Буженина в мужском бутерброде

 

Дорога самопознания начинается с первого шага. Равно как и падение с лестницы. Как раз об этом я думала, когда поздно вечером Джереми привез нас домой и я заметила тревогу у Арчи на лице. Как только Мерлин сиганул наверх спать, поклявшись улечься в обнимку с крикетной клюшкой, «чтобы утро было удачным», мой бойфренд красноречиво изрек:

– Ну и как этот злоебучий, лживый, блудливый, двуликий мудак?

– Мог бы просто сказать «твой бывший».

– А он по-прежнему таков? – спросил Арчи сварливо.

– Уж поверь мне, «бывший» тут не для красного словца, – ответила я.

Да, поцелуй Джереми застал меня врасплох, но потом я отстранилась, напомнив себе, что мой бывший муж в силах очаровать кого и что угодно – от оцелота до бабы на чайник.

– А как там эта хоругвеносная, топоромордая бой-бабища? У женщины без пороков обычно куча малоприятных добродетелей, верняк. Эта горгона, наверное, считает, что грешно заниматься бессмысленным сексом по воскресеньям.

– С твоими сексуальными наклонностями это преступление в любой день недели, – подначила я и ущипнула его за попу.

– Очевидно, мне надо больше тренироваться.

Арчи затолкал эти слова мне в самое ухо. Он упоенно ласкал мне шею и горло, и желание затрепетало у меня под кожей. Он расстегнул на мне лифчик, обхватил губами сосок и принялся целовать, как он всегда это делал – опьянительно медленно. Ноги у меня внезапно стали ватными от влечения, но старый рокер очень вовремя вскинул меня на плечо. Пока Арчи укладывал меня на кровать, я стаскивала с него трусы – фасонистые «калвин-кляйны», но мне было уже наплевать, в моем-то состоянии, будь он хоть в затрапезных кальсонах. И тут мой мародер вдруг замер.

– Лу... – Голос Арчи – и так на полтона ниже, чем у других мужчин, – сгустился еще больше, а его хозяин погрузился в неведомые воды сантимента. – После того как Кимми меня бросила, я и не думал, что смогу полюбить другую женщину, – признался он, ныряя в Жюль-Верновы глубины.

– Я не верю в любовь, – отбилась я, пытаясь вытащить его на поверхность. – Я не верю в эволюцию. Если б эволюция существовала, у матерей развились бы глаза на затылке, десять рук и атрофировался сон.

– Разве можно взять и сказать, что не веришь в любовь? Любовь – она как Южная Америка. Нельзя доверять туристическим буклетам. Надо туда съездить и погулять там самому.

Я взглянула на него снизу вверх – пират, грудь колесом – и решила, что он мне тоже нравится. Очень. Не знаю, с чего вдруг он меня очаровал, но я просто лучилась во внезапном свете его угрюмого обожания. Если любовь – лекарство, Арчи стал моим круглосуточным провизором. Как утешительны были его теплые объятия – каждую ночь, целый месяц. Я нерешительно повинилась за тот случайный поцелуй. Арчи помолчал пару секунд, после чего сказал, что это нормально – питать остатки чувств к своим бывшим.

Меня затопило облегчение.

– Вот что мне нравится в тебе, Арчи, – ты любишь меня, невзирая на мои недостатки и слабости.

Арчи изобразил ошарашенность – вытаращил глаза в деланом ужасе:

– У тебя есть недостатки и слабости?

Его мускулистая нога развела мои – так естественно, будто мы были скроены друг под друга. То ли это обед у Бофоров, где вилки втыкают и в закуски, и в спины, то ли лукавое веселье у Арчи в глазах, – не знаю. Но меня согрело трепетом ожидания.

– Какие-то эксперты хреновы трепались сегодня по радио, что G-точки не существует. Хреновы эксперты – идиоты. Я не только могу найти G-точку на раз-два, – проговорил он зернисто и томно, – но и поиск G-точки есть G-точка. Не пункт назначения, но странствие. – С этими словами он вгрызся мне в трусы.

