Глава 61. В ГРЕХЕ И В БЕЗЗАКОНЬИ

Шрам спускался до самого пупка.

И выглядела она просто омерзительно.

Вдруг на неё разом обрушилось всё, вопли, зловоние, безумный хохот, угрозы стоявшей над ней сумасшедшей и кровь, кровь повсюду, кровь…

Кровавый взрыв! Кровь струилась по ней сверху донизу… Она смотрела в зеркало на шрам, и вдруг шрам раскрылся настежь, и кровь хлынула на неё, в неё…

Гермиона закричала.

Впилась пальцами в шрам и закричала.

- Люмос!

Сильные руки легли на её пальцы и убрали их прочь.

- Проснись, проснись, - тихо, успокаивающе шептал он ей в ухо, уютно укладывая рядом с собой. – Всё кончено. Её больше нет. Всё кончено.

Гермиона поспешно стянула края белой рубашки.

- Не смотри!

Но он был слишком силён, слишком настойчив и вертел её легко, как пушинку. Не нужно, чтобы он видел… Но как же ей хотелось его, хотелось его объятий, звука биения его сердца, как хотелось до него дотронутся, уткнуться и всхлипнуть в его твёрдую, широкую грудь, ощутить ангельски белую кожу, закрыть глаза и увидеть кровь, ещё больше крови…

- Гермиона!

Она вздрогнула и подняла голову с его груди.

- Мисс Грейнджер!

Она отчаянно мотала головой, цепляясь за края рубашки, прикрывая свой стыд.

- Не смотри! – умоляла она. – Не смотри!

Но Снейп притянул её к себе и стал укачивать. Гермиона окунулась в его объятия и всхлипывала, пока не высохли все слёзы.

- Я не буду смотреть, если ты не хочешь, - сказал он и почувствовал её дрожь.

Она хотела, хотела расслабиться, но пальцы его скользнули прямо по шраму, нанося на него мазь, пахнущую мятой и эвкалиптом. Гермиона удержала его руку и в ужасе взглянула на него. На лице Снейпа играли резкие тени от колеблющихся свечей, глаза были закрыты. Он медленно открыл их.

- Позволь мне, иначе…

- Иначе что?

- Если я не могу смотреть на тебя, если я не могу дотронуться до тебя…

Голос его упал, но боль в нём она чувствовала так же ясно, как боль в своём сердце.

- Как тебе не противно?

- Глупая девчонка, - ответил он, и голос его, не в пример словам, был необыкновенно нежен.

Он снова коснулся шрама, на этот раз глядя, как его палец скользит по нему.

- Выглядит много лучше, чем раньше, а со временем станет ещё лучше. Но, даже пусть он и вовсе не изменится, с чего ты взяла, что мне будет противно?

- Это она… - прошептала Гермиона.

Глаза его превратились в пылающие пустотой черные угли.

- И всё потому, что я не убил её, когда должен был убить!

- Нет! – яростно возразила Гермиона. – Это потому что я не сумела правильно отбить удар!

- В первый раз, - сказал он.

Гермиону охватила дрожь.

- А я ещё думала, что в первый раз было слишком много крови… Но тогда, в Годриковой лощине…

Она закрыла глаза, чтобы победить воспоминание, но вместо этого её захватил кошмар. Вернее, уже не кошмар. Это было, было на самом деле!

- Её кровь… Она покрывала меня целиком… Её кровь… - Гермиона вцепилась себе в грудь. – Она попала в меня! В меня!

Снейп прижал её руки к кровати по обеим сторонам тела, и на этот раз прошёлся по шраму губами. И она не могла пошевелиться, не могла оттолкнуть его, и заставила себя лежать смирно, ощущая его дыхание у себя на коже.

- Тебя проверял Альбус…

Поцелуй.

- Поппи…

Поцелуй.

- И я сам.

Поцелуй.

В самое начало шрама. Гермиона не дышала до тех пор, пока губы его, подразнив пупок, не вернулись к её шее, подбородку, щеке и векам.

- И мы не нашли ничего. В тебе нет ничего тёмного. Что бы ни случилось, ты осталась невредима. Ты… - Он поцеловал её в мочку уха. - …это ты.

- Но… - Гермиона не могла, не могла удержать этих слов! – Что, если она внутри меня вместе с твоим ребёнком…

- Нет.

Он запустил пальцы ей в волосы, и от прикосновения ногтей к голове по телу прошла сладкая дрожь.

- Твой сын, - прошептала Гермиона, чуть дыша, пытаясь осознать это новое знание, то, что крошечный росток внутри неё - действительно сын.

Он замер.

- Наш сын!

- Твой сын, - повторила она, чувствуя, что приходит в себя, что бешеное биение сердца успокаивается. – Твой!

И сама провела руками вдоль его тела, точно так же, еле-еле, дразняще касаясь его ногтями.

- Ты думаешь, Поппи не сказала профессору Дамблдору?

