Бесполезное страдание и неверие

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 5Следующая ⇒

Однажды Дзэнский наставник Банкэй сказал собравшимся: " Когда я только начал искать пробуждения, мне не удалось повстречать просветленного наставника, и я практиковал все виды аскетизма, понапрасну растрачивая силы.

Иногда я обрывал все нити, связывавшие меня с другими людьми, и жил в уединении. Иногда я воздвигал бумажную конуру и замыкался в ней, иногда ‑ ставил ширмы и сидел в темной комнате, скрестив ноги, и не ложился, от чего на бедрах моих появлялись волдыри и гноящиеся раны, навсегда оставившие шрамы.

Когда я слышал, что в такой‑ то провинции в таком‑ то храме появился учитель, я сразу отправлялся туда, чтобы встретиться с ним. Так минуло несколько лет, и в Японии осталось немного мест, где бы ни ступали мои ноги.

И все это происходило из‑ за того, что я не встретил просветленного наставника. После того как в один из дней сознание мое открылось, я впервые понял, насколько бесполезны были годы моих усилий и страданий, и обрел спокойствие.

Теперь я говорю всем вам, как без усилий спастись уже в этой жизни, но вы не до конца верите мне. И все потому, что на самом деле вы лишены твердости".

Признание дзэнского наставника

Юи‑ э, старший монах школы Сото, пришел к дзэнскому наставнику Банкэю и сказал: " Когда мне было семнадцать или восемнадцать лет, я решил искать пробуждения. В течение тридцати с лишним лет я в течение длительных промежутков времени сидел в медитации и не ложился, отдавал все силы сосредоточению, но обнаружил, насколько трудно выкорчевать ошибочные мысли и избавиться от ложного сознания. Недавно мои сознание и разум прояснились, и я обрел спокойствие. Скажите, а как вы в прошлом добивались сосредоточения и концентрации? "

Банкэй ответил: " В юности я был перегружен непрерывно возникавшими мыслями, но потом я вдруг понял, что наша школа ‑ это школа пробужденного ока, и никто из тех, кто не обладает ясным восприятием, не в состоянии помочь другому. И тогда я с самого начала отбросил все остальные тревоги и сконцентрировался исключительно на обретении ясного видения. Вот почему я обрел способность различать, обладают другие люди истинным восприятием или нет".

Сознание и оседланная лошадь

Как‑ то Дзэнский наставник Банкэй просидел несколько ночей под крестом на площади казней, проверяя тем самым свое дзэнское сознание. После чего он лег на насыпь, огораживавшую площадку.

Какой‑ то воин, находившийся внутри ограды, бил свою лошадь. Увидев это, Банкэй крикнул: " Эй! Что ты делаешь? "

Воин услышал Банкэя, но не обратил на него никакого внимания. Ударив лошадь хлыстом, он пронесся мимо наставника. И вновь тот крикнул: " Эй! Что ты делаешь? "

Это повторилось трижды, пока воин, наконец, не остановился и не спешился. Приблизившись к дзэнскому наставнику, он увидел, что перед ним не обычный человек. " Вы кричали на меня, ‑ молвил воин. ‑ Вы что‑ то хотите мне сказать? "

" Чем бить лошадь за неповиновение, почему бы не дисциплинировать себя самого и не заняться воспитанием своего ума? " ‑ сказал Банкэй.

Поборник строгой дисциплины

Эндзуй был удивительным наставником. Никогда его лицо не выражало гнев, он даже редко вообще говорил что‑ либо. Он никогда не ложился спать и едва ли что‑ нибудь ел. Никогда на протяжении всей жизни он не домогался вещей и не испытывал сексуальных желаний.

Однажды учитель Эндзуя, наставник Мандзан, позвал его и укорил: " То, что ты непрерывно постишься и не ложишься спать, только сбивает тебя с поиска Пути. Усердие и сосредоточение затемняют твою мудрость. Почему бы не освободиться совершенно, естественным образом, отдавшись потоку, и не стать свободным и ясным, без всяких выдумок и принуждения? ".