Странствие было изысканным, а прибытие – и того краше. Я распростерлась в его могучих волосатых объятиях и изумлялась любопытному симбиозу, который установился у меня с этим несуразным существом. Ночь полнилась тихими звуками – в соснах сновал ветер, шелестел дождь, изредка мяукали коты, – и сквозь меня проросла давно забытая безмятежность.

Когда поздним воскресным утром я проснулась, Арчи сидел на краю кровати с подносом, на котором красовались яичница с беконом, кофе, жареный помидор и тост.

– Видишь, как классно иметь постояльца? Какая экономия времени!

– Ладно, раз уж тебе охота сберечь мое время, начни выносить мусор. И не забудь, – подмигнула я, – не пункт назначения, но странствие.

Он разразился хохотом, таким заразительным, что скоро и я ухала в подушку. Я поклялась больше не допускать Джереми на свой эмоциональный радар. Меня подтащила к нему сила былого притяжения, привычка, и выход был один – держаться подальше от его орбиты. Если его мать жаждет оплатить Мерлиново образование, чтоб замолить старые грехи, – ради бога. Но это же не значит, что я должна делить их общество. И я бы сдержала слово. Да вот только у Мерлина имелись свои соображения...

«Моей роскошной матери Люси, единственной и неповторимой», – гласила записка, подсунутая мне под дверь посреди ночи. Его крупными округлыми каракулями, с безумной пунктуацией.

 

Ура радуйся мир у меня все лучше не придумаешь спасибольшое тебе что нашла моего отца я люблю и обожаю всю свою семью. Я чувствую что заслужил такой чудесный подарок.

от твоег о эстеричного сына Мерлина – с любовью.

 

На оборотной стороне было послание, адресованное Джереми.

 

Дражайший папа,

Это огромная радость быть знакомым с тобой очно и в основном заочно все последние 16 лет. У тебя уже случилась невероятная и замечательная жизнь и стока есть восхитительных аспектов твоей натуры и замашек. Первосортны твои академические достежения. Ты – наиглавная легенда банковского дела и Эндрю Флинтофф и Рики Понтинг [92]политики. Надеюсь что у тебя будут элегантные и чаруйющие выборы. Я очень хотел бы охватить мыслинным взором годы крепкий взаимоотношений которые ждут нас впереди.

От твоего любимого сына Мерлина.

 

Когда вечером раздался звонок от Джереми, Мерлин бурлил возбуждением. Завершив марафонский разговор, мой впавший в эйфорию сын запрыгал с ноги на ногу, словно в малахольном племенном танце. До поздней ночи и весь следующий день он беспощадно выканючивал приглашение к ужину для его новообретенного отца. Мерлин превратился в ходячий адронный коллайдер – с такой скоростью из него вылетали слова.

– У нас будет совершенно остолбенительный и безупречный вечер, – заверил он меня.

Неделю спустя я сдалась. Джереми прибыл немедля, нагруженный бутылкой «крюга», фуа-гра, «Икс-боксом 360» и «Нинтендо Wii».

Я подслушала, как Мерлин разъясняет Арчи про Джереми.

– Ты, Арчи, – горилла. А у моего отца, видишь, волосы седые, соль с перцем? Видишь, как он носит серый костюм в полосочку? Это все оттого, что он белый медведь. У него другая семья на Северном полюсе. Он превращается в холодильник. Мам, как ты думаешь, белый медведь смог бы жить у нас в доме? Гориллы и белые медведи едят друг друга?

Чтобы постичь ответ, не было нужды сверяться с «Нэшнл Джиогрэфик». Арчи сжал пальцы Джереми в костоправном рукопожатии. Джереми поморщился, но, чтобы сохранить лицо, не сказал ни слова.

– Арчи – легендарный герой мужественности. И композитор, – поведал Мерлин. – Секрет успеха рок-звезды – вспомнить мелодию, которая никому бы и в голову не пришла.

– И то правда, – хмыкнул Арчи. – Ни один рок-н-ролльный сочинитель не может только пахать и никакого плагиата. Ну ты даешь, малыш, – уважительно добавил он, после чего по-хозяйски обнял Мерлина за плечи и повел в гостиную опробовать новые электронные игрушки.