- А что, он подмигивал больше обычного?

- Нет! – ответила Гермиона, с облегчением понимая, что муж прав.

Если Поппи и сказала кому-то о её беременности, то директору. А директор явно ничего не знал. Пока это полная тайна.

- Нас ждёт очень длинный день, - сказал Снейп, поглаживая ей волосы.

- Самый обычный день! – с удивлением сказала Гермиона. – Только рождественский сочельник.

- Да. И если ты всё ещё хочешь сделать меня несчастным и настаиваешь, что я должен идти на вашу маггловскую мессу…

Она просто прижалась к нему поудобнее и заснула.

 

* * *

- Счастливого Рождества! – поприветствовала Гермиона Рассела и сунула ему в руки корзину с подарками.

Она всегда дарила что-нибудь каждому из слуг. И, даже если это был просто безличный сертификат, надеялась, что ей зачтётся хотя бы выбор магазина.

Холодной рукой без перчатки она сжимала пальцы Северуса. Был мороз, но обоим, пока они добирались до площадки для аппарации, был совершенно необходим этот непосредственный контакт. И вот они уже в Грейндже. Гермиона так ждала этого дня, этой ночи, такой важной во всей своей постоянности и обыкновенности. Но вместо радости её сводило от напряжения. Желудок сжался в тугой ком, едва она представила себе, как снова увидит место, которое в последний раз покинула в грохоте и фонтане крови…

На этот раз вестибюль был украшен вечнозелёными гирляндами в огромных серебряных бантах. И как она раньше не замечала, до чего же у её матери слизеринские вкусы в смысле выбора дизайна! На стенах горели свечи в канделябрах, а высокая ёлка была украшена шарами из серебряной паутины, которые творили своими отблесками волшебство посреди старинного холла, выложенного плиткой цвета тёмной крови.

- Мадам, профессор, они в семейной гостиной, - доверительным тоном сообщил Рассел.

Мадам поблагодарила и потащила профессора по узкому коридору в комнату, где стояла небольшая семейная ёлка, на которой болтались самые немыслимые игрушки, и стеклянные, и из цветной бумаги, те, что она делала на уроках труда в своей первой, маггловской школе.

Родители немедленно поднялись им навстречу. На лицах безошибочно читалась смесь недоверия с облегчением от того, что они всё же здесь. Гермиона отпустила Снейпа и бросилась им навстречу, почти полностью исчезла в объятиях отца, а потом повернулась к матери. Та с расстояния вытянутой руки оценила, как выглядит дочь.

- Ты не надевала это платье два года. Как ты вообще в него влезла?

Леди Грейнджер обшарила глазами вино-красный бархат, который закрывал Гермиону от шеи до пят, и слегка приобняла её худое тело чуть пониже талии.

- Оно такое тёплое, и ты же знаешь, как мне всегда нравилось это ощущение от него на себе, - поспешно пояснила Гермиона.

Но не стала добавлять, что платье к тому же хорошо прикрывает шрамы, а равно и скрывает последствия голода и лишений.

Глаза матери вернулись к её лицу.

- Дорогая, ты…

Леди Грейнджер осеклась и прижала к себе Гермиону, которая чуть не захлебнулась в «Шанели №5». Когда мать отпустила её и выпрямилась в полный рост, стало видно, что она только чуть выше дочери, да и то благодаря непомерно высоким каблукам.

- Сколько уже?

И она это определила просто по виду?!

- Мама!

- Недель десять, я думаю, не больше…

- Позволь, - вмешался отец, - по-твоему она… ты беременна?

Он повернулся и бешено уставился на Снейпа.

- В каком мире вы живёте?! Где это видано, чтобы восемнадцатилетнюю девочку втягивали в войну, отдавали мужу, словно какое-то движимое имущество, а теперь ещё и…

Гермиона повернулась, увидела, что с лица Снейпа ушла последняя краска, и вырвалась из материнских рук.

Она рванулась прочь, чтобы мать не увидела слёз, которые жгли ей глаза, чтобы не рассмотрела боли за её гневом. Она шла сюда, чтобы успокоиться в привычной, уютной обстановке, а вместо этого оказалась в одном шаге от полного разрыва… Но профессор, её профессор просто взглянул на неё, взял за руку, нежно погладил затылок. Дрожь собственных сдерживаемых эмоций пронизала её насквозь, хотя одновременно она чувствовала, как внутри у него всё горит.

- Мои дорогие мать и отец! – сказала она, зная, как на них подействует такое обращение вместо обычного «мама» и «папа». – С Рождеством вас! Думаю, мы пойдём в собор одни. А если я так и не увижу вас во всей этой праздничной суете, то, на всякий случай, и с Новым годом!

- Спокойнее, Гермиона, спокойнее, не надо впадать в крайности! – сухо заметил отец.

Но прежде чем она успела выпалить ответ, заговорил Снейп.