Поклонившись в знак благодарности, Эндзуй вышел, стараясь не показывать слез. После чего он стал прилагать еще большие усилия, всецело отдавшись аскетическим практикам. Однажды сознание его открылось, и он обрел состояние, которому неведомы сомнения.

В конце жизни Эндзуй вернулся в провинцию, где он родился, построил монастырь и дал обет никогда более не появляться среди людей. Он не отвечал даже на письма старых друзей, а когда ищущие дзэн стучались в его ворота, он не открывал. Эндзуй умер в 1736 году, когда ему было семьдесят. Один из его последователей сообщал: " На протяжении всей жизни учитель соблюдал пост и не ложился, продолжая вести суровую и аскетическую жизнь до последнего вздоха, когда он облачился в официальные одежды и ушел от нас, сидя на стуле. Даже после смерти он по‑ прежнему сидел прямо, сохраняя позу медитации".

Семя дзэнской практики

Однажды Дзэнский наставник Сёсан сказал о каком‑ то человеке: " Он ‑ великий последователь дзэн, не так ли? Он говорит, что не имеет значения, от какой болезни он может умереть, он хочет умереть спокойно, как если бы он гулял где‑ нибудь по соседству".

Кто‑ то из учеников сказал: " Он просто думает так ‑ он не тот человек, чтобы практиковать дзэн".

" Даже если это и так, все равно он тот, в ком заложено семя великой практики дзэн", ‑ сказал Сёсан.

Последние слова

Тэнкэй лежал на смертном одре в окружении множества учеников; все они стенали и проливали слезы. Дзэнский наставник оглядел их и сказал: " Когда Будда находился на пороге вступления в нирвану, его окружали монахи, монахини, миряне и мирянки, и все они плакали от печали и отчаяния. Но Будда укорил их: " Если бы вы действительно понимали четыре благородные истины, зачем бы вам тогда было плакать? " Я не осуждаю вас за то, что вы роняете слезы и причитаете, ибо вы еще не освободились от привязанности к Учению.

Вы хотите знать, почему я это говорю? Всю свою жизнь я следовал учению дзэн и всецело отдавал себя служению людям, но люди высокомерны, воздействие образования недостаточно, и лишь единицы обладают верой. Когда я представляю себе, что в будущем вовсе не будет учителей, способных показать путь к истинному учению, слезы текут из моих глаз.

Все в мире обусловленно и совершенно пустотой внутреннего " я". Это легко сказать, но трудно ясно понимать. Боюсь, вы можете неправильно понять это; но если вы действительно поймете, вы станете подлинными наследниками учения Будды и воздадите за благо, дарованное Буддой и дзэнскими патриархами. Придерживаясь этого принципа, неустанно трудитесь на благо других.

Если в будущем ко мне придут люди, которых сейчас здесь нет, передайте им, что я сказал это на смертном одре и что пока я говорил из глаз моих катились слезы".

Упадок и возрождение дзэн

Великий наставник Хакуин, возродивший в XVIII столетии школу Риндзай, учился у многих учителей. Однако именно Сёдзю Родзин раскрыл ему глаза на глубину и широту подлинного дзэн.

Сёдзю нередко говорил: " Наша школа дзэн пришла в упадок в правление династии Сун (960‑ 1278) и умерла в правление династии Мин (1368‑ 1644). И хотя некоторые остатки ее дошли до Японии, она блеклая, как звезды в дневном небе. Такое положение дел поистине печально".

Также Сёдзю говорил: " Ныне повсюду лишь мертвые подражатели, изучающие указатели, " дзэнские наставники", лишенные просветленного видения. Подобные люди даже не мечтают о том, что передается истинно просветленными".

Позднее, уже после обретения пробуждения, Хакуин скажет людям: " Когда я слушал гневные слова почтенного Сёдзю, я удивлялся, почему он так возмущен дзэнскими общинами того времени. А как же, думал я, быстрое увеличение числа монастырей и появление знаменитых наставников? Потом, когда я странствовал по всем дзэнским центрам и видел множество " наставников", мне не попалось ни одного подлинного учителя, который бы обладал высшим пониманием. Только тогда я понял, насколько Путь почтенного Сёдзю превосходил все прочие дзэнские школы".