Джереми с изощренной заботливостью налил мне шампанского. Оно зашипело в бокале – но тише, чем мой бывший:

– Я понимаю, что меня это не касается, – особенно после того, как я сам себя повел. Но ты правда в интимных отношениях вот с этим? – Слова «интимных» и «этим» он выговорил так, будто резал живых щеночков. – Мама рассказала мне о его расистских и сексистских выходках. Что ты в нем нашла? Я не хочу сказать, что у него злодейский вид, но более всего он похож на палача из застенков, охраняемых горгульями четырнадцатого века. Ты видела, как он стиснул мне руку? Он без пяти минут невменяемый.

– Не знаю, Джереми. Воспитание ребенка с аутизмом в одиночку несколько смещает шкалу вменяемости, – ответила я сурово. – Арчи из тех, с кем сживаешься.

– Ага, как с экземой.

Я подумала о таланте Арчи к терзанию трусов и улыбнулась внутри – всем нашим приватным удовольствиям, о которых знали только мы с ним.

– У Арчи есть тайная магия. Да и Мерлин его обожает.

Джереми ощетинился.

– Это все было до того, как у него появился отец. Я намерен стать нашему сыну лучшим в мире папой.

 

* * *

 

До конца октября Джереми проник в нашу жизнь такой тихой сапой, словно был облачен в камуфляж.

Он приехал на выпускной к Мерлину и сидел рядом со мной в задних рядах. Мерлин, единственный ученик в своем классе, не получивший никакого диплома, заваливший все контрольные по математике, отвоевал себе микрофон и объявил аудитории, что, если разность неких двух положительных чисел равна 5, а у пятерки мощная задница, как у сочной женщины, а разность их квадратов равна 55, а это две сочные задницы, то их сумма равна 11, а это две тощие тетки на диете.

Учитель математики вытаращился на Мерлина в полном замешательстве, из чего следовало, что Мерлиновы расчеты верны. Мы с Джереми смотрели друг на друга с растерянной гордостью и мимолетно разделили общую нежность к нашему странному сыну.

На следующей неделе Джереми вновь сошел с предвыборной тропы – посетил турнир по теннису с участием Мерлина и вопил с трибуны, даже когда наш сын ошарашил своего противника пятиминутной лекцией под сеткой о потерянной дружбе:

– Вордсуорт и Кольридж[93], Джон Леннон и Пол Маккартни, Банко и его убийца Макбет, Дэвид Копперфильд и Стирфорт[94], Баз Лайтйер и Вуди[95], Фальстаф и принц Хэл[96]. – После чего перешел к дружбам крепким: – Селия и Розалинда[97], братство во «Властелине колец», Лорел и Харди, Холмс и Уотсон и... мои мама и папа, – заключил он, светя нам улыбкой. Когда мы увидели, сколько счастья плескалось в глазах нашего сына, в воздухе меж нами что-то поменялось.

Арчи явно учуял потепление в моем отношении к бывшему: у него внезапно открылась страсть к домашним заботам. Глядеть за одомашниванием Арчи было сродни наблюдению за воином-масаи, разучивающим моррис[98]. Но он упорствовал. На плите забулькали овощные рагу и карри, на веревках заплескалось белье. Он также затеял доходное дело – начал преподавать игру на гитаре.

Джереми взял реванш, прислав в дом ремонтника. Всего неделя – и в доме уже ничто не сочилось маслом, не пропускало воду, не дымилось и не пощелкивало, когда включаешь, – и все это без «WD40» или изоленты.

Арчи, вечно страдавший последней стадией лени, нанес ответный удар: вычистил пылесосом ковры, да так рьяно, что чуть плинтусы от стен не отодрал.

Даже обеды превратились в полигон для демонстрации боевой мощи. В воскресенье на барбекю Арчи осуществил выпад при помощи жареного чоризо.

– Можно у тебя откусить? – спросила я.

– Я уж думал, и не попросишь, – ответил он томно.

– Готов удвоить твой entendre, – процедил Джереми и вручил мне целую колбаску.