- Сэр Алистер, - сказал он ледяным тоном, вероятно, я должен вам кое-что…

- Нет, Северус! – яростно возразила Гермиона. – Ты им ничего не должен!

Но Снейп не обратил на неё внимания и не сводил глаз с её отца.

- Не могу винить вас за то, что вы сейчас переживаете. Но всё же вам следует знать, что у меня была счастливая возможность пожить в вашем мире в период моего становления как личности. И, смею вас заверить, мне не удалось сбежать из него достаточно быстро и держаться от него достаточно далеко. В волшебном мире не приветствуется жестокость, нетерпимость и категоричность. Я пришёл сюда сегодня потому, что это важно для Гермионы, это часть её детства и связанных с ним традиций. Теперь мне, к моему ужасу, ясно, как много значат для неё эти традиции. Но я не напрашивался сюда и не создавал ситуации, в которой все мы сейчас находимся. И уж конечно я не планировал жениться на вашей дочери и сделать ей ребёнка…

Оба родителя вздрогнули, услышав, как бесстрастно он это выговорил, но Гермиона только сильнее прижалась к нему и крепче вцепилась в его руку.

- Но мы связаны сильнее, чем вы можете себе представить. И началось всё с этих традиций, которым она так привержена. Ваших традиций, маггловских обетов, которые я принял, фактически не понимая, что я на себя беру, и не желая этого. Ваш мир для меня ничего не значит. А ваш бог – даже меньше, чем ничего. Но ваша дочь… - Снейп осёкся, но заставил себя договорить: - Она моя богиня.

Гермиона почувствовала, как мир вокруг покачнулся, и в полном замешательстве уставилась на Снейпа. Он взглянул своими чёрными глазами прямо на неё, позволяя окунуться в их глубины.

- Северус… - выдохнула она. – Я не могу быть такой… Я не могу быть таким совершенством…

Уголок его рта дёрнулся, и Гермиона распознала в этом легчайшую из улыбок.

- Ты же спасла меня, ты, никудышная девчонка. И практически спасла весь волшебный мир. Кто ты, как не богиня?

Снейп снова обратился к её отцу, но не отводил глаз от Гермионы.

- Я поклялся любить вашу дочь, лелеять её, уважать и беречь в болезни и в здравии, служить ей и поклоняться ей во все дни нашей жизни. Надеюсь, этого для вас достаточно? Поскольку это лучшее, что я могу вам предложить.

Гермиона непонимающе посмотрела на него – и разразилась слезами.

- О чёрт… - сказал Снейп, сунул ей в руки носовой платок и зарылся лицом в её волосы.

- Мне надо что-нибудь выпить, - сказала её мать неожиданно дрожащим голосом.

- М-да… - пробормотал отец, подозрительно маскируя что-то кашлем. – Вам бы следовало сказать раньше. Это избавило бы нас всех от многих неприятностей.

- Папа, – сказала Гермиона, снова повернувшись к нему, - покажи, пожалуйста, Северусу винный погреб! Его очень интересует твоя коллекция. Но держи его там долго, ладно?

Она медленно и неохотно вытащила руку из его руки.

- Мама…

- Идём, родная! – вздохнула её мать. – Нам надо многое обсудить.

 

* * *

Снейп шёл за тестем по коридору, потом по узкой лестнице, готовясь применить «Обливиэйт», если вдруг хозяин дома ненароком заметит какие-то следы кровопролития.

Он почувствовал магический удар, ещё даже не войдя в дверь тёмного погреба. Сэр Алистер нажал выключатель, показались ряды стеллажей с вином, но Снейп еле дышал от тяжёлого магического присутствия.

Он проверял пол, стены, все поверхности, о которых упоминала Гермиона, но крови не было ни капли. Домовики Хогвартса сделали своё дело. Но остатки магии были повсюду, и он ощущал знакомое присутствие.

Белла…

Он искоса посмотрел на отца своей мисс Грейнджер. В этом человеке не было ни крупицы волшебства, иначе он, несомненно, тоже ощутил бы подобное присутствие. Но сэр Алистер только рассматривал бутылки.

И, достав, наконец, одну, предложил:

- Я знаю, что в ближайшем будущем она не будет пить ничего. Но припоминаю, что вы куда больший поклонник хорошего вина. Беременность… - Сэр Алистер слабо покачал головой. – Она не всегда выявляет в женщине только лучшее.

Снейп было ощетинился, но проглотил свою реплику, потому что увидел боль в глубине карих глаз тестя.

- Её мать потеряла двоих перед Гермионой. – Он взглянул на Снейпа в немой мольбе. – Пожалуйста, ухаживайте получше за моей девочкой!

- Я ухаживаю, - сказал Снейп. – И буду ухаживать. – Он взял протянутую бутылку. – Гермиона ничего не говорила мне об этом.

- Она, скорее всего, ничего и не знает.

