Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Глава сороковая Студенческий остракизм



 

Попробуем передать с внушительной краткостью все последовавшие за описанным нами быстрые и важные события.

На этот зов Трихтера прибежали два фукса, освободили товарища от собачьих зубов и, поняв без слов, в чем было дело, обрушились на лавку портного.

То была отчаянная схватка, гам, который не замедлил привлечь прочих соседей и студентов. Драка угрожала превратиться в общую потасовку, как вдруг явилась полиция.

Трихтер со своими приятелями очутились стиснутыми с одной стороны лавочниками, а с другой — полицией. Напрасно было все их доблестное сопротивление, позиция оказалась отчаянной, пришлось уступить. Нескольким студентам удалось вырваться, Трихтер же и два других фукса были арестованы.

Их отвезли в тюрьму, скрутив предварительно руки.

По счастью, тюрьма была в двух шагах, потому что студенты начинали уже собираться группами и даже обнаружили некоторое поползновение освободить пленников. Но полиция при помощи лавочников выдержала натиск, и все три фукса были доставлены по назначению.

В городе немедленно распространились слухи об этой свалке и об оскорблении, нанесенном университету. Спустя десять минут это обстоятельство стало известно всем студентам. Все аудитории опустели в мгновение ока, и профессорам пришлось читать лекции пустым партам.

На улице стали собираться толпами. Как же! Арестовали трех студентов из-за размолвки с филистером! Обстоятельство очень знаменательное, требующее возмездия! Решено было обсудить все это сообща, и все группы направились к гостинице, в которой жил Самуил. Оказалось, что королю студентов все было уже известно.

Самуил впустил всех в огромный зал, служивший некогда помещением для фуксов. Он сам председательствовал на сходке, и каждый студент имел право выражать свое мнение.

То была достопамятная сходка, которая, однако же, не могла похвастаться выдающимися ораторами. Как и следовало ожидать, все предложенные меры воздействия отличались беспощадностью, грубостью, резкостью и стремительностью. Но они были единодушно одобрены ввиду исключительного положения дел.

Один заматерелый студент предложил даже поджечь лавку Мюльдорфа.

Какого-то фукса выставили с треском из собрания за то, что он осмелился было предложить удовлетвориться избиением только трех полицейских, которые арестовали Трихтера и его достойных защитников.

— Задать им хорошую взбучку! Вот что! — ревел какой-то яростный фукс. — Нам надо, чтобы выгнали к черту всех полицейских коноводов, и этого еще мало!..

В ответ на эти слова раздался единодушный взрыв одобрения.

Затем последовало какое-то Вавилонское столпотворение, сопровождаемое самыми угрожающими и нелепыми возгласами.

Одному хотелось, чтобы все гейдельбергские портные понесли наказание за преступление Мюльдорфа: он предлагал собрать всех нищих в окрестностях и одеть их с ног до головы всем готовым платьем, разгромив все лавки портных.

Другой же, речь которого хотели даже напечатать, утверждал, что предыдущее предложение было только крайне слабым удовлетворением, так как в данном деле замешан не только портной, но и башмачник, и колбасник, что они вздули студентов не в качестве портного, сапожника и колбасника, а вымещая на потерпевших ту вековую ненависть, которую питают все буржуи к студентам, а потому следовало задать встрепку не только всем портным, башмачникам и колбасникам, но вообще всем городским буржуям, и что Университет не успокоится, пока не разнесет вконец всех толстосумов.

Но месть студентов, как оказалось, еще не исчерпывалась всеми вышеприведенными мерами. Умы разгорячились, раздражение увеличивалось… Тут поднялся Самуил.

Наступило глубокое молчание, и председательствующий обратился к присутствовавшим со следующей речью:

 

«Дорогие господа, товарищи!

Здесь говорились прекрасные вещи, и Университету остается только сделать выбор из всех предлагавшихся и разработанных способов мести. Но пусть почтенные ораторы позволят мне сделать маленькое замечание относительно того, что, быть может, на очереди стоит более спешный вопрос, чем месть нашим врагам (Слушайте! Слушайте): вопрос этот заключается в том, что необходимо сперва освободить наших друзей! (Аплодисменты).

В то время, как мы здесь разглагольствуем, трое из наших товарищей томятся в заключении, они ждут нас и изумляются, что мы до сих пор не пришли к ним на выручку, они имеют полное право даже сомневаться в нашей дружбе! (Возгласы: Браво! Правда! Правда! ).

Как? Уже прошло полчаса с тех тор, как студенты арестованы, и они все еще не освобождены?! (Гробовое молчание).

Начнем сперва с товарищей, а затем доберемся и до остальных. (Отлично! Прекрасно! Слушайте! ) Выпустим их на волю, и пусть они с радостью примут участие в наказании их оскорбителей! (Громкие возгласы: Ура! )»

 

Сходка окончилась при общих восторженных криках.

