Глава сорок четвертая Не следует шутить преступлением

При виде Самуила Гретхен выпрямилась и бросилась назад, но при этом как-то инстинктивно протянула к нему руки.

Самуил стоял неподвижно, при лунном освещении лицо его казалось еще бледнее и не выражало ни насмешки, ни торжества, ни ненависти, оно было сурово и даже мрачно. Он показался Гретхен еще величественнее.

Она продолжала пятиться к двери своей хижины, в ней шла борьба между страхом и очарованием, ноги ее направлялись к хижине, а рука и шея протягивались вперед к Самуилу.

— Не подходи ко мне! — дико вскрикнула она. — Скройся, демон! Ты страшен мне. Я ненавижу тебя, презираю, слышишь? Именем отвергнутой тобой Святой Девы повелеваю тебе: сгинь!

И она осенила себя крестным знамением.

— Не приближайся ко мне! — повторила она.

— Я не пойду к тебе, — медленно ронял слова Самуил.

— Шагу не сделаю к тебе. Ты сама придешь ко мне.

— Ах! Может быть, — простонала она с отчаяньем. — Я не знаю, чем ты опоил меня. Верно каким-нибудь адским зельем. Это яд? Да?

— Нет, не яд, а сок любимых тобой цветов, которые опорочили меня в твоем воображении. Это такой эликсир, в котором содержится экстракт сил природы, способный пробудить спящие силы творческой жизни. Любовь в тебе дремала, я ее пробудил к жизни. Вот и все.

— Увы! Цветы изменили мне! — вскричала она в исступлении.

Потом, устремив на Самуила скорее печальный, чем гневный взор, она тихо промолвила:

— Да, я вижу, что ты сказал правду, еще покойная мать моя все твердила мне, что любовь это страдание, и теперь, видишь, я страдаю. И она еще раз попробовала уйти.

Самуил не трогался с места. Его можно было принять за статую, если бы в его глазах не вспыхивали молнии страсти.

— Если ты страдаешь, — проговорил он, — то почему же ты не просишь меня исцелить твои муки?

А голос его, тихий и нежный, так и лился в душу Гретхен. Она сделала к нему шаг, потом другой, потом третий. Но вдруг снова бросилась стремительно назад.

— Нет, нет, нет! Не хочу! Ты страшный, проклятый человек! Ты хочешь моей погибели.

Потом она вдруг спросила его ласковым, покорным голосом:

— А правда, что ты можешь исцелить меня?

— Думаю, что могу! — ответил Самуил.

Она вынула из кармана складной нож, открыла его и подошла к Самуилу твердыми шагами.

— Не тронь меня, а то всажу в тебя нож, — сказала она.

— Ну так исцели же меня!

Но вдруг она отшвырнула нож далеко от себя.

— Что это? Я, кажется, схожу с ума! — прошептала она.

— Я прошу его вылечить меня, а сама угрожаю ему! Нет, мой Самуил, не бойся ничего. Видишь, я бросила нож. Умоляю тебя! У меня страшно болит голова. Прости меня! Исцели меня! Спаси меня!

Она упала перед ним на колени и обхватила руками его ноги.

Это была группа, достойная кисти художника. Луна проливала свой холодный, бледный свет на дикие скалы, и тут же, у ног этого мраморного изваяния, билась в истерике молодая девушка с развевавшимися по ветру волосами. Скрестив на груди руки, Самуил стоял и молча наблюдал за разгоравшимся пламенем страсти, которую он сам зажег в этой молодой, непорочной душе. Необычайное возбуждение овладело Гретхен. Она была чудо, как хороша.

— Ах, ты все еще сердишься на меня, — говорила с мольбой прекрасная молодая девушка. — Зачем ты ненавидишь меня?

— Я вовсе не думаю ненавидеть тебя, — ответил Самуил. — Я люблю тебя. Ты сама ненавидишь меня.

— Нет, теперь уже нет, — прозвучал ее тихий голос, и она подняла к нему свое очаровательное личико.

И вдруг она взвизгнула:

— Ложь! Я все-таки ненавижу тебя!

И бросилась было бежать. Но, ступив три шага, она свалилась, как сноп, на землю и лежала без движений… Самуил не сделал к ней ни шагу. Он только произнес ее имя:

— Гретхен!

Она поднялась на колени и беззвучно протянула к нему руки с умоляющим видом.

— Так иди же сюда, — сказал Самуил.

Она потащилась к нему ползком, цепляясь за растения.

— У меня нет больше сил, — простонала она. — Подними меня.

Он наклонился, взял ее за руки и поставил на ноги.

— О! Какой ты сильный! — воскликнула она, как бы гордясь им. — Дай мне взглянуть тебе в лицо.