Снейп заметался мыслями, соображая, какие могут быть варианты развития событий, какие могут потребоваться зелья, к какому лечению следует подготовиться. И поверх всего его накрывала неотвязная, настойчивая, болезненная необходимость…

- Мне бы хотелось осмотреть всё подробно, но в своё время, а сейчас мне кажется…

- Конечно, вернёмся наверх! Почему бы и нет?

Снейп проследил, как закрылась за ними дверь погреба, и пожалел, что не может сразу же наложить очищающие чары. Но шлейф тёмной магии всё равно постепенно исчезнет и сам собой.

Настоятельное желание снова подстегнуло его, Снейп с трудом сдерживался, чтобы не обогнать неспешно идущего впереди сэра Алистера. В гостиной они увидели Гермиону и леди Грейнджер, сидящих рядком и склонённых над книгой. На столике сбоку лежала ещё небольшая стопка.

Едва ступили в комнату, как Гермиона вскочила на ноги, прижав к груди книгу с тревожным названием «Отец принимает роды», а потом рванулась к нему через всю комнату, топча бесценный старинный ковёр, чтобы не просто подержаться за руки, а потереться ладонями, как можно надёжней ощутить их связь. И Снейп услышал, как она одновременно с ним тихо вздохнула.

- Не приведёшь мне в порядок волосы? Не могу с ними справиться без зеркала.

И ему оставалось только догадываться, что же тут с ней произошло, если половина причёски свисала теперь на спину. Но, судя по её блестящим глазам и разгоревшимся щекам, похоже, имели место радостные материнские объятия.

И, конечно, ей не хотелось давать в руки матери волшебный гребень.

Снейп вздохнул и запретил себе думать, что на лице у него может быть хоть малейший признак краски стыда. Ни один кровеносный сосуд ни в коем случае не должен был даже слегка расшириться! А потом быстро закрутил ей волосы в узел и приладил на место гребень.

- Какой красивый! – заметила леди Грейнджер. – Никогда ещё твои волосы не смотрелись так хорошо!

- Это гребень моей матери, - ответил Снейп. – А её волосы… - Он проглотил привычный эпитет и закончил: - …это волосы её матери!

Больше он ничего добавлять не стал, надеясь, что сказанное сойдёт за комплимент.

 

* * *

Рождественский ужин был накрыт в маленькой семейной столовой. Родители сидели, как положено, по обеим сторонам стола, а Снейп с Гермионой – напротив друг друга. Ей бы очень хотелось сидеть с ним рядом, но просить об этом было неловко.

- Я чувствую свою ответственность, - вздохнула её мать. – Мне надо было настоять, чтобы ты вернулась в Лондон и тебе выписали таблетки.

Гермиона замерла, потому что челюсть Северуса закаменела.

- Зелье, которое я принимала, гораздо эффективнее противозачаточных таблеток, - осторожно сказала она и посмотрела прямо на мать. – Мы планировали этого ребёнка.

Леди Грейнджер замерла с ложкой супа в руке и в изумлении посмотрела на дочь.

- Милая, тебе всего восемнадцать! Тебе ещё столько надо достичь, столько целей…

- Все мои цели остались при мне! – нетерпеливо прервала Гермиона. – Я учусь и делаю всё, что собиралась делать. Самые высокие источники утверждают, что я несносная, всезнающая мелкая сучка, и я собираюсь это доказать.

- Но…

- Мы всё спланировали. Действительно спланировали!

Её мать подалась назад на какую-то долю дюйма, с сомнением кивнула и сказала:

- Ну, конечно, я в этом уверена!

Гермиона снова принялась за суп. Её мать нет.

- Насчёт этих зелий… Что ты сейчас принимаешь?

На это раз Северус закаменел уже весь.

- Только кое-что от тошноты в случае необходимости. Но если мне понадобится что-то ещё…

- А насколько безопасно это зелье?

- Это не новейшее достижение фармацевтики. Зельями пользуются очень давно, и они безопасны куда больше, чем ты можешь себе представить.

- Ты как-то говорила мне о сквибах. Ты уверена, что их появление – не малоизвестный побочный эффект этих в остальном безопасных зелий?

- Мама!

- Я хочу, чтобы тебя осмотрел мой врач.

- Не нужно. Кто знаком с волшебной медициной, для того общение по поводу беременности с неволшебным медиком – просто кошмар. – Гермиона перевела дыхание. – Мама, послушай, наш школьный врач уже сделала ранний осмотр и… - Она мимолётно улыбнулась отцу. – Это мальчик.

- Ты уже знаешь?!

Глаза сэра Алистера загорелись.

- Совершенно здоровый мальчик.

- Прости, милая. Уверена, тебе виднее, что лучше.

Леди Грейнджер взяла свой бокал, и Гермиона была потрясена тем, что рука матери заметно дрожала.