Независимость

Как‑ то дзэнского наставника Тэнкэя официально пригласили занять пост настоятеля и учителя одного монастыря. Тэнкэй отказался, сказав при этом: " Упадок все глубже и глубже день ото дня; поскольку основы учения утрачены, как может кто‑ либо являться в мир в качестве учителя? Более не говорите об этом".

На что посланник, привезший приглашение, ответил: " Монастырская община просит вас занять пост только ради Великого Учения. Кто осмелится заявить, что это ересь? " Он так настойчиво продолжал упрашивать дзэнского наставника, что в конце концов Тэнкэй сдался.

Однако на следующий год по какой‑ то причине Тэнкэй покинул монастырь. Он сказал об этом так в своих стихах:

Приход великолепен, но и уход прекрасен тоже;

Поток воды, плывущее облако ‑ словно нищие странники.

К чему позволять другим водить себя за нос?

Следуя за обстоятельствами, ныне я соглашаюсь снова.

Прощальные слова

Почтенная госпожа О‑ сан обрела пробуждение под руководстом дзэнского наставника Тэцумона. Когда великий наставник Хакуин прибыл в ее провинцию, О‑ сан отправилась на встречу с ним.

Чтобы проверить женщину, Хакуин спросил ее о " хлопках одной рукой". О‑ сан быстро пробормотала стихотворение:

Чем слушать

Хлопки одной рукой Хакуина,

Хлопни обеими руками ‑

И все дела!

Когда О‑ сан была уже смертельно больна, у постели собрались ее дети, чтобы услышать прощальные слова матери. О‑ сан улыбнулась и пропела такие стихи:

В этом мире,

Где слова не задерживаются дольше,

Чем роса на листьях,

Что еще мне сказать

Для будущих поколений?

Рождение и смерть

Госю пришел к дзэнскому наставнику Юи‑ э и сказал: " Многие годы я практиковал дзэн, но так и не преуспел. Прошу вас, укажите мне дорогу".

" В практиковании дзэн нет никакой хитрости. Нужно лишь освободиться от рождения и смерти", ‑ ответил наставник.

" Как же вырваться из круга рождения и смерти к свободе? " ‑ спросил Госю.

" Каждая мелькающая в твоем сознании мысль есть рождение и смерть", ‑ повысив голос, произнес Юи‑ э.

И тут Госю испытал невиданный прежде восторг, почувствовав себя так, словно он сбросил с себя непосильную ношу.

Исправившийся отступник

Уммон начал изучать конфуцианские каноны и священные тексты, когда ему было четырнадцать или пятнадцать лет. Однако в возрасте двадцати двух лет настроения его изменились. " Даже если я прочту все имеющиеся книги, будь то сочинения о сокровенном знании или тексты, понятные всем, какая от всего этого будет польза, когда жизнь встретится со смертью? " ‑ думал он.

После этого он убрал свои книги и забросил учебу. Потом Уммон пришел к дзэнскому наставнику, который стал учить его сосредоточению над коаном.

Уммон запротестовал: " Я не хочу сосредотачиваться на коанах. Только познав для себя состояние совершенной смерти и полного прекращения, превратившись в горсть пепла, я смогу избавиться от сомнений. Что происходит в русле повседневных забот? Это там? Или нет? Пока я так спрашиваю себя, этого достаточно".

" Если будешь поступать подобным образом, станешь отступником", ‑ сказал Дзэнский наставник

" Даже если я стану отступником, эту цену можно заплатить зато, чтобы обрести безмятежность сознания", ‑ возразил Уммон. Ив течение последующих двух лет Уммон продолжал полностью отдаваться медитации.

Как‑ то, собирая в лесу хворост, Уммон почувствовал, что весь мир, включая его самого, рушится. И в тот же миг он преисполнился вселенской радости.

Потом Уммон размышлял: " Хотя я обрел мир и спокойствие для себя, это не более чем принцип предписанных канонических учений. А что же дзэнское послание, передающееся особым образом вне учения? "

И на протяжении еще двух лет он с удвоенной энергией отдавался практикованию, пока ему не открылся живой опыт дзэн. Теперь сознание его было совершенно свободно.

Перед смертью Уммон увещевал своих учеников: " У меня есть четыре суждения. Первое ‑ вырваться из созданных умом ловушек, чтобы опереться на высшую истину. Второе ‑ освободиться от тела и сознания, чтобы отбросить рождение и смерть. Третье ‑ выйти за пределы абсолютного, чтобы утвердить свою жизнь. Четвертое ‑ тащить камни и нести землю, чтобы навечно сохранить мудрость".

Прощальными стихами Уммона были такие строки:

Последнее слово

Оживляет небо

И оживляет землю.

Чудаковатый мудрец

Энцу был весьма чудаковатым мудрецом; он принадлежал к малоизвестной дзэнской школе Обаку. Человек, лишенный каких бы то ни было предубеждений, он отправлялся туда, куда вздумается, и делал то, что ему приходило в голову. Он всегда жил один и нигде не задерживался надолго. О его жизни вообще едва ли можно сказать что‑ то определенное.

Как‑ то Энцу прибыл в Киото, чтобы нанести визит в одну семью. В суматохе простодушный Дзэнский наставник позабыл, куда он направлялся. Не зная, что делать, он принялся стучать в одну дверь за другой и спрашивать каждого откликавшегося: " Не в этом oли доме ждут Энцу? "

В другой раз кто‑ то попросил Энцу написать предисловие к книге. Энцу согласился, но написал предисловие так неразборчиво, что многие иероглифы просто невозможно было прочесть. Человек, сделавший Энцу заказ, принес предисловие обратно, чтобы спросить у автора, о чем, собственно, в нем идет речь.

Дзэнский наставник раз за разом просматривал написанное собственной рукой и, наконец, заявил: " Я тоже ничего не могу понять! Один из моих учеников неплохо понимает то, что мной написано, ‑ вам лучше спросить у него".

Дзэнская ученость

Хонко был необычайно талантливым дзэнским наставником, наделенным выдающимися способностями; он обладал и широкой ученостью, и прекрасной памятью. Его учитель Сигэцу был одним из величайших ученых эпохи. Сам Хонко путешествовал по всей стране, откликаясь на приглашения дзэнских общин, и выступал с проповедями.

Среди обширных сочинений Хонко ‑ комментарий к отдельным частям бессмертного сочинения " Сёбогэндзо", главного труда великого дзэнского наставника Догэна. Первое и единственное из наиболее известных буддийских сочинений, написанное на классическом японском языке, " Сёбогэндзо" ‑ один из самых трудных текстов во всем буддийском каноне.

Когда Хонко работал над составлением комментария к " Сёбогэндзо", к нему пришел один монах, занимавшийся логикой, и попросил разъяснить ему " Сурангама‑ сутру", самое глубокое и сложное для понимания произведение на китайском языке.

Дзэнский наставник тут же положил экземпляр " Сурангама‑ сутры" слева от себя, " Сёбогэндзо" ‑ справа, а посередине ‑ лист бумаги. После чего он начал говорить о " Сурангама‑ сутре", продолжая при этом читать " Сёбогэндзо" и писать комментарий; он без всякого смущения успевал делать три дела одновременно.

Видевшие это пришли в восхищение, и поползли слухи, что Хонко является воплощением духа или какого‑ нибудь святого.

Долгая дорога домой

Исключительные способности Дайкю были очевидны для всех уже в ту пору, когда он был еще ребенком. Наставники всех буддийских школ желали заполучить его в ученики, но родители его отказывались дать на то разрешение.

Тем не менее, в конце концов Дайкю оставил семью и стал дзэнским учеником; в то время ему было только пять лет.