Отдан был приказ к открытию действий. Студенты бросились вооружаться кольями, железными прутьями и ломами.

Через четверть часа началась осада тюрьмы.

Все произошло так быстро, что полиция не успела даже опомниться. Тюрьма охранялась только обыкновенной стражей. При виде приближающейся толпы студентов начальник тюремной стражи распорядился запереть ворота. Но что могли сделать какие-нибудь двенадцать человек против четырехсот студентов?

— Вперед! — скомандовал Самуил. — Надо не дать времени войскам подойти.

И став во главе группы студентов, вооруженных увесистыми дубинками, он первый подошел к воротам.

— Пли! — скомандовал в свою очередь начальник стражи, и в ту же минуту прогремел залп.

Но студенты не отступили ни на шаг. В ответ раздались кое-где пистолетные выстрелы. Потом, прежде чем солдаты успели снова зарядить ружья, двадцать дубин принялись молотить по воротам. Ворота подались.

— Смелей, ребята! — кричал Самуил. — Еще поддай! Сейчас высадим! Стой!

Он бросил дубину, схватил лом и подвел его под ворота. Десять фуксов бросились помогать ему и приподняли половину ворот.

— Теперь жарьте дубинами! — приказал Самуил. Снова раздались удары двадцати дубин, и ворота окончательно были высажены.

В то же время грянул второй залп.

Самуил влетел во двор.

Какой-то солдат навел на него ружье. Но Самуил, подобно пантере, ловким прыжком наскочил на него и уложил ударом лома на месте.

— Долой оружие! — скомандовал он страже. Но приказ был уже бесполезен, так как толпа студентов ворвалась вслед за Самуилом и до такой степени заполнила двор, что не было никакой возможности даже пошевельнуть рукой, не то что целиться.

Кроме убитого Самуилом солдата, на дворе валялись еще трое солдат, раненных пулями студентов. Из студентов семь или восемь человек оказались также ранеными, но сравнительно легко. Обезоружив стражу, студенты двинулись к камерам заключенных товарищей и вскоре освободили их.

Затем победители начали выбивать окна и двери.

Затем — излишняя роскошь усилий — попробовали, в качестве развлечения, разрушить кое-где и само здание.

В то время, как они предавались столь полезным удовольствиям, им дали знать, что академический совет собрался судить главарей погрома.

— А! Нас судит академический совет? — прошипел Самуил. — Хорошо же! Так мы сами сейчас вынесем приговор этому совету. Эй, вы! — закричал Самуил. — Фуксы и финки, постерегите-ка там, у выхода на улицу. Сейчас начнем обсуждение условий сеньоров.

Сеньоры собрались в приемной комнате тюрьмы.

Самуил тотчас же обратился к товарищам с речью. На этот раз речь его была кратка, дышала воинственностью, одним словом, напоминала слог Тацита. Он говорил под доносившийся с улицы гул и отдаленный барабанный бой, и ни один из двадцатилетних римских сенаторов не рискнул вставить своего замечания.

 

«Слушайте! Нам нельзя терять ни минуты. Бьют сбор. Сейчас явятся войска. Значит, надо решать немедленно. Предлагаю вам следующее.

У нас есть много комбинаций: поджог лавки Мюльдорфа, наказание городских толстосумов и т. п. Я не спорю, каждая месть имеет свою прелесть. Но все это вызовет, пожалуй, столкновение с войсками, кровопролитие, потерю дорогих друзей. Не лучше ли достигнуть тех же результатов, но, так сказать, мирным путем?

Чего мы добиваемся? Наказания бюргеров. Ну так есть средство наказать их более чувствительным образом, чем битье стекол да поджег какого-то хлама. Мы можем разорить Гейдельберг в какие-нибудь четверть часа. И для этого нам следует сделать только одно: оставить город.

На чьи средства существует Гейдельберг, если не на наши? Кто кормит портных? Те, которые носят их платья. А сапожников? Кто носит сапоги. А колбасников? Потребитель их товара.

Так отнимем у купцов покупателей, а у профессоров слушателей, и, таким образом, те и другие тотчас же прекратят свое существование. Без нас Гейдельберг, что тело без души, не город, а труп!

А! Купчишка отказался отпустить свой товар студенту? Хорошо же! Отныне все студенты оставят товары купцам. И посмотрим, что выйдет! Один из них не хотел продать одному из нас? Так теперь им не придется уже никому продавать.

Я предлагаю этот поразительный пример, который должен быть занесен на страницу истории бюргерства и впредь послужит правилом для студентов и хорошим уроком филистерам в будущем. Я предлагаю исход университета из Гейдельберга и лишаю город гражданских прав! »

 

Гром рукоплесканий покрыл последние слова Самуила.

Исход был единогласно одобрен.

 


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-07-14; Просмотров: 539; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.024 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь