Различные значения этого термина

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 24Следующая ⇒

Никакие слова не употребляются нами так часто, как мышление и мысль. Действительно, мы так часто и в таком различном смысле употребляем эти слова, что становится нелегко точно определить, что мы под ними подразумеваем. Цель этой главы состоит в том, чтобы найти одно определенное значение. При этом может помочь рассмотрение нескольких типичных случаев, в которых эти термины употребляются. Прежде всего, слово мысль употребляется очень широко, чтобы не сказать сильнее. Все, что приходит на ум, что " взбредет в голову", называется мыслью. Мыслить данную вещь — это сознавать ее каким бы то ни было образом. Во-вторых, термин получает более ограниченное значение путем исключения того, что непосредственно дано; мы мыслим только те вещи (или о тех вещах), которых мы непосредственно не видим, не слышим, не обоняем и не осязаем. Далее, в-третьих, значение еще ограничивается, подразумевая уверенность, основывающуюся на своего рода очевидности или доказательстве. В этом третьем типе следует различать два рода или, вернее, две ступени. В некоторых случаях уверенность приобретается при слабой попытке, или почти без всякой попытки установить основания, на которых она утверждается. В других случаях основание или причина уверенности внимательно исследуется и рассматривается их способность обосновать ее. Этот процесс носит название рефлективного мышления; единственно он, действительно, представляет воспитательную ценность и составляет поэтому главный предмет данной книги.

В самом широком смысле мышление обозначает все, что, как говорится, " придет в голову" или " взбредет на ум". Тот, кто предлагает " грош за ваши мысли", не думает сделать большое дело. Называя предмет своего спроса мыслями, он думает приписывать им величие, последовательность или истинность. Всякая смутная мысль, простое воспоминание или промелькнувшее впечатление удовлетворит его требование. Мечтание, постройка воздушных замков, свободный поток случайного и разрушенного материала, стремящийся через наш ум в моменты отдыха, — все это в этом неопределенном смысле является мышлением. Часть нашего бодрствования, большая, чем мы хотели бы сознаться даже себе, проводится в этом бесплодном занятии смутными мыслями и беспредметными мечтаниями.

В таком понимании термина мыслят тупые и глупые люди. Рассказывают об одном человеке, у которого была плохая репутация в смысле ума, и который, желая быть выборным в своем городе в Новой Англии, обратился к группе своих соседей следующим образом: " Я слышал, что вы сомневаетесь, чтобы я знал достаточно для исполнения должности. Я прошу вас понять, что я большую часть времени провожу в размышлении над тем или другим". Что касается рефлективного мышления, то оно похоже на этот случайный поток мыслей в уме тем, что тоже состоит в последовательности предметов мысли; но оно отличается тем, что для него не достаточно случайного появления случайных " того или другого". Рефлексия подразумевает не простой ряд идей, но их последовательный порядок, чтобы каждая определяла последующую, как свое следствие, ив то же время основывалась на предыдущей. Последовательные части рефлективного мышления вырастают друг из друга и поддерживают друг друга; они приходят и уходят, не смешиваясь. Каждая часть является ступенью от одного к другому, выражаясь технически, — это член мысли. Каждый член делает вклад, которым пользуются в следующем члене. Поток или течение превращается в связь, в цепь, в нить.

Даже когда мышление употребляется в широкомсмысле, оно обыкновенно ограничивается вещами, неданными непосредственно: тем, чего не видим, не обоняем, не слышим и не осязаем. Мы спрашиваем человека, который нам что-нибудь рассказывает, видел ли он, какпроизошло это событие, и он может ответить: " Нет, я еговыдумал". Тут присутствует оттенок вымысла, отличныйот достоверного отчета в наблюдении. Самым важным вэтом отделе является последовательность вымышленныхслучаев и эпизодов, которые, находясь в известной связи, завися на известное время друг от друга, лежат междукалейдоскопической сменой мыслей и рассуждениями, свободно употребляемыми для выводов. Вымышленные истории, изобретаемые детьми, обладают разными степенямивнутренней последовательности: одни разрозненны, другие — ясны. Когда они связаны, то стимулируют рефлективное мышление; действительно, они возникают побольшей части в умах, обладающих логической способностью. Эта работа фантазии часто предшествует связному мышлению и подготовляет ему путь. Но она не стремится к знанию, к уверенности в вещах или истинах и темотличается от рефлективного мышления, даже когда больше всего его напоминает. Те, кто высказывает подобныемысли, не ожидают доверия, но скорее — признанияхорошо построенного замысла, или стройного развития.Они создают хорошие рассказы, а не знание, если несчитать случайностей. Подобные мысли являются эманацией чувства; их цель — усилить настроение, или чувство; последовательность эмоций связует их.