Она положила руку к нему на плечо и откинула голову, словно не могла им налюбоваться.

— Ты прекрасен! — сказала она восторженно. — Ты имеешь вид властителя ночи.

Ее движения были мягки, а голос звучал невыразимой лаской и негой. Сначала в борьбе этой невинной души чувствовался скорее ужас, чем искушение. Но Самуил начал сам терять хладнокровие и проникаться страстью этого пылкого сердца.

Вдруг Гретхен обвила руками его шею и, поднявшись на цыпочки, прижалась лбом к его щеке. Он крепко прижал свои губы к ее губам.

Поцелуй этот огнем пробежал у нее по жилам, и она вся затрепетала, потом, вырвавшись из его объятий, отскочила назад с гневным, сдавленным криком:

— О, я бесчестная! Я нарушаю свой обет! Нет, лучше умереть.

Она быстро подняла блестевший на траве нож и ударила им себя в грудь.

В ту же минуту Самуил схватил ее руку. Удар был ослаблен, но все же кровь брызнула из раны.

— Несчастный ребенок! — сказал Самуил, отнимая у нее нож. — Хорошо, что я вовремя удержал тебя. Ну, ранка пустяшная.

Гретхен, казалось, не чувствовала боли. Она смотрела тусклым взглядом перед собой, мысли ее были далеко от действительности. Потом она провела рукой по волосам.

— Больно тебе? — спросил он.

— Нет, напротив, я чувствую облегчение. Как будто рассудок снова возвращается ко мне. Я теперь начинаю понимать все. Я знаю, что мне надо сказать.

Она залилась слезами и сложила руки в мольбе.

— Выслушайте меня, г-н Самуил! — начала она. — Пощадите меня, пожалейте меня! Видите, я у ваших ног. Я покорилась, ведь вы сильнее, если вы захотите я буду ваша, ну так пощадите же меня! В пощаде больше величия, чем в победе. О! Прошу вас, умоляю! К чему вам относиться ко мне со злостью? Ради минутного удовлетворения своего самолюбия вы готовы погубить всю мою несчастную жизнь! Что же станется потом со мной? Подумайте! Не бойтесь, что если вы меня не тронете сейчас, так я вас буду оскорблять потом. Ах! Подите вы! Это такой мне урок, который я не забуду до самой смерти! Я даже скажу все это графине Христине. Я поступлю так, как вы мне прикажете. Ведь правда, я привожу вам убедительные доводы? Вы сами теперь видите, что вам ни к чему мучить меня, ведь вы пощадите меня, Да? Я и так, у ваших ног, что же мне делать? Вы мужчина, а я даже не женщина, я еще совсем ребенок. Разве можно обращать внимание на то, что скажет или подумает ребенок? Разве можно губить его из-за одного неосторожно вырвавшегося у него слова? О, г-н Самуил, пощадите меня!

В тоне ее голоса слышалось такое отчаяние, такая безысходная скорбь, что Самуил почувствовал как бы смущение. Быть может, в первый раз за свою жизнь он колебался. Невольная жалость закралась к нему в сердце при виде глубокого отчаяния этой девственно чистой души, на которую его гордость собиралась наложить пятно, быть может, смертельное. К тому же, ведь она окончательно смирилась и покорилась ему. Ведь она была теперь вся в его власти. Она сама призналась, что ее жизнь была в его руках! Значит, он мог быть великодушным. Раз она сама отдавалась, так следовало пощадить ее.

К несчастью, Гретхен была так прекрасна, да и зелье продолжало действовать… Мало-помалу ее отчаяние перешло в какое-то изнеможение и бред, она взяла руки Самуила и начала покрывать их поцелуями, заключавшими в себе не одну только мольбу, она обращала к нему влажные, пламенные взоры.

— Ах! — сказала она, и странно звучали ее слова. — Торопись исцелить меня, а то после будет поздно!

— Хорошо, — отвечал он, устремив на нее пылкий, опьяненный, страстный взор, — хорошо, я излечу тебя. Я пойду принесу другое питье, которое успокоит волнение в крови и освежит тебя. Я иду.

— Да, да ступай, — говорила она, как во сне, а сама удерживала его. Губы произнесли: уходи! А взгляд говорил: останься!

Самуил попробовал уйти от нее.

— Неужели я не могу управлять своей волей? Ты покорилась, ты скажешь о том Христине. И довольно. Не надо бесцельного преступления! Прощай, Гретхен!

И, вырвавшись из объятий Гретхен, он бросился к скале.

— Ты уходишь! — жалобно и нежно простонала Гретхен.

— Ухожу, прощай!

Но едва очутился он у подножия скалы, как две руки нервно обхватили его, жаркие уста прильнули к его устам, и он почувствовал, что теперь уже не властен бороться с своей преступной страстью.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