- Ты не знаешь, что такое… Когда беременность прерывается. И когда выясняется, что «совершенно безопасное средство», которое ты принимала, оказывается вовсе не безопасным и изымается из продажи. И ты никогда не узнаешь, а что если… что если… - Леди Грейнджер, казалось, вспомнила, что держит в руке бокал и отпила из него большой глоток. – Я не приняла ни единой таблетки, вообще ничего, пока носила тебя. Хотя была вся насквозь больна. И не жалею об этом.

- Мама…

Леди Грейнджер сжала её руку, и все сидели в молчании до тех пор, пока не был убран суп.

Увидев перед собой тарелку с камбалой, Гермиона поняла, что не сможет съесть ни кусочка, так перехватило ей горло от запаха. Но не успела она применить очищающее воздух заклинание, как вмешался отец:

- Сегодня мы не будем есть рыбу, Хаммонд. И спаржу тоже не подавайте. Не так уж давно всё было, - добавил он с печальной улыбкой. – Я не успел забыть…

Камбала исчезла, её сменило жаркое.

- Милая, я не мог не заметить, - начал её отец, стараясь, чтобы всё прозвучало как можно естественнее, даже не прекращая отрезать кусочек кровавого ростбифа, - что ты всё ещё зовешь мужа «профессор». На то, должно быть, есть причина?

- Причина в том, сэр Алистер, - вмешался не к ночи помянутый профессор, - что она невыносима и ей нравится постоянно напоминать мне о нашей скандальной разнице в возрасте.

- А он называет меня «мисс Грейнджер», чтобы поставить на место, - добавила Гермиона, послав всё тому же профессору милейшую улыбку.

Её нога под столом попалась в ловушку между его ногами, жаль, что она была в чулках…

- Ах вот, в чём дело! – пробормотал сэр Алистер. – Ну, раз у вас такие необычные идеи насчёт того, что положено, а что нет, можете звать меня Али, Северус. Семья и друзья называют меня так. И всегда называли.

Гермиона поспешно прикусила губу, поскольку уловила почти незаметную перемену в поведении Снейпа: его поистине ужаснуло предложение.

- Все, кроме меня! – весело сказала она. – Я называю тебя папой. Профессор, дорогой, вы тоже можете называть его папой, если не хотите…

- А вот эту необычную идею мне бы хотелось пресечь в корне, юная леди!

- Расскажите мне, как вы справляетесь с ней, сэр Алистер?

Гермиона ухмыльнулся в ответ на ухмылку мужа, но, пока мужчины, как водится, не покинули их ради сигар и бренди, в голове у неё вертелись таблетки, зелья, потерянные матерью близнецы, потерянная ей самой магия, и еду она глотала с большим трудом.

 

* * *

- Это я сделала в пять лет! – сказала она и показала нечто вроде яйца, поражённого какой-то болезнью с пятнами, правда, блестящими.

Снейп не удержался от фырканья, когда она радостно достала его с ветки.

- Мамин лак для ногтей. А моя мелкая моторика тогда оставляла желать лучшего.

Лак для ногтей. На яичной скорлупе. Которая висит на рождественской ёлке.

Реальность вокруг стала словно бы медленно таять. Эти странные образчики мусора, что свисали то тут, то там с нормально в остальном украшенного дерева, оказывается, всё были её изделия! Снейп с удивлением обнаружил, что осторожно берёт в руки хрупкое яйцо.

- Ты его сделала тринадцать лет назад. И оно даже не треснуло.

- Мама заворачивает его в вату. И всегда сама наряжает ёлку. Все остальные ёлки наряжают слуги, а ту, что в вестибюле, – дизайнеры.

Она погладила кончиком пальца оленя из перепачканного ёршика для трубки.

- Но, конечно, когда я поступила в Хогвартс, игрушек я уже не делала…

- Конечно!

Снейп смотрел, как она вешает обратно на ёлку яйцо, и думал о традициях Малфой-манора. Если бы Драко принёс в дом что-то безобразное и бесполезное вроде этого яйца или оленя, такой мусор был бы немедленно уничтожен. Но додумать мысль ему не дали. Она прижалась к нему, подняла голову и прошептала:

- Поцелуй меня!

Глаза у неё снова были испуганные, как слишком часто за последние дни.

- Сейчас же!

Сейчас? Он опустил голову, губы их соединились. В любой момент сюда могли войти её родители, увидеть, как он целует их драгоценную дочку, а ему было легче умереть, чем вытерпеть их надменное презрение, но он согласен был даже на такое презрение, лишь бы не отказывать ей ни в чём, хотя бы и в поцелуе.

Когда поцелуй закончился, она просто уткнулась ему в грудь и глубоко вздохнула.

- Как вы просили! – раздался сзади бесстрастный голос Рассела. – Вот…

Голос вдруг сломался, но снова окреп, и последнее слово исполнилось неприкрытого отвращения:

- …собака!

Снейп, потрясённый, обернулся, поражаясь настолько плохо скрытому оскорблению от слуги, но наткнулся на озорную улыбку старика.

А потом ощутил магический щит, который она выбросила вперёд.