В теснейшем смысле мысль означает уверенность, покоящуюся на каком-нибудь основании, т.е. действительное или предполагаемое знание, выходящее за пределытого, что непосредственно дано. Оно обозначается какпризнание или непризнание чего-либо, как разумно возможного или невозможного. Эта степень мысли включает, однако, два настолько различных типа уверенности, что хотя их различие только в степени, а не в роде, но практически необходимо рассматривать их отдельно. Иногда уверенность возникает без того, чтобы были рассмотрены основания для нее; в других случаях она возникает потому, что исследуются основания.

Когда мы говорим: " люди думали, что земля плоская", или " я думал, что вы прошли мимо дома", мы выражаем уверенность: нечто признается, мы с чем-то соглашаемся, что-то утверждаем. Но подобные мысли могут означать предположение, признанное независимо от его действительных оснований. Последние могут быть достаточными или нет, но их значение для обоснования мнения не исследовалось.

Подобные мысли возникают бессознательно, безотносительно к достижению правильного мнения. Они приобретаются и мы не знаем как. Из темных источников, неизведанными путями они достигают признания и бессознательно становятся частью нашего духовного багажа. Традиция, воспитание, подражание — все то, от чего зависит авторитет во всех его формах, или что взывает к нашему личному благополучию, или удовлетворяет сильной страсти, — все это вызывает их. Подобные мысли являются предрассудками, т.е. предвзятыми суждениями, а не рассуждениями, основанными на рассмотрении очевидного.

Мысли, приводящие к уверенности, имеют особое значение, которое ведет к рефлективному мышлению, к добросовестному исследованию природы, условий и вида уверенности. Думать о воздушных китах и верблюдах в облаках значит заниматься мыслями, которые по желанию можно бросить и которые не приводят ни к какой уверенности в частности. Но мыслить землю плоской, — значит приписывать качество реальной вещи, как ее реальное свойство. Это заключение указывает на связь между вещами и поэтому не может, подобно образам фантазии, изменяться по нашему желанию. Уверенность в плоскости земли заставляет того, кто ее придерживается, мыслить определенным образом и о других предметах, как о небесных телах, антиподах, о возможности мореплавания. Она предписывает ему поступки соответственно его понятию об этих предметах.

Значение одной уверенности для других и для поведения может быть настолько важным, что людям приходится рассматривать основания или причины их уверенности и ее логические следствия. Это уже означает рефлективное мышление — мышление в самом лучшем и ярком смысле.

Люди мыслили землю плоской до тех пор, пока Колумб не стал мыслить ее шарообразной. Прежняя мысль была мнением, долго державшимся потому, что у людей не хватало энергии и храбрости спрашивать о том, что признавали и чему учили люди, стоящие выше их, а особенно потому, что оно было вызвано и подтверждалось очевидными известными фактами. Мысль Колумба была выводом из рассуждения. Она обозначала вывод из изучения фактов, из исследования и пересмотра очевидного, из работы над сплетением разных гипотез и из сравнения этих теоретических заключений друг с другом и с известными фактами. Вследствие того, что он сомневался и исследовал, он и дошел до своей мысли. Относясь скептически к тому, что, благодаря долгой привычке, казалось наиболее достоверным, и доверяя тому, что казалось невозможным, он продолжал мыслить, пока не мог с очевидностью доказать как свою уверенность, так и свое сомнение. Если бы даже его заключение под конец оказалось ложным, оно все же представляло бы иного сорта мнение, чем то, с которым оно спорило, так как оно было достигнуто иным методом. Активное, настойчивое и внимательное рассмотрение какого бы то ни было мнения, или предполагаемой формы знания, при свете оснований, на которых оно покоится, и анализ дальнейших выводов, к которым оно приводит, и образует рефлективное мышление. Каждый из трех видов мышления может вызвать тип, но раз возникнув, он является сознательным и намеренным усилием утвердить мнение на твердом основании рассуждений.