Когда Дайкю шел пятнадцатый год, он случайно услышал, как его учитель говорит с кем‑ то о том, что он назвал " состоянием до рождения". Дайкю подивился этому, и стал садиться в медитацию всегда, когда у него появлялось свободное время.

Позднее Дайкю отправился в Киото к дзэнскому наставнику Дзокаю, чтобы спросить его о главных принципах сосредоточения. Всю дорогу он концентрировал свое внимание на кончике собственного носа и потому не заметил шума и блеска древней столицы, даже проходя через город. Он был настолько погружен в концентрацию, что постоянно натыкался на экипажи, запряженные лошадьми, возницы ругали его на чем свет стоит, но он как ни в чем не бывало продолжал свой путь.

Встретившись с наставником Дзокаем, Дайкю попросил у него разрешения остаться и изучать дзэн. Дзокай дал согласие и поручил Дайкю помогать монастырскому лекарю. В то время Дайкю исполнилось восемнадцать.

Как‑ то Дайкю пошел к реке, чтобы выбросить остатки лекарственных растений, но, достигнув берега, совершенно забылся. Стояло удивительное время года, когда клены надевали ярко‑ красные цвета, словно облачаясь в парчу, но Дайкю даже не замечал их. Вот какова была сила его сосредоточения. Люди называли его " завороженным слугой".

В возрасте двадцати трех лет Дайкю отправился к знаменитому дзэнскому наставнику Когэцу и поведал ему о своем понимании. Когэцу сказал: " Понимание твое по‑ прежнему внешнее. Оно будет абсолютно бесполезно на берегу жизни и смерти. Направь все силы на то, чтобы сконцентрировать энергию своего ума, и тогда естественным образом обретешь единство".

Потом Когэцу познакомил Дайкю с циклом из двенадцати стихотворений, написанных древним китайским наставником, и заставлял его использовать их в качестве руководства во время дневной и ночной медитации.

Как‑ то раз летом следующего года Дайкю нес в амбар сосуд с чаем и вдруг почувствовал себя так, словно он бредет в безбрежном пространстве; сознание его было цельным, как железо. Он остановился, и тут в грудь ему ударил порыв чистого ветра. Потом он продолжил свой путь, но наткнулся на столб, и в этот миг обрел пробуждение.

Дайкю пошел к наставнику Когэцу и сказал: " Сегодня я, наконец, вырвался из темницы, в которой находилось мое сердце".

Когэцу улыбнулся.

После нескольких лет дальнейших занятий под руководством Когэцу Дайкю решил, что полностью овладел дзэн. Поразмыслив, что более нет никого, кто мог бы его научить чему‑ нибудь еще, он пришел к выводу, что нужно искать уединения, чтобы совершенствовать накопленный опыт.

Однако во время путешествия Дайкю попалось на глаза стихотворение великого дзэнского наставника Хакуина. Стихотворение настолько потрясло его, что он, не задумываясь, отправился к Хакуину.

Встретившись с наставником, Дайкю понял, что Хакуин ‑ поистине несравненный и глубокий учитель. Дайкю попросил разрешения остаться и продолжить занятия под его руководством.

За плечами Дайкю был уже большой опыт, в своем дневнике он записывал каждое дзэнское высказывание, которым он овладевал. Решив начать все сначала под покровительством Хакуина, он достал свой драгоценный дневник и сжег его. Дайкю тогда было двадцать шесть лет.

Однажды Дайкю сопровождал Хакуина, когда тот направился с визитом к другому дзэнскому наставнику ‑ Ундзану. Во время беседы зашла речь о классическом тексте " Записи Голубой скалы". Ундзан спросил Хакуина, какое стихотворение из этого сочинения он считает наилучшим. Хакуин назвал стихотворение, и Ундзан согласился с ним.

Дайкю, сидевший рядом и слушавший разговор двух старших наставников, находился в смятении. Он сам практиковал дзэн уже более двадцати лет и все‑ таки не мог еще давать такие же прекрасные определения, как старшие наставники.