Потому что раздался отдалённый, грохочущий топот лап, и не собака, а поистине орда собак заскользила на повороте, а потом ворвалась в гостиную.

Гермиона завизжала от восторга и нырнула в самую середину своры.

 

* * *

Если бы кто-то спросил его, каковы могут быть последствия этого эксперимента, визита на Рождество к Грейнджерам, последнее, что бы он предположил, – что они будут валяться на полу всей семьёй, и сэр Алистер, и леди Грейнджер, и Гермиона, и, увы, он сам. Да ещё и среди хаоса цветных обёрток, лент, открытых коробок и семи собак, которые слонялись тут же, немедленно укладываясь на каждое освободившееся место.

Настойчивость Гермионы, которая строго проследила за созданием подарка для матери, трёх видов соли для ванны (лаванда и вербена, молоко и мёд, чистая мята), себя полностью оправдала. Снейп заметил, что тёща поспешно прикладывалась носом то к одной, то к другой банке, когда думала, что никто не видит. Крем для бритья сэра Алистера был чистый ветивер, и туда леди Грейнджер тоже охотно запускала нос.

Гермиона надёжно устроилась между его бедром и зверем особенно сомнительного вида, высоким и тощим, покрытым жёсткой серой шерстью, с плавно переходящими друг в друга усами и бородой. Он, похоже, был весьма привязан к мисс Грейнджер, а та платила ему полной взаимностью, поскольку всё время тёрлась о его шкуру и периодически чмокала его в голову. Один раз эта тварь даже облизала ей губы, а она только рассмеялась.

Рассмеялась!

Снейп закрыл глаза и постарался прогнать досаду на то, что какой-то пёс заставил её смеяться. Сам он не слышал её смеха вот уже много дней, а то и недель.

И пусть не рассчитывает, что он теперь будет целовать её в губы! Во всяком случае, не раньше, чем она как следует умоется.

Магический щит мисс Грейнджер явно воздвигла исключительно из-за этого экземпляра. Остальные вскоре затихли и шастали по комнате, что-то вынюхивая, но не мешая. Никто из них не мотал хвостом так, что грозил смахнуть чайный прибор с низкого столика. Никто больше не отскакивал от щита, пытаясь влезть на ёлку. Словом, никто из собачьего поголовья больше не вёл себя, как помешанный, кроме этого конкретного зверя, который, разумеется, был её фаворитом.

- Как его зовут? – спросил, наконец, Снейп, чувствуя, что даже лаская собаку, она всё равно прижималась к его бедру слегка напряжённо.

Она не ответила.

Снейп поднял глаза и встретил неподвижные взгляды родителей. Они молчали, и молчание становилось неловким.

Сэр Алистер откашлялся и всё же заговорил:

- Мы не хотели никого обидеть, разумеется. Просто это было настолько…

- …очевидно, - помогла ему закончить супруга.

- Мы как-то все одновременно это поняли, - добавила Гермиона, - чего прежде не случалось. Обычно мы спорили о собачьих именах целыми днями, пока не побеждала мама как самая настойчивая. В конце концов, это же её собаки. По большей части.

- Понимаю. – Снейп пригвоздил её взглядом. – Теперь всё ясно. Кроме имени.

И все трое хором сказали:

- Альбус!

Пёс вскочил на ноги и принялся гавкать.

А Снейп сначала поперхнулся, потом фыркнул…

А потом взорвался от смеха.

Пёс немедленно облизал ему лицо.

Два раза.

Гермиона сумела обуздать своё чудовище, но достать платок Снейп не успел – сэр Алистер любезно протянул ему свой.

- Добро пожаловать в нашу семью, Северус!

Леди Грейнджер взяла небольшой колокольчик со столика, раздался резкий звон. В дверях мгновенно вырос Рассел.

- Рождественский обед для собак уже готов, полагаю? Сегодня вечером вы свободны! Не забудьте захватить подарки для ваших внучат.

Рассел медленно поклонился с улыбкой и благодарным: «Миледи! »

Та коротко свистнула. Все собаки тут же навострили уши. Лёгкий жест – и они мягко затопали вслед за Расселом к своим объедкам.

Все, но не Альбус.

Гермиона вцепилась обеими руками в лохматый воротник у него на шее и зарылась носом в шерсть на боку.

- Не глупи! – сказала она, и у Снейпа появилось смутное ощущение, что этим же тоном она не однажды обращалась к Уизли. – Иди, пока они не слопали всего гуся!

И пёс рванулся с места, взметнув за собой вихрь обёрточной бумаги.

А Гермиона развернулась и поцеловала его.

Прямо в губы.

Не думая о собаке.

Или о том, что её родители смотрят.

А потом счастливо вздохнула, и он ни о чём ради неё не пожалел.

Подарки для него пугали своей продуманностью. Сэр Алистер, заверяя, что он полностью в курсе, что в волшебном мире распространены обычные перья, вручил ему авторучку, весьма дорогую и на вид, и на ощупь. И Снейпу вдруг захотелось примериться, как её золотое перо будет писать на пергаменте.