Центральный фактор мышления

Но однако не существует резких демаркационных линий между различными вышеуказанными действиями. Проблема достижения правильных навыков рассуждения была бы много легче, чем она есть, если бы различные виды мышления не смешивались незаметно друг с другом. До сих пор мы, главным образом, рассматривали крайние случаи каждого вида, чтобы выяснить себе поле деятельности. Поступим теперь наоборот и рассмотрим элементарный случай мышления, лежащий между тщательным исследованием очевидного и простым безответственным течением мыслей. Человек гуляет в теплый день. Небо было ясно, когда он наблюдал его в последний раз; но теперь он замечает, хотя и занят другим, что воздух становится прохладнее. Ему приходит в голову, что, вероятно, будет дождь; взглянув вверх, он видит темную тучу, загораживающую солнце, и ускоряет шаги. Что в подобном положении может быть названо мыслью, если только вообще что-либо может? Ни процесс гуляния, ни ощущение холода не есть мысль. Хождение является одним направлением деятельности; глядение и наблюдение — другие виды деятельности. Возможность, что пойдет дождь, является однако чем-то внушенным. Пешеход чувствует холод; он думает об облаках и о надвигающемся дожде.

До сих пор это то же положение, как когда кто-нибудь, глядя на облако, вспоминает человеческую фигуру и лицо. Мышление в обоих случаях (в случае возникновения веры и простой мечты) подразумевает замеченный или воспринятый чувствами факт, за которым следует нечто другое, чего не наблюдали, но что пришло на ум, вызванное виденным предметом. Одно, как мы говорим, напоминает нам о другом. Однако наряду с этим сходным фактором в обоих случаях внушения существует фактор резкого отличия. Мы не верим в существование лица в облаках; мы даже не исследуем возможности, чтобы оно было фактом. Тут нет рефлективного мышления. Но опасность дождя представляется нам, наоборот, настоящей возможностью — возможным фактом, таким же по природе, как и прохлада. Иначе говоря, мы не смотрим на облако как на изображение или обозначение лица, но просто как на вызывающее этот образ; между тем мы считаем, что прохлада может обозначать дождь. В первом случае при виде предмета нам, как говорится, случайно приходит на ум нечто другое; во втором — мы исследуем возможность и природу связи между видимьш объектом и вызываемым им объектом. Видимая вещь рассматривается в некотором роде как причина или основание уверенности в вызываемой (suggested) вещи; она обладает свойством очевидности.

Эта функция, благодаря которой один предмет означает или указывает на другой и таким образом заставляет нас исследовать, поскольку один может считаться гарантирующим уверенность в другом, является центральным фактором во всяком рефлективном, или исключительно интеллектуальном мышлении. Припомнив различные положения, к которым приложимы термины обозначает или указывает, изучающий лучше представит себе действительные факты, обозначающиеся словами рефлективное мышление. Синонимы этих терминов следующие: намекать, говорить о чем-нибудь, означать, предвещать, представлять, заступать чье-нибудь место, заключать. Итак, мы говорим, что одна вещь предвещает другую, предсказывает ее, является ее симптомом или ключом к ней, или (если связь совсем темна), что она дает намек, нить или указание. Итак, рефлексия подразумевает, что мы уверены (или не уверены) в чем-либо, не только в зависимости от него самого, но и благодаря чему-то другому, что является свидетельством, очевидностью, доказательством, ручательством, гарантией, т.е. причиной уверенности. Один раз мы действительно чувствуем, или непосредственно ощущаем дождь; в другой раз мы заключаем, что шел дождь, по виду травы и деревьев, или, что дождь пойдет, — по состоянию воздуха и по состоянию барометра. Один раз мы непосредственно видим человека (или предполагаем, что видим), в другой раз мы не вполне уверены в том, что мы видим и ищем сопутствующих фактов, которые должны послужить знаками, указаниями, признаками того, что мы должны признать.

Мышление с такой целью определится, следовательно, как действие, при котором наличные факты вызывают другие факты (или истины) таким образом, чтобы вывести уверенность в последних на основе или гарантии первых. Мы не ставим мнений, основанных на одном выводе, на один прочный уровень с уверенностью. Когда говорят " я так думаю", то подразумевают, что я еще этого не знаю. Выведенное мнение может впоследствии подтвердиться и сделаться твердо установленным, но оно всегда носит в себе известный элемент предположения.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