Когда бы эти двое ни сталкивались, немедленно начинался разговорный рыцарский поединок, только без кольчуг и средневековых трико. Если ни тому ни другому не удавалось отжать себе очков на словах, они принимались пинать между собой Мерлина, как футбольный мяч. Джереми брал восторженного ребенка с собой в Париж, на матчи поло и кинопремьеры, Арчи – на концерт воссоединения «Пинк Флойд», в пейнтбольный парк и в поход. Вернувшись в воскресенье вечером, жутко небритые, они напоминали двухголового йети. И даже источая сырой грибной дух о-де-плесневелый-носок, мой сын светился от счастья.

Среднее время ожидания столика в одном из самых пафосных лондонских ресторанов – всего ничего, лет тридцать пять. Но не для Джереми. Он сводил Мерлина в «Толстую Утку» Хестона Блументаля[99]дважды – за одну неделю.

Арчи ответил пятичасовым отстаиванием на морозе в очереди за билетами на съемки «Высшей передачи»[100].

«Запись – три часа. Я сдохну от скуки, – написал мне Арчи из телестудии. – Запись производится перед живой аудиторией, ага – поначалу! » – пошутил он. Но когда они возвратились домой, Мерлинов очевидный восторг указывал, что Арчи втихаря тоже получил свое удовольствие от вылазки.

Джереми записал нашего мальчика в частный специализированный колледж. Когда мой бывший явился поговорить об ассимиляции Мерлина в классе (интересно, как можно не ассимилироваться в классе из шести человек? ), в гостиной жалобно затренькало многозначительное попурри в исполнении Арчи. «Пока моя гитара тихо плачет» перетекла в «Его я смою навсегда с волос долой» и «Р.А.З.В.О.Д.»[101]. План растрогать меня провалился, и тогда Арчи принялся на ходу сочинять песни с текстами вроде «И слез полны мои глаза – я лежа плачу по тебе».

Когда я настаивала, чтобы мой бойфренд поехал вместе со всеми на семейную экскурсию в Гринвич или Хэмптон-Корт, Джереми разблокировал двери в автомобиле с вынужденной щедростью ребенка, которого родители заставляют спросить, не хочет ли кто последнюю картофельную соломку, прежде чем умять ее самому. Но даже если взгляд его вопил: «Неужели мы всюду должны таскать с собой этого питекантропа? » – Джереми так старательно доказывал, как он изменился, что улыбчиво уступал и приглашал Арчи «забираться в машину».

У Арчи яйца тоже были не на месте.

– Неужели так необходимо, чтобы этот игломудый, соплежуйный хлыщ постоянно вокруг нас толокся? – взорвался он наконец, когда я объявила, что Джереми снова приедет в воскресенье на обед.

Но Мерлин был твердо намерен сделать из нас четверых дружную семью. Не успели мы покончить с закусками, как он вскочил на ноги – произнести свою очередную знаменитую речь.

– Люди с синдромом Аспергера испытывают трудности в распознании чувств других людей. У меня также есть трудности с соблюдением расписаний. Мне непросто организовывать свои мысли и обрабатывать информацию. Мне гораздо сподручнее все разбирать на части. Давайте же разберем нашу любопытную семью. Начнем с мамы. Ты лучшая мама во всем мире, и я обожаю проводить время с тобой и твоими ключицами. – Он сжал мне плечи так, что голова моя чуть не лопнула, как прыщ. – Мне нравится все сдавливать. Мне так легче думается. – Далее он обратился к двум мужчинам за столом: – Мама – звезда моих дней, очей и ночей, потому что она претворяет в жизнь мои мечты. Познакомиться с отцом – это претворение мечты. Я никогда бы не подумал, что мне так повезет. Я ценю свою жизнь, которую дали мне мои обожаемые родители.

Его слова сочились чистым медом искренности. Их сладость трогала. Свет осеннего дня, бледный, как мякоть лимона, залил его прекрасное лицо, и я сморгнула слезу.