Открыв следующий подарок, он едва уберёг кашемировый свитер от падения в кучу собачьих волос, гадая, почему его знакомым женщинам так нравятся чёрные водолазки. Одна у него уже есть, подарок Нарциссы. И надевал он её лишь однажды, когда надо было выглядеть по-маггловски. Но покорно достал очередной свитер из коробки, подержал на весу и заметил, как Гермиона и её мать обменялись самодовольным взглядом.

По сравнению с лихорадкой поисков перед её днём рождения теперь всё было иначе. У него не было ни возможности полностью посвятить себя обдумыванию рождественского подарка для неё, ни времени ходить по магазинам. С другой стороны, ни оставить её без подарка, ни метаться в сомнениях по Косому переулку Снейп тоже не мог.

Он отправил сову с заказом своему портному, и результат оказался приемлем. Если восторг на лице Гермионы и подчёркнутый кивок её матери хоть что-то да означали. Тёща даже нацепила очки для чтения, дабы разглядеть стежки.

И был ещё один подарок, собственно, даже и не совсем подарок. Снейп залез в карман сюртука, достал узкую, длинную коробку без всякой упаковки, только с ярлыком и названием магазина на дне.

И молча протянул Гермионе.

Та молча застыла.

В конце концов, он открыл коробку сам. Оттуда показалась виноградная лоза, покрытая сбегающей по всей длине спиральной резьбой. И, едва вложив палочку ей руку, Снейп сразу же ощутил разряд магической силы и понял: то, что надо!

- У твоей палочки был близнец, - пояснил он.

Она сомкнула пальцы на рукояти и слегка всхлипнула.

Он уже в тревоге притянул её к себе.

- После всего, что я сделала? – плакала Гермиона. – Я не достойна, не достойна…

Её надо было остановить, остановить прежде, чем она наболтает лишнего. Снейп поднял её с пола на ноги, крепко обнял и открыл рот, чтобы сказать что-то, хоть что-то её родителям:

- Гермионе надо отдохнуть!

Её отец благосклонно покивал.

- Мы пойдём в собор только через два часа.

- Она беременна, привыкайте, - добавила мать со странной улыбкой.

После такого странного благословения Снейп аппарировал Гермиону в её спальню, уложил на кровать и обнял, пока она всё плакала и плакала, и всё постепенно вставало на места – и отказ идти к Олливандеру, и уверения, что с её способностью пользоваться магией без палочки палочка и не нужна…

«После всего, что я сделала, я не достойна…»

- Глупая девчонка! – прошептал он ей в ухо, вдыхая запах её волос. – Ты глупая, глупая девчонка. Ты спасла мне жизнь. Ты спасла обе наших жизни, а может, и жизни всех…

Снейп говорил бы и дальше, но обнаружил, что Гермиона уже спит.

«Она беременна, - напомнил он сам себе, - привыкай! »

И устроился поудобнее, чтобы ловить её дыхание, слушать, как бьётся в унисон с его сердцем её сердце, купаться в её душевном покое… И следить за пальцами, сжимающими виноградную лозу, словно от страха отпустить её хоть на миг.

 

* * *

-Это «Левис 501» для мальчиков! – огрызнулась Гермиона. – И, можно подумать, я не ношу всё время твою одежду!

- Я знаю, что такое «Левис 501»! – не остался в долгу Снейп. – Но отсюда не следует, что я, чёрт побери, должен в это влезать!

Но всё-таки влез. И не только в её трансфигурированные джинсы. Он надел под плащ и чёрную кашемировую водолазку.

- Всё гармонирует! – настойчиво повторила Гермиона, натягивая собственный свитер и джинсы.

И Снейп не решился спорить дальше. Ему хватило и чёрных провалов под её умоляющими глазами, чтобы сразу же замучиться совестью и твёрдо встать на путь, по которому ему предстояло идти долгих девять месяцев.

И только когда он увидел, как её мать прошлась по нему одобрительным взглядом и обменялась им с Гермионой, всё встало ясно. Старая карга выбрала эту водолазку просто потому, что ей нравилось, как он в ней выглядит. И это значило, что и Нарцисса пыталась его так одеть потому, что и Нарциссе тоже…

О чёрт!

Даже сейчас, посреди многотысячной, а то и больше, маггловской толпы, поющей Мерлин знает что хором вместе с процессией, одетой так, что позавидовал бы и Альбус, даже сейчас щёки Снейпа горели при этой мысли. И он дорого бы дал за возможность трансфигурировать этот чёрный кашемир во что угодно, лишь бы женщины больше не смотрели на него с этим блеском в глазах.

