемник-распределитель, год рождения и пр.), свидетельствуют о членстве в определенной преступной общности (изображение решетки, креста, карт, шприца и пр.). Кроме того, татуировка среди других особых примет указывает на устойчивые личностные характеристики, отражающие ее ценности, образ мыслей, установки («Не встану на колени»; «Не подам руку ментам»; изображение кота — беглец по натуре; изображение якоря с узлом — «завязал» и т. д.).

Тенденции, связанные с феноменом татуировок у преступников на современном этапе, заключаются в следующем:

• большинство преступников наносили татуировки только в возрасте до) 28—30 лет, будучи еще подростками. Обычно этим отмечалось пребывание в воспитательно-трудовых колониях. Рано или поздно перед ними встает вопрос о том, как очиститься от следов «лагерной культуры».

• профессиональные преступники «новой волны» не носят на своем теле татуировок; авторитетные рецидивисты следят за тем, чтобы этого не делал молодые, перспективные в криминальном плане преступники. Причиной подобных «табу» является понимание, что татуировка — «визитная карточка» которая мешает осуществлению антиобщественной деятельности;

• молодые, начинающие преступники зачастую наносят татуировки без относительно интерпретаций, изложенных в справочных изданиях, побуждаемые мотивами отождествления себя с преступной средой, украшательства

• различные касты криминалитета, а также отдельные индивиды могу вкладывать свой (не одинаковый по регионам) смысл в татуировки. Подлинную семантику татуировок можно понять только в комплексном изучений конкретной личности преступника.

В перечне сопутствующих признаков криминальной специфики встречаются: постоянное ношение рубашки с длинными рукавами, скрывающей татуировки; манера носить кепку, надвигая ее на глаза; модная в уголовной среде одежда (преимущественно спортивного покроя), ношение четок, стальных крестов на цепочках. Однако по этим особенностям не следует делать) поспешных выводов об антиобщественной сущности их обладателя, так как при выборе стиля одежды, прически, украшений и т. д. нередко сказывается влияние множества не зависящих от индивида факторов (социальная мода, рабочая обстановка, материальные возможности и пр.).

Выявление криминологически значимых признаков сотрудником праврохранительных органов позволяет своевременно пресекать преступные замыслы, недозволенные связи, имеет практическое значение в исследовании психологических и социальных характеристик конкретной личности:

• ее принадлежности к определенному преступному сообществу (ворам, грабителям, рэкетирам, насильникам, наркоманам и т. п.);

• степени криминальной зараженности, статуса, действенности;

• внутреннего отношения к труду, дисциплине, государственной и частной собственности, к другим людям, к представителям правоохранительных органов, закону, правилам человеческого общежития и общечеловеческимценностям.

¹ Снетков В. А. Использование признаков внешности в работе ОВД. - М., 1993.

² Аминов И. И. Изучение психологии собеседника в деятельности сотрудников правоохранительных органов. — Ижевск, 1998.

³ См.: Алферов Ю. А. Пенитенциарная социология: аудиовизуальная диагностика (татуировки, жесты, жаргон). В 2 ч. - Домодедово, 1996; Пирожков В. Ф. Законы преступного мира молодежи (криминальная субкультура). - Тверь, 1994; Человеческий фактор в правоохранительных системах. - Орел, 1996.

⁴Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. - М., 1992. - С. 368.

⁵ Вакутин Ю. А. Словарь жаргонных слов и выражений. Татуировки. - Омск, 1979; Бронников А. Г. Криминалистическое значение татуировок у правонарушителей. - Пермь, 1982; и др.

⁶ Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. — С. 368.

⁷ Рюкле X. Ваше тайное оружие в общении. - М., 1996. - С. 151.

⁸ Пирожков В.Ф. Указ. соч. - С. 134.

⇐ Предыдущая 48 49 50 51 525354 55 56 57 Следующая ⇒