– Арчи научил меня впивать жизнь и жить в настоящем. У меня аллергия на историю, и к тому же мне диагностировали сильную непереносимость математики. Но Арчи говорит, что от меня не требуется быть лучшим учеником. Нужно просто трудиться изо всех сил и жить решительно. Я хотел бы поблагодарить всех вас за этот чарующий, великолепный, изысканный вечер. – Тут он чихнул и ожесточенно потер себе нос. – Мой нос все время нападает на меня. У него есть чувства. Иногда я могу выказывать чувства, а иногда – нет. Но, как мне кажется, в последние несколько недель я вел себя безупречно, вы согласны?

Я потянулась к нему и поцеловала его в милую макушку со всей нежностью:

– Да, мой хороший, согласны.

На Джереми и Арчи это не распространялось, увы, – эти двое сочетались, как устрицы и ванильный крем. И никакие добавки в виде Мерлиновых сладостных монологов этого вкуса исправить не могли.

– Скажи-ка, – обратился Джереми к Арчи пару вечеров спустя, когда зашел к нам выпить после похода с Мерлином в оперу, – тебе этот наряд благотворители пожертвовали?

Сам Джереми был облачен в один из своих заказных костюмов в тончайшую полоску. Я знала наверняка, что Арчи гладит спины своим рубашкам, только если собирается снимать кожаную куртку.

– И это мне говорит чувак, которому свою писю без пинцента не нащупать. Имей в виду: нет в тебе ничего такого, чего бандюкам не исправить.

Джереми открыл бутылку «монтраше». Налил мне бокал и повернулся вполоборота к Арчи:

– Желаешь попробовать? – И добавил ядовито: – Хотя если хлебать из горла, можно несколько смазать букет и вообще оказаться без savoir fair[102].

– Savoir fair... Это, типа, знание, какой вилкой в ушах ковырять за столом, а? Жалость какая – не можем мы все быть эдакими затейливыми банкирами вроде тебя. Скажи, а какие именно финансовые махинации ты применяешь в бизнесе? – спросил Арчи презрительно.

– Прошу вас, без пылкостей! – заумолял Мерлин, закрывая ладонями уши. – От пылкостей я нервничаю. Это так по-латиноамерикански.

Я ощерилась на обоих взрослых за столом.

– Мерлин прав, прекратите бессмысленные стычки. У вас обоих такая мания величия, что прижать к ногтю ни одного из вас без ковровой бомбардировки невозможно.

Я бы их обоих вынесла на время за скобки, да вот только тем же вечером я нашла у Мерлина в комнате презанимательную турнирную таблицу. Поначалу решила, что это его крикетные расчеты. Но, присмотревшись, поняла, что он сравнивает Арчи и Джереми как Потенциальных Отцов, пользуясь теннисной системой оценок. 20 очков любви – Джереми. Потом 40 – Арчи. И еще по сорок – каждому. И поэтому напряженный контрапункт наших тройственных отношений продолжился. Джереми брал нас с Мерлином на концерты струнных квартетов в Вигмор-Холле и оркестровые репетиции в Фестивальном зале, писал мне покаянные стихи и прятал их в букетах благоуханных красных роз.

Арчи – с его разговорами о том, что он хотел бы переродиться моими стрингами, – был, по меркам австралийских рокеров, романтичен донельзя... но какая, к черту, романтика, если секс такой, что нужны асбестовые презервативы? В постели Арчи был тантрически, эротически эксцентричен до звона в клиторе, до женского оргазма с кончиною. Меня влекло к нему с такой раскаленной силой, что стоило мне его увидеть, как я мечтала завалить его на кровать и скакать верхом, как на родео, беззаботно швырнув в воздух шляпу.

Моя мама всегда говорила, что женщина может поменять в мужчине только младенческие пеленки, пока он сам в них. Но мне отчего-то казалось, что оба мужчины рядом со мной изменились – и существенно. Джереми переродился. Арчи же стал настолько продвинутой версией самого себя, что я невольно искала у него на висках ожоги от электрошока.

Однако ситуация все равно оставалась очень запутанной. Требовался совет. Но меня ожидал важный урок: советы – они как по сусалам: лучше давать, чем получать.

 

Глава 18

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. Лирическое отступление о мужском теле и поведении