На обратном пути Дайкю хотел было рассказать Хакуину о пережитом чувстве, но понял, что это не так‑ то просто. Следуя за великим наставником, Дайкю несколько раз забегал вперед, пытаясь заставить Хакуина остановиться и поговорить с ним.

Зная, что Дайкю созрел для пробуждения, Хакуин намеренно отстранял его и шел дальше. Глубоко расстроенный, Дайкю присел на веранде дома, стоявшего у дороги.

Погрузившись в медитацию, Дайкю внезапно обрел понимание. Открыв глаза, он увидел, что Хакуин ушел далеко вперед.

По возвращении в храм Дайкю поведал Хакуину о своем опыте пробуждения. И старший наставник подтвердил, что оно было истинным.

Вскоре после этого Дайкю покинул Хакуина. Прощаясь, он спросил великого наставника: " Каков же главный принцип? "

" А, Б, В", ‑ ответил Хакуин.

" А каков же тогда второй принцип? " ‑ вновь спросил Дайкю.

" М, Н, О", ‑ сказал Хакуин.

Дайкю поклонился и ушел.

Помощник Хакуина Дзэнский наставник Торэй услышал их разговор. Потом он говорил своим ученикам: " Этот Дайкю поистине груб; он даже не спросил о третьем принципе. Надеюсь, он когда‑ нибудь еще придет сюда, и тогда я растолкую ему".

Когда Дайкю исполнилось двадцать девять, он вернулся к своему первому учителю, который был уже очень стар, чтобы ухаживать за ним.

Как‑ то ночью Дайкю засиделся допоздна и услышал вой собаки. В этот миг сознание его вдруг открылось, и он обрел великое пробуждение, в мгновение ока рассеявшее все его прежние знания и взгляды.

На следующий день он направился к Сэйсану, дзэнскому наставнику, у которого он учился в прошлом. Не успел Дайкю произнести и слова, как Сэйсан сказал ему: " Я с самого начала знал, что в тебе заложена способность к пробуждению. Все эти годы я ждал, пока ты сам придешь к нему. Это было лишь делом времени. Я ничего не скрываю от тебя и вот теперь завещаю тебе сокровищницу ока истины".

Дайкю поклонился в ответ.

Со временем Дайкю стал дзэнским наставником. Он отличался особой строгостью. " Если вселенская жизнь проявлена, ‑ указывал он своим ученикам, ‑ отчего же вы не можете прорваться к свободе? " К его глубокому сожалению, никто из членов общины не понял смысла того, о чем он говорил.

На пятьдесят девятом году своей жизни, весной, Дайкю заболел. Поняв, что конец близок, он передал своему духовному наследнику знаки преемника, в том числе одеяние веры, олицетворяющее передачу учения Будды, и документ, удостоверяющий принадлежность к подлинной традиции наставников.

Когда жить Дайкю оставалось считанные минуты, последователи, окружавшие его, попросили последнего завещания.

Дайкю каким‑ то непостижимым образом сел на постели, лицо его излучало радость. Улыбнувшись, он открыл глаза, убедившись, что все видят его. Так он и скончался, сидя, в состоянии спокойной безмятежности.

Пьяный Будда

Суйво и Торэй были двумя самыми способными помощниками Хакуина. Суйво пользовался известностью как наставник, обладающий великим даром, а Торэй ‑ как наставник, осененный непостижимым знамением. Большинство последователей Хакуина практиковали дзэн под руководством одного или обоих из них.

Суйво. когда он впервые повстречал Хакуина, было уже за тридцать. О его жизни до этого ничего не известно. Великий наставник Хакуин распознал исключительную силу духа Суйво и всеми силами подталкивал его к реализации сокрытых способностей.

Суйво провел в школе Хакуина более двадцати лет, но он жил за десять миль от храма и потому приходил туда только на проповедь.

Он всегда беседовал с учителями поздним вечером, так что никто не видел, когда он приходил, а когда ‑ уходил. В дни проповедей он исчезал сразу же после ее окончания. Поэтому мало кто догадывался, что Суйво был учеником Хакуина.