Снейп не потрудился взять листок с текстом песнопений, поскольку не собирался даже делать вид, что поёт. Но она не обратила на это внимания, только прижималась к нему крепче, сжимая в руке свой и возвышая голос вслед за голосом родителей. Вокруг горели свечи и курился ладан, его запах был даже виден, поскольку собирался клубами высоко под сводами у них над головой. А она всё обнимала его, тёрлась щекой о его грудь, а свободной от листка рукой всё поглаживала, поглаживала его по спине под плащом…

Чёрт, да ей тоже нравится этот проклятый свитер!

Снейп вздохнул и погладил Гермиону в ответ.

Пока музыка взлетала под своды, глаза его постепенно освоились с девятисотлетним интерьером собора. Весьма похожего на Хогвартс, что несколько сбивало с толку. Снейп попытался разобраться. Может быть, в строительстве и разработке проекта участвовали волшебники? Вряд ли. Иначе тут не было бы затопленной вот уже восемьсот лет крипты. Её бы не только осушили, а наняли какую-нибудь мелкую подводную нечисть, чтобы постепенно привести в порядок фундамент…

А мог ли, наоборот, волшебный мир как-то вдохновляться знаниями магглов?

Магглы воздвигли это и веками молились тут своему маггловскому богу. И, несмотря на все свои старания исполниться презрения, Снейп чувствовал прилив эмоций, присутствие чего-то… духовного? Вероятно, от того, что он был под влиянием откровенной чувственности этого всеобщего поклонения. Запахи, звуки, сияние, движения и, наконец, тепло от забравшейся ему под крыло мисс Грейнджер, которая тихо покачивалась в такт мелодии.

Ничего сверхъестественного в этом не было.

И всё это было настолько маггловским!

И тяжко било по нему. Прямо между глаз и пониже пояса.

Он должен был знать эту музыку. Он должен был знать этот мир. Он должен был знать всё это.

Музыка утихла, все кругом сели, а колени Севера грозили подломиться сами. Он почти обрушился на скамью, глядя на высокие готические арки, а в ушах отдавались слова молитвы.

И Тёмный лорд знал об этом, должен был знать.

Он собирался это уничтожить.

А кровь Лорда течёт в его жилах.

Снейп внезапно понял, что разглядывает сэра Алистера. Тот сидел совершенно прямо, но явно чувствовал себя в этом месте как дома. Его кровь струилась в этих камнях, которые защищали его предки. Его любовь к жене и дочери была настолько наглядна и реальна, что к ней можно было воззвать, её можно было осязать.

Всё тело Снейпа внезапно закаменело, а руки превратились в лёд. Это был не его мир. И, что хуже, эта девочка, эта женщина в его власти… Он сломает её. Он уничтожит её. Он просто не умеет ничего другого. У него нет никаких иных образцов, ему не дал их ни маггловский отчим, ни, уж конечно… Снейп содрогнулся. Он не мог произнести этого слова даже мысленно.

Но он заставил себя сказать: «…отец». И к горлу поднялся горький ком.

Он пытался ей объяснить, чтобы она поняла. Как только нашёл в себе силы, как только она достаточно окрепла, чтобы выслушать такое, он всё ей рассказал. Кто он. И кто его отец…

И Гермиона, не шевелясь, смотрела на него, лоб у неё морщился, взгляд стал задумчив. А в конце внезапно вздохнула с явным удовлетворением и сказала: «Это многое объясняет! »

Хотя ей следовало бы в ужасе отпрянуть.

А она была довольна, словно разрешила давно мучающую её загадку.

«Раз он чувствовал связь с тобой, что же удивительного, что ты тоже её чувствовал? »

На этом месте она вдруг замерла, и Снейп на всякий случай собрался с силами – вдруг нужная реакция просто запоздала?

И Гермиона действительно посмотрела на него, на этот раз в ужасе, и спросила: «Ты хочешь сказать, мы не сможем оставить у себя хрусталь?! »

И Снейп поспешно отправил шкатулку с бокалами Флитвику на проверку, страшно злясь, что Гермиона отнеслась ко всему настолько несерьёзно, просто вообще ничего не поняла!

«А что именно должно меня беспокоить? – поинтересовалась она. – Твоим отцом был Том Реддл, не Волан-де-морт. Он не был тогда ни Тёмным лордом, ни полузмеёй. Он был полукровкой. По имени Том Реддл». И, пощекотав ему губами висок, она успокоительно прошептала ему в ухо: «Он - это не ты». Страх Снейпа ушёл мгновенно, словно он был ребёнком, которого утешила мать. Настолько покровительственно и снисходительно это прозвучало… Он не знал, то ли рычать на неё, то ли рыдать от облегчения.

Но всё-таки зарычал.

А она толкнула его на кресло в цветочек, сама залезла сверху и заставила его забыть обо всём, кроме её запаха, вкуса, тела…

И сейчас она тоже прильнула к нему почти всем телом, чтобы прошептать что-то своей матери, нащупала его ледяную руку – и тут же утащила со скамейки в боковой придел.

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. О грехе его развитии, действии в человеке и борьбе с ним