По натуре Суйво был человеком весьма эксцентричным. Он любил сакэ, не обращал внимания на частности; его речи и поступки часто выходили за рамки того, что считалось приличным. Он едва ли когда‑ либо занимался медитацией и читал какие‑ либо сутры. У него не было постоянного жилища, он заваливался спать там, где заставала его ночь, и почитал за счастье раздобыть достаточно вина для того, чтобы напиться. Он любил играть в шахматы и заниматься живописью, и вообще жил так, как заблагорассудится. Люди никак не могли понять, был ли он человеком неизмеримой глубины или недалеким растяпой.

Хотя Суйво никогда не жил в монастыре, когда наставника Хакуина сразила смертельная болезнь, он пришел в храм, чтобы позаботиться о своем учителе. После смерти Хакуина Суйво стал настоятелем, но ничего не делал на своем посту. Когда бы ни приходили новые ученики, Суйво просто отправлял их в Торэю. Но несмотря на то, что он напрочь отказывался говорить о дзэн, его всегда окружало не менее семидесяти‑ восьмидесяти последователей.

Дзэнские наставники Дайкю и Рэйгэн, также учившиеся у Хакуина, писали письма Суйво, убеждая его начать трудиться на благо общины. Однако, несмотря на все их усилия, Суйво сохранял невозмутимость и продолжал ничего не делать.

В конце концов, через семь лет после ухода Хакуина, Дайкю, Рэйгэн и Торэй пришли к Суйво и настояли на том, чтобы он стал наставником церемониала на период традиционной семилетней службы в память Хакуина. Не имея возможности отказаться, Суйво выступал с лекциями о пяти домах дзэн перед общиной в двести с лишним учеников.

В то время Суйво было пятьдесять восемь лет или около того. Теперь число его последователей выросло до ста с лишним человек. Все они жили отдельно друг от друга, и у Суйво просто не хватало времени встретиться со всеми, когда ученики приходили к нему.

Суйво приглашали выступить с проповедями и в другие монастыри; послушать его собиралось от трехсот до пятисот человек. В последние годы его жизни на его лекции о дзэнских классических сочинениях собиралось по семьсот‑ восемьсот слушателей.

Суйво любил говорить: " Древние говорили, что предпочтительнее быть слишком расслабленным, чем слишком ревностным. Я не согласен с ними: лучше быть слишком ревностным, чем слишком расслабленным". И добавлял: " Не будьте слабыми и зависимыми. Тот, кто неустанно ищет истину, может постичь ее в один‑ два дня".

Суйво также говорил: " В других местах они всегда придерживаются правил и пристойности, их церемонии исполнены достоинства. А здесь мы видим глаза слонов, носы обезьян и голени без всякой растительности. Для чего люди, поглощенные мирскими интересами, живут, изо дня в день повторяя сутры? "

О школе своего учителя Хакуина Суйво говорил так: " Единственный из последователей, кто ухватил все духовные сокровища в доме Хакуина, ‑ это Торэй. Единственный, кто проник в самые глубины учения Хакуина, ‑ это Дайкю".

Суйво также утверждал: " Даже дзэнские монахи, свободно путешествовавшие по всей стране, пребывали в растерянности, когда они встречали Хакуина. Почему так происходило? Да потому, что " кусты ежевики вздымаются до самого неба, колючая проволока окутывает землю", так что они не могли ни подойти, ни удалиться. Вот почему они убирали свои флаги и барабаны, вот почему снимали доспехи и сдавались. Ни одна из прочих дзэнских общин не обладает такими кустами; вот почему монахи проходили мимо них, и больше им не удастся никого обмануть. Полагаю, это правильно".

Когда Суйво лежал на смертном одре, помощники попросили его написать прощальное стихотворение. Суйво отругал их. Когда же они повторили свою просьбу, он взял кисть и написал:

Я дурачил

Будд и дзэнских наставников

Целых тридцать три года.

А мое завещание...

Что? Что?

Кааа...

Закрыв глаза, Суйво скончался.